Билет №22 Генетический и телеологический методы планирования в отечественной литературе 1920-х гг.

К середине 1920-х гг. в отечественной экономической мысли сложились два основных подхода к планированию.

Противопоставление «генетических» (стихийных) и «телеологических» (направляемых) общественных процессов, восходящее к «динамической социологии» американца Лестера Фрэнка Уорда (1843-1905), было введено в теорию планового хозяйства Владимиром Александровичем Базаровым-Рудневым (1874-1939), одним из виднейших экономистов Госплана. «Генетическим» он назвал прогнозный подход, основанный на экстраполяции существующих тенденций экономического развития, «телеологическим» - приоритет целевых заданий-предуказаний, плановых директив. Соединение этих подходов Базаров рассматривал как реализацию единства плана и рынка в практике планирования.

Для того чтобы плановое хозяйство было устойчивым, Базаров считал обязательным соблюдение следующих условий:

• плавный рост в запроектированных темпах;

• соразмерность в развитии отдельных отраслей и сторон народнохозяйственного целого;

• оптимизация размеров накопления во избежание возникновенияузких мест.

Базаров определял как «телеологический стержень» плана «триединый постулат оптимального сочетания роста производительных сил, повышения благосостояния трудящихся масс и развертывания процессов обобществления». Основной руководящей идеей индустриализации СССР Базаров считал достижение возможно большей эффективности при возможно меньших затратах на капитальное строительство.

В отличие от В.А. Базарова госплановские работники В.Г. Громан и С.Г. Струмилин отдали приоритет одному из подходов к методологии планирования: первый – «генетике», второй – «телеологии». Председатель совета Госплана Владимир Густавович Громан (1873-1932) считал, что в ходе восстановительного процесса советское хозяйство стремится к состоянию равновесия, подчиняясь ряду эмпирических закономерностей, описываемых системой статистических коэффициентов. В годы мировой и гражданской войн сельское хозяйство пострадало меньше, но зато темпы восстановления промышленности были более быстрыми. Общая тенденция – приближение к довоенному соотношению сравнительных размеров сельского хозяйства и промышленности, в ценностном отношении 63% и 37%. На эти «генетически» выведенные цифры Громан предлагал ориентироваться при составлении планов.

С.Г. Струмилин, называвший себя «плановиком-коммунистом» на первое место выдвинул разработку системы количественных параметров, сведенных во внешне согласованные цифровые ряды плана-директивы. Но обоснованные Струмилиным числовые подсчеты вызвали острую критику Н.Д. Кондратьева, который до этого сформулировал в духе «генетического» подхода свои взгляды на методологию и практику планирования в работах «Основы перспективного плана развития сельского и лесного хозяйства» (1924), «План и предвидение» (1927). Кондратьев делал упор на логической структуре плана в связи с тремя основными типами предвидения социально-экономических предвидений:

1). Предвидение событий иррегулярных.

2). Предвидение событий более или менее регулярно повторяющихся,

3). Предвидение общего развития тех или иных социально-экономических тенденций.

Рассмотрение возможностей предвидения привело Кондратьева к выводам о нецелесообразности точных и детализированных количественных расчетов перспектив на длительное будущее («фетишизм цифр»); Кондратьев рекомендовал сместить центр тяжести с цифровых расчетов на обоснование важнейших вероятных и желательных тенденций развития народного хозяйства; в целом составляемые планы не должны пониматься как точная директива. Кондратьев предупреждал о теоретической спорности и практической опасности системы построений, сделанной Струмилиным, чреватой в ближайшей перспективе либо огромным дефицитом сельскохозяйственных продуктов, либо превращением СССР в страну, вообще импортирующую продукты питания и сельскохозяйственные товары.

К 1928 г. резко усилилось вмешательство идеологии в экономические дискуссии. На роль проводника «генеральной линии» в плановой работе выдвинулся Струмилин. Он, чувствуя за своей спиной влиятельную поддержку, поспешил объявить возражения Кондратьева «неонародническими» и выступил против Кондратьева, Базарова и Громана как «независимых ученых, которые хотят диктатуры этого генетического подхода», назвав телеологический характер плана «отрезком партийной программы».

Поворот И. Сталина к системе чрезвычайных мер, подхлестывания темпов индустриализации и осуществления насильственной сплошной коллективизации с ликвидацией кулачества как класса вызвал протест Н. Бухарина, редактора «Правды». Бухарин доказывал, что планирование завышенных темпов промышленного роста упрется в «узкие места» возможностей сельского хозяйства и приведет к хозяйственным диспропорциям. Однако в 1929 г. Бухарин и его сторонники в руководстве партии были обвинены в «правом уклоне» и отстранены от «генеральной линии».

Экономисты, «уличенные» в защите рыночных отношений и принципа равновесия, были подвергнуты полицейским репрессиям. Под личным контролем Сталина ГПУ сфабриковало в 1930 г. процессы якобы действовавших в СССР «Трудовой крестьянской партии» во главе с Кондратьевым и Юровским и «Союзного бюро РСДРП(м)» во главе с Громаном и Базаровым (и они были репрессированы).

После «великого перелома» экономическая мысль СССР была зажата в идеологические тиски.