2. Модель реагирования на проблему многообразия

Вышеописанную классификацию вариантов реакции на феномен многообразия было бы целесообразно представить в виде схемы, где вертикальная шкала показывает отношение государства к интеграцииразличных народов в общество, а горизонтальное — его позицию в планеучастияразличных народов в жизни государства. Одна крайность заключается в том, что государство просто лишает входящие в его состав культурные меньшинства или сообщества права стать частью общества, отказывая им в возможности интеграции. К той же категории относится и вариант, когда посторонним не позволяют стать членами общества, закрывая им доступ в страну или высылая из нее представителей меньшинств. Противоположная крайность связана с тем, что власти требуют от определенных групп интеграции в общество, даже если они сами этого не желают, или предписывают им участие в жизни государства вопреки их воле. Однако политическая система не обязательно должна прибегать к крайностям. Она может также сдерживать или поощрять интеграцию, или попросту терпимо относиться к тем, кто желает интегрироваться, не создавая ни стимулов, ни препятствий. Столь же умеренной может быть реакция государства на желание людей участвовать в общественной жизни. В этих пределах можно выявить целый ряд различных политических подходов, которые мы зафиксировали на нижеследующем рисунке.

Реакции на проблему многообразия

Некоторые общества менее враждебно относятся к интеграции «чужаков» в свой состав, но не желают предоставить им возможность полноправного участия в политической жизни страны. К примеру, страна может привлекать на свою территорию гастарбайтеров, позволяя им жить в рамках общества, но не предоставляя полноценного членства в нем. Примерами здесь может служить отношение к турецкому меньшинству в Германии или к индонезийским и филиппинским рабочим в Малайзии. Эту позицию я определил понятием «метекизм»: метеками в античных греческих полисах называли постоянно проживающих там иноземцев ^[6].Страны, пытающиеся ограничить членство в обществе, закрывая доступ «чужакам», и одновременно насаждающие единообразие в рамках собственных границ, лишая «других» возможности интегрироваться, на нашей схеме располагаются в том углу, который носит обозначение «изоляционизм». Найти государства, полностью соответствующие этой категории, трудно, однако таким примером может служить Уганда при Иди Амине, поскольку его режим не только ограничивал въезд в страну, но и высылал из нее представителей азиатского меньшинства, не позволяя им интегрироваться или ассимилироваться. Несколько менее экстремистской является позиция, обозначенная на схеме как «апартеид». В рамках подобной системы допускается присутствие «непохожих» культурных групп на территории государства, но их лишают любых возможностей для интеграции. Большей крайностью представляется вариант, когда некоторых людей насильно включают в общество, но опять же не дают возможности интегрироваться. Примером подобной системы могут служить США во времена рабства: африканцев доставляли в Америку против их воли, но, поскольку они были рабами, интеграция в общество была им запрещена.

Левый верхний угол нашей схемы занимают общества, желающие, чтобы другие народы вели тот же образ жизни, что и они, но не позволяющие им участвовать в собственной жизни. Их я отношу к категории «интервенционистских»: примерами здесь могут служить государства, принимавшие участие в Крестовых походах. Их, однако, следует отличать от империалистских государств, которые стремятся инкорпорировать другие общества в свой состав, распространяя на них собственные высокоинтегрированные структуры. Этот тип государств расположен в правом верхнем углу схемы. Однако не все империалистские державы стремились к полной интеграции покоренных народов. Так, система «миллетов» [самоуправляющихся религиозных общин], действовавшая в Османской империи, не давала входившим в нее народам права на самоопределение, но предусматривала толерантное отношение к разнообразным культурным укладам и традициям.

Государства, которые терпимо относятся к приезжим, не стараясь навязывать им участие в общественной жизни, но в то же время требуют от всех членов общества полной культурной интеграции, можно назвать «ассимиляторскими». Эта категория размещается у нас в центре верхней части схемы. Данному типу во многом соответствует современная Франция, поскольку там допускается этническое разнообразие, и в то же время от граждан достаточно жестко требуют соблюдения ряда французских традиций: по сути, они должны стать французами.

Наконец, политические системы, расположенные в центре схемы, можно назвать «либеральными мультикультурными» обществами. Они, как правило, принимают иностранцев, не поощряя и не удерживая их от участия в общественной жизни, и толерантно относятся к их образу жизни, независимо от того, стремятся те интегрироваться в новое общество, или предпочитают держаться за свои особые традиции и убеждения.

Естественно, позиции, обозначенные на схеме, носят достаточно условный характер: трудно найти в мире государство, которое можно было бы точно поместить в любой из ее углов и отрезков. Кроме того, место, занимаемое тем или иным государством, может меняться в зависимости от политики, проводящейся в тот или иной конкретный период времени. Данную схему скорее можно считать ориентиром, чем точным отражением некоего постоянного или долгосрочного статуса конкретных политических обществ. Тем не менее, она призвана продемонстрировать одно четкое обстоятельство: либеральный подход к проблеме культурного многообразия связан с поиском «золотой середины» между различными крайностями. Она также позволяет предположить, что различия между вариантами либерального мультикультурализма обусловлены факторами, толкающими либералов в разных направлениях. Я, однако, буду отстаивать позицию, чье место расположено в самом центре либерального концептуального спектра, изображенного на нашей схеме.