Культура первого периода – комментарий из 2001 г.

По отношению к советскому строю и ко всему советскому проекту наш нынешний культурный слой (возможно, даже в большинстве) совершил, на мой взгляд, огромную историческую нечуткость и несправедливость. Дело тут не в политике, а в чем-то более глубоком, оттого и кризис у нас пока что безвыходный. И нечуткость эта – не только к советскому строю, но и к тем светочам нашей культуры, которые этот строй художественно, чувством осмыслили – М.Шолохову и С.Есенину, А.Платонову и Н.Рубцову. Дело не в морали, из этой несправедливости вытекает огромная ошибка, которая может нас погубить. Ныне живущая интеллигенция не проявила интереса и воли, чтобы понять суть советского строя через слово культуры, она увлеклась вторичными, а часто всего лишь политическими вопросами.

Г.Свиридов писал в своих «Записках»: «Художник различает свет, как бы ни был мал иной раз источник, и возглашает этот свет. Чем ни более он стихийно одарен, тем интенсивней он возглашает о том, что видит этот свет, эту вспышку, протуберанец. Пример тому – великие русские поэты: Горький, Блок, Есенин, Маяковский, видевшие в Революции свет надежды, источник глубоких и благотворных для мира перемен».

А мы именно перестали слышать великих русских поэтов и отбросили «свет надежды, источник глубоких и благотворных для мира перемен». Не поняв главного, интеллигенция убедила читающий народ не ценить этого сокровища, выбросить его на помойку. Сегодня, чувствуя уже на своей шкуре, что случилось что-то неладное, наш культурный слой, однако, не задумывается о главном, а все еще надеется продраться к чему-то хорошему по той же дорожке, по какой повел его Горбачев. К чему именно? Чего вы хотите и к чему зовете людей?

То, что пришлось наблюдать за последние пятнадцать лет в среде интеллигенции – и у нас, и на Западе – для меня остается тяжелой загадкой и рождает плохие предчувствия. Ведь культура невозможна без исторической преемственности, без того, чтобы прислушиваться к слову предшественников. Я знаю, например, что человек не может встать на ноги как химик, если он не поймет интеллектуального и духовного подвига Роберта Бойля, а потом Джона Дальтона и Лавуазье. Ведь чтобы оторваться от натурфилософии и алхимии и совершить переход в науку, создать представления об атоме, химическом элементе и веществе, им пришлось преодолеть мировоззренческую пропасть – знать и чувствовать оба ее края. Как же можно к ним не прислушаться! Конечно, можно взять учебник 2000 г., освоить кое-какие навыки и стать хорошим служащим в лаборатории. Но случись серьезный кризис самих оснований твоей науки – и ты поплывешь, как щепка.

Так же и в наших взглядах на общество. Вот, интеллигенция десять лет благосклонно внимала злобным и, по всем признакам, недостойным людям типа Волкогонова, которые лили грязь на Ленина. Допустим, такая пошла идеологическая волна. Но ведь надо вспомнить уважаемых людей, которые близко наблюдали труд Ленина. И если среди них были такие, кто этот труд ценил очень высоко, к ним надо было бы прислушаться – даже если мнения великих современников расходились. Когда умер Ленин, махатмы Индии прислали в СССР послание, где говорилось, что умер самый великий человек на Земле. А ведь это писали не политики, надо же постараться их понять. Великий экономист Запада Кейнс, который в те годы работал в России, считал сам тип мышления Ленина выдающимся явлением культуры – плевать нам и на Кейнса? А на кого не плевать нашему демократическому интеллигенту?

В своей самой лирической поэме «Анна Снегина» Есенин пишет, как к нему подошли крестьяне:

«Скажи,

Кто такое Ленин?»

Я тихо ответил:

«Он – вы».

Я уж нарочно не вспоминаю Горького и Маяковского. Если какой-нибудь Лев Разгон скажет нынешнему русскому интеллигенту: «Не читайте Горького и Маяковского!», – он и не будет. А завтра какой-нибудь Радзинский скажет: «Не читайте Толстого и Чехова», – и их не будут читать. Вот отсюда и плохие предчувствия.

Об Октябрьской революции привыкли слушать: переворот! Переворот! Нелегитимный! Керенского свергли! Но почему же в этот момент память не подсказывает те слова, что сказал Александр Блок о тех «Двенадцати», что выгоняли из России этого пошлого масона? «В белом венчике из роз / Впереди Исус Христос». А Блок именно знал оба края пропасти.

В интересных рассуждениях Н.И.Бухарина на I Съезде советских писателей (1934) о поэзии «попутчиков революции» звучит смесь высокомерия и ревности пришедшего к власти политика, который с наивностью неофита считает именно себя и «своих» носителями сокровенного знания, революционной истины. Но то, что он считал свидетельством ограниченности, заблуждений великих поэтов, сегодня открывает нам важный смысл русской Октябрьской революции в их восприятия. Н.И.Бухарин говорил о философии творчества А.Блока: «Здесь есть нечто и от старого славянофильства, которому стал противен торгаш, подправленного народничеством; с великой болью Блок угадывал по вечерним кровавым закатам и грозовой атмосфере грядущую катастрофу и надеялся, что революционная купель, быть может, приведет к новой братской соборности». Вот что видел православный поэт в Октябре – признак новой братской соборности!

Да, Н.И.Бухарину это противно, А.Блок понял революцию не так, как понимал ее сам Н.И.Бухарин, и он отвергает прозрение поэта: «Но разве эта опоэтизированная идеология, эти образы, эти поиски внутреннего, мистического смысла революции лежат вееплане? Разве «тайный смысл» поэтической речи Блока хоть в малой степени родственен пролетариату? Разве это – прелюдия к новому миру? Конечно, нет…». Но в этом споре с Блоком Бухарин выступает как умный, но все же доктринер. Он именно не понимает русской революции как «биения кармического сердца», как броска к граду Китежу. Она для него – всего лишь приведение в соответствии производительных сил и производственных отношений.

Надо подчеркнуть, что Блок выступает вовсе не только как мистик, искатель тайных смыслов и признаков соборности. А.Блок говорил о революции на языке геополитики, мироустройства, идеи прорыва всемирного диктата Запада. И это, конечно, не нравится Н.И.Бухарину, мечтающему именно о пролетарскоймировой революции по канонам евроцентризма: «Социалистический машинизм и расцвет на этой основе новой культуры не витали перед его [Блока] умственным взором».

Н.И.Бухарин говорит о «Скифах» Блока, будучи, видимо, уверен, что слушателей ужаснет намек на то, что Блок грешит евразийством. Сегодня нас это не ужаснет, и полезно вспомнить оценку видного идеолога, которого во время перестройки нам представили как лидера «антисталинской» альтернативы в большевизме. Н.И.Бухарин судит «Скифы» так: «Это воспевание новой расы, азиатчины, самобытности,скифскогомессианизма, очень родственное философской позиции Блока, не напоминает ли оно некоторыми своими тонами и запахами цветов евразийства?».

А вот другой поэт, свидетель и мыслитель революции, патриарх русского символизма и художественный идеолог крупной буржуазии, на склоне лет вступивший в коммунистическую партию – Валерий Брюсов. Разве можем мы отмахнуться, не прислушаться к его словам? Ведь для него революция была именно пропастью, и он тоже разглядел оба ее края. Он написал:

Пусть гнал нас временный ущерб

В тьму, в стужу, в пораженья, в голод:

Нет, не случайно новый герб

Зажжен над миром – Серп и Молот.

Дни просияют маем небывалым,

Жизнь будет песней; севом злато-алым

На всех могилах прорастут цветы.

Пусть пашни черны; веет ветер горный;

Поют, поют в земле святые корни, —

Но первой жатвы не увидишь ты.

И, наконец, вспомним Есенина. Для меня он – именно лирическое выражение советского строя с предчувствием тех тягот, что нас ждали впереди. Когда люди поверили, что град Китеж существует, что он возможен, но еще не хочется думать, что за него придется рвать жилы в труде и войне. Стоит опять прочитать Н.И.Бухарина, это был умный ненавистник крестьянской и аристократической культуры: «С мужицко-кулацким естеством прошел по полям революции Сергей Есенин, звонкий песенник и гусляр, талантливый лирический поэт». Н.И.Бухарин признает, что Есенин был певцом социализма и задает вопрос: «Но что это за социализм? Это „социализм“ или рай, ибо рай в мужицком творчестве так и представлялся, где нет податей за пашню, где „избы новые, кипарисовым тесом крытые“, где „дряхлое время, бродя по лугам, сзывает к мировому столу все племена и народы и обносит их, подавая каждому золотой ковш, сыченою брагой“. Этот „социализм“ прямо враждебен пролетарскому социализму».

Н.И.Бухарин, на мой взгляд, верно ухватил идеал Есенина, но только враждебен он был вовсе не социализму русского пролетариата, а социализму самого Н.И.Бухарина и его идейных соратников. Хорошо это или плохо, но подсознательный идеал советского человека был именно близок к тому, что писал Есенин.