Убийство Кирова

1 декабря 1934 г. в Ленинграде был убит Киров. Убийца — молодой коммунист Л. Николаев сумел пробраться в Смольный и осуществить свой террористический акт. До сих пор это убийство широко обсуждается в литературе. Высказываются версии о прямой или косвенной причастности к нему самого Сталина, хотя доказательств на сей счет нет. Тем не менее общепринятым считается то, что убийство Кирова послужило началом массовых репрессий. В подтверждение приводится факт, что уже вечером в день убийства было подготовлено постановление о внесении изменений в уголовно-процессуальное законодательство, согласно которому разрабатывался ускоренный порядок проведения следствия по делам о терроре. Их можно было рассматривать в отсутствие обвиняемых и выносить смертный приговор, не подлежащий обжалованию и пересмотру. В течение короткого времени по делу об убийстве Кирова последовало несколько официальных версий: в одном случае оно приписывалось "проникшим в страну белогвардейцам", в другом — "Ленинградскому террористическому троцкистско-зиновьевскому центру", в третьем — аналогичному Московскому центру. Каменев и Зиновьев были обвинены в "идеологическом пособничестве" убийству и арестованы.

НКВД

Однако свидетельства "нагнетания обстановки" в стране были как до, так и после убийства Кирова. Вся вторая пятилетка была отмечена реорганизацией и разрастанием функций карательных и репрессивных органов. В июле 1934 г. было принято постановление об образовании общесоюзного Наркомата внутренних дел с включением в его состав аппарата ОГПУ. Таким образом, была создана единая система административно-полицейского управления, своим острием подчеркнуто направленная на внутренние дела страны. В обстановке "всеобщего заговора", усиленно внедряемого в сознание людей, мероприятия такого рода приобретали зловещий смысл.

Уже в 1933 г. в стране было арестовано 505 тыс. человек, более половины из них — 283 тыс. — за контрреволюционные преступления, однако число осужденных от общего числа арестованных составило лишь 48%. Убийство Кирова стало лишь удобным моментом для принятия вышеуказанного постановления, которое, очевидно, разрабатывалось ранее и было вызвано стремлением "разгрузить" тюрьмы за счет расширения сферы принудительного труда. Если в 1933 г. население ГУЛАГа увеличилось на 176 тыс. человек, то в 1934 г. — на 455 тыс., в 1935 г. — еще на 330 тыс. Однако события этого времени можно рассматривать лишь как прелюдию к развязыванию последующих массовых репрессий, имевшую характер очередной кампании, которая в 1936 г. пошла на убыль. В этом году число заключенных в лагерях и колониях уменьшилось приблизительно на 100 тыс. человек. Видимо, более правы те исследователи, которые утверждали, что каждая из подобных кампаний в репрессивной политике имела свои всплески и периоды затухания.

Несмотря на умеренные цифры второго пятилетнего плана, утвержденные XVII съездом, и более рациональное планирование, выполнение плановых заданий осуществлялось с большим трудом, напряжением и задержками (простоями), создавая у сталинского руководства впечатление о противодействии генеральной линии, направленном на ее срыв. Вместо анализа действительных причин существующих трудностей власть пошла по пути сотворения мифа о "всеобщем заговоре", мифа, который легко воспринимался неискушенной общественностью и объяснял существующие неурядицы.