Тексты по этносоциологии / Benkhabib_S_-_Prityazania_kultury

Центр исследований постиндустриального общества

Сейла Бенхабиб

Притязания культуры

Равенство и разнообразие в глобальную эру Перевод с английского под редакцией В.Л. Иноземцева

_Москва. «Логос» . 2003

УДК 37.0 ББК 71 Б46

Б46

Сейла Бенхабиб Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную эру/Пер. с англ.;

под ред. В.И. Иноземцева. М.: Логос, 2003. - 350 с. ISBN 5-94010-279-4

Книга посвящена чрезвычайно обострившейся в современном мире проблеме - усилению влияния культурных факторов на политические процесс,Ы, что обусловлено развитием глобализации, в частности значительным увеличением масштабов международной миграции населения и трансформацией системы национальных государств. В фокусеанализа - получившая сейчас распространение концепция мультикультурализма. Опираясь на рассмотрение существующих в разных странах форм взаимодействия традиций и норм, обычаев и права, авторпытается решить вопрос о том, в какой мере и каким образом возможно совместить притязания культур на сохранение своей самобытности, выражаемые стронниками мультикультурализма, с основополагающими либеральными ценностями западной демократии - свободой иравенством всех граждан.

Для ученых и специалистов в области социологии, культурологии, политологии, философии, ИС,тории, этики. Представляет интересдля широкого круга читаталей.

ББК71

ISBN 5-94010-279-4

Содержание

В.А Иноземцев. Испытание культурой. . . . . . . , ..

. . . , . . . .. УН

Предисловие к русскому изданию. . . . . . . . . . . . . . .

6. Кто «мы»?

Дилеммы гражданства в современной Европе. . . .

. .. 176

Испытание культурой

Мир человека - это мир его культуры. Но что представляет собой сама культура? Отвечая на этот вопрос, обычно называют ряд признаков, подчеркивающих различия между людьми, которые принадлежат к разным сообществам, между «нами» и «ними», «близкими» и «чужими». Поэтому не приходится удивляться, что понятие «культура» сплошь и рядом используется для поиска различий, а не сходства; обоснования особости, а не единства; утверждения частных претензий, а не равного отношения к любому человеку.

И неслучайно одна из самых оригинальных работ последнего времени, посвященных влиянию культурных факторов на политические процессы, принадлежит перу Сейлы Бен-хабиб, в судьбе которой неразрывно сплелись культуры Востока и Запада, Европы и Америки. Она родилась в 1950 году в Стамбуле, получила здесь образование в Американском колледже для девушек, а затем продолжила учебу в США, на философском факультете Университета Брандейса (Уолтэм, штат Массачусетс). В 27 лет, получив диплом доктора философии в Йельском университете, она вернулась в Европу и более пятнадцати лет жила в Германии, где начала активную научную деятельность в русле последователей «франкфуртской» философской школы. В 1991 году С. Бенхабиб была приглашена на работу в Нью-Йорк, в Новую школу социологических исследований - независимое научное учреждение, близкое к Колумбийскому университету. В 1993 году перешла на должность профессора в Гарвардский университет, являясь одновременно старшим научным сотрудником гарвардского Центра европейских исследований. С 2000 года Сейла Бенхабиб - профессор политологии и философии Иель-ского университета.

Профессор Бенхабиб известна в мире социологии как автор 12 книг, среди которых «Критика, нормы и утопия» (Critique, Norm and, Utopia, 1986), «Самоопределение» (Situating the Self, 1992), «Трансформация гражданства»

(Transformation of Citizenship, 2000), «Притязания культуры» (The Claims of Culture, 2002). Ожидает выхода в свет подготовленная издательством Кембриджского университета книга «Чужестранцы, граждане, резиденты» (Aliens, Citizens, and Residents, 2004). Под редакцией С. Бенхабиб опубликовано шесть коллективных монографий, в том числе «Философские дискурсы эпохи модернити» (The Philosophical Discourses of Modernity, 1996) и «Демократия и различия» (Democracy and Difference, 1996); заслужили признание специалистов ее переводы на английский язык работ Ханны Арендт и Герберта Маркузе. Профессор Бенхабиб ведет курсы политической философии в университетах Амстердама и Вены, публикуется в самых авторитетных европейских и американских философских, политологических и социологических журналах.

Представляемая российскому читателю книга «Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную эру» содержит наиболее полное и систематизированное изложение взглядов С. Бенхабиб на те проблемы, исследованию которых она посвятила последние два десятилетия. В центре внимания автора оказывается активно разрабатываемая современными западными социологами концепция мультикуль-турализма и вопросы о том, в какой мере принципы мульти-культурализма противоречат либеральным основаниям западной демократии, в какой мере «притязания культур» совместимы с фундаментальными

представлениями о свободе и равенстве. В своей книге С. Бенхабиб как раз и пытается найти эту меру, и с этой целью она предпринимает тонкий и поучительный анализ форм взаимодействия традиции и нормы, взаимодополнения обычаев и права.

Большинство публикаций по проблемам мультикульту-рализма можно разделить на две категории: в одних он осуждается с позиций универсальности принципов либеральной теории, в других налицо апологетика любых его проявлений. Книга С. Бенхабиб выделяется в этом ряду прежде всего приверженностью автора свободному от крайностей «среднему пути», которому дано глубокое теоретическое обоснование. В то же время

в ней с предельной четкостью отмечены те принципы либерализма, которые ни при каких обстоятельствах не могут быть принесены в жертву абстрактной межкультурной солидарности.

Внимательный читатель, безусловно, найдет в книге и иные, не менее емкие и интересные теоретические положения, а также множество чрезвычайно тонких наблюдений, касающихся обычаев и традиций различных народов, их религиозных и национальных особенностей. Мы же, ограниченные рамками вступительной статьи, остановимся на главных элементах авторской позиции, определяющих отношение С. Бенхабиб к важнейшим социальным проблемам, с которыми столкнулись сегодня ведущие западные демократии.

Книга С. Бенхабиб, как видно из ее названия, посвящена исследованию места культуры в современных политических процессах. Определяя понятие «культура», автор обращает особое внимание на объективную противоречивость этого явления, полное преодоление которой вряд ли возможно. «Культуры, - пишет она, - представляют собой совокупность элементов человеческой деятельности по осмыслению и репрезентации, организации и интерпретации [действительности], которая раскалывается на части конфликтующими между собой нарративами» (с. LII). Эта характеристика вполне отражает главную задачу культур: формирование той системы ориентиров, которая позволила бы человеку определить свое место в мире и идентифицировать себя с той или иной социальной общностью. Определяя собственное место в мире, люди концептуально осмысливают и этот мир, и самих себя, создавая системы представлений, сходные по структуре и способам построения (см. с. 36), а также повествования и истории, обосновывающие их состоятельность (см. с. 222). Поэтому культуры имеют, как подчеркивает профессор Бенхабиб, моральные, этические и оценочные составляющие (см. с. 47) и неконфликтны по своей природе: «По мере накопления наших знаний о других культурах и о нас самих растет и наше ощущение относительности... Чем больше мы понимаем, тем больше способны простить, [и поэтому] в изучении человеческой культуры и общества [действует принцип]: все понять - значит все простить» (с. 40). В то же время, однако, выработка и усвоение культурных парадигм требуют самоидентификации; в силу одного лишь того факта, что «поскольку люди живут в мире, где всему принято давать оценку,.. культуры формируются через противопоставления» (с. 8) и потому «всегда [выступают] знаком социальной дифференциации» (с. 1). Более того, «культура неизбежно политична» (с. 143); к этому можно относиться по-разному, но отрицать этот факт не имеет смысла. Следовательно, несмотря на то, что «культуры формируются в комплексном диалоге и взаимодействии с другими культурами; что разделительные линии между ними подвижны, проницаемы и могут быть оспорены» (с. 220), взаимное позиционирование культур происходит в результате их противостояния друг другу.

Таким образом автор приходит к выводу, что достижение культурами определенной зрелости может с равной вероятностью служить как налаживанию между ними взаимообогащающего диалога и

взаимодействия, так и появлению предпосылок конфликта между людьми, являющимися приверженцами таких культур. Несколько упрощая подход С. Бенхабиб, можно сказать, что развитие культуры в направлении ее большего углубления приводит к активизации межкулъ-турного взаимодействия, в то время как ее развитие в сторону большей

институционализации почти неизбежно порождает конфликты, обусловленные культурными различиями. Этот вывод чрезвычайно важен в современных условиях, когда в силу объективных причин взаимодействия между представителями различных культур становятся все более интенсивными; утверждение единства человечества и формулирование универсальных общечеловеческих принципов оказываются поэтому исключительно актуальными задачами.

В своей критике абсолютизации роли культурного фактора в политической сфере С. Бенхабиб весьма последовательна, а используемые ею аргументы практически неопровержимы. Свою позицию автор строит на приведенном выше обозначении культуры как деятельности, позволяющей человеку определить свое место в мире и идентифицировать себя с той или иной социальной общностью. Подобный подход предполагает существенную активность самого действующего лица, актора, который, во-первых, сам определяет свою культурную {равно как национальную, религиозную и т. д.) принадлежность («если индивидуальная воля не является достаточно авторитетной основой для идентификации, то кто же тогда располагает властью приписывать личности какой-то образ и каковы теоретические основания подобной власти?» -вопрошает автор (с. 88)) и, во-вторых, даже идентифицируя себя с определенной социальной группой, не редуцирует свое индивидуальное сознание до стандартизированных форм проявления групповой идентичности (см. с. 164). Развивая эту линию рассуждения, можно отметить, что если на смену самоидентификации человека приходит его принудительное причисление к тому или иному общественному классу или группе, национальной или религиозной общности, то оно уже не имеет культурной природы в строгом смысле этого слова, и потому основанные на нем различия нельзя рассматривать как обусловленные культурными факторами. Последовательно придерживаясь такого подхода, С. Бенхабиб строит свою социологическую концепцию, подвергая при этом убедительной критике взгляды многих современных западных философов и политологов.

Институционализация культурных групп представляется автору одним из наиболее опасных, но в то же время одним из наиболее динамичных социальных процессов нашего времени.

Опасность данного феномена заключается прежде всего в том, что, обретая политическое выражение и институциональную форму, культуры как бы сосредоточиваются на собственной цельности; в то же время они ищут опору не в самоидентификации человека, а в изначальной причисленности его к той или иной группе. И в одном, и в другом случае культуры копируют черты соответствующей политической структуры. Однако очевидно, что поиск элементов единства среди носителей той или иной культуры может быть успешным только при условии, что это единство обнаруживается на относительно «низовом» уровне, понятном всем потенциальным приверженцам данной культурной традиции. Как следствие, богатство культуры начинают приносить в жертву восприимчивости к ней широких масс, и политизирующаяся культура почти неизбежно оказывается культурой массовой. Массовая же культура, по мнению автора, представляет собой самую негативную форму культуры: она характеризуется «поверхностностью, однородностью, механической воспроизводимостью, нестойкостью и неоригинальностью; [она...] никого не воспитывает и не изменяет, она не формирует душу, не выражает духа или коллективного гения народа» (с. 3). Кроме того, те, кто добивается политического признания культуры, стремятся подчеркнуть свою особость

и инкорпорируют людей в ряды своих сторонников на основе какого-то одного признака - религиозной принадлежности, этнического происхождения и т. д. - и отказывают в членстве всем остальным. Настаивая на целостности культурной парадигмы, сторонники тех или иных культур, по сути, отвергают саму возможность сосуществования с представителями других в рамках демократического сообщества, основанного на универсальных принципах (см. с. 123); именно поэтому С. Бенхабиб указывает, что «излишне поспешная идентификация» и признание культурных групп субъектами политического процесса крайне опасны для развития демократической традиции (см. с. LI). Исходя из того, что «культуры, как и общества, - это не однообразные, а многоголосные, многоуровневые, децентрализованные и расколотые на части системы действия и смыслотворчества», она приходит к убедительному выводу, что «в политическом смысле право на культурное самовыражение должно быть основано на всеобщем признании гражданских прав, и его не следует рассматривать как альтернативу им» (с. 31).

Однако процесс поступательной институционализации культур остается весьма динамичным, и этот динамизм обусловлен объективной тенденцией глобализации. Глобализация приводит к масштабным миграциям и появлению мультиэт-нических и мультикультурных сообществ, особенно в западных странах, куда представители мировой «периферии» стремятся ради достижения экономических целей (автор крайне удачно, на наш взгляд, называет этот процесс «обратной глобализацией» - см. с. 217). Образующиеся группы мигрантов, равно как сообщества коренных жителей ранее покоренных территорий и даже представители национальных автономий, стремятся найти те черты общности, которые помогли бы им выделиться из большинства и ощутить собственную специфику, что, нельзя не признать, является для них чрезвычайно важным (см. с. 73 и далее). Однако в такой ситуации оказывается, что они выступают за некое «признание» отнюдь не на основе собственного выбора: они требуют тех или иных прав не в силу своих особенностей как личностей, а в силу непохожести их «культуры» на культуру большинства (см. с. 49-50, 63). Это бросает западным обществам радикальный вызов, к характеристике которого мы вернемся ниже. В то же время сами западные социологи, реагируя на происходящие изменения и стоя на упрощенческих, по мнению автора, позициях, когда культуры рассматриваются как «четко очерченные целостности,., соответствующие группам населения», все чаще смешивают понятие культуры с понятием цивилизации, что в свое время было в значительной мере преодолено британской социальной антропологией и французским структурализмом (см. с. 3-4). Пример подобного смешения в наиболее последовательной форме можно видеть в работах С. Хантингтона (критику его взглядов см. в примечаниях к главе 1, с. 223-224). Такой подход представляется С. Бенхабиб тупиковым, поскольку он построен на «взгляде извне, пригодном для целей осмысления реальности и контроля над ней и изображающем культуры как четко очерченные целостности», в то время как при рассмотрении ее «изнутри культура вовсе не кажется некоей целостностью; скорее, она задает горизонт, удаляющийся по мере приближения к нему» (с. 6). Такой подход направлен на то, чтобы «избежать "столкновения цивилизаций" путем укрепления политических союзов, строго соответствующих делению на основе культурной идентичности» (с. 4), что не может искоренить причин конфликта, а способно лишь сделать его открытые проявления несколько менее вероятными - и то в лучшем случае. Именно институционализация культурных групп и ставит на повестку дня проблему мулътикультурализма, суть которого заключается в подмене личной идентичности идентичностью групповой и возникновении в демократических западных обществах качественно новых политических групп,

основывающих свои политические притязания на культурной особости их членов. Эти притязания культуры, как замечательно точно называет их С. Бенхабиб, сегодня принимаются во внимание абсолютным большинством западных социологов и политических деятелей, причем в ущерб демократическим традициям западного мира.

Мультикультурализм как политическая доктрина и как течение практической политики основывается на банальном смешении ряда принципов, дополняемом иногда утратой их первоначального значения (таких, например, как принцип самоопределения), права на культурную идентичность, идеи равенства, а также некоторых положений теории гражданства. Мультикультурализм проявляется, во-первых, в попытках обосновать требования представителей тех или иных групп не

индивидуальными их качествами, а статусом членов этих сообществ; во-вторых,

в стремлении сделать ту или иную культурную идентичность группы основанием для выдвижения разнообразных требований политического и экономического толка. Примерами таких проявлений насыщена жизнь современных западных обществ; характерная для начала XX века цель ассимилировать представителей иных культурных традиций в лоно доминирующей культуры сегодня нередко воспринимается как свидетельство расизма или национализма.

Главной заслугой С. Бенхабиб является, на наш взгляд, то, что она последовательно доказывает недопустимость пренебрежения принципами либерализма и демократии в угоду требованиям специфических религиозных, этнических и культурных сообществ. «Конфликты между всеобщими правами и суверенным самоопределением присущи демократическим формам государственности», - пишет она {с. 26), но в самом факте их наличия не следует усматривать повод для пересмотра демократической либеральной традиции. Рискуя упустить из вида некоторые важные особенности авторской позиции, мы попытаемся объединить возражения, выдвигаемые С. Бенхабиб против мультикультуралистской парадигмы, в три основные группы.

Во-первых, отмечает она, обоснование того или иного отношения к индивиду специфическими особенностями группы, членом которой он состоит, радикально расходится с принципами либерализма и тем самым отрицает важную черту культуры, сформировавшейся в западных либеральных демократиях. «Ошибка в теории, - пишет профессор Бенхабиб, - проистекает из допущения соответствия между индивидуальными и коллективными запросами... В политическом отношении такой шаг опасен, так как он ведет к подчинению моральной автономности [личности] движениям, выступающим за коллективную идентичность. Я смею утверждать, -

заключает она, - что право современной личности на выражение самобытности проистекает из ее трального права на самостоятельный поиск достойной жизни, а

не наоборот» (с. 63, курсив мой. - В.Я.). Более того, «претензия на признание индивидуальности должна быть подкреплена моральной предпосылкой, в соответствии с которой такая индивидуальность в равной мере достойна уважения в достижении собственной самореализации. В противном случае стремление личности к самореализации и к достижению самобытности не может вызывать со стороны других ответного морального обязательства уважать подобные стремления» (с. 67). Сложность ситуации усугубляется еще и тем, что в любом обществе существуют культурные группы и разного рода «меньшинства», образовавшиеся на основе совершенно несопоставимых по важности и основательности качеств, и потому многие люди в одно и то же время оказываются членами разнообразных сообществ, цели которых подчас могут существенно различаться. «Разве у нас есть в наличии некий онтологический или иерархический порядок, позволяющий выстроить в ряд те группы, к которым принадлежит человек, что давало бы возможность сказать, что

одна из них более точно, нежели другие, выражает его индивидуальность?» -спрашивает автор и отвечает: «Нет сомнения, что такое суждение крайне далеко от либерализма, [ибо подчиняет] поиск индивидом своей настоящей идентичности задачам самоутверждения определенных групп» (с. 62). Мы вполне солидарны с таким подходом, предвосхищающим предлагаемые автором пути поиска общественного согласия.

Во-вторых, С. Бенхабиб обращает внимание на то, что в рамках мультикультуралистской логики институционализация сообществ и групп происходит, как правило, на основании одной или нескольких особенностей человека,

тогда как требования, выдвигаемые этими сообществами, весьма широки и не сводятся к строго определенным притязаниям (см. с. 84). Такое положение дел легко объяснимо. С одной стороны, сами представители меньшинств объективно оказываются поставленными в ситуацию, когда отношение большинства к ним определяется только одной из их черт, и потому обвинять их в излишней восприимчивости к идеям мультикультурализма было бы несправедливо. С другой стороны, даже социологи, движимые благородными намерениями способствовать развитию меньшинств, определяют границы этих групп «исходя из редукции структур индивидуального сознания до известных [им] групповых идентичностей» (с. 164), что лишь закрепляет несовершенства сложившегося подхода. Однако, хотя меньшинства и выделяются на основе одного или нескольких критериев, их представители выдвигают широкие требования, никоим образом не учитывая того, что, «будучи членами социальной группы определенного рода, мы имеем основания заявлять о своих правах в одной [определенной] области, но не в других [областях]» (с. 85). За этой на первый взгляд очевидной проблемой стоит трагедия целых общественных слоев (чего стоит одна только эволюция афроамериканского социального движения, в 1960-е годы отстаивавшего либеральные лозунги равенства, а ныне опустившегося до вымаливания правительственных подачек на основе программы «утверждающих» действий*). Однако совершенно справедливый вопрос, который формулирует профессор Бенхабиб: «А почему не сделать универсальным предоставление определенных выгод всем группам в обществе'?» (с. 91, курсив мой. -В.И.) - сегодня не только не получает внятного ответа, но в большинстве случаев даже не ставится на повестку дня.

В-третьих, и это особенно важно, практика предоставления тех, гит иных прав и привилегий на основе групповой принадлежности противоречит фундаментальному либеральному принципу равного отношения ко всем членам обгцества и подрывает равенство как в экономическом, так и в политико-правовом аспекте. С. Бенхабиб отмечает, что «право народа на самоутверждение должно рассматри-ваться и оцениваться в свете его приверженности всеобщим

* См., напр.: Glazer, N. Wf Are All MuUicutiuralists Now, Cambridge (Ma),

London: Harvard Univ, Press, 1997, pp. 147,148,

правам человека» (с. 184), так как наделение одной группы людей особыми правами неизбежно происходит в ущерб всем остальным. Еще большую опасность представляют прецеденты изменения юридической практики в связи с принадлежностью одной из сторон разбирательства к той или иной культурной традиции; читатель найдет в книге множество примеров того, как проживающие в США представители меньшинств, обвинявшиеся в уголовных преступлениях против членов тех же меньшинств (включая изнасилования и убийства), оправдывались или приговаривались к щадящим наказаниям, поскольку суды принимали во внимание их культурные обычаи и традиции (см. с. 104—105 и далее). Однако автор подчеркивает, что в таких случаях, «проявляя справедливость по отношению к обвиняемому, несправедливости подвергают жертв, относящихся к той же самой культуре» (с. 105); что принадлежность к определенной культуре