Глава VI. Социальная энтропия и равенство в индустриальном обществе

Геллнер утверждает, что переход от аграрного общества к индустриальному обладает неким энтропическим свойством перехода от структуры к систематизированной беспорядочности. Аграрное общество с его устоявшимся разделением труда, четким делением на региональные, родственные и другие группы имеет ярко выраженную социальную структуру, элементы которой упорядочены, а не распределены произвольно. Совсем не так устроено индустриальное общество, чьи территориальные и рабочие не требуют и не добиваются сдерживания в определенных границах или выделения своих членов. Здесь подчеркивается необходимость энтропической мобильности и распределения индивидов в подобном обществе. Внутри него, несмотря на частичное исчезновение подгрупп и ослабление их морального авторитета, между людьми по-прежнему сохраняется множество различий.

Автор отмечает, что всегда возможно найти или изобрести черты, которые в любое время могут сдерживать энтропию, ведь всегда существует возможность ввести в обиход понятие, применимое к той или иной группе людей. Но возникающие вследствие этого противоэнтропические свойства будут представлять интерес только в том случае, если они естественны для данного общества и распространены в нем.

Такому обществу было выгодно, чтобы одни категории людей считались по происхождению правителями, а другие — рабами, причем, чтобы заставить людей принять подобное положение вещей и внутренне с ним смириться, применялись карательные и идеологические меры.

Неравный доступ к языку и культуре более развитого в политическом и экономическом отношении центра и удерживание коренных жителей в рамках местных культур, что часто возбуждает в них и в их лидерах культурный и политический национализм, безусловно, являются своего рода сопротивлением энтропии. Важно также отметить, что в этом случае они бы смогли преодолеть трудности и путем ассимиляции со старым господствующим языком и господствующей культурой, и именно этот путь в действительности оказался более предпочтительным для многих.

Далее Геллнер пишет о том, что индустриализация порождает мобильное и культурно однородное общество, которое стремится к равноправию и провозглашает этот принцип, чего никогда не было в аграрных обществах. Но при этом здесь возникает болезненное и очень заметное неравенство, усугубляемое конфликтами. В этой ситуации внутренняя политическая напряженность становится очень сильной и выходит на поверхность, чтобы отделить управляющих от управляемых, привилегированных от непривилегированных. Автор считает, что для этой цели могут быть использованы язык, генетические признаки («расизм») или только культура.

Чаще всего культуры, связанные с высокой религией, берут на себя роль выразителей недовольства, а местные народные культуры вряд ли могут предъявлять такие претензии. На этой стадии существует не только контраст между привилегированными и непривилегированными, но также контраст между теми, кому обеспечен легкий доступ к новому образу жизни и необходимому для этого образованию, и теми, для кого этот доступ затруднен.

После этого периода коммуникативные барьеры и неравенство сглаживаются благодаря общему развитию.

Автор пишет о необходимом условии, лежащее в основе закономерности и распространенности национализма. Его суть заключается в том, что переход к современной стадии развития осуществлялся путем разрушения многочисленных мелких образований и их замены мобильными самоопределившимися культурами.