mezhdunarodnie_otnosheniya

склонный исходить в понимании и объяснении взаимо действия государств на мировой арене из вечных законов неизменной че ловеческой природы, познание которых дает возможность созда ния рациональной теории.

В соответствии с детерминистским пониманием, например, изолированные усилия того или иного человека не могут повлиять на общий ход общественного развития, т.е. действия отдель ного индивида не имеют никакого значения для макросоциаль -ных процессов. Развитие понимается как восходящий процесс движения от простого к сложному, от низшего к высшему, определяемый начальными причинами и не имеющий альтернатив. Тем самым картина мира предстает в виде вселенной, где господствуют строгие причинно-следственные связи, имеющие линей ный характер. Следствие идентично, или, по меньшей мере, про порционально причине. Поэтому, в принципе, история может быть объяснена и предсказана: настоящее предопределено про шлым, будущее — прошлым и настоящим.

Однако в последние годы, как уже отмечалось выше, детер минизм, с позиций которого случайность, по сути, изгонялась из научных теорий, был серьезно потеснен в самих своих основани ях. Появились новые фундаментальные исследования, следстви ем которых стали радикальные трансформации в научной карти не мира, в методологических основах науки, в самом стиле научного мышления. Появление и развитие синергетики — науки о возникновении порядка из хаоса, о самоорганизации — позволило увидеть мир с другой стороны. Илья Пригожий показал, что в точках бифуркации детерминистские описания в принципе невозможны. Так, например, если в летящий сн аряд попадает другой снаряд и происходит раздвоение (бифуркация) первого, то объяснить, как будут вести себя его части, в каком направлении они полетят — в принципе невозможно. Не потому, что наука еще не знает этого, а потому, что это непредсказуемо, ког да мы имеем точки бифуркации. Только впоследствии, когда утвердит ся новая траектория полета указанных частей, станут возможны ми описания на основе известных законов, но не в этих точках. Таким образом, в науке появляется новое понимание, в соответствии с которым существует, как правило, множество альтернативных путей развития, в том числе и для человеческой истории, которая тем самым как бы лишается предопределенности. По - степенно утверждается и новое понимание истории как стохас тического процесса — непредсказуемого, непредугаданного, не предопределенного

(1).

Новая картина мира начинает проникать и в науку о между народных отношениях, где, учитывая специфику ее объекта, скеп -

109

тицизм относительно существования законов его функциониро вания и развития получил особенно широкое распространение:

большинство исследователей стремятся избегать употребления самого понятия «закон», предпочитая оперировать такими менее обязывающими терминами, как «закономерности», <генденции», «правила» и т.п. Так, например, Б. Рассет и X. Старр отмечают, что даже в том случае, если бы теоретические исследования в науке о международных отношениях были развиты гораздо лучше, чем в настоящее время, все равно, скорее всего, ученые пришли бы не к формулированию законов, а к утве рждениям по вероятности: «В самом лучшем случае ученый -социолог может оценить не более, чем вероятность, что за данным специфическим событием (угрозой, обещанием или уступкой) последует желае мый результат» (2).

Известный французский социолог Р. Арон, в свою очередь, полагал, что сама природа международных отношений, особен ностью которых является отсутствие монополии на насилие и «плюрализм суверенитетов», диктует необходимость принятия тех или иных политических действий «до того, как собраны все необходимые знания и обретена уверенность». Поэтому всякая деятельность в этой сфере основана не столько на знании закономерностей (которые, как он считал, все же существуют), сколько на вероятностях, связанных с непредсказуемостью человеческих решений. Здесь можно только строить предположения о том, ка кое поведение считать рациональным. А это означает, подчерки вал Р. Арон, что «социология, приложенная к международным отношениям, имеет, так сказать, свои границы» (3).

С точки зрения одного из последователей Р . Арона, Ж. Ун-цингера, изучение любого явления или процесса международной жизни предполагает его анализ с позиций и истории, и социоло гии, и теории. Только с учетом этого можно надеяться на выведе ние и исследование законов международных отношений. И все же, подчеркивал он, окончательное объяснение международной ситуации или какая -либо уверенность в полном понимании при чин происходящего в этой сфере невозможны. Так, например, вооруженный конфликт можно объяснять на основе теории империализма, руководствуясь утверждениями об агрессивном характере данного государства, традиционной враждой соответствующих народов, темпераментом государственных деятелей, наконец, сочетанием всех указанных факторов. Каждый из этих под ходов может содержать элемент истины, но ни один из них, и даже все они вместе взятые не могут претендовать на оконча тельно верное объяснение. Поэтому «понятие, которое лучше всего

110

отражает реальность международных отношений, — это понятие относительности» (4).

Приведем мнение еще одного известного ученого — французского историка Ж.-Б. Дюрозеля. Соглашаясь с утверждениями о том, что в общественных науках законы не обладают той сте пенью строгости, которая характерна для наук о природе, и пото му они не дают полного удовлетворения, он подчеркивает, что такое положение вещей объясняется самой сущностью отражаемых ими реалий. При этом, поскольку речь идет о сфере вероятностного знания, в котором господствуют исключения, и которое поэтому неотделимо от интуиции, здесь гораздо больше под ходит термин «закономерность». Закон отражает одну или не сколько групп строго идентифицированных феноменов, имею щих общий характер, более того — освобожденных от всех признаков индивидуальности и поэтому поддающихся измерению. Когда же мы имеем дело с соб ытиями, то каждое из них предполагает присутствие человеческого разума, поэтому каждое является единичным, уникальным. Здесь, фактически, не существуют иден - тичность и измеряемость. Между несколькими событиями мож но найти лишь аналогии: так, существуют т ипы рассуждений, типы коммуникаций, типы насилия. «Закономерность — это и есть наличие длинного ряда подобий, которые как бы не зависят от осо бенностей той или иной эпохи и, следовательно, могут быть отнесены к самой природе homo sapiens» (5). Наряду с закономерностями, отражающими повторяемости или подобия типов событий, независимо от социального или технического уровня общества, политического режима или географического региона, сущес - твуют также «временные правила» и «рецепты». «Временные пра вила» отражают уровень менее общего порядка, чем совокупная история человечества. Они касаются одной из «структур», то есть «одной из фаз той длительной исторической эволюции, которую прошел мир» — данной эпохи, данного географического региона или данного полити ческого режима.

Наконец, существует уровень отдельного действия в данный момент и в данных обстоятельствах. Люди должны действовать. Но для того, чтобы эти действия были как можно более разумны ми, одних закономерностей и временных правил недостаточно. Поэ тому, за отсутствием научных знаний, они опираются на принципы нормативного характера, которые могут быть названы «рецептами».

Можно было бы продолжить рассмотрение взглядов различ ных ученых, относящихся к полемизирующим друг с другом тео ретическим направлениям и школам. Но и приведенных приме -

111

ров достаточно для того, чтобы сделать некоторые предваритель ные выводы.

Они показывают, что, несмотря на широко распространен ный скептицизм относительно существования законов в сфере международных отношений, объясняемый спецификой этой сферы социального взаимодействия, на имеющиеся разногласия в по нимании их значения для объяснения и прогнозирования наблю даемых здесь событий и процессов, на дискуссии, касающиеся форм, характера проявления и степени «устойчивости» закономерностей, между исследователями есть согласие в ряде аспектов, существенно важных в контексте рассматриваемой пробле - мы. Во-первых, сфера международных отношений представляет собой своего рода стохастическую вселенную, картину причудли вого переплетения многообразных событий и процессов, причи ны и следствия

международных событий и процессов, на выявление меж ду ними подобия и различий, на построение определенной типо логии, обнаруживает, что, при всей специфике происходящего в сфере международных отношений , в ней могут быть обнаружены и некоторые «повторяемости», например, с точки зрения видов взаимодействия, степени их интенсивности, характера возможных вариантов последствий и т.п.

Наконец, в-третьих, подобные «повторяемости», которые мо гут быть названы закономерностями и которые, с учетом сказан ного выше, могут иметь лишь достаточно относительный харак тер, непосредственно в сфере международных отношений весьма немногочисленны. К их рассмотрению мы и переходим.

2.Содержание закономерностей международных отношений

Одной из иллюстраций немногочисленности закономернос тей, имеющих непосредственное отношение к сфере междуна родных взаимодействий может служить их перечень, приводимый Ж. -Б. Дюрозелем. Приведем их полностью (см.: 5, р. 309 —320).

1.Любое общество и, следовательно, любая политическая еди ница стремятся к технической эффективности.

2.Любое техническое усовершенствование подчиняется по стоянной и всеобщей закономерности распространения.

112

3.Главным тормозом распространения техники является су - ществование в обществе целостной системы ценностей.

4.Необходимо уметь обнаруживать закономерность конвер сии, т.е. условия, при которых социальные общности переходят от одной системы ценностей к другой. Дело в том, что, будучи широко распространенным феноменом в индивидуальном пла не, конверсия является исключительно редкой, когда речь идет об общностях, наделенных религией или идеологией. Она осуществляется только при следующих условиях: а) существующая идеология находится в процессе полного разложения ; б) идущая ей на смену идеология является мощной и привлекательной; в) процесс конверсии сопровождается осуществляемым в течение длительного времени насильственным разрушением старой иде ологии; г) конверсия начинается с периферических зон, находя щихся в стороне от центра наиболее интенсивной веры.

5.Структурная стабильность общности вызывает у части ее членов ощущение «невыносимости», т.е. состояния, при котором многие индивиды готовы рисковать своей жизнью во имя изме нений. Так,

например, Англия сумела избежать революции между 1830 —1835 гг. только потому, что ее правители проводили поли тику широких реформ. Напротив, французский режим эпохи Рес таврации вместо трансформации своих институтов пытался укре пить их, что шло вразрез со стремлениями большинства граждан.

6.Существует постоянный конфликт между эффективностью и человеческим достоинством.

7.Способы человеческих объединений менее стабильны, чем системы ценностей (религиозные или идеологические), и в то же время менее открыты для изменений, чем техника.

8.Причины войн объясняются существованием замкнутых систем стабильных ценностей; разницей военных потенциалов;

регулярностью, с которой в истории человеческих общностей воз никает ситуация «невыносимости».

Как видим, из приведенного перечня законо мерностей лишь одна («закономерность войны») непосредственно касается сферы международных отношений, тогда как все другие носят гораздо более широкий характер, затрагивая социальную сферу челове ческих отношений в целом. Разумеется, в этом своем качестве о ни не могут не влиять на международные отношения, более того, влияние некоторых из них (особенно второй, третьей и четвер той), как убедительно показывает автор, является настолько ощутимым, что без их анализа и учета трудно понять многие международные события и процессы. И все же речь идет об общесоциологических закономерностях, действующих в области как между-

113

народных, так и внутриобщественных отношений. Иное дело — «временные правила».

Сравнивая характер международных отношений, свойствен ных периоду, продолжавшемуся с XVI века до 1914 года с совре менными международными реальностями (с 1945 года и до на ших дней), Ж.-Б. Дюрозель отмечает, что для современности ха рактерно отсутствие коалиций, направленных против гегемонии одного или нескольких в еликих держав (т.е. «подобия европейского концерта наций»); уже не существует ни одной собственно европейской великой державы; на мировой сцене появляется новая, разрозненная, но вполне реальная международная сила

— мировое общественное мнение; происходят радикальные изменения в военной стратегии и т.п. Речь идет, таким образом, не посредственно о сфере международных (межгосударственных) отношений, однако указанные «временные правила» являются, скорее, хорошо систематизированными наблюдениями, представ ляющими собой исходный эмпирический материал, нуждающийся в дальнейшем изучении и обобщении.

Если же попытаться провести более широкий анализ научной литературы, посвященной Международным отношениям, то мож но убедиться, что значительная ее часть посвящена, в основном, анализу проблем, связанных с войной или ее предотвращением. Этот подход характерен и для Р. Арона (напомним, что его глав ный труд, посвященный исследованию международных отноше ний, назван «Мир и война между нациями»), который одним из первых предпринял попытку создания социологии международных отношений. Поэтому закономерности, о которых идет речь в данной литературе, касаются прежде всего именно этих проблем и не выходят за рамки межгосударственных отношений.

Обобщая в этой связи различные т очки зрения, позиции различных теоретических школ, можно выделить следующие зако номерности.

Во-первых, главным действующим лицом международных от ношений (с точки зрения некоторых авторов, практически един ственным, или, в крайнем случае, единоличным) яв ляется государство, а формами его международной деятельности — дипломатия и стратегия.

Во-вторых, государственная политика существует в двух раз - новидностях: внутренней и внешней (международной), между которыми имеется как взаимосвязь, так и существенные различия, в силу которых международная политика государства обла дает хотя и относительной, но в то же время весьма значительной автономией.

114

Во-третьих, основа основ всех международных действий го сударства коренится в национальном интересе, наиболе е существенными составными элементами которого являются безопасность, выживание и суверенитет. Поэтому международные отношения — это сфера столкновений, конфликтов и примирений национальных интересов различных государств.

В-четвертых, потребность в защите и продвижении национального интереса вызывает необходимость обладания как мож но более мощным военным потенциалом, который, в свою оче редь, зависит от природных, экономических и иных ресурсов го сударства. Поэтому международные отношения — это силовое взаимодействие государств, — баланс сил, — в котором преимущества, с точки зрения национальных интересов, имеют наиболее мощные державы.

В-пятых, в зависимости от распределения мощи между наи более крупными, с точки зрения военного потенциала, государ ствами — так называемыми великими державами — баланс сил может принимать различные формы или конфигурации: бипо лярную, трехполюсную, мультиполярную и т.д.

Таковы наиболее общие закономерности, сформулированные в рамках государственно-центричной парадигмы международных отношений. Они дополняются, развиваются и конкретизируются в целом ряде других, гораздо более многочисленных, обобщений менее широкого характера, касающихся, например, особеннос тей национального интереса, применения силы, типов полярности и т.д. Таковы, например, выдвинутые Г. Моргентау «шесть принципов политического реализма», которые представляют собой, по сути, конкретизацию его понимания национального интереса и одновременно представление о путях его реализации во внешней политике государства. Р. Арон предлагал свое понимание отно сительно значения силы и слабости государства для международ ной стабильности (например: «излишек слабости не менее опа сен для мира, чем излишек силы»). Б. Рассет и X. Старр, используя метод аналогии, выдвинули ряд гипотез, практическая под-тверждаемость которых придает им более широкое значение (например: чаще убивают соотечественников, чем иностранцев, знакомых и родственников, чем неизвестных; поэтому мало ве роятно, что отдаленные друг от друга государства, с лабо связанные между собой, — такие, как, скажем, Боливия и Бирма — будут воевать друг с другом). Подобные примеры, содержащие интересные и, чаще всего, весьма полезные обобщения, можно было бы продолжать. Однако они вряд ли могут претендовать на то, чтоб ы называться закономерностями международных отно-

115

шений, ибо для них характерен слишком значительный налет субъективности и, кроме того, диапазон их действия слишком ограничен.

Впрочем, ограниченность свойственна и вышеуказанным за - кономерностям. При всей своей значимости эти закономернос ти, вопервых, относятся, главным образом, к межгосударствен ным взаимодействиям, которые представляют собой лишь часть международных отношений. А, во-вторых, в последние годы роль этих взаимодействий, степень их влияния на характер и эволюцию международных отношений подвергаются все более настой чивым и аргументированным сомнениям — и прежде всего именно с позиций социологического подхода.

Собственно, подобные сомнения имплицитно содержались и в сформулированных в рамках ортодоксального марксизма зако номерностях об усилении значения международных отношений в общественной жизни и о возрастании влияния на их развитие народных масс. Под идеологической оболочкой (которая, конечно, не могла не сдерживать их конкретизацию и развитие) в них просматривается получившая сегодня широкое распространение мысль об эволюции международных отношений, ломающей парадигму их традиционного понимания. Данное замечание не означает, однако, приоритета марксизма в осмыслении новых тен денций. Напротив, это осмысление возникло независимо от марк сизма и имеет уже относительно давнюю традицию, восходящую к трудам, созданным в 50 — 60-е годы такими представителями либеральной мысли как Ж. Вернан, С. Хоффманн, Д. Розенау, Е. Лорд, М. Боек и др. В ысказанные ими идеи о международном обществе, о несводимости международных отношений к межправительственным взаимодействиям, о неподконтрольности госу - дарствам некоторых типов международных общений, способных оказывать существенное влияние на облик мирово й политики и т.п., получили новый импульс в научной литературе в свете на блюдающегося сегодня кризиса государственности, выхода на мировую арену новых действующих лиц и т.д.

Так, в работе известных французских исследователей Б. Бади и М. -К. Смуц «Мир на переломе. Социология международной сцены» показано, что современные международные отношения дают все меньше оснований рассматривать их как межгосударст венные взаимодействия, ибо сегодня происходят существенные и, видимо, необратимые изменения в способах раздела мира, принципах его функционирования, в том, что поставлено на карту (6).

Мир находится в поисках новых отношений и новых субъек тов. Структура межгосударственных отношений, долгое время

116

служившая самым верным посредником во взаимодействиях меж ду индивидом и международной ареной, в настоящее время дефор мируется и все меньше отвечает этому предназначению. Тради ционная дипломатия слабо улавливает новые тенденции долго временной динамики социальных трансформаций со все более многообразными параме трами: например, такие, как увеличение миграционных потоков, трансграничное движение людей, капиталов и идей, деградация окружающей среды, распространение наиболее «эффективных» видов оружия. Политика уже не выра батывается централизованно, в каком-то одном месте, а оказывается все более и более расколотой между многочисленными центрами, взаимная координация которых выглядит все более затруднительной.

Закономерность национального интереса теряет свое прежнее значение. Многие современные элементы силы уск ользают от государственного авторитета, оставляя межгосударственной сис теме очень мало средств эффективного влияния на происходя щие процессы, заставляя прибегать к опосредованным и всегда дорогостоящим способам принуждения.

Происходящие изменения делают проблематичным любой прогноз относительно содержания и формы будущих политичес ких единиц, их взаимного расположения («конфигурации») на мировой арене. Вместе с этим уменьшается (но не исчезает) и значение вышеуказанных закономерностей, их уровень общнос ти, ограничивается сфера их действия.

Это обусловлено тем, что сегодня, как подчеркивает Д. Розе нау (7), возникают контуры новой «постмеждународной полити ки» — глобальной системы, в которой контакты между различ ными структурами и акторами осуществляются принципиально по-новому. Наряду с традиционным миром межгосударственных взаимодействий, на наших глазах рождается новый — «второй, полицентричный, мир» международных отношений, характери - зующийся хаотичностью и непредсказуемостью, искажением иден - тичностей, переориентацией связей авторитета и лояльностей, которые соединяли индивидов. При этом базовые структуры «пост международных отношений» обнаруживают настоящую бифурка цию между соревновательными логиками этатистского и полицен трического мира, которые взаимно влияют друг на друга и никак не могут найти подлинного примирения, «Частная группа — Совет по защите природных ресурсов — ведет переговоры с правительствами сверхдержав относительно мониторинга соглашений о запрещении ядерных испытаний; представите ли англиканской церкви выступают посредниками между террористами и прави-

117

тельствами на Ближнем Востоке; несколько организаций прини - мают решения, вкладывать или не вкладывать средства в эконо мику ЮАР, дабы изменить социальную политику местного пра - вительства; Международный валютный фонд инструктирует на - циональные правительства, как им решать экономические вопросы; глава никарагуанского государства ведет кампанию в поддер жку самого себя на улицах Нью -Йорка; < ... > поляки, живущие в США, принимают участие в национальных выборах 1989 г., и в одном из районов Варшавы их голоса становятся решающими; опубликованный в Англии роман становится причиной отставки посла в Иране и одного убийства в Бельгии; отравленные в Чили фрукты дестабилизируют мировые рын ки, провоцируют действия нескольких правительств, рабочие волнения в доках Фила дельфии и политический кризис в самой Чили — таковы лишь отдельные примеры из великого множества событий, иллюстри рующих становление нового глобального порядка», — пишет Д. Розенау (8).

Ощущение глубоких изменений, производящих подлинный переворот в привычной картине международных отношений, при - суще практически всем крупным работам последних лет, в кото рых рассматриваются проблемы наблюдающихся в этой сфере новых явлений и процессов. Приведем еще два примера в дан ном отношении.

Так, французский исследователь Ф. Моро Дефарг подчерки вает, что XX век завершается под знаком глубокого переворота в характере международных отношений, являющегося не столько результатом деятельности государственных политиков, сколько совершенно других процессов. Религии, культуры, многообраз ные виды обменов между общностями эволюционируют по своей собственной логике и постоянно «нарушают государственные гра - ницы». Эта логика не считается с политико -юридическими барьерами, которые она без конца опрокидывает или обходит. В со - роковые и пятидесятые годы в «конфликте века» противостояли друг другу коммунистический Восток и плюралистический Запад; в семидесятые годы он переместился в сферу противоречий м ежду

богатым Севером и бедным Югом. «Куда он перемещается накануне 2000 года? В сферу борьбы между предприятиями, меж ду государствами за обладание и контроль над технологическими инновациями? В сферу антагонизмов между всем тем, что симво - лизирует современность — от джинсов до компьютера — и всем тем, что воплощает идентичность, будь то национальная, религи - озная или социальная идентичность? В разрушение прежних по - рядков под ударами требований свободы?» (9). Ответы на все эти

118