person

всодержании категорий (аналогичные ценности упоминаются во многих учениях древности), а в их, как можно сказать сейчас, взаимодополнительности. Все вместе, как система требований, они трудно исполнимы. Но ими очерчивался новый и жизненно необходимый психотип. И что характерно, Конфуций требовал такого не от простолюдинов, и даже не от правителей-богдыханов, а прямо и непосредственно от «менеджеров среднего звена»: мандаринов, чиновников, служивых людей и вообще от каждого образованного человека, способного претендовать на государственную должность. И это были не благие советы, а нравственные запреты, более жесткие, чем царские указы. Но именно те, от кого Конфуций не требовал совсем ничего, – высшие сановники, первосвященники, знаменитые философы и пр. – встретили его учение в штыки. 13 лет Конфуций вел жизнь странствующего философа, всюду встречая гонения и покушения на жизнь и свободу. В царстве Сунн пытались его убить, срубив дерево, под которым он предавался размышлениям; в царстве Чэнь он едва избежал самосуда толпы; спасался бегством из княжества Вэй; в царствах Шан и Чжоу жил в нищете. Но неукоснительно исполнял строгие, как воинский устав, нормы личного поведения, хоть перед лицом гневных властителей, хоть посреди раздраженной толпы, так что путь его – своего рода experimentum crucis длиною в жизнь. И к нему стекались молодые грамотеи со всех концов Поднебесной.

По преданию, школу Конфуция прошли три тысячи учеников. Но мыслитель вел собственные подсчеты: «Тех, кто изучил мои наставления и постиг их, было 77 человек, выдающихся по своим способностям». Среди них нашлись, конечно, и такие, кому не хватило сил строго исполнять заветы учителя. Известно, что разгневанный Конфуций публично отрекся от своего любимого ученика Цю, когда тот, став министром, отступил от принципа заботы о простолюдинах (ШУ). Но имена 72 его слушателей вошли позднее

взолотой список мудрецов Китая. Им тоже выпадали собственные experimentum crucis. По указу кроваво-знаменитого императора Цинь Ши-хуарди (259-219 гг. до н. э.) были казнены 460 ученыхконфуцианцев и книги их сожжены. Но число тех, кто считал себя учеником и последователем Конфуция, продолжало расти. Книга «Лунь Юй» («Беседы и высказывания», законспектированные слу-

Раздел II • Человек информационной эры

542тому, как бесформенные груды железных опилок в индуцируемом магнитом поле перестраиваются в строго упорядоченный узор силовых линий. И всегда наготове пример того, как новый психотип появляется враз и в совершенном виде, словно Афина из головы Зевса: «Пушкин есть пророчество и указание»45, провозгласил Ф. М. Достоевский, а Сергей Есенин увидел уже

шателями его школы) стала в Поднебесной в полном смысле слова учебником жизни, который наизусть заучивали дети и к авторитету которого апеллировали взрослые в делах семейных и политических. Медленно, в течение столетий, но сложилась-таки новая,

аглавное, общая для всех лоскутков Поднебесной конфуцианская ментальность. Образованный человек из срединного слоя Поднебесной, деревенский староста Лю Бан возглавил повстанческую армию, свергшую династию Цинь, и был провозглашен первым императором династии Хань. Новый император посетил могилу Конфуция и принес жертвы. Китай стал Китаем. Единой державой от Тихого океана до Средней Азии. И династическое имя Хань стало самоназванием китайцев.

Через тысячу лет после смерти был присвоен окончательный титул: Совершенный Мудрец Первоучитель Кун. И великий богдыхан Канн-си трижды простерся ниц перед изображением Конфуция. Последующие тысячелетия неизменно показывали, что конфуцианская основа национальной идентичности не противопоказана ни упорному терпению, ни массовому энтузиазму, ни трезвому рационализму, ни бесцеремонному прагматизму сменяющих друг друга времен, а сам Совершенный Мудрец остается действующим лицом китайской истории. Уже в ХХ в. (н. э.!) коммунистические доктринеры вступили с ним, как с живым, в прямое противоборство. В 1974 г. Председатель Мао Цзэдун провозгласил, что «критика … Конфуция» будет завершающей задачей культурной революции в Китае. Жертвами репрессий стали 53000 ученых, 142000 учителей и преподавателей, 2600 деятелей искусства… Результат в духе конфуцианской традиции. Самого Мао Цзэдуна после смерти забальзамировали и поместили в мавзолей. Но главных его помощников по культурной революции судили как «Банду четырех». А правительство КНР теперь по всему миру рассылает гранты для организации «Университетов Конфуция», чтобы люди судили о Китае не по Председателю Мао,

апо Первоучителю Куну.

45 Достоевский Ф. М. Пушкин // Собр. соч.: В 10 т. – М.: Художественная литература, 1958. – Т. 10. – С. 442.

Е. И. Пронин, Е. Е. Пронина • Experimentum crucis, или Начала и перспективы медиапсихологии

в Пушкине «того, кто русской стал судьбой»46, и сейчас вряд ли 543 кто станет спорить, что «Пушкин – это наше все!», так что все чаще имя национального гения сановные политики пытаются утилизировать как собственный рекламный бренд. Чтобы не утратить чувства реальности, современный литературовед сосредоточивается на том, что Пушкин сыграл решительную роль в развитии русского духа и становлении национальной идентичности не только своим изысканным стихосложением, но и своим темпераментным поведением, своей красивой любовью, своей исполненной трагизма судьбою. В общем, выходит так, будто Пушкин стал для России первой, как теперь называется, «суперзвездой», «звездное притяжение» которой все еще длится47. Однако необходимо еще, чтобы вдохновения и повороты судьбы «властителей дум» резонировали в приливах

иотливах духовной активности современников. Этапными для массового человека становятся только те experimentum crucis, в которых чуть ли не все поучаствуют лично: кто-то уверует, кто-то предаст, кто-то «умоет руки», кто-то посочувствует или позлорадствует в толпе зевак… В такого рода коллективных «контрольных экспериментах» открывается для анализа и массовая коммуникация, и глубинные механизмы взаимодействия индивидуальной и коллективной психики. При этом каждый experimentum crucis уникален, хотя бы потому, что единичен

иограничен временем, пространством и поворотом судьбы. И по масштабу они не соизмеримы: одни переустраивают мир, как Виттенбергское выступление Лютера с тезисами против индульгенций, с которого началась Реформация в Германии, другие позволяют изменить участь одному только человеку, как в старину объявление себя Иваном родства не помнящим. Но это всегда послание (the Message) о новом качестве мыслей, чувств и действий «некоторых из всех», и всегда это – опосредованная информационная технология (the Medium) для

46Есенин С. А. Пушкину // Собр. соч.: В 6 т. – М.: Художественная литература, 1977. – Т. 1. – С. 229.

47См.: Абрам Терц (Андрей Синявский). Прогулки с Пушкиным. – Лондон, 1975.

Раздел II • Человек информационной эры

544«каждого из всех», которая акцентирует новые интеллектуальные, коммуникативные и деловые возможности и муссирование которой (the Massage) провоцирует мутацию психотипа «любого из всех».

Таков, в принципе, элементарный механизм коэволюции социума и личности, который в массовой коммуникации, реализующей взаимодействие коллективной и индивидуальной психики, проявляется спонтанно и универсально. Но на институциональном уровне его постоянно пытаются политически утилизировать и «научно программировать» для «построения нового общества и формирования нового человека». Да все как-то невпопад и шиворот-навыворот. Чем глубже проникала наука в смысловое содержание и чем тоньше анализировала выразительные средства the Message, тем изощреннее и циничнее становилась политическая цензура48. Когда новейшие информационные технологии the Medium достигли столь

48 В XIX в. даже Карлу Марксу приходилось «диалектически» расценивать цензуру как «абсолютную свободу слова для… цензора» (см., в частности: Маркс К. Дебаты о свободе печати // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. – 2-е изд. – М., 1968. – Т. 1. – С. 331). В начале ХХ в. знаменитый обозреватель Уолтер Липпманн отмечал: «Без некоторых форм цензуры пропаганда в строгом смысле невозможна» (Lippmann, W. Public Opinion. – N.Y., 1961. – Р. 43). А вот образчик поведения чиновных журналистов уже в конце ХХ в.: «…в речи мятежного генерала целый абзац, содержащий угрозы и оскорбления в адрес Президента и народа России, был заменен на благородно-трогательный текст диктора, который звучал до тех пор, пока Дудаев не впал в более спокойный тон, и его голос разрешалось снова запустить в эфир. Элементарная технологическая операция – и общественность России введена в заблуждение, лишена возможности правильно оценить и личность Дудаева, и планы сепаратистов… Внедрена новая цензурная технология. Прежде цензура примитивно вырезала кое-что из текстов. Фигурально говоря, информацию кастрировали для безопасности, от греха подальше. Теперь цензура не вырезает из текстов это самое кое-что, а частично заменяет на нечто прямо противоположное. Фигурально говоря, информацию трансвестируют. Эффект двойной: и полная безопасность, и греши сколько влезет» (См.: Чаc пикейных жилетов // Российские вести. – 1997. – 30 июля).

Е. И. Пронин, Е. Е. Пронина • Experimentum crucis, или Начала и перспективы медиапсихологии

высокого совершенства, что «мультимедиа непосредственно 545 включаются в “рефлекторную дугу” (St – R) одновременно и

как “стимул условный” (символ, только запускающий реакцию), и как “стимул безусловный” (сам по себе дающий удовольствие или огорчение), способный стать “подкреплением” возникающего рефлекса»49, в «обществе потребления» порнография набрала такую «впечатляющую силу», что в странах с развитой рыночной экономикой пришлось к борьбе с педофилией в Интернете подключать Интерпол. А репрезентативные изыскания социологов в массовой аудитории создали в конце концов политтехнологическую базу тотально манипулятивных the Massage, типа «танцующей оппозиции» в Белграде или «Майдана» в Киеве. И все-таки не это главное в массовой коммуникации. Тут феномен природный, для которого ни поддержка политиканов, ни исступление толп, ни прибыли медиамагнатов самоцелью быть не могут. Иное дело, что здесь

итаким путем в практическом взаимодействии индивидуальной и коллективной психики заостряется актуальный стиль мысли, проходят огранку актуальные ценности, инсталлируются актуальные алгоритмы общения и поведения, а значит, актуализируются и, тем самым, открываются для перекройки ментальные структуры личности. Правда, в массовой коммуникации актуализируется что угодно, а потому кажется чрезмерным утверждение, что «новый человек» выходит в мир из лона массовой коммуникации. В социализации индивида чрезвычайно значимы и семейное воспитание, и школьное обучение, и клубные посиделки, и служебная субординация,

ипрочее, вплоть до уголовно-процессуальной практики. Массовая коммуникация задействуется во всех этих процессах, но всегда стоит особняком, потому что тут не регулярное управление, а стихийная взаимоадаптация, и не планомерная кампания с предначертанным результатом, а открытая ситуация с непредсказуемым финалом. Чтобы выйти из строя «одурачи-

49 Актуальные проблемы обеспечения культурно-информа- ционной безопасности населения московского мегаполиса. – М.: Серебряные нити, 2008. – С. 60.

Раздел II • Человек информационной эры

546ваемых масс», бывает достаточно разоблачить манипулятивный прием официальной пропаганды. Но чтобы превалировать в массовой коммуникации, необходима принципиально новая информационная технология, которая в разы повышает пропускную способность сознания, быстроту мышления, гибкость общения, радикализм поведения, и свободное владение ею легче дается людям, вместе с ней приходящим на историческую арену. Привычные информационные технологии со временем сводят массовую коммуникацию к тавтологии и эхолалии, что в плане психологической коэволюции для индивида таит угрозу стагнации и деградации психотипа, а для социума чревато застоем и смутой. Тем значимее в плане психологической коэволюции предстает феномен интериоризации50 новейших информационных технологий. В свое время М. Маклюэн предложил рассматривать развитие электронных каналов связи как расширение нервной системы человека51. Тогда это воспринималось как чересчур смелая метафора. Теперь очевидно: такова психическая реальность в информационном пространстве социума52. Но если электронные каналы

50Интериоризация (от лат. interior – внутренний) – формирование внутренних структур человеческой психики благодаря усвоению структур внешней социальной деятельности. В психоанализе используется при объяснении того, каким образом под влиянием структуры межиндивидуальных отношений, переходящих «внутрь» психики, формируется структура бессознательного (индивидуального или коллективного), в свою очередь определяющая структуру сознания (См.: Краткий психологический словарь. – М.: Политиздат, 1985. – С. 124). В отечественной науке особо подчеркивается, что интериоризация не количественное накопление и хранение знаковой информации «извне», а качественное переструктурирование алгоритмов психодинамики личности «изнутри».

51McLuhan, M. Understanding media. The Extension of Man. – N.Y., 1965.

52В 1987 г. Европейская Комиссия выпустила «Зеленую книгу» по телекоммуникациям, в которой утверждалось, что телекоммуникационные сети составляют нервную систему современной экономической и социальной жизни (Цит. по: Мелюхин И. С. Информационное общество и баланс интересов государства и личности // Информационное общество. – 1997. – № 4. – С. 5).

Е. И. Пронин, Е. Е. Пронина • Experimentum crucis, или Начала и перспективы медиапсихологии

связи суть расширение нервной системы человека, то именно 547 поэтому в них, как утверждал «отец кибернетики» Н. Винер, нет ничего такого, что не сложилось бы раньше в человеческой голове53. Мультимедиа продолжают расширение нервной системы человека. «Коммуникация с использованием всех современных технических средств практически устраняет границы между массовым и индивидуальным общением54. Тектонический, казалось бы, сброс в информационных технологиях, да и в самом мироощущении людей. Но штука в том, что необходимый для такого прорыва тип текста родился раньше, чем соответствующие технические устройства. Изначально как продукт творческого озарения великих художников и ученых, мысливших по-новому задолго до компьютеризации всего и вся55.

И снова, как в пушкинские времена, под влиянием experimentum crucis современных «властителей дум» «новый психотип» являет себя миру в готовом виде, словно Афина Паллада, выходящая из головы Зевса в полном вооружении с экстатическим кличем воинственного танца. Однако «новый человек», как понятие собирательное, собирается с бора по сосенке, и почти неразличим, пока не соберется критическая масса, после которой

53См.: Винер Н. Творец и робот. – М.: Прогресс, 1966.

54Актуальные проблемы культурно-информационной безопасности населения московского мегаполиса. – М.: Серебряные нити, 2008. – С. 59.

55Одни даже не задумывались, как это все у них выходит, другие, похоже, понимали, что зачем. «Если бы 150 лет назад были магнитофоны, – импровизировал на эстраде В. Высоцкий, – возможно, какие-нибудь стихи Александра Сергеевича тоже были бы записаны только на магнитофоны. Так что будем считать, что по теперешним временам это своего рода литература. Просто раньше ее не было, а теперь она есть. Потом появится что-нибудь другое. Может быть, будем телепатически песни друг другу передавать: кому хочу – тому и передал стихотворение или спел, а он сидит и ловит кайф. А другие все вокруг скучают. Кстати, это идея. Надо будет про это написать. Это очень хорошо» (Высоцкий В. О песнях, о себе // Четыре четверти пути. – М.: Физкультура и спорт, 1990. – С. 129).

Раздел II • Человек информационной эры

548цепная реакция уже неостановима: новейшая информационная технология усваивается со скоростью, близкой к импринтингу, те, кто был пассивным объектом воздействия, входят в роль инициативного субъекта ретрансляции, аудитория овладевает массовой коммуникацией и, наперекор политтехнологам, накладывает на медиареальность собственный отпечаток.

Подытоживая, можно сказать, что человек в массовой коммуникации воленс-ноленс активизирует коллективную интериоризацию новейших информационных технологий, а массовая коммуникация в человеке спонтанно инсталлирует высшие функции нового психотипа. И каким будет «новый человек», зависит от того, как ложится на душу новейшая информационная технология. А новейшая информационная технология строем и смыслом своим, словно многократное эхо или поисковая система, отзывается на оклик тех experimentum crucis, которые ставят на себе таланты и их поклонники, чье восхищение, философствование, подражание и поддержка превращают в особое средство массовой коммуникации самое публику. Выход на подобный уровень научного абстрагирования бросает обратный свет на конкретные факты, наблюдения, поисковые эксперименты, уточняющие гипотезы и контрольные замеры многолетнего исследования, очерчивая теоретические начала медиапсихологии и намечая ее дальнейшую перспективу.

Тут многое самоочевидно. И уже не в таком далеком будущем журналисты по жизни столкнутся с тем, что психологическая компонента массовой коммуникации – это не манипулятивные трюки, а ответственный выбор между духовным подъемом или депрессивным раптусом нации, а также вопрос их собственного духовного здоровья и творческого долголетия. А психологи на практике убедятся, что журналистика – не место дополнительного приработка, а мощнейший социальный усилитель, в котором, словно в естественно-историческом синхрофазотроне, душевные порывы людей достигают таких скоростей и энергий, что могут открыться для наблюдения, описания и измерения глубинные механизмы индивидуальной и коллективной психики. Но актуальнее, чем повыше-

Е. И. Пронин, Е. Е. Пронина • Experimentum crucis, или Начала и перспективы медиапсихологии

ние эффективности социальных институтов или укрепление 549 консолидации социальных групп, развитие медиапсихологического мироощущения, чтобы посреди всех каждый сразу и воочию видел, что становление нового психотипа было и остается глубоко индивидуальным, внутриличностным делом отдельного человека, в том числе и его самого.

Это мощное переживание. В сущности, прорыв из оцепеняющих идеологий ХХ века, каждая из которых навязывала свой идеал личности: «советский человек», «стопроцентный американец», «шахид» и т. п., – оставляя для непримиримо несогласных, как последний аргумент, только трагическую альтернативу56 и, разом, выход в открытую перспективу коллективного самостановления и индивидуального саморазвития тех, без кого XXI век не состоится.

Может быть, не всем и не всегда удается в полной мере прочувствовать, а то и просто заметить подобный момент расширения сознания. Каждому, разумеется, выпадает своя доля. В меру личного опыта и жизненных проблем. Но того, кто углубится, – подхватывает прилив социального оптимизма и личной уверенности. Авторы это знают, в том числе и по себе.

Так было, когда еще в самом начале исследования с непреложностью факта открылось: тоталитаризм рухнет, и совсем скоро, потому что «простой советский человек» (как психотип) исчезает по мере того, как люди отторгают его в глубине души, и советская власть крутится уже на холостом ходу.

56 Об этом – самое, может быть, пронзительное стихотворение ХХ в., законченное Мариной Цветаевой 11 мая 1939 г., вскоре после вторжения гитлеровских войск в Чехословакию:

…Отказываюсь – быть. В Бедламе нелюдей Отказываюсь – жить.

Сволками площадей Отказываюсь – выть.

Сакулами равнин Отказываюсь плыть – Вниз – по теченью спин.

(Цветаева М. Стихи и поэмы. – Вильнюс, 1988. – С. 273.)

казалось, гибло все живое, а исследование обнаружило вполне успешных людей, которые напрочь отрешались от совковых стереотипов, но и преступлениями беспредела себя не пятнали.

И когда в поле исследовательских процедур появились совсем молодые люди, брезгливо безразличные к суетливым вождям и их куцым идеям, пришла уверенность, что на этих ребятах сколется смутное время и всенепременно восстановится адекватное состояние души. В общем, как в песне Высоцкого:

«…И вдруг я заметил, когда прокусили проход, – Еще несмышленый, зеленый, но чуткий подсолнух

Уже повернулся верхушкой своей на восход…

…Восхода не видел, но понял: вот-вот – и взойдет!»57

Однако в этом действительно мощном переживании нет эйфории. Даже «человеку будущего» трудно будет остаться самим собой в окружении «братков», «олигархов», «террористов» и «политтехнологов». «Сверстники ‘Net’» нужны им всем. Позарез. Каждого будут пытаться соблазнить, подчинить, закабалить или хотя бы нейтрализовать. Так или иначе. И что характерно, не в массовом порядке, а индивидуально и лично. Тот или иной соблазн будет предложен каждому. Тот или иной нажим почувствует каждый. Тот или иной наезд ожидает каждого. Как будто на «сверстников ‘Net’» идет охота.

57 Высоцкий В. Черные бушлаты // Соч.: В 2 т. – М.: Художественная литература, 1991. – Т. 1. – С. 409.