3. Социальный институт Перейдем от рассмотрения общности (группы) к анализу второго ключевого элемента социальной структуры — «социального института».

Институт (от лат. institutum — установление) — понятие, используемое в большинстве социологических теорий для обозначения устойчивого комплекса формальных и неформальных правил, принципов, норм, установок, регулирующих различные сферы человеческой деятельности и организующих их в систему ролей и статусов. Когда мы пользуемся понятием «социальный институт», то это означает, что рассматриваются крупные группировки формальных ролей. Так, понятие «институт материального производства» подразумевает не конкретную социальную организацию одного из предприятий, а комплекс норм, реализующихся во множестве социальных организаций предприятий, выпускающих материальную продукцию.

Среди социологов широко распространена точка зрения, что институты — одна из базисных дефиниций, что они сопутствуют самой сущности упорядоченной социальной жизни. Традиция такого подхода идет еще от Г. Спенсера, считавшего, что изучение институтов есть изучение строения и развития общества, анализ возникновения, роста, изменений, сломов, а следовательно, оно и составляет сущность социологии как науки. Институционалисты (в частности, Т. Веблен) выдвинули исследование институтов в качестве главной задачи всех общественных наук. Разрабатывая понятие института, представители этого направления трактовали его как группу людей, объединенных какими-либо идеями для выполнения каких-либо функций, а в формализованном, категориальном виде — как систему социальных ролей, организующую систему поведения и социальных отношений. Как и многие другие базовые научные понятия, институт трактуется в литературе широко и неопределенно. Тем не менее можно отметить как определяющую черту институционального взаимодействия — организованность, а важнейшими элементами институциональной структуры считать социальные нормы, роли, ожидания.

Существенное значение в понимании института и его функционирования имеет категория социального обмена. Институционализацию можно рассматривать как обмен между различными индивидами, группами, организациями и сферами внутри общества. Здесь возникают 20

три вопроса: кто обменивается с кем, что на что обменивается и каковы образцы, механизмы и условия этого обмена или обменов.

Институциональное взаимодействие и обмен происходят между людьми, которые вовсе не рассыпаны в обществе и случайном порядке.

Напротив, обмен происходит между людьми, находящимися в различных структурных позициях (т. е. культурных, политических, экономических, семейных), которые сами по себе могут быть последствиями прежних процессов институционального обмена.

Истинные стремления и цели этих людей в значительной степени зависят от их структурных позиций и их соответствующих приоритетных установок. Подобным же образом ресурсы, которыми они располагают (власть, деньги, знания, престиж и т. д.), зависят от их институциональных позиций и варьируют в соответствии со спецификой различных институциональных сфер. Эти ресурсы служат средством осуществления различных индивидуальных целей и сами по себе могут быть целями или объектами для индивидов.

Институциализированный обмен носит особый характер. Он отличен от индивидуального обмена между людьми, поскольку «очищен» от личностного момента. Анализ механизма социального обмена показывает, что индивид выступает в социальном институте в специфической и ограниченной роли функционера. Например, у учителя или врача институциализированным «товаром» является их профессиональное мастерство, а их личное отношение к тому или иному контрагенту («покупателю») здесь не имеет значения. Необходимым условием деятельности института и является выполнение индивидами своих социальных ролей, основанное на осуществлении ожидаемых действий и соблюдении образцов (норм) поведения. Нормы — это одновременно и условия выбора ролевого поведения, и средство его «измерения». Они упорядочивают, регулируют, формализуют деятельность и взаимодействие индивидов в рамках института. Каждый институт характеризуется определенным набором норм, которые объективизируются чаще всего в знаковых формах (регламентирующих документах).

Специфика социального обмена в том и заключается, что он производится на основе системы формализованных норм, регулирующих соотношение «цен» институциализированных «товаров» и образующих правила обмена. При этом обмен между индивидами или группами, желающими использовать ресурсы для осуществления своих целей, составляет лишь один из аспектов институционального обмена и формирования институциональных образцов. Другим аспектом является обмен между индивидами, которые могут сформулировать различные коллективные цели и соответствующие им нормы, с одной стороны, и теми, кто хочет «купить» их, предлагая не такой же «товар», а ресурсы другого типа (например, деньги или политическую поддержку). Стремление «покупающих» обеспечить акты покупок есть ответ на реальные социальные потребности, способ их удовлетворения.

21

По мере развития (и усложнения) общества умножается, дифференцируется система социальных институтов. Мы живем ныне в высокоинституционализированном обществе. Институты семьи, образования, охраны здоровья, материального и духовного производства, досуга и отдыха, обеспечения безопасности членов общества и многие другие образуют систему, обусловливающую функционирование социального организма.

В контексте деятельностного подхода социальный институт выступает обычно как исторически сложившаяся, устойчивая форма организации совместной деятельности людей. В социальном институте весьма сложным образом переплетаются экономические, политические, правовые, нравственные и иные отношения. Благодаря социальному институту обеспечивается преемственность в использовании культурных ценностей, передаче навыков и норм социального поведения, осуществляется социализация индивидов.

Зрелый, «ставший» институт организационно оформлен, он упорядочивается, организуется системой управленческих отношений. Внешний аспект его предстает в соответствующих системах учреждений. В то же время становящиеся социальные институты не обязательно организационно оформлены.

В периоды «нормального» развития общества институты остаются достаточно стабильными и устойчивыми. Неэффективность их, рассогласованность действий, неспособность организовать общественные интересы, наладить функционирование социальных связей и минимизировать конфликты и упредить катастрофы — признак кризиса институциональной системы, т. е. базовой системы любого общества.

Развитие социальной системы, можно считать, сводимо к эволюции институтов. Источники такой эволюции — люди как деятели (actors) и воздействие со стороны культуры. Последнее связано с накоплением людьми новых знаний, а также с изменениями в ценностных ориентациях.

Пожалуй, определяющим условием появления института является соответствующая социальная потребность. В самом широком смысле потребность можно характеризовать как нужду субъекта в чем-либо, для удовлетворения которой необходимы та или иная форма активности, тот или иной предмет. Эта нужда отражает связи субъекта со средой его существования. Можно сказать, что потребность — это нужда в поддержании равновесного состояния системы «субъект — среда». Критериями выделения потребностей (необходимое поддержание равновесного отношения между субъектом и средой его существования) являются отношение цели деятельности субъекта, выполнение им функций в системах более высокого ранга, в которые субъект включен как элемент или подсистема.

Сущностные потребности социальных групп (общностей) могут быть объяснены лишь в связи с их позициями в социально-экономической структуре общества и тенденциями развития последней. Для 22

выполнения функций в этих позициях люди должны определенным образом воспроизводить себя, потребляя продукты питания, одежду, знания и т. д. Разные трудовые функции требуют разных объемов затрат на подготовку работников, на их воспроизводство, т. е. разной продолжительности обучения, разных объемов и состава благ и услуг.

А отсюда следует, что социально-экономическая неоднородность труда приводит и к неоднородности потребностей.

Размер этих потребностей ограничен масштабами общественного производства, характером производственных отношений, уровнем культуры страны, историческими традициями. Потребности людей, социальной группы (общности) есть объективная необходимость воспроизводства данной общности людей в ее специфически конкретной общественной позиции. В индустриальных и постиндустриальных обществах общей для всех социальных групп (общностей) и важнейшей потребностью является потребность в постоянном расширении сфер деятельности и соответствующем преобразовании материальной среды и общественных отношений. Отображением как общих (для всех социальных групп), так и специфических потребностей каждой из социальных групп являются вытекающие из них личные потребности типических представителей этих социальных общностей. Однако мера адекватности отображения в индивидуальных установках и поведении потребностей социальных групп может быть проверена только исторической практикой.

Потребности социальных групп характеризуются: массовостью проявления, устойчивостью во времени и пространстве, инвариантностью в специфических условиях жизнедеятельности представителей социальной группы. Важным свойством потребностей является их взаимосопряженность. Сопряженность потребностей состоит в том, что возникновение и удовлетворение одной потребности влечет за собой целый комплекс других потребностей. Если имеется, скажем, потребность в жилье, то неизбежен и целый исторически развивающийся комплекс сопутствующих ей потребностей в мебели, освещении, отоплении, водопроводе, канализации, бытовых машинах и т. д. и т. п.

Сопряженные потребности образуют длиннейшие цепи, переходящие одна в другую.

Целесообразно учитывать следующие важнейшие «роды» потребностей, удовлетворение которых обеспечивает нормальные условия воспроизводства социальных групп (общностей): в производстве и распределении товаров, услуг и информации, требуемых для выживания членов общества; в нормальном (соответствующем существующим социальным нормам) психофизиологическом жизнеобеспечении; в познании и саморазвитии; в коммуникации между членами общества; в простом (или расширенном) демографическом воспроизводстве; воспитании и обучении детей; 23

в контроле за поведением членов общества; в обеспечении их безопасности во всех аспектах.

Необходимо четко «разводить» собственно социальные потребности и формы (а также виды) запросов индивидов. Возьмем такой пример. У людей нет потребности в собственно загородном отдыхе, а есть потребность в восстановлении сил после рабочей недели, общении, потреблении информации и т. д. Эти потребности могут удовлетворяться разными способами, разными учреждениями. Изоморфизма между системой потребностей и системой организационно оформленной деятельности не существует вообще. Тем не менее, социальные потребности удовлетворяются не автоматически, а только организованными усилиями членов общества, каковые и есть социальные институты.

Так выглядит институциональный срез социальной структуры, взаимодействующий с ее социально-групповым срезом.

Глава 2 СУЩНОСТЬ И ФУНКЦИИ СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ Данная глава посвящена понятийному аппарату, основным теоретическим моделям стратификации, стратификации на макро-, мезо- и микроуровнях общества, системным характеристикам социального неравенства.

1. Основные понятия теории стратификации Разнообразие отношений, ролей, позиций приводят к различиям между людьми в каждом конкретном обществе. Проблема сводится к тому, чтобы каким-то образом упорядочить эти отношения между категориями людей, различающимися во многих аспектах.

Так, в большинстве стран феодальной Европы главной характеристикой была принадлежность к определенному сословию: господфеодалов, свободных горожан или зависимых крестьян. «Свои» и «чужие» отделялись по цивилизационному признаку принадлежности к той или иной конфессии, а француз ты или англичанин, не имело особого значения. В эпоху складывания национальных рынков и становления капитализма этническая принадлежность из горизонтального деления, не ставившего человека в более высокое или низкое положение, стала превращаться в вертикальное. «Арап Петра Великого», знаменитый предок Пушкина, в новых обстоятельствах мог бы быть лишь на нижнем ярусе социальной башни. Знатность происхождения и 24

власть над зависимыми людьми вооруженных сеньоров уступает место маркировке людей но богатству и собственности. В современных же информационных обществах наблюдатели отмечают сосуществование и переплетение нескольких, если и неравнозначных, то относительно автономных систем неравенства (или иерархии): власти, собственности, знания.

В самом общем виде неравенство означает, что люди живут в условиях, при которых они имеют неравный доступ к ограниченным ресурсам материального и духовного потребления. Для описания системы неравенства между группами (общностями) людей в социологии широко применяют понятие «социальная стратификация», Само слово «стратификация» заимствовано у геологов. Оно латинского происхождения (первоначально stratum означало покрывало, постель), В английском языке оно стало пониматься как пласт, формация (в геологии), слой общества (в обществознании); множественное число strata, stratification (стратификация) — деление на общественные слои («пласты»).

Стратификация подразумевает, что определенные социальные различия между людьми приобретают характер иерархического ранжирования. Прежде чем перейти к рассмотрению стратификации как таковой, необходимо остановиться на базовых понятиях специальной теории социального неравенства. Часть из них мы рассмотрели выше (потребности, интересы, роли, статус, ценности, нормы). Здесь мы обратим внимание на два других важнейших понятия — власть, и собственность. Начнем с понятия власть (power). Этот термин не следует смешивать с термином управление, который относится к другой области социологического знания. Власть как социальный феномен многообразна. Поэтому естественно, что столь же многообразны ее дефиниции.

Мы предлагаем следующее определение. Власть — это способность социального субъекта в своих интересах определять цели и направленность деятельности других социальных субъектов (безотносительно их интересов); распоряжаться материальными, информационными и статусными ресурсами общества; формировать и навязывать правила и нормы поведения (установление запретов и предписаний); предоставлять полномочия, услуги, привилегии.

Властные отношения означают, что между социальными субъектами существуют такие взаимосвязи, при которых один субъект выступает как объект действия другого субъекта, точнее превращает (навязывает) другой субъект в объект своего действия, В структуре властных отношений ключевое значение принадлежит распоряжению ресурсами, что позволяет властвующему субъекту подчинять себе других людей.

Собственность, по широко распространенному определению, — это основное экономическое отношение между индивидуальными и групповыми участниками процесса производства, опосредованное их отношениями к средствам производства, один из важнейших социальных 25

институтов. Собственность может быть частной, групповой, общественной, формы ее весьма многообразны. Но в любом случае отношения собственности раскрывают, кто принимает решение о том, где, что и как производить, как распределять произведенное; кого и как награждать, стимулировать за труд, творчество и организационно— управленческую деятельность. Другими слонами, собственность реально раскрывается как процесс распоряжения, владения и присвоения.

Это означает, что собственность суть властные отношения, форма экономической власти. Это власть владельца предмета над теми, кто им не владеет, но в то же время в нем нуждается. Отношения собственности делят людей на хозяев средств производства (собственников, владельцев), как использующих наемный труд, так и не использующих его, и на людей, не имеющих средств производства.

Следует отметить, что многие сравнительные исследования показали, что под влиянием таких глобальных процессов как индустриализация, урбанизация, информатизация общества растет и качественно усложняется социальная дифференциация. Передовая технология даст толчок возникновению большого числа новых профессий. Возникающие профессии требуют большей квалификации и лучшей подготовки, лучше оплачиваются и являются более престижными. Как следствие, образование и подготовка становятся все более важными факторами, определяющими положение человека в начале его профессиональной карьеры, да и сказываются на всем жизненном пути человека. Кроме того, индустриализация приводит в большее соответствие профессионализм, подготовку и вознаграждение. Иными словами, для индивидов и групп образование становится самостоятельным фактором их позиции в ранжированной стратификационной иерархии.

2. Функционалисты о социальной стратификации Принципы подхода к феномену социальной стратификации впервые с позиций научного анализа раскрыли К. Дэвис и У. Мур: «Как ни странно, главная функциональная необходимость, объясняющая универсальное существование стратификации, связана с тем, что любое общество сталкивается с неизбежной проблемой размещения индивидов и стимулирования их внутри своей социальной структуры. Как функционирующий организм, общество должно каким-то образом распределять своих членов по различным социальным позициям и побуждать их выполнять обязанности, связанные с этими позициями. Оно должно, следовательно, гарантировать себе два разных уровня стимулирования: исподволь возбуждать у нужных индивидов желание занять определенное положение и уже у занявших данное положение — желание выполнять связанные с ним обязанности.

Хотя социальный порядок может носить относительно устойчивый характер, всегда налицо постоянный процесс метаболизма, поскольку 26

одни индивиды рождаются, другие стареют, третьи умирают. Их втягивание в систему социальных позиций должно быть как-то организовано и мотивировано. Это одинаково верно как для системы, основанной на конкуренции, так и для неконкурентной системы. Для системы, основанной на конкуренции, большое значение имеет мотивация достижения определенного положения, для системы же, основанной не на конкуренции, большое значение имеет мотивация выполнения обязанностей данного положения, но для всех систем необходимы оба типа мотиваций.

Если бы обязанности, связанные с разными социальными позициями, были бы одинаково приятными индивидам, одинаково важными для существования человеческого общества и требовали одинаковых талантов или способностей, то было бы все равно, кто какое положение занимает, и проблема определения места в обществе потеряла бы свое значение. Однако в действительности это очень и очень важно, кто и какое положение займет. Это важно не только потому, что некоторые социальные позиции по природе своей более приятны, чем другие, но также и потому, что некоторые из них требуют особых талантов или специального обучения, а некоторые функционально более важны, чем другие. Необходимо также, чтобы обязанности, связанные с некоторыми социальными позициями, выполнялись с тем усердием и прилежанием, которых требует их значимость. Поэтому общество неизбежно должно располагать, во-первых, какими-то видами выгод, которые можно было бы использовать в качестве стимулов, а, во-вторых, иметь в своем распоряжении какие-то способы неравномерного распределения этих выгод (вознаграждений) в зависимости от занимаемых позиций.

Вознаграждение и его распределение становятся частью социального устройства и, в свою очередь, порождают (являются причиной возникновения) стратификации.

Могут спросить, какими видами вознаграждения располагает общество для того, чтобы распределять свои кадры и обеспечивать наиболее существенные функции? В его распоряжении есть, во-первых, предметы, обеспечивающие средства существования и комфорт; вовторых, средства для удовлетворения различных склонностей и для развлечения и, наконец, средства для укрепления чувства собственного достоинства и самовыражения. Последнее — в силу социального характера человеческой личности — является в основном функцией мнения других индивидов, но тем не менее занимает место наряду с двумя другими. В любой социальной системе все три вида вознаграждения должны распределяться дифференцированно в соответствии с занимаемыми социальными позициями. В определенном смысле вознаграждения как бы «встроены» в социальные позиции. Они состоят в «правах», связанных с этими позициями, плюс то, что можно назвать сопутствующими благами. Часто права и иногда сопутствующие блага функционально связаны с обязанностями, присущими данной социальной позиции...

27

Если права и сопутствующие блага, присущие различным социальным позициям и общество, должны быть неравными, то и общество, как следствие, должно быть стратифицированным, потому что это и есть именно то явление, которое мы обозначаем термином стратификация. Таким образом, социальное неравенство является тем неосознанно развиваемым средством, при помощи которого общество обеспечивает выдвижение на важнейшие позиции наиболее компетентных лиц... «'.

Таким образом К. Дэвис и У. Мур предложили следующие базовые идеи, которые уже полстолетия служат источником дискуссий: Некоторые позиции в обществе функционально более важны, чем другие.

Только небольшое число людей в любом обществе обладает способностями, дающими возможность выполнять эти более ответственные функции.

Чтобы побудить одаренных людей нести нелегкие нагрузки» овладевать знаниями и навыками, им общество открывает доступ к дефицитным и необходимым благам.

Этот неравный доступ к благам (.

дефицитным ресурсам, например, уникальным средствам поддержания здоровья) приводит к тому, что разные страты пользуются неодинаковым престижем и уважением.

Престиж и уважение + права и преимущества создают институализированное неравенство, т. е. стратификацию.

Следовательно, социальное неравенство между стратами по этим признакам позитивно функционально и неизбежно в любом обществе.

Изложенные идеи далеко не всегда подтверждаются фактами реальной жизни. Дело в том, что присвоение благ и услуг обладателями собственности и власти зачастую неадекватно затратам труда и проявленным дарованиям. Признав функциональность собственности и власти как базовые категории неравенства, а также отказавшись от иллюзий существования механизмов справедливого размещения людей соответственно способностям, мы можем принять основные идеи К. Дэвиса и У. Мура.

3. Теория социально-экономической неоднородности труда При рассмотрении проблемы социального неравенства вполне оправдано исходить из теории социально-экономической неоднородности труда. Выполняя качественно несравнимые виды труда (например, слесарные и проектные работы, работу художника и летчика и т. д.), в разной степени удовлетворяя общественные потребности, люди ¹ Davis К., Mооre W. Soте Principles of Stratification. // Aтer. Sociol. Rev. 1945.

Vol. 10, N 4. P. 242-249. Перевод взят из сборника: Социальная стратификация. М., 1992. Вып. 1. С. 161-163 и корректирован автором главы.

28

оказываются занятыми экономически неоднородным трудом, ибо такие виды труда имеют разную оценку их общественной полезности. Соответственно будут различными и места соответствующих групп людей в системе общественной организации труда. Эти группы работников побуждаются обществом к возобновляемому выполнению тех видов труда, которыми они заняты (т. е. к закреплению за конкретным видом труда), разной общественной оценкой их производственной деятельности, т. е. стимулированием в широком смысле.

Общественная оценка учитывает два момента. Во-первых, восстановление способности к труду данного вида (воспроизводство человека как работника). Во-вторых, восстановление стимулов, побуждающих людей к возобновляющемуся участию в данном виде трудовой деятельности. Обычно второй момент имеет определяющее значение в общественной оценке. Так, для ряда положений в общественной системе, качество деятельности в которых оказывает особенно сильное влияние на общественное воспроизводство в целом и подготовка к выполнению которых требует особенно больших затрат общественного труда (например, крупные менеджеры, руководители национальной армии, ученые экстракласса и т. д.), необходим отбор (конкурс, селекция, конкуренция) кандидатов, способных к более эффективной работе. Поэтому число кандидатов должно превышать число имеющихся «ячеек», позиций, что предполагает повышенную общественную оценку, т. е. предоставление большого количества материальных и социальных благ. Конечно, социальное происхождение, среда общения, власть и богатство подкрепляют притязания одних и усложняют продвижение других.

Социально-экономическая неоднородность труда выражается в разделении последнего на организаторский и исполнительский, умственный и физический, сложный и простой, квалифицированный и неквалифицированный, самоорганизованный и регламентированный, творческий и стереотипный. Закрепленность различных групп людей за соответствующими родами деятельности (социально-экономически различными) — есть основа социального неравенства. Именно социально-экономическая неоднородность труда не только следствие, но и причина присвоения одними людьми власти, собственности, престижа и отсутствия всех этих знаков продвинутости в общественной иерархии у других.

Группа людей, выполняющих разный по сложности и квалифицированности труд, обладают, как правило, разным трудовым потенциалом, т. е. разной квалификацией (различным объемом общих и специальных знаний, трудовых навыков и умений, обуславливающих способность к труду определенного качества); разным психофизиологическим потенциалом (способностями, здоровьем, работоспособностью и т. д.); разным личностным потенциалом (ценностными ориентациями, социальными интересами и т. д.). Следствием различий в потенциале является неравный вклад в производство общественного продукта, неравные экономические результаты труда.

29

Социально неоднородный труд порождает и социально неоднородные потребности, что, в свою очередь, приводит к их относительной сбалансированности. Важное значение для воспроизводства социального неравенства на основе неоднородного труда имеет внепроизводственная деятельность. Функцией этой деятельности и является удовлетворение потребности общества в воспроизводстве индивидов, способных к возобновляемому исполнению закрепленных за ними трудовых социальнодифференцированных функций. Поэтому было бы оправданным в контексте теории стратификации именовать внепроизводственную деятельность социально воспроизводящей.

Границы и элементный состав этой деятельности взаимосвязаны с воспроизводством индивида как представителя определенного рода труда. Сюда необходимо отнести демографическое воспроизводство, воспитание детей, психофизиологическое обеспечение, познание и саморазвитие, общественно образовательную деятельность. Всем этим базовым элементам социальновоспроизводящей деятельности присущи массовость проявления, устойчивость во времени и пространстве, инвариантность в меняющихся условиях жизнедеятельности людей.

Таким образом, неоднородность труда порождает различия в потребностях, средствах их удовлетворения и структуре внепроизводственной деятельности, т. е. представители одного рода деятельности — это не статистическая совокупность людей, а реальная социальная группа, характеризуемая общностью условий существования и причинно взаимоувязанными сходными формами деятельности в разных сферах жизни, когда качественные особенности деятельности в труде приводят к специфическим имманентным особенностям в потребностях и потреблении.

Если эти группы вырабатывают свои ценности и нормы и опираются на них, если они размещаются по иерархическому принципу, то они являются социальными слоями. Проведенные многократные исследования подтвердили эти предположения. Да, именно таковы социальные слои в современных индустриальных и постиндустриальных обществах.

Исходя из сказанного можно считать появление нового рода производственной деятельности лишь исходным моментом в формировании нового социального слоя. Новый род производственной деятельности приводит к переструктурированию существовавшего ранее в обществе обмена деятельностью и в итоге — к новой композиции социальной структуры. Появляется общественная необходимость в закреплении этого нового рода деятельности за особой категорией людей, вступающих в специфические отношения с другими людьми по поводу производства средств к жизни.

Теоретически «слой» появляется тогда, когда данная производственная деятельность становится экономически и социально необходимой и значимой для общества, а ее носители приобретают специфические потребности и средства их удовлетворения, позволяющие им устойчиво функционировать в этом роде деятельности. В процессе 30

формирования слоя его представители приобретают специфические черты внепроизводственной деятельности, вырабатывают свои ценности, нормы. Уже сложившиеся социальные слои в ходе воспроизводства, по мере изменения технологических и экономических позиций профессий, обычных для представителей слоя, и по мере возникновения новых профессий, присваивают себе новые технологические роли, сохраняя социальные позиции слоя на шкале стратификационной иерархии. Получается, что профессии как бы «плывут», а слои (классы) сохраняют стабильность. Конечно же, эта стабильность относительна, но она обычно больше, чем у социальной позиции большинства профессий. Все это не только типические черты, но и этапы непрерывного процесса эволюции социальных слоев.

Предложенный нами подход к стратификации как следствию социально-экономической неоднородности труда не противостоит функционалистскому направлению. Ведь последнее по существу положило в основу теории стратификации идею разделения труда, развивавшуюся еще К. Марксом, Ф. Энгельсом, Э. Дюркгеймом и другими. Различие с классическим марксистским течением здесь состоит в том, что функционалисты «очистили» разделение труда от таких проблем как насилие и эксплуатация.

4. Многообразие моделей стратификации Описанные нами выше модели раскрывают отношения групп людей по поводу распределения власти, собственности и, как будет показано дальше, знания в сфере трудовой деятельности. Можно признать этот сферу проявления неравенства доминирующей в индустриальных и постиндустриальных обществах. Но значительная часть членов общества (во многих странах — большинство населения) не может быть отнесена к социальным группам по признакам занятости (пенсионеры, учащиеся, неработающие женщины и многие другие категории людей).

Проблема определения социальной принадлежности всех этих членов общества — одна из сложных задач стратификационной теории.

Создано множество моделей стратификации, в которых используются в качестве главных иные критерии ранжирования социальных позиций. Речь идет о двух моментах. Во-первых, в современном мире и сегодня ощутимо присутствие нескольких основных типов стратификации, существующих многие столетия на базе различий и культурах и экономических отношениях: кастовой, сословной, классовой (слоевой).

При этом во многих современных обществах эти стратификационные системы сосуществуют и взаимодействуют.

Во-вторых, упомянутые «другие модели» отражают различные подходы к выбору тех признаков социальной дифференциации, которые выявляют разделение общества на группы по потребностям, интересам, престижу, образу жизни, ментальности. Эти модели могут представлять различные срезы, аспекты иерархических социальных позиций 31

в обществе как целостности, а могут служить проявлением специфических структур в субсистемах того же конкретного общества. Начнем с первого типа моделей. Как писал много лет назад Питирим Сорокин: «В любой момент истории мы находим солидаризирование и антагонизацию не по одному фронту, а одновременно по многим фронтам...

На историческом поле битвы редко борются только класс с классом или богачи с бедняками. Борьба идет одновременно между слоями однородной группировки друг с другом и между слоями разнородных группировок. Сегодня церковь и государство солидарно борются против общего врага, например, против семьи или против группы бедных, завтра религиозная группировка вступает в борьбу с государственной.

Сегодня богачи совместно с бедняками атакуют привилегированных, завтра привилегированные, лишенные преимуществ, вместе с бедняками атакуют богачей и т. д...

Правда, не все фронты имеют одинаково важное значение во все времена... . В одни моменты на первый план выступает борьба государства с государством и оттесняет на второй план другие виды антагонизмов, в другие моменты — борьба церкви с государством, в третьи — борьба классов, в четвертые — борьба языковых или расовых групп и т. д. «².

Исследование социальной стратификации в обществе ведется для различных научно-познавательных и практических целей (например, прогноз поведения электората, проектирование жилой среды, разработка мер по защите материнства и младенчества, определение инновационного потенциала населения), без прояснения которых невозможно определить значимость ее аспектов.

Пожалуй, в позднеиндустриальных и информационных обществах приобретает самостоятельное значение культурно-статусная стратификация. Если властной и собственнической стратификации, связанной со стремлением властных групп к исключительному обладанию властью и престижем, соответствует вертикальное соотношение социальных позиций, то культурно-статусному порядку, смысл которого заключается в сохранении статусными группами своих разнородных (количественно не соизмеримых) ценностных представлений, адекватна неиерархическая модель. Культурно-статусный порядок позволяет сохранить культурное (т. е. ценностное) разнообразие общества. Это проявляется в разнородности ценностных представлений, в разнообразии видов, форм, способов поведения людей. Статусные группы, образующиеся по признаку культурной принадлежности, обладают общими нормативно-ценностными представлениями и стилем жизни.

Культурная составляющая присутствует всюду, во всех элементах социальных отношений, поэтому эмпирическое изучение культурностатусных групп очень сложно.

² Сорокин П. Система социологии. М., 1993. Т. 2. С. 294-295.

32

5. Стратификация территориальных общностей и социальных организаций Рассмотрим теперь специфические стратификационные иерархии на мезо- и микроуровнях общества на примере территориальных общностей и социальной организации предприятия. Начнем с небольшого пояснения. В макроструктуре общества большинство социологов при изучении проблем неравенства выделяет большие социальные группы, которые в европейской традиции обычно именуют социальными классами. Но в повседневной жизни, скажем, в пригороде при соседском общении или на предприятии при взаимодействии владельца и наемного работника, было бы неверно говорить о классовых отношениях, даже если соглашаться с теорией определяющей роли классов и классовой борьбы. При переходе с макроуровня на более низкие уровни социального взаимодействия происходит трансформация связей, зависимостей, взаимодействий.

Территориальная общность представляет собой совокупность людей, живущих на одной хозяйственно освоенной территории. Население города, агломерации, культурно-исторического региона потому является общностью, что объединено системой экономических, социальных, политических, ценностнонормативных связей, выделяющих его как целостность в качестве самостоятельной единицы пространственной организации жизни общества. Территориальная общность (в дальнейшем — ТО) объединяет людей, несмотря на все многообразие их классовых, профессиональных, демографических и иных различий, в силу некоторых общих социальных и культурных черт и интересов. ТО обладают своеобразием в социальном составе населения, специфическими традициями труда и досуга, организации семейного быта и общения; разнятся социальная и профессиональная ориентированность молодежи; отличаются уровни образования, общей культуры и профессиональной подготовленности людей.

Сущность функций ТО состоит в том, что именно здесь осуществляется потребительная деятельность людей, продуктом которой и является индивид. Здесь же совершается процесс овладения ценностями и нормами, присущими данному макросоциуму. При всей значимости современных глобальных средств передачи информации межпоколенная неопосредованная диахронная передача культуры опятьтаки происходит в пределах «малой родины» социализирующегося индивида. Именно эта «малая родина», т. е. территориальная общность, — основная среда производства людей.

Отсюда с очевидностью следует, что специфическими компонентами стратификационной структуры территориальной общности могут быть потребительские группы, или группы, отличающиеся по образу жизни.

Они в значительной мере и складывают ткань местной жизни.

Исследования, проведенные нами в России, показали, что эти группы не совпадают с социальными слоями, выделенными по критерию 2. В. В. Радаев, О. И. Шкаратан 33

социально-экономической неоднородности труда. Объединяющими факторами, формирующими сходство по потреблению и нормативноценностным представлениям, являются микросреда социализации (семья, ассоциация), а также профессионализированные институты духовного производства. Например, в российском городе заметно различаются по образу жизни коренные горожане и мигранты в первом поколении; жители социально различающихся внутригородских районов (элитарной застройки, частного домовладения, ведомственных, принадлежащих заводам, микрорайонов, городских трущоб, так называемых «шанхаев» и т. д.); выпускники специальных школ и элитных вузов и остальные жители с тем же (по числу лет обучения) образованием и т. д.

Поскольку ценностные представления трудно поддаются формализации, то мы выявили потребительские группы на основе частотных характеристик вовлеченности людей в разнообразные виды внепроизводственной (потребительной) деятельности. Хаотичность и многочислие занятий людей необходимо было как-то упорядочить. В основу был положен принцип родовидового разнообразия. Смысл его состоит в объединении родственных видов занятий в «роды» и придании доминирующего значения именно степени участия индивида в разных родах занятий (воспитании и обучении детей; культурнопознавательной деятельности; общении и т. д.). Другими словами, разнообразно развлекающиеся личности уступали при таком измерении тем, кто, скажем, сочетал воспитание детей и с занятием любительским трудом, и со спортом.

Выявленные по этому критерию (разнообразия деятельности) девять групп включают в спой состав представителей всех основных социальных слоев, людей с разным уровнем образования и т. д. Сами эти группы именно горизонтальны по отношению к властнособственническим членениям. Они различаются между собой типами поведения, ориентациями, ценностями³.

Гораздо основательней, чем стратификация территориальных общностей, изучена социологами структура социальной организации (предприятия, учреждения). В ней можно выделить, прежде всего, целевые и должностные группы. Известно, что «организация» представляет собой определенную координацию взаимодействий и взаимозависимостей работников, строгую регламентацию на рабочих местах, субординацию деятельности.

Осуществление целей, стоящих перед социальной организацией, требует налаженного взаимодействия всех ее членов. Эта система официальных отношений, определенных законами, инструкциями и нормативами, есть целевая (административная) организация. Она состоит из целевых групп — работников самостоятельных подразделений внутри предприятия: цехов, отделов, служб. Именно к производственным ³ Этносоциальные проблемы города. М., 1986. С. 91-111, 126 — 152.

34

целевым группам относится понятие вторичной группы (см. главу 1).

Целевые (вторичные) группы, в спою очередь, состоят из бригад, лабораторий, секторов и т. д., т. е. из малых производственных групп, или первичных трудовых коллективов.

Особенность первичных коллективов состоит в том, что члены их вступают в непосредственные отношения друг с другом. Другими словами, первичный коллектив — это группа работников низового подразделения предприятия, которые выполняют однородные или взаимосвязанные операции и объединены друг с другом непосредственными и устойчивыми личными контактами в процессе работы. Размер таких трудовых коллективов в зависимости от отрасли и характера производства колеблется от 10 до 50 человек.

На этом уровне социальные отношения выступают в форме межиндивидуальных контактов. В микросреде первичного коллектива в персонифицированном общении выражается вся система социальных отношений, присущих конкретному обществу. Конечно, в процессе этого непосредственного общения члены коллективов не осознают того, что они воплощают своей деятельностью сложные социальноэкономические отношения, тем более, что на межличностном, первично коллективистском уровне эти отношения выступают в социальнопсихологической оболочке при определенной эмоциональной окрашенности.

В социальной организации предприятия особую социальную нагрузку несет должностная структура, т. е. строение и взаимодействие групп работников предприятия по их месту в иерархической структуре управления. Признаком позиции (места) в должностной иерархии являются: число подчиненных; уровень образования и квалификации непосредственных подчиненных; число людей, на судьбу которых оказывают влияние принимаемые решения; число нижестоящих звеньев управления; стоимостные показатели контролируемых материальных ресурсов; показатели создаваемых материальных и духовных благ (в натуральном и стоимостном выражении).

Можно выделить несколько основных должностных групп: рабочие; рядовые служащие; рядовые специалисты; старшие служащие и специалисты; руководители первичных коллективов (бригадиры, мастера, руководители групп, бюро в составе отделов); руководители автономных подразделений (цехов, отделов, самостоятельных бюро и секторов); руководители предприятий.

Каждая должностная группа характеризуется определенными ролевыми параметрами. Так, сложившееся в обществе представление о роли рабочего складывается из ожидания высокого уровня исполнительности (дисциплинированности, устойчивых показателей выполнения норм выработки, бережливого отношения к сырью, материалам, оборудованию), относительной устойчивости в профессии и в производственном коллективе, высокой инициативности. От мастера ожидают знания характера, интересов, склонностей его подчиненных, наличия 2* 35

организаторских способностей и умения руководить людьми, глубокого знания техники и технологии, научной организации труда и производства.

В заключение рассмотрим ролевые характеристики руководителей предприятий. Эти работники постоянно заняты функциями управления, что отличает их от остальных должностных категорий персонала предприятия. Они выполняют следующие основные функции: целеполагающие, административно-организаторские, дисциплинарно-стимулирующие и воспитательные. Руководители предприятий не только должностная категория, но и профессиональная. Профессией этих людей является не технологическая или конструкторская деятельность, а управление людьми, осуществление властных полномочий. Их значение в современной экономической и политической ситуации неизмеримо выше, чем в стабильные периоды развития страны. Умение взаимодействовать не только с подчиненными, но и с акционерами, отечественными и зарубежными партнерами ныне стали обязательными для руководителей, к тому же в значительной части ставших владельцами и совладельцами предприятий.

6. Классы и слои в социологической теории В научной литературе длительное время сосуществуют две традиции. По одной из них основными элементами общественного строения признаются классы. Эта линия обычно связывается с марксизмом.

Однако ее понятийный аппарат используется и вне марксистского направления. Сторонники классовой теории подчеркивают, что социальная структура не охватывает все важные аспекты общественной жизни. По их мнению, превалирующие в обществе ценности, культурные традиции, общественные институты не являются частями социальной структуры. Последняя связана лишь с дифференциацией между людьми. При этом внимание исследователей направлено не на род занятий индивидов, а на различия в их профессиональных позициях; не на доходы индивидов, а на распределение доходов в обществе, которое отражает неравенство между людьми. Теоретической целью при этом объявляется надобность объяснения форм и степени социальной дифференциации и их значение для социальной интеграции и социальных изменений⁴.

Многие исследователи, используя категорию «классовая структура», на деле ведут речь о тех же иерархиях социальных групп, что и у представителей собственно стратификационного подхода. В рамках этой, второй, традиции понятие «социальная структура» раскрывает внутреннее строение и все многообразие связей в обществе. Та же часть общественных отношений, которая связана с иерархически организованным взаимодействием групп людей, охватывается понятием ⁴ Blan P. M. Parameters of Social Structure // Amеr. Sociol. Rev. 1974. Vol. 39, N 5.

36

«стратификация». Попытки смешения категорий «социальная структура» в узком и широком (ныне доминирующем) смыслах вносит путаницу и двусмысленность в анализ общественных систем.

Рассмотрим более основательно соотношение понятий «класс» и «слой». В современной социологической литературе одновременно сосуществуют обе эти категории (для многих авторов они вообще являются синонимами). Широко распространена точка зрения, что общество состоит из групп или множества индивидов, имеющих или носящих определенные характеристики. Эти характеристики берутся как критерий классификации, который может быть одно- или, чаще, многомерным.

Соответственно, процедура классификации позволяет выделить большее или меньшее число социальных слоев. При этом центр внимания зачастую смещен с производства на распределение, без осмысления объективных отношений между ними⁵.

Описанная выше ситуация означает также, что в значительной части исследований одни и те же признаки применяются для выделения и классов, и слоев. Вероятно поэтому в работах многих социологов «... концепция «класса» является открытой для нескольких интерпретаций — как статусная группа, как профессиональная группа, как группа по доходу и группа власти», т. е. понятием класса охватываются неоднородные социальные объекты в зависимости от того теоретического контекста, который вкладывают в этот термин различные авторы⁶.

Различен и смысл, вкладываемый разными авторами в термин «социальный слой». Большинство социологов обозначает этим термином общественную дифференциацию в рамках иерархически организованного общества. Зачастую содержание этого термина ничем не отличается от содержания, вкладываемого в термин «класс». В тех же случаях, когда эти понятия различают, термином «страта» обозначают группы внутри «классов», выделенные по тем же основаниям, что и сами «классы».

П. Сорокин как-то заметил: «Класс наделал своим теоретикам не меньше хлопот, чем национальность. И в этом случае попытки «схватить этого Протея» оказывались не более успешными: «класс» либо ускользал и ускользает из пальцев своих теоретиков, либо, пойманный, превращается в нечто столь неопределенное и неясное, что становится невозможным отличить его от ряда других кумулятивных групп, либо, наконец, сливается с одной из элементарных группировок»⁷. Эти слова, написанные более семидесяти лет назад, совершенно не устарели и сегодня.

Наиболее интересные авторы стремились не игнорировать ни идеи сторонников классовых теорий, ни идеи их оппонентов. В этом отноше ⁵ Hercommer S. The Concept of Stratum in the Class Analysis of Advanced Capitalist Socieliex // Marxism Today. 1976. Febr. P. 57.

⁶ Reisman L. Inequality in American Society: Social Stratification. Glenview, 1973. P. 35 ⁷ Сорокин П. Система социологии. М., 1993. Т. 2. С. 357.

37

нии плодотворен подход германского социолога Ральфа Дарендорфа.

Он подчеркивал, что страты образуют иерархическую систему (иерархический континуум), отличаясь друг от друга постепенными различиями, тогда как «класс — это всегда категория для целей анализа динамики социального конфликта и его структурных корней, и поэтому может быть четко отделен от страты как категории для описания иерархических систем в данный момент времени... ««. Другой немецкий автор Вернер Хофман отмечал, что социальные классы детерминируются фундаментальными социальными отношениями труда и присвоения; видимая система стратификации (профессия, престиж и т. д.) принадлежит к внешней форме социальной жизни.

Однако заметим, что проведенные исследования стратификации также не были ограничены ни поверхностью общества, ни его статикой и притязали на то, чтобы объяснить сущность общественной жизни.

Лишь с помощью фундаментальных законов функционирования и развития социальных организмов может быть дан анализ и классов с их конфликтами, и стратов с их взаимодействиями и противоречиями.

Проблема разграничения теорий стратификации и классовой структуры интересно интерпретирована И. Краусом. «Стратификация и классовое деление, — пишет он, — разные структуры отношений. Стратификация — понятие описательное, подразумевающее «некую упорядоченность членов общества на основе какого-нибудь подходящего критерия, вроде дохода, образования, образа жизни, этнического происхождения... Классы... являются конфликтными группами, которые, объединяясь, оспаривают существующие распределения власти, преимуществ и других возможностей... классы формируются, когда совокупность индивидов определяет свои интересы как сходные с интересами других из той же совокупности и как отличающиеся и противостоящие интересам другой совокупности лиц... ««. И. Краус подчеркивает важную роль в процессе формирования класса собственной идеологии и создания классовой организации. В этом явно чувствуются отголоски знакомства с марксистскими понятиями «класс в себе» и «класс для себя», выработанными для характеристики процесса формирования пролетариата и подчеркивающими огромную роль в этом процессе субъективного фактора.

И. Краус иначе, чем К. Маркс, представляет себе объективные факторы, обусловливающие существование классов. В марксистской теории это прежде всего место в исторически определенной системе общественного производства, у Крауса — отношение к каким-либо социальным благам. Поэтому любая страта, выделенная по произвольно выбранному признаку, является потенциальным классом (своего рода «классом в себе»), а любая осознавшая общность своих интересов и организационно оформившаяся страта превращается и действительный класс (т. е. «класс для себя»). Основной вопрос, с точки зрения Крауса, ⁸ Dahrendorf R. Class and Class Conflict in Industrial Society. I., 1959. P. 76.

38

как «принадлежавшие к страте становятся представителями класса»⁹.

Нам представляется, что для понимания разницы между классовым и стратификационным подходами целесообразно на время забыть об эклектических и компромиссных современных интерпретациях. Сопоставим классы d марксистской теории и страты в функциональной теории.

В чем тут разница? Признание класса означает признание антагонизма, противоположности интересов больших общественных групп. Признание же стратов означает признание определенных различий между людьми по каким-то признакам, различий, которые приводят к слоеному размещению индивидов в обществе при продвижении их снизу вверх.

Марксистская теория классов занимается разделением общества, выявлением общественных противоположностей, а теория стратификации занимается общественной дифференциацией. И тут речь идет не о различиях в терминологии. В первом случае выделяются элементы дезинтеграции, внутренних антагонизмов, тогда как дифференциация предполагает целостность общества, его функциональную неразделимость. Теория классов проводит разделение общества по альтернативным признакам на эксплуататоров и эксплуатируемых, на владельцев средств производства и на лишенных их, тогда как теории стратификации разделяют общество на основе одной или нескольких черт, имеющихся в наличии в каждой из групп, но в различной степени (так, например, все имеют какой-то доход, но только различных размеров, и псе в обществе имеют какой-то престиж, но неодинаковый).

В теории классов специфические экономические, политические и культурные интересы являются именно тем, что отделяет друг от друга классы, а в теории стратификации категория «интересы» вообще не присутствует, а если в исключительных случаях и присутствует, то не является обязательным атрибутом для социальных слоев.

Для тех авторов, кто привержен концепции К. Маркса, классы являются объективно данными, т. е. они существуют независимо от сознания и представлений как их членов, так и внешних наблюдателей.

Сознание классового отчуждения марксистами рассматривается не как критерий для выделения класса, а как высокая ступень в развитии самого класса (переход от класса в себе к классу для себя). В большинстве же стратификационных подходов сознание или самих членов выделенных слоев или внешних наблюдателей играет главную или существенную роль в дифференциации общества.

Многие современные сторонники марксистской теории классов отказались от тезиса о растущей общественной поляризации; их классовые схемы, сохраняя экономический детерминизм, все в большей мере отражают растущее усложнение общественных структур и рост значения и доли средних слоев (классов) (достаточно в этой связи вспомнить теорию и схемы классовой структуры О. Э. Райта). Одно ⁹ Kraus I. Stratification. Class, and Conflict. N. Y. . 1976. P. 12. 15-16.

39

временно последователи стратификационных подходов все чаще принимают в расчет конфликтологические аспекты классового подхода.

В этом отношении характерны обобщающие работы британских социологов. Так, в книге Энтони Гидденса «Социология» соответствующая глава так и названа: «Стратификация и классовая структура».

Родовым понятием выступает «стратификация», а классы — как видовое понятие, частный случай стратификации. Рассматривая проблемы стратификации и неравенства в современных западных обществах, Гидденс именует основные социальные группы классами, но описывает их не во взаимном противостоянии, а как ранжированные общности («высший класс», «средний класс», «низший класс») ¹⁰.

Следует иметь в виду несколько важных обстоятельств, приводящих к выводу о том, что классы и классовое деление есть частный случай стратификации. Во-первых, в истории помимо классов неравенство существовало в форме кастовой и сословной систем.

Кроме того, в этакратических (государственно-социалистических) обществах функционировала слоевая система, основанная на властных отношениях. Во-вторых, в обществах классового типа всегда значительная (а зачастую и преобладающая) часть населения не входила в состав основных классов, образуя мозаику слоев, сословий и других социальных единиц. В-третьих, в современных обществах все попытки выделения контрастных классов все чаще оказываются безуспешными в силу иерархически слоевого строения социума. В-четвертых, помимо основных социальных групп (классов или слоев) d обществе всегда существует тендерная, этнорасовая, культурно-статусная стратификация.

Можно сделать вывод: обобщающим понятием для научного изучения и понимания отношений между людьми по поводу распределения власти, собственности, престижа, присвоения всех видов ресурсов является социальная стратификация.

7. Системные характеристики стратификации В социологии понятия «слой», «класс» и «стратификация» применяют к стабильно существующим реальным социальным группам, принадлежность к которым задается либо передачей социальных позиций из поколения в поколение, либо (и) передачей из поколения в поколение всей совокупности черт поведения и установок. Тенденция наследования позиций — одно из свойств системы стратификации. Действие принципа наследования позиций приводит к тому, что далеко не все способные и образованные индивиды имеют равные шансы занять властные, обладающие высоким престижем и хорошо оплачиваемые позиции. Здесь действуют два механизма селекции: неравный (зачастую скрытый) доступ к подлинно качественному образованию; ¹⁰ Ciddens A. Sociology. Oxford. 1991. P. 205-241.

40

неодинаковые возможности получения позиции в равной степени подготовленными индивидами.

Стратификации присущи несколько системных характеристик (свойств). Из них первая — социальность (внебиологичность) этого явления. Хотя различия между людьми по таким показателям как пол, возраст, интеллект, здоровье весьма заметны, они сами по себе не объясняют, почему одни статусы дают людям обладание большей властью, собственностью или престижем, чем другие. Биологические признаки не относятся к моделям господства или подчинения, пока они не включены в систему социальных отношений, установок и ценностей.

Так, физически слабый и старый буржуа доминирует над сильным и молодым рабочим. Менеджерами высокого ранга становятся благодаря образованию, опыту работы, социальным навыкам, однако этому способствуют и личностные качества, такие как характер, воля, выносливость, способности.

Социальность стратификации подразумевает, что распределение благ в любом обществе основывается на нормах или на общепризнанных правилах. Нормы эти обычно отражают интересы главным образом тех, кто обладает властью навязать именно те правила, которые они считают наилучшими, выгодными для себя. Почти в любом обществе большинство людей соглашаются с этими правилами (конформны по отношению к ним), хотя они находятся на нижних ступенях социальной иерархии и обладают минимумом социальных и материальных благ.

Важным проявлением социальности феномена стратификации является ее связь с другими институтами общества, такими как политика, брак и семья, экономика, образование и другие. Например, связь стратификации с институтом политики проявляется в наследовании власти, когда дети членов правящей элиты преемствуют позиции родителей. Связь стратификации с экономикой проявляется в том, что решения относительно того, что производить, какие услуги предоставлять, какова должна быть заработная плата рабочих и служащих и каковы условия работы — все эти решения принимаются теми, кто или имеет капитал, необходимый для проведения в жизнь этих решений (как в США), или политическую власть для контроля над реализацией этих решений (как это было в СССР), или то и другое (как в современной России). Благодаря таким связям, структура и функции экономики тесно переплетаются с системой стратификации.

Второй характеристикой стратификации является ее традиционность, поскольку при исторической подвижности формы ее сущность, т. е. неравенство положения разных групп людей, сохраняется на протяжении всей истории цивилизации. Даже в примитивных обществах возраст и пол в сочетании с физической силой были важным критерием стратификации. Письменная история человечества, начиная с Древнего Вавилона и Египта, есть история богатых и бедных, свободных и 41

рабов, властвующих и зависимых. Подобные иерархии признавались естественным порядком вещей, особенно теми, кто находился на вершине власти и богатства. За последние 2-2, 5 тысячелетия идея естественности социального неравенства стала важной чертой социальной жизни. Однако и нередки были случаи сопротивления такому преемственному порядку отношений. Потрясения в виде восстаний и революций, иной раз и победоносных, способствовали постепенному смягчению отношений, но сохраняли (или восстанавливали) диспропорциональное распределение собственности, власти и престижа.

Другими словами, хотя следует различать форму стратификации, учитывать неудовлетворенность членов общества существующей системой распределения власти, собственности и условий индивидуального развития, все же нужно иметь в виду универсальность неравенства людей.

Признание универсальности стратификации, ее исторической обусловленности не отрицает возможности оценки ее оптимальности применительно к конкретному обществу, Дифференциация условий жизни, обстоятельства для реализации жизненных шансов — все это сфера регулирования, борьбы социальных групп за более разумное распределение ресурсов исходя из критериев оптимизации экономического и социального воспроизводства. При всем этом, видимо, трудно оспаривать тезис о том, что стратификация суть системный элемент определенной социальной организации общества, выполняющий функцию его интеграции и координации. В то же время устаревшая система стратификации мешает оптимальному функционированию общества, разрушает его социальную организацию.

Стратификация обычно выражает ценности групп, стоящих у власти.

И до тех пор, пока данная стратификационная иерархия адекватна всей общественной системе на определенном витке ее развития, она (т. е.

данная стратификация) является ценностью, признанной всем обществом. Изменения стратификационной системы происходили в истории как эволюционным, так и революционным путем. Чем сложнее общество, его технологическая и экономическая структуры, тем дороже обходится революционный путь развития, тем оправданнее эволюционная трансформация стратификационной системы.

До сих пор мы говорили о неравенстве без учета его формы. Между тем от формы неравенства зависит и интенсивность стратификации. Теоретические возможности здесь колеблются от такой крайности, когда любому статусу приписывается одинаковое количество власти, собственности и престижа, и до другой крайности, когда каждому статусу приписывается разное количество и того, и другого, и третьего. Крайних форм стратификации не было ни в одном историческом обществе, хотя в Индии, где существовало более 5000 подкаст, намечался вариант крайней формы неравенства, а сельскохозяйственные кооперативы в Израиле, киббуцы, и ныне 42

исчезнувшие коммуны в Китае приблизились к крайней форме равенства.

Признание социологической наукой функциональности стратификации, ее исторической неизбежности означает отказ от раннесоциологического восприятия социального неравенства как зла, нежелательного в обществе феномена, знаменует собой переход к объяснению сути и места этого функционального явления в жизни людей. Тем самым социология переходит от выполнения роли социальной критики, от проявления ценностного чувства справедливости («неравенство архаизм, пережиток устаревших социальных форм») — к научному анализу реальных отношений между людьми, причин и условий их существования, их органичности и полезности для жизни общества, его развития.

Признание функциональности стратификации совсем не означает бессилия и безразличия по отношению к судьбам людей, отсутствия у социологов какой-либо возможности влиять на пути развития общества. Сопоставим ситуацию, когда в обществе многочисленны социальные слои, социальная дистанция между ними невелика, уровень мобильности высок, низшие слои составляют меньшинство членов общества, быстрый технологический рост постоянно повышает «планку» содержательного труда на нижних ярусах производственных позиций, социальная защищенность слабых, помимо прочего, гарантирует сильным и продвинутым спокойствие и реализацию потенций. Трудно отрицать, что такое общественное устроение, такое межслоевое взаимодействие скорее по-своему идеальная модель, чем обыденная реальность. Однако это — прагматическая модель, поскольку она исходит из признания естественности группового и индивидуального неравенства и в то же время предполагает возможность получения высокого социального эффекта при сохранении динамизма экономики.

Большинство современных обществ далеки от этой модели. Им присущи концентрация власти и ресурсов, связанных со статусом, у численно небольшой элиты, которая имеет неизмеримо более высокое положение, чем остальные группы населения. Концентрация у элиты таких статусных атрибутов как власть, собственность и образование препятствует социальному взаимодействию между элитой и остальными стратами, приводит к чрезмерной социальной дистанции между нею и большинством. Это означает, что средний класс немногочислен и верхи лишены достаточных каналов связи с остальными группами.

Очевидно, что такой социальный порядок способствует разрушительным конфликтам. Поэтому социологическое воображение, создающее идеальные модели преобразования общества, служит благой цели его макросоциальной интеграции.

Глава 3 ТИПЫ СТРАТИФИКАЦИОННЫХ СИСТЕМ 1. Общая типология. Существует множество стратификационных критериев, по которым можно делить любое общество, С каждым из них связаны особые способы детерминации и воспроизводства социального неравенства. Характер социального расслоения и способ его утверждения в своем единстве образуют то, что мы называем стратификационной системой.

Когда заходит речь об основных типах стратификационных систем, обычно дается описание кастовой, рабовладельческой, сословной и классовой дифференциации. При этом принято отождествлять их с историческими типами общественного устройства, наблюдаемыми и современном мире или уже безвозвратно ушедшими в прошлое. Мы же придерживаемся несколько иного подхода, считая, что любое конкретное общество состоит из комбинаций различных стратификационных систем и множества их переходных форм. Поэтому мы предпочитаем говорить об «идеальных типах» даже тогда, когда используем элементы традиционной терминологии. Хотя, впрочем, мы стараемся выделять именно такие типы, которые имеют широкие основания в истории разных обществ.

Ниже предлагается девять типов стратификационных систем, которые, по нашему мнению, могут быть использованы для описания любого социального организма, а именно: физико-генетическая; социально-профессиональная; рабовладельческая; классовая; кастовая; культурно-символическая; сословная; культурно-нормативная, этакратическая;

В основе первого типа — физико-генетической стратификационной системы — лежит дифференциация социальных групп по «естественным», социально-демографическим признакам. Здесь отношение к человеку или группе определяется полом, возрастом и наличием определенных физических качеств — силы, красоты, ловкости.

Соответственно, более слабые, обладающие физическими недостатками считаются ущербными и занимают приниженное общественное положение. Неравенство утверждается и данном случае существованием угрозы физического насилия или его фактическим применением, а затем закрепляется в обычаях и ритуалах.

Эта «естественная» стратификационная система господствовала в первобытной общине, но продолжает воспроизводиться и по сей день.

Особенно сильно она проявляется в сообществах, борющихся за физическое выживание или расширение своего жизненного пространства.

Наибольшим престижем здесь обладает тот, кто способен осуществлять насилие над природой и людьми или противостоять такому 44

насилию: здоровый молодой мужчина-кормилец в крестьянской общине, живущей плодами примитивного ручного труда; мужественный воин Спартанского государства; истинный ариец национал-социалистического воинства, способный к производству здорового потомства. Система, ранжирующая людей по способности к физическому насилию, — во многом продукт милитаризма древних и современных обществ. В настоящее время, хотя и лишенная былого значения, она все же поддерживается военной, спортивной и сексуально-эротической пропагандой.

Вторая стратификационная система — рабовладельческая — также основана на прямом насилии. Но неравенство здесь детерминируется не физическим, а военно-юридическим принуждением. Социальные группы различаются но наличию или отсутствию гражданских прав и прав собственности. Определенные социальные группы этих прав лишены совершенно и, более того, наравне с вещами превращены в объект частной собственности. Причем положение это чаще всего передается по наследству и таким образом закрепляется в поколениях.

Примеры рабовладельческих систем весьма разнообразны. Это и античное рабство, где число рабов порою превышало число свободных граждан, и холопство на Руси времен «Русской правды», это и плантационное рабство на юге Североамериканских Соединенных штатов до гражданской войны 1861-1865 гг., это, наконец, работа военнопленных и депортированных лиц на немецких частных фермах в период Второй мировой войны.

Способы воспроизведения рабовладельческой системы тоже характеризуются значительным разнообразием. Античное рабство держалось в основном за счет завоеваний. Для раннефеодальной Руси более характерно было долговое, кабальное рабство. Практика продажи в рабство собственных детей при отсутствии возможности их прокормить существовала, например, в средневековом Китае. Там же обращали в рабов и разного рода преступников (в том числе, и политических).

Эта практика была практически воспроизведена много позднее в советском ГУЛАГе (хотя частное рабовладение осуществлялось здесь в скрытых внеюридических формах).

Третий тип стратификационной системы — кастовая. В ее основе лежат этнические различия, которые, в свою очередь, закрепляются религиозным порядком и религиозными ритуалами. Каждая каста представляет собой замкнутую, насколько это возможно, эндогамную группу, которой отводится строго определенное место в общественной иерархии. Это место появляется в результате обособления особых функций каждой касты в системе разделения труда. Существует четкий перечень занятий, которыми члены этой касты могут заниматься: жреческие, воинские, земледельческие. Поскольку положение в кастовой системе передается по наследству, возможности социальной мобильности здесь крайне ограничены. И чем сильнее выражена кастовость, тем более закрытым оказывается данное общество.

45

Классическим примером общества с господством кастовой системы но праву считается Индия (юридически эта система была отменена здесь лишь в 1950 г.). Сегодня, хотя и в более сглаженном виде, кастовая система воспроизводится не только в Индии, но, например, в клановом строе среднеазиатских государств. Явные черты кастовости утверждались в середине двадцатого столетия политикой фашистских государств (арийцам отводилось положение высшей этнической касты, призванной к господству над славянами, евреями и пр.). Роль скрепляющих теологических доктрин в данном случае берет на себя националистическая идеология.

Четвертый тип представлен сословной стратификационной системой, В этой системе группы различаются юридическими правами, которые, в свою очередь, жестко связаны с их обязанностями и находятся в прямой зависимости от этих обязанностей. Причем последние подразумевают обязательства перед государством, закрепленные в законодательном порядке. Одни сословия обязаны нести ратную или чиновничью службу, другие — «тягло» в виде податей или трудовых повинностей.

Примеры развитых сословных систем являют феодальные западноевропейские общества или феодальная Россия. Вот как определял понятие «сословия» В. О. Ключевский в своей «Истории сословий в России»: «Сословием мы называем классы («классы» для него просто синоним понятия «групп». — В. Р.), на которые делятся общества по правам и обязанностям, учрежденным верховной властью... Сословное деление существенно юридическое, устанавливается Законом в отличие от других общественных делений»¹. Итак, это, в первую очередь, юридическое, а не, скажем, этническо-религиозное или экономическое деление. Важно также и то, что принадлежность к сословию передается по наследству, способствуя относительной закрытости данной системы.

Некоторое сходство с сословной системой наблюдается в представляющей пятый тип этакратической системе (от французского и греческого — «государственная власть»). В ней дифференциация между группами происходит, в первую очередь, по их положению во властногосударственных иерархиях (политических, военных, хозяйственных), по возможностям мобилизации и распределения ресурсов, а также по тем привилегиям, которые эти группы способны извлекать из своих властных позиций. Степень материального благополучия, стиль жизни социальных групп, так же как и ощущаемый ими престиж, связаны здесь с формальными рангами, которые эти группы занимают в соответствующих властных иерархиях. Все прочие различия — демографические и религиозно-этнические, экономические и культурные — играют производную роль.

¹ Ключевский В. O. Соч. М., 1989. Т. 6. С. 225.

46

Масштабы и характер дифференциации (объемы властных полномочий) в этакратической системе находятся под контролем государственной бюрократии. При этом иерархии могут закрепляться формальноюридически — посредством чиновничьих табелей о рангах, военных уставов, присвоения категорий государственным учреждениям, а могут оставаться и вне сферы государственного законодательства (наглядным примером может служить система советской партноменклатуры, принципы которой не прописаны ни в каких законах). Формальная свобода членов общества (за исключением зависимости от государства), отсутствие автоматического наследования властных позиций также отличают этакратическую систему от системы сословий.

Этакратическая система обнаруживается с тем большей силой, чем более авторитарный характер принимает государственное правление.

В древности ярким образцом этакратической системы были общества азиатского деспотизма (Китай, Индия, Камбоджа), расположенные, впрочем, отнюдь не только в Азии (а например, и в Перу, Египте).

В двадцатом столетии она активно утверждается в так называемых социалистических обществах и, возможно, даже играет в них определяющую роль². Нужно сказать, что выделение особой этакратической системы пока не традиционно для работ по стратификационным типологиям. Поэтому мы хотели бы обратить особое внимание как на историческое значение, так и на аналитическую роль этого типа социальной дифференциации.

Далее следует шестая, социально-профессиональная стратификационная система. Здесь группы делятся по содержанию и условиям своего труда. Особую роль выполняют квалификационные требования, предъявляемые к той или иной профессиональной роли — обладание соответствующим опытом, умениями и навыками. Утверждение и поддержание иерархических порядков в данной системе осуществляется при помощи сертификатов (дипломов, разрядов, лицензий, патентов), фиксирующих уровень квалификации и способность выполнять определенные виды деятельности. Действенность квалификационных сертификатов поддерживается силой государства или какой-то другой достаточно мощной корпорации (профессионального цеха). Причем сертификаты эти чаще всего по наследству не передаются, хотя исключения в истории встречаются.

Социально-профессиональное деление является одной из базовых стратификационных систем, разнообразные примеры которой можно найти во всяком обществе со сколь-либо развитым разделением труда.

Это строй ремесленных цехов средневекового города и разрядная сетка и современной государственной промышленности, система аттестатов и дипломов о полученном образовании, система научных степеней и званий, открывающих дорогу к более престижным рабочим местам.

² Подробнее о господстве этакратической системы и обществах советского типа см., например: Радаев В., Шкаратан О. Власть и собственность // СОЦИС. 199/. № 1.

47

Седьмой тип представлен наиболее популярной классовой системой.

Классовый подход нередко противопоставляют стратификационному.

Но для нас классовое членение есть лишь частный случай социальной стратификации. Из множества трактовок понятия «класса» мы остановимся и данном случае на более традиционной — социально-экономической. В данной трактовке классы представляют социальные группы свободных в политическом и правовом отношениях граждан. Различия между группами прежде всего в характере и размерах собственности на средства производства и производимый продукт, а также в уровне получаемых доходов и личного материального благосостояния.

В отличие от многих предыдущих типов, принадлежность к классам — буржуа, пролетариев, самостоятельных фермеров и т. п. — не регламентируется высшими властями, не устанавливается законодательно и не передается по наследству (передаются имущество и капитал, но не сам статус). В чистом виде классовая система вообще не содержит никаких внутренних формальных перегородок (экономическое преуспевание автоматически переводит вас в более высокую группу).

Экономически эгалитарные сообщества, где совершенно отсутствует классовая дифференциация, явление довольно редкое и неустойчивое.

Но на протяжении большей части человеческой истории классовые членения все же носят подчиненный характер. На передний план они выходят, пожалуй, только в буржуазных западных обществах. А наибольших высот классовая система достигает в проникнутых либеральным духом Соединенных Штатах Америки.

Осталось рассмотреть еще две стратификационные системы. Одну из них можно условно назвать культурно-символической. Дифференциация возникает здесь из различий доступа к социально значимой информации, неравных возможностей фильтровать и интерпретировать эту информацию, способностей быть носителем сакрального знания (мистического или научного). В древности эта роль отводилась жрецам, магам и шаманам, в средневековье — служителям церкви, составляющим основную массу грамотного населения, толкователям священных текстов, в новое время — ученым, технократам и партийным идеологам.

Претензии на общение с божественными силами, на обладание научной истиной, на выражение государственного интереса существовали всегда и везде. И более высокое положение в данном отношении занимают те, кто имеет лучшие возможности манипулирования сознанием и действиями прочих членов общества, кто лучше других может доказать свои права на истинное понимание, владеет лучшим символическим капиталом.

Несколько упрощая картину, можно сказать, что для доиндустриальных обществ более характерно теократическое манипулирование; для индустриальных — партократическое; а для пост-индустриальных — технократическое.

Наконец, последний, девятый тип стратификационной системы следует назвать культурно-нормативным. Здесь дифференциация постро 48

ена на различиях уважения и престижа, возникающих из сравнения образов жизни и норм поведения, которым следует данный человек или группа. Отношение к физическому и умственному труду, потребительские вкусы и привычки, манеры общения и этикет, особый язык (профессиональная терминология, местный диалект, уголовный жаргон) — все это ложится в основу социального деления. Причем происходит не только разграничение «своих» и «чужих», но и ранжирование групп («благородные — не благородные», «порядочные — не порядочные», «элита — обычные люди — дно»).

Благородные манеры джентльмена, праздное времяпрепровождение аристократа, самоотверженный аскетизм религиозного подвижника, ораторское искусство идейного вождя — не только знаки высокого общественного положения. Они зачастую превращаются в нормативные ориентиры, образцы социального действия и начинают выполнять функции морального регулирования, которое и детерминирует данный тип стратификационных отношений.

И это касается не только обособления элиты, но и дифференциации всех средних и низших слоев. В крестьянской общине, где формально все равны между собой, существуют «исправные хозяева», живущие «но обычаю», «по совести», и лодыри, отщепенцы, «перекати-поле».

Своя нормативная культура, свои образцы поведения и своя «аристократия» есть и на самом «дне», внутри преступного мира. Появление контркультур и так называемого антиобщественного поведения, кстати, тоже во многом продукт морального регулирования и идеологического контроля, осуществляемых в данном сообществе. Основные черты девяти стратификационных систем сведены в таблицу 1.

Таблица 1. Основные черты стратификационных систем

Тип системы	Основа дифференциации	Способ детерминации различий
Физико-генетическая	Пол, возраст, физические данные	Физическое принуждение, обычай
Рабовладельческая	Права гражданства и собственности	Военное принуждение, кабальное право
Кастовая	Религиозное и этническое разделение труда	Религиозный ритуал, этническая замкнутость
Сословная	Обязанности перед государством	Правовое оформление
Этакратическая	Ранги во властной иерархии	Военно-политическое господство
Социально-профессиональная	Род занятий и квалификация	Образовательные сертификаты
Классовая	Размеры доходов и собственности	Рыночный обмен
Культурно-символическая	Сакральное знание	Религиозное, научное и идеологическое манипулирование
Культурно-нормативная	Нормы поведения, стили жизни	Моральное регулирование, подражание

49

Одним из главных водоразделов между стратификационными системами является наследуемость или ненаследуемость соответствующих позиций в иерархии. Рабовладельческая, сословная и кастовая системы включают в себя элементы пожизненного и формально-юридического наследования, Прочие же системы ни формально пожизненного характера статусов, ни их наследования не предусматривают.

Однако указанный водораздел подвижен. С одной стороны, существуют пределы жесткости формально-юридических стратификационных границ. Так, рабы могут отпускаться или выкупаться на свободу.

Представители купеческого сословия, разоряясь, опускаются в более низкое мещанское сословие (для России XIX века — это обычный случай). И напротив, при определенных условиях можно заслужить, а иногда и купить, почетный наследственный титул. И даже при наиболее ригидном кастовом строе сохраняются возможности для вертикальной социальной мобильности.

С другой стороны, высшие группы во всех стратификационных системах стремятся закрепить свое положение, сделать его не только монопольным, но и передаваемым по наследству. В классовой системе подобное наследование обеспечивается принципом майората (передачи основного имущества старшему наследнику), характерным, скажем, для древней Индии, западной Европы XI-XIII веков или России вплоть до 1917 г. (Остальные родственники в этом случае фактически опускаются вниз по классовой лестнице). В этакратической системе чиновник формально не имеет права передать свое кресло и полномочия собственным детям, но он в состоянии путем протежирования обеспечить им столь же завидное место в учреждении аналогичного ранга. Положение же в социально-профессиональных, культурно-символических и культурно-нормативных стратах зачастую передается реально через образование и воспитание, передачу опыта и секретов мастерства, санкционирование определенных кодексов поведения (профессиональные династии — не единственный, но яркий пример). Что же касается физико-генетической системы, то она стоит несколько особняком, ибо наследование здесь происходит часто, но не в результате каких-то социальных механизмов, а чисто биологически.

Еще раз подчеркнем, что все девять типов стратификационных систем — не более чем идеальные тины. Любое реальное общество является их сложным смешением, комбинацией. Так, на Руси в XI веке бок о бок сосуществовали холопы, которые мало чем отличались от рабов, закупы, более походившие на крепостных крестьян, и смерды, которые отдаленно напоминали класс свободных землепашцев.

В реальности стратификационные тины переплетаются, дополняют друг друга. Так, например, социально-профессиональная иерархия в виде официально закрепленного разделения труда не только играет самостоятельную роль, но существенно влияет на структуру практически любой другой стратификационной системы. Примеров же взаимного 50

переплетения стратификационных систем можно привести очень и очень много. Так, например: Уважение к старшим порождается не только их преклонными годами как таковыми, но накопленными многолетним опытом и знаниями, позволяющими им толковать происходящие события.

Группы, обладающие в обществе наибольшей символической властью, зачастую становятся его высшей кастой (индийские брахманы) или правящим стратом (партийные идеологи).

Статус богатых представителей общества определяется не просто размерами их частной собственности, но поддерживается особым стилем жизни, недоступным большинству их собратьев.

Рабовладение, основанное на частной собственности на людей, можно считать формой классовых отношений (государственное рабовладение ближе этакратической системе).

Профессиональные или чисто физические данные становятся инструментом для выполнения сложных символических ролей (звезды спорта и кинозвезды).

Отдельные стратификационные системы могут взаимообусловливать друг друга, меняясь местами с течением времени. Например, первоначально в русской истории сословия возникли на основе экономических классов — их профессиональных различий и имущественного расслоения.

Затем, наоборот, уже классовые различия определяются преимущественно сословной принадлежностью. Так, на примере российской Табели о рангах 1722 г. можно проследить, как сословная система во многом определяет место в этакратической системе, а последняя, в свою очередь, влияет на классово-собственнические позиции (происхождение влияет на служебный ранг, а последний — на материальный достаток). Затем на подходе к рубежам XX века сословия и классы становятся все более независимыми друг от друга, во многом существуя параллельно. Например, запись в первую купеческую гильдию происходит здесь уже скорее по неэкономическим причинам (престиж, преодоление ценза оседлости), в то время как множество представителей торгово-промышленных слоев формально к купечеству не принадлежат.

Таким образом, стратификационные типы надо использовать как взаимодополняющие инструменты, не абсолютизируя одни в ущерб другим.

2. Комбинация стратификационных систем (на примере советской России) Попытаемся теперь коротко показать то, как сочетаются и переплетаются разные стратификационные системы в конкретном обществе на примере советской России.

После 1985 г. мы стали свидетелями многочисленных попыток описать советскую Россию в терминах сословного общества, «государ 51

ственного рабовладения», этакратизма и т. д. Понятно, что одни явления укладываются в эти схемы, другие нет. На наш взгляд, эти периодически предпринимаемые попытки свести природу социальной стратификации в советской России (СССР) и прочих обществах советского типа к какому-то одному принципу не выходят за рамки более или менее удачных метафор. Раскрыть эту природу можно лишь путем анализа российского общества как комбинации различных стратификационных систем, рассмотрев конкретное содержание, которым наполняются эти системы в течение почти восьмидесятилетнего периода своей истории.

Конечно, значение разных стратификационных систем в обществе советского типа отнюдь не одинаково. Принципиальную стержневую роль в нем, по нашему мнению, играет этакратическая система. Степень огосударствления собственности и проникновения государства во все сферы общественной жизни чрезвычайно высока. И чем ближе социальная группа к кормилу государственной власти, тем выше ее социальное положение и шире возможности практически во всех областях.

Полученные образование и профессия, выработанные манеры поведения и стиль жизни (дисциплинированность, демонстративный аскетизм), приятные внешние данные, а в некоторых регионах (Закавказье, Средняя Азия) этническая принадлежность и материальная обеспеченность — все это может облегчить продвижение вверх по ступеням властных учреждений, но не способно его гарантировать.

А достигнутое положение во властной иерархии оказывается важнее всевозможных дипломов, наличия или отсутствия профессиональных навыков, размера получаемых доходов.

Социально-экономические различия (размеры личной собственности, получаемых доходов) в данном обществе, разумеется, не устраняются, однако ликвидирована сама база классового разделения — негосударственная собственность на средства производства. Классовые черты, таким образом, носят подчиненный, производный, второстепенный характер. Формы внегосударственной хозяйственной активности (личное подсобное хозяйство, «теневое» производство) ущербны и, в конечном счете, тоже тесно связаны с государственным сектором и зависят от него.

Применительно к данному обществу правомерно в принципе обсуждать и вопрос об элементах сословной стратификации (они соседствуют с каждой этакратической системой). В данном случае сословные элементы проявляются в принадлежности к определенным политическим или экономическим корпорациям. Например, существенную роль для социального продвижения здесь играет деление на членов партии и беспартийных, которое напоминает членение сословного характера, увязанное с объемом прав и обязанностей перед партократическим государством. Правда, это скорее аналогия, чем строгое определение.

Потому что формально-юридически роль членства в партии в занятии 52

престижных постов нигде не фиксируется. И партийность как статус по наследству не передастся. В несколько большей степени походят на сословные деления установленные различия между работниками государственных предприятий и колхозниками. Ибо приниженное положение последних, обложение их дополнительными государственными повинностями официально увязывается с «недоразвитостью» колхознокооперативной собственности. Вдобавок, до того момента как уже и 60-е годы, колхозникам стали выдавать паспорта, их «сословное» положение было фактически пожизненным и наследственным. Впрочем, силу исторических аналогий и в этом случае преувеличивать не стоит.

Черты кастового строя в советском обществе встречаются относительно реже. Можно, впрочем, привести пример дозированного антисемитизма и недопущения евреев в определенные сферы занятий, а также говорить о социальных преимуществах «титульных» национальностей в республиках бывшего Союза. Но до поры эти различия старательно сглаживались в рамках суперэтнической общности «советского народа».

Не совсем точны аналогии с рабовладельческой системой. Хотя огромные массы заключенных в ГУЛАГе (осужденных по статьям и военнопленных), действительно находились на положении рабов. Но распоряжалось этими абсолютно бесправными массами само же государство, и, следовательно, мы не можем говорить о рабовладении в строгом смысле слова. Есть свидетельства того, что элементы рабовладения воспроизводятся в среднеазиатской глубинке (дело Адылова и т. п.), но результатами обстоятельных исследований этого явления мы пока не располагаем. Формально же догматы ислама запрещают обращение в рабство правоверных.

Физико-генетическая стратификационная система в порах советского устройства выступает сразу в нескольких характерных чертах: геронтократии как типичном принципе регулирования доступа к наивысшим властным позициям, ограничивающим притязания молодежи; патриархальности отношений, ограничивающей доступ к этим позициям женщин; культивировании спортивной закалки и физической силы, связанной с общей милитаризованностью общества.

Крайне важна роль культурно-символической системы, ибо для обществ советского типа характерно одновременно стремление к крайней идеологизации и научной рационализации совершаемых и планируемых действий. В этом обществе реально управляют те, кто способен к «правильному», «научному» истолкованию священных текстов классиков марксизма-ленинизма применительно к любому явлению и событию, кто способен указать приемлемые формы поведения, не противоречащие генеральной партийной линии, кто дает «установку», подсказывает наиболее точные слова и лозунги текущего момента.

Обычно общество советского типа принято представлять как общество двоемыслия и двойной морали. Нам же кажется, что куль 53

турно-нормативная система воплощаемся здесь даже не и двух, а в трех сосуществующих стандартах поведения и жизни, вокруг которых складываются свои слабо пересекающиеся стратификационные иерархии. К ним относятся: официальные стандарты (поведение на публике), формальные неофициальные стандарты (скрытые от постороннего глаза, неписанные, но строго регламентированные нормы), неформальные стандарты (нормы поведения в своем узком кругу).

Так, поведение одного и того же человека на открытом партийном собрании столь же резко отличается от поведения на закрытом партийном бюро, как последнее от его вечерних «кухонных» разговоров.

Официальные стандарты широко пропагандируются в качестве универсальных эгалитарных норм. Если кого и превозносят здесь, то мудрых руководителей партии и правительства, а также тех, кто демонстрирует примеры самоотверженного служения согласно официальному стандарту, скажем, стахановцев, передовиков производства. А осуждению подлежат отступники, тунеядцы и преступные элементы.

Формальные, но неофициальные стандарты характерны в большей степени для групп, причастных к каким-то властным позициям. Для этой неписанной, но крайне заформализованной иерархии характерна дробность позиций и детальная регламентация профессионального и внеслужебного поведения. Причем, чем выше положение группы, тем строже предъявляемые нормативные требования: как и что говорить на-людях, как «решать вопросы», как одеваться, как и где проводить свой отдых. Но и прав дается, конечно, больше. То, что можно высшему начальнику, лишь изредка доступно для среднего начальника и недопустимо для низшего начальника. Профессиональные и моральные качества отходят здесь на второй план. Главным становятся политическая и личная лояльность руководству. Именно поэтому уголовник, например, закономерно оказывается «социально близким», в отличие от политического ревизиониста, однозначно заклеймляемого как «враг народа».

Попадая же в координаты неформальных норм поведения, скрытого от досужих глаз, все обретают относительную свободу. Хотя властвующие группы, конечно, имеют много больше возможностей — потребительских, информационных, культурных. Причем их стиль жизни охраняется как монопольная привилегия. Субъективно же дифференциация чаще всего остается на уровне двойных противопоставлений типа «мы» и «они», «те, кто у власти» и «простой народ», «образованные» и «простые люди».

В заключение отметим, что данный фрагмент приводится в качестве иллюстрации того, как в одном обществе пересекаются различные стратификационные системы. К более обстоятельному описанию природы социального расслоения в советской и постсоветской России мы вернемся в одной из заключительных глав.

54

Раздел второй КЛАССИЧЕСКИЕ И СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ Глава 4 ИСТОРИЯ ТЕОРИЙ СОЦИАЛЬНОГО НЕРАВЕНСТВА: ОТ ПЛАТОНА ДО ПАРСОНСА 1. Идеи социального неравенства в общественной мысли до возникновения социологии История всей социологии как науки, так же как и история ее важнейшей частной дисциплины — социологии неравенства, насчитывает полтора столетия. Но задолго до XIX века ученые задумывались над природой отношений между людьми, над тяжелой участью большинства людей, над проблемой угнетенных и угнетателей, над справедливостью или несправедливостью неравенства.

Еще древнегреческий философ Платон (428/427-348/347 гг. до н. э.) размышлял над расслоением людей на богатых и бедных. Он считал, что государство представляет из себя как бы два государства. Одно составляют бедные, другое — богатые, и все они живут вместе, строя друг другу всяческие козни. Платон был «первым политическим идеологом, мыслившим в терминах классов», — считает Карл Поппер¹. В таком обществе людей преследует страх и неуверенность. Здоровое общество должно быть иным. В своем труде «Государство»² Платон утверждал, что правильное государство можно научно обосновать, а не искать ощупью, страшась, веря и импровизируя. Платон предполагал, что это новое, научно спроектированное общество будет не только осуществлять принципы справедливости, но и обеспечивать социальную стабильность и внутреннюю дисциплину. Именно таким он представлял общество, руководимое правителями (блюстителями).

Общество, по мнению Платона, имеет классовый характер. Все граждане входят в один из трех классов: правителей; воинов и чинов ¹ Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. Чары Платона. М., 1992. С. 7.

² Платон. Сочинения в 3-х томах. М., 1971. Т. 3, ч. 1. С. 89—454.

55

ников; работников (земледельцев, ремесленников, врачей, актеров).

Правители подразделялись им на правящие и неправящие группы. Всем этим основным слоям (классам) приписывались определенные функции.

Мудрые правители выступали как родители по отношению к остальным двум классам. Платон исключал всякую возможность наследования классового статуса и предполагал полное равенство возможностей для всех детей, с тем, чтобы каждый имел равные шансы проявить свои природные способности и был обучен для выполнения своей собственной роли в жизни. Если такая селекция и обучение могли бы быть выполнены в совершенстве, то в таком случае было бы справедливо признание абсолютной власти победителей. Чтобы избежать влияния семьи, Платон предложил упразднение семьи в классе правителей и установил, что члены этой группы не должны владеть какой-либо частной собственностью, кроме минимально необходимой, с тем, чтобы они не защищали свои собственные интересы. Они должны сосредоточиться только на общественном благополучии.

Итак, Платон спроектировал высокостратифицированное общество, в котором характерными чертами правящего класса являются равенство возможностей (шансов), полное устранение частной собственности и концентрация на общем благосостоянии.

Аристотель (384—322 до н. э.) в «Политике» также рассмотрел вопрос о социальном неравенстве³. Он писал, что ныне во всех государствах есть три элемента: один класс — очень богат; другой — очень беден; третий же — средний. Этот третий — наилучший, поскольку его члены по условиям жизни наиболее готовы следовать рациональному принципу. Богачи же и бедняки встречают трудности в следовании этому принципу. Именно из бедняков и богачей одни вырастают преступниками, а другие мошенниками.

Реалистически размышляя о стабильности государства, Аристотель отмечал, что необходимо думать о бедных, ибо у государства, где множество бедняков исключено из управления, неизбежно будет много врагов. Ведь бедность порождает бунт и преступления, там, где нет среднего класса и бедных огромное большинство, возникают осложнения, и государство обречено на гибель. Аристотель выступал как против власти бедняков, лишенных собственности, так и против эгоистического правления богатой плутократии («олигархии»). Лучшее общество формируется из среднего класса, и государство, где этот класс многочисленнее и сильнее, чем оба других, вместе взятых, управляется лучше всего, ибо обеспечено общественное равновесие.

Взгляды Аристотеля на собственность развивались в прямом споре с Платоном, которому он приписывал защиту общественной собственности. Однако Платон ничего подобного не писал, в его «Государстве» земледельцы и ремесленники живут в системе частной собственности, и только правящий класс лишен любых средств производства, потребляя ³Аристотель. Политика. СПб., 1911.

56

плоды земледелия и ремесла, и ведет аскетическую, но благородную жизнь. По мнению Платона, частная собственность разрушила бы единство правящей элиты и ее преданность государству, потому он запрещает ее для правителей. Аристотель не считал, что частная собственность вредит моральному совершенству, доказывая это четырьмя соображениями: 1. Когда у людей есть личные интересы, они не ропщут один на другого, а заняты каждый своим делом, и прогресс ускоряется.

2. Обладание чем-то доставляет удовольствие, ибо все, или почти все, любят деньги и другие подобные вещи. (Аристотель резко отделяет такую любовь к собственности от эгоизма и мелочности, рассматривая ее с точки зрения самореализации и самоуважения.) 3. Щедрость. При общественной собственности никто не может быть щедрым и великодушным, так как ни у кого ничего нет. В системе частной собственности богатство и неравенство дают возможность проявлять щедрость и милосердие.

4. Видимо, идея частной собственности глубоко укоренилась в душе человека, если существует так долго — нельзя пренебрегать опытом веков. Что до строя с общественной собственностью, то если б он был хорош, то за столько лет примеры его были бы известны.

Аристотель знает о бедах, сопутствующих системе частной собственности, но считает, что они вызваны совсем другой причиной — порочностью человеческой натуры. Несовершенство общества исправляется не уравнением состояний, а моральным улучшением людей. Начинать реформу нужно не столько с уравнения собственности, сколько с того, чтобы приучить благородные души обуздать желания и принудить к этому неблагородные (т. е. мешая им, но не применяя грубую силу). Законодатель должен стремиться не к равенству, а к выравниванию собственности. Важно не у кого собственность, а как ее используют.

Резкое неравенство собственности опасно для равновесия государства, поэтому Аристотель хвалит общество, где средний класс сильнее всех. Там же, где у одних много, у других — ничего, можно прийти к двум крайностям: плутократическому режиму («олигархии») — в интересах только богатых или к пролетарскому режиму («демократии») — в интересах городской бедноты. Любая крайность может увенчаться тиранией.

И поныне суть всех обсуждений проблем неравенства и социальной справедливости сводится к тем же вопросам, которые ставили и обсуждали великие греки. Поэтому мы уделили их размышлениям столько внимания.

Из мыслителей времен Возрождения особенно интересен Никколо Макиавелли (1469-1527 гг.). Около двух тысячелетий отделяют Макиавелли от Аристотеля, но основные линии размышлений остались у него теми же, что и у гения античности, В своем знаменитом произведении «Государь» он поставил вопрос о том, кто пригоден управлять 57

и какая форма правления может обеспечить порядок, счастье, благополучие людей⁴. Он видел, что напряженность между элитой и массой есть постоянная черта организованного общества; подобные напряжения сопровождаются боязнью масс со стороны элиты, и боязнью тирании со стороны масс. Но Макиавелли видел больше добродетели (действенности) в демократическом правлении, чем многие предшествовавшие ему мыслители, поскольку он верил, что коллективные решения народа более мудры, чем решения государей. Он писал, что люди способны более справедливо судить о чем-либо, если они слышат двух ораторов равных талантов, защищающих различные подходы, они не решают по любви (симпатии), кто из ораторов лучший. Это обеспечивает им возможность обнаружить правду о том, что они слышат. И если иной раз народ ошибается при обсуждении вопросов, то государь ошибается многократней в его собственных действиях. Макиавелли в то же время сомневался в рационализме масс и понимал, что их поведение эмоционально и что они нуждаются в длительном обучении для участия в государственном управлении. Короче говоря, по мнению современных социологов, Макиавелли предвозвестил представление об «открытом обществе», в котором неравенство положения столь же узаконено, как и равенство шансов стать неравными. Без такого равенства шансов огромное большинство наличных талантов в каждом поколении будет потеряно.

Томас Гоббс (1588—1679 гг.) — философ-материалист. Менее известны его социальные воззрения. Гоббс, как никто из его предшественников, подчеркивал фундаментальное равенство всех людей. Это равенство должно занять место неравенства во власти и привилегиях.

Таков, по Гоббсу, естественный процесс. Он видел, что люди в рапной степени заинтересованы в достижении власти и привилегий и в равной мере жадны (ненасытны) в их желаниях жизненных благ. Их устремления к власти и привилегиям должны вести к хаосу, если бы не установление правил, которых они согласны придерживаться. Эти правила составляют «общественный договор» (контракт), по которому люди передают свое право управлять одному человеку, воплощающему их коллективные требования и волю. В свою очередь, властитель реализует свою роль посредством законов, происходящих из Естественного Закона и, конечно, согласия управляемых (подданных).

В таком «идеальном» обществе никакие привилегированные классы не разрешены, поскольку они разлагают равенство прав, предусмотренных правителем.

Позднее социальные философы, включая Д. Локка, И. Бентама, Ж. Ж. Руссо, Г. Гегеля, сознавали, что появление социальных классов или слоев, основанных либо на врожденных, либо на приобретенных различиях, или некоторой комбинации тех и других, может создать настоятельные проблемы. Каждый из них имел свои собственные ⁴Макиавелли Н. Избранные сочинения. М., 1982.

58

представления, какое именно строение управления наиболее эффективно для решения таких трудностей.

В XIX пеке начались народные революции. Прежний порядок аристократического правления был разрушен повсюду в Европе, а новая республика — Соединенные Штаты Америки — продемонстрировала необыкновенные способности роста и развития. Теории о естественных правах олигархов были повсюду заменены на теории естественных прав всех людей на равную долю во всем хорошем в жизни.

Кроме того, индустриализация Западной Европы совершилась быстро.

В ходе ее возникли общественные классы, основанные на богатстве и власти, которые существуют и поныне. Именно в этот период и зародилась социология как наука. Напомним, что ее имманентная природа такова, что она является наукой о гражданском обществе и для гражданского общества. Не случайно, что при всех разногласиях относительно списка самых первых социологов все авторы сходятся на том, что до XIX века эта наука не существовала. Зарождение той социологической дисциплины, которая изучает проблемы социального неравенства, связано с именем одного из основоположников социологии — К, Маркса.

2. Теория классов К. Маркса и становление стратификационной теории Карл Маркс справедливо отмечал, что не ему принадлежит заслуга открытия существования классов и их борьбы между собой. И действительно, со времен Платона, но конечно особенно с тех пор, как буржуазия властно вступила в XVIII веке на сцену истории, многие экономисты, историки, философы прочно вводят в обществоведение Европы понятие социального класса (Адам Смит, Этьен Кондильяк, Клод Сен-Симон, Франсуа Гизо, Огюст Минье и др.). Однако никто до Маркса не давал столь глубокого обоснования классовой структуры общества, выводя ее из фундаментального анализа всей системы экономических отношений. Никто до него не давал столь всестороннего раскрытия классовых отношений, механизма эксплуатации в том капиталистическом обществе, которое существовало в его время. Поэтому в большинстве современных работ по проблемам социального неравенства, стратификации и классовой дифференциации в равной мере и у сторонников марксизма, и у авторов, далеких от позиций К. Маркса, дается разбор его теории классов.

По мнению социологов всех идейных направлений, никто в истории общественной мысли столь определенно как К. Маркс не подчеркивал, что источником социального развития выступает борьба между антагонистическими общественными классами. По Марксу, классы возникают и противоборствуют на основе различного положения и различных ролей, выполняемых индивидами в производственной структуре общества. Другими словами, наиболее общей основой образования 59

классов является общественное разделение труда. Развивая этот тезис, Ф. Энгельс писал: «... в основе деления на классы лежит закон разделения труда»⁵. При этом имеется в виду «крупное разделение труда между массой, занятой простым физическим трудом, и немногими привилегированными, которые руководят работами, занимаются торговлей, государственными делами, а позднее также искусством и наукой»⁶.

На определенном этапе развития человеческого общества наблюдаются зачаточные формы разделения труда, поначалу не ведущие к подчинению одних людей другими. Разделение труда, как фактор, направленный на овладение силами природы, вызывает техническую специализацию работников, образует профессии и специальности. Однако по мере усложнения процесса производства усложняется и процесс его организации. Поэтому появилась потребность в профессиональных организаторах, другими словами — потребность в разделении труда на исполнительский (преимущественно физический) и управленческий, Так разделение труда приобретает характер разделения на его социально неоднородные виды. Иными словами, в нем как бы кристаллизуются две стороны: производственно-техническая и социально-экономическая.

Социально-экономический аспект разделения труда включает такие крупные явления, как разделение на умственный и физический труд, управленческий и исполнительский, квалифицированный и неквалифицированный, творческий и стереотипный.

Разделение труда на исполнительский и организаторский исторически предшествовало образованию частной собственности и общественных классов. С появлением же частной собственности и классов происходит закрепление определенных функций, сфер и родов деятельности в едином процессе производства за различными классами.

С момента возникновения классов не род деятельности определяет принадлежность к данному классу, а наоборот — принадлежность к классу определяет заранее заданный круг профессий, которыми может заниматься выходец из данного класса. К. Маркс писал: «... современное классовое различие ни в коем случае не основано на «ремесле»; наоборот, разделение труда создает различные виды труда внутри одного и того же класса»⁷.

Таким образом, ключом к пониманию марксовой теории классового деления общества является открытие К. Маркса, которое он сам считал своим главным достижением — двойственный характер труда, самое таинственное явление, не разгаданное на протяжении двух тысячелетий: как конкретного труда, описываемого технико-технологическим содержанием, и как абстрактного — описываемого степенью и способом расходования рабочей силы. Вот здесь и есть великое ⁵ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 293.

⁶ Там же. С. 186.

⁷ Там же. Т. 4. С. 310.

60

таинство социального расчленения людей. В труде различного содержания расходование рабочей силы зависит от того, является ли труд преимущественно умственным или физическим, в какой мере требует от работника знаний и умений, инициативы и самостоятельности.

Важной, чертой способа расходования рабочей силы является степень потребления в процессе труда энергии и здоровья работника. Способ расходования рабочей силы, являясь общим моментом, который свойственен труду любого содержания, любому конкретному труду, связан с такими чертами труда как степень интеллектуальности, объем творческих функций, мера самостоятельности работника в труде, его тяжесть, напряженность, монотонность и т. д. Так К. Марксом была раскрыта природа классов.

Уже в своих ранних работах К. Маркс писал о социальных классах, их происхождении, внутренней дифференциации, наличии промежуточных слоев и т. д. Но у него отсутствует целостное определение понятия «класс». Известно, что в третьем томе «Капитала» глава LII «Классы» была лишь начата. В ней Маркс со всей определенностью высказывался против выделения классов по тождеству доходов и источникам доходов. Положительная часть им не была развита. В ранних работах Маркса присутствовало расширительное понимание класса, не было различения классов и сословий. В дальнейшем у него сложилось достаточно строгое понимание класса.

Многократно последователи и критики Маркса пытались интерпретировать его концепцию классов, давая свои определения. Так, в 1919 г. В. И. Ленин предложил следующее определение классов: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства»⁸.

Американский социолог Чарлз Андерсон, проанализировав взгляды Маркса, перечисляет следующие критерии социального класса: общая позиция в экономическом способе производства; специфический образ жизни; конфликтные и враждебные отношения с другими классами; социальные отношения и общность, выходящие за местные и региональные границы; классовое сознание; политическая организация⁹.

⁸ Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 15.

⁹ Anderson С. The Political Economy of Social Class. Englewood Cliffs, (N. J.), 1974. P. 50.

61

Весьма точно уловил социологическое видение социальных отношений и классовых различий у К. Маркса российский социолог Ю. А. Левада: «Очевидно, что подход Маркса к обществу — это макроподход, который проявляется в том, что категории анализа общества разработаны применительно к его глобальной структуре. В «Капитале» неоднократно подчеркивается, что категория производственных отношений, например, действует не в рамках связей отдельного рабочего с отдельным капиталистом, а в рамках связей классов, в рамках макроструктуры общества»¹⁰.

В марксовом восприятии класса важное место занимает категория интереса, объяснение противоположности интересов основных классов.

Люди, находящиеся в различных отношениях к средствам производства, имеют противоположные интересы. В буржуазном обществе лица, владеющие фабриками, заинтересованы в максимизации прибыли, создаваемой рабочими. А рабочие, естественно, сопротивляются этой эксплуатации. Но класс капиталистов, в силу обладания экономической властью, обладает и государственной властью, и вследствие этого может подавлять любое эффективное выражение несогласия со стороны рабочих.

Важным моментом является и объективность существования классов, независимо от того, осознают это сами члены класса или нет.

Понятие объективности существования классов является отличительной чертой подхода Маркса к изучению стратификации.

Здесь мы переходим от структурной теории классов, основанной на различении общности деятельности, отношения к собственности и образа жизни, к характеристике их как субъектов социального действия. При изучении классов и их отношений важны, по Марксу, следующие понятия: классовая сознательность, классовая солидарность и классовый конфликт.

Под классовой сознательностью понимается осознание классом своей роли в производственном процессе и своего отношения к другим классам. Сознательность подразумевает, например, осознание рабочим классом степени эксплуатации со стороны имущих классов, которые лишают рабочих причитающейся им доли прибавочного продукта, созданного ими же. Для окончательного конституирования класса из изолированных индивидов необходимо осознание единства, ощущение отличия от других классов и даже враждебности но отношению к другим классам. Конечная стадия сознательности, по мнению Маркса, достигается тогда, когда рабочий класс начинает понимать, что своей справедливой цели он может достичь, лишь уничтожив капитализм, но для этого нужно объединить свои действия.

¹⁰ Левада Ю. А. Некоторые проблемы системного анализа общества в научном наследии К. Маркса // Маркс и социология. Информ. бюл. ССА. Серия «Материалы и сообщения». М., 1968. № 3. С. 78—79.

62

Под классовой солидарностью подразумевается степень осознания единства или даже воля к совместным действиям, необходимым для достижения их политических и экономических целей. Классовый конфликт имеет два этапа: 1. Неосознанная борьба между рабочими и капиталистами за более справедливое распределение прибавочного продукта, когда классовая сознательность еще недостаточно развита.

2. Сознательная и целенаправленная борьба между двумя классами, когда рабочие осознают спою историческую роль и выступают совместно за улучшение своего положения и, в конечном итоге, за переход собственности над орудиями производства в свои руки.

По Марксу, рабочие неизбежно придут к осознанию своего положения и будут совместно бороться за его улучшение при «соответствующих обстоятельствах», т. е. когда их положение небезнадежно или когда они перестают верить в счастливую загробную жизнь. Так как Маркс считал, что рабочие не всегда могут достичь требуемого уровня сознания, то он разработал понятие «искаженного сознания», которое вело их к адаптации и принятию капитализма.

Обсуждение марксова понимания классов не прерывается уже более столетия. Одна библиография составила бы солидный том. Далее мы будем рассматривать некоторые этапные для истории стратификационной теории интерпретации его видения классов.

3. Оппоненты и апологеты (от К. Маркса до М. Вебера) Почти одновременно с Марксом и в противовес ему свои представления о социальном неравенстве высказал Герберт Спенсер автор естественноорганического учения о классах (1820-1903 гг.), Он видел сущность эволюции общества в переходе от гомогенности к гетерогенности, т. е. в возрастающем разнообразии. Г, Спенсер выдвинул идею о всеобщей тенденции к росту внутренней дифференциации, сопровождающейся усовершенствованием процесса интеграции органов. Стержень его подхода к общественному развитию — признание аналогии между биологическим и социальным организмами. В то же время он указывает, что индивидуальный организм обладает «конкретностью», а социальный «дискретен», т. е. его живые элементы относительно свободны. Поэтому общество не может и не должно поглощать отдельную личность. Социальный процесс проявляется в том, что человечество переходит от обществ, в которых личность целиком подчинена социальному целому, к обществам — где социальный организм служит составляющим его индивидам.

По Спенсеру, всякое развитое общество имеет три институциональных системы. Поддерживающая система — это организация частей, обеспечивающих в живом организме питание, а в обществе — производство необходимых продуктов. Распределительная система обеспечивает связь различных частей социального организма на основе разде 63

ления труда. Наконец, регулятивная система в лице государства обеспечивает подчинение составных частей целому.

Он считал источником классовых различий завоевание. Победители образуют господствующий класс, побежденные становятся рабами или крепостными. Г. Спенсер находил в обществе три крупных системы органов — три крупных класса. Низший класс выполняет функции поддержания жизни общества путем добывания материалов для пищи и изготовления ее; средний класс занят доставкой этих продуктов, их покупкой и продажей (они выполняют функции сосудистой системы у животных); высший класс — руководящий, направляющий, господствующий.

Теория Спенсера представляла собой род апологетики и оправдание существующих общественных порядков, Ведь по Спенсеру, как животнос не может существовать без основных органов, так и человечество навечно обречено пребывать в состоянии отношений господства и подчинения. Естественный отбор привел сильных к господству и приковал низшие классы к вечному пребыванию на низших ступенях социальной лестницы», Важный вклад в становление теории социального неравенства внес австрийский социолог Людвиг Гумплович (1838-1909 гг.) ¹². Он обратил внимание на роль и значение социальных групп в строении общества, признав в этих социальногрупповых образованиях (общественных классах) простейшие и основные элементы социума, являющиеся исходными при изучении социальной жизни. Гумплович восстал против стремления ученых выводить закономерности исторического процесса из поведения отдельных индивидов. Мысль о том, что предметом социологического знания являются не индивиды, а «социальные группы» — ключевая для Гумпловича. Необходимо познать их отношения: господства и подчинения, общность их материальных и духовных интересов, стремлений и т. д.

Гумплович видел в группе подлинную и высшую надындивидуальную реальность, определяющую поведение индивидов. Первыми группами в истории, по его мнению, были орды, объединенные антропологическими и этническими признаками. Между ними существовало состояние непрерывной вражды. Сначала они уничтожали друг друга, а затем, в ходе социальной эволюции, победители порабощали побежденных. Так родилось государство, но межгрупповые конфликты не исчезли. По Гумпловичу, в процессе взаимодействия более сильный элемент (социальный или этнический) стремится подчинить своим целям более слабый элемент, чтобы заставить его работать на себя, служить средством удовлетворения потребностей.

Итак, отношения господства и подчинения — общее и основное деление социальных классов; они в то же время являются и отношениями ¹¹ Спенсер Г. Основания социологии. СПб., 1898. Т. 1, 2.

¹² Гумплович Л. Основы социологии. СПб., 1899.

64

народнохозяйственного разделения труда между классами. Правда, для Гумпловича не суть важно: является ли деление на господ (или господствующих) и на зависимых (или подчиненных) классовым или сословным.

Классовое расчленение, по его мнению, особенно резко выступает там, где сохранились и еще не затушевались этнические различия между частями общества. Вообще для него социальный класс исторически связан единством происхождения, расовой принадлежности и племенного родства. Получается, что классы — естественное порождение господства более сильной и одаренной расы над более слабой. Но постепенно дифференциация классов, первоначально основанная на этнических различиях, начинает строиться на разделении труда.

В современном ему европейском обществе Гумплович находил три основных класса: дворян, буржуазию и крестьян. Он характеризует их как общности, до некоторой степени замкнутые относительно друг друга. Эта замкнутость связана с наследованием имущества, профессии и общественного положения. Противоположность классов усиливается их этнической гетерогенностью, которую можно наблюдать, например, в Восточной Европе. Так, средний класс (торговопромышленное сословие) в Венгрии, Польше, Чехии и России это по преимуществу немцы.

В те же годы, когда вышли основные труды Гумпловича, в Германии получила распространение теория возникновения классов на основе разделения труда и образования профессий. Видным представителем этого направления был Густав Шмоллер (1838-1917 гг.). Он выдвинул теорию множественности критериев различий между классами (в профессии, трудовой деятельности, владении, образовании, политических правах, а также в психологии и расах). После детального рассмотрения этих различий он предложил следующие основы образования классов: раса, разделение труда и образование профессий, распределение дохода. При этом разделению труда и образованию профессий Шмоллер не без колебаний придавал решающее значение.

Для Шмоллера неравномерное распределение собственности и доходов есть лишь результат разделения труда и образования профессий.

Главную противоположность между наемными работниками и предпринимателями он также видел не во владении, не в различии размеров имущества и дохода, а в разделении труда. К этому он добавлял, что появление профессий и разделения труда внутри народов создает при известных условиях особые разновидности в народном характере, которые путем наследственной передачи переходят из поколения в поколение. Благодаря этому образуются расхождения в условиях труда, способе жизни. С прогрессирующим разделением труда духовная и физическая приспособленность к определенного рода деятельности настолько развивается, что дети зачастую продолжают профессию отцов, выбирают жен большей частью из одного и того же круга родственных профессий. В итоге вырабатывается определенный вид 3. В. В. Радаев, О. И. Шкаратан 65

воспитания, нравственности и привычек, что во всей совокупности своей способствует закреплению типических классовых черт.

Важнейшей характеристикой классов Шмоллер считал их иерархичность. Причину таковой иерархии он видел частично в распределении власти и политической силы, но главным считал присущее человеку чувство и способ мышления, требующие псе приводить к определенному порядку, все подвергать оценке, все сложные явления одного вида сводить в единый общий ряд. Каждая профессиональная группа и каждый общественный класс получают в общественном мнении оценку; в зависимости от того, что они дают обществу, им как бы присваивается ранг. Высшая оценка и ранг завоевываются в течение поколений. Нередко поэтому в первом ранге находится класс, уже не соответствующий такой оценке. Классовая иерархия является стимулом общественного прогресса, поскольку, подобно индивиду, каждый класс стремится подняться на высшую социальную ступеньку. Шмоллер считал полезным господство аристократии, он поддерживал идею выживания сильнейших, более жизнеспособных и деятельных.

Особую концепцию исторических наслоений разработал известный немецкий социолог Вернер Зомбарт (1863-1941 гг.). По его мнению, каждый класс — продукт определенной исторической эпохи, воплощающий хозяйственную систему прошлого и в то же время сохраняющийся в хозяйственной системе настоящего. Старая хозяйственная система воплощается в каком-либо одном классе, остающемся и в новом общественно-хозяйственном строе. В итоге получается вместо противоборствующих классов иерархия сословий, пронизанная идеалистическим кредо своего творца (класс-носитель духа, идеи соответствующей ему хозяйственной системы, сознательно развитого убеждения людей в их общности).

Не очевидно, почему у Зомбарта дворяне и мещане-ремесленники — социальные классы, которые воплощают в себе идею старой феодальной системы, а крестьяне и духовенство лишены этой привилегии.

Зомбарт приводит по сему поводу довольно странный аргумент, что дескать, крестьяне лишены экономической окраски и могли принадлежать к самым различным хозяйственным системам. Но таким же образом можно судить и о дворянстве. Отстраняя крестьянство от представительства идеи феодально-земледельческой системы в новом классовом обществе, Зомбарт находил ему позицию в мелкой буржуазии.

Он обнаруживал в крестьянстве ту же общую с укладом жизни ремесленников систему ценностей, которую он определял как идею «пропитания». Эта идея сводится к тому, что хозяйственная ремесленническая организация, так же как и земледельческо-крестьянский строй хозяйства, определяется своими собственными потребностями; каждая хозяйственная ячейка работает столько, чтобы хватило ей на содержание; здесь лежит в основе хозяйства, главным образом, расходный принцип, по которому доходы определяются расходами, а не наоборот.

66

Историческая схема Зомбарта для Германии при этом такова: в начале XIX столетия можно найти два самостоятельно сложившихся социальных класса: феодальных землевладельцев, с их зависимыми и крепостными, и ремесленников, с учениками и подмастерьями; со второй же половины XIX столетия возникает новое общество, с двумя новыми социальными классами: буржуазией и пролетариатом. В этом новом обществе старые социальные классы, однако, остаются: к концу XIX века ни крестьянство не изменилось в своем составе, ни дворянство не потеряло своего былого могущества и силы.

Зомбарт находил, что классовая структура в XIX веке не упростилась, а усложнилась. Характеризуя буржуазию и юнкерство в Германии того времени, Зомбарт доказывал, что не деньги (класс буржуазии) покупают себе власть и престиж в Германии, а наоборот — власть и престиж (юнкерство) здесь подчиняют себе деньги, «извлекая из тела представителей этих последних жало капитализма». Зомбарт, по-видимому, не считал отношения между трудом и капиталом центром классовых взаимоотношений, по крайней мере для Германии. В течение последних десятилетий XIX века, по его мнению, противоположность труда и капитала проявлялась далеко не так ясно, как, например, вражда докапиталистических классов с классом капиталистическим. Зомбарт не склонен был, однако, к признанию смягчения классового антагонизма с развитием капитализма, хотя в то же самое время он и писал о том, что проявление резкой классовой противоположности является скорее признаком более ранних исторических эпох. Основную особенность классовых отношений нового времени Зомбарт видел в усложнении их и росте многообразия оттенков этих взаимоотношений¹³.

Предтечами современных теоретиков стратификации можно признать авторов теории классов на основе социальных рангов. Одним из них был французский социолог Рене Вормс (1869—1926 гг.) ¹⁴. В литературе, по его мнению, доминируют два направления, два взгляда на этот вопрос: по одному — классы не что иное, как профессии, или, по крайней мере, — совокупность нескольких связанных профессий (например, класс землевладельцев, класс солдат, класс духовенства и т. д.); по другому взгляду, класс — совершенно отличная от профессий категория, определяющаяся «социальным рангом». Можно принадлежать к одной и той же профессии, но относиться в общественном «мнении» к различному социальному рангу, и, равным образом, в одном и том же социальном ранге могут быть люди различных профессий. Вормс принимает второй взгляд и старается развить его и обосновать.

Вормс рассматривал классовое расчленение общества вместе с профессиональным. То и другое расчленение существенно различны, но ¹³Материал но концепциям Г. Шмоллера и В. Зомбарта см. в книге известного русского социолога и экономиста С. И. Солнцева «Общественные классы. Важнейшие моменты в развитии проблемы классов и основные учения». Петроград, 1918.

¹⁴Основная работа: Общественный организм. СПб., 1897.

3* 67

нельзя представить себе одно, не уяснив другого. Различие же между ними в том, что профессии, если можно так выразиться, расположены одни наряду с другими, одни возле других. Классы же расположены иначе: они также идут как бы рядами, но эти ряды возвышаются одни над другими, как бы лежат слоями одни над другими. По мысли Вормса, можно себе представить в обществе, с одной стороны, ряд групп: группу занятых в промышленности; группу лиц, принадлежащих к администрации; группы служащих в армии и т. д. Но, с другой стороны, внутри каждой из этих групп можно различить ряды новых групп, идущих в ином направлении. Так, в группе занятых в индустрии, идут, возвышаясь одна над другой, группы рабочих, мастеров, хозяев; среди лиц, принадлежащих к администрации, возвышаются группы мелких чиновников, столоначальников, директоров; в армии, в свою очередь, мы находим группы солдат, унтер-офицеров, офицеров. Рабочий, мастер и хозяин первой группы принадлежат к одной и той же профессии; точно так же к одной и той же профессии принадлежат: мелкий служащий в администрации, столоначальник и директор или начальник, а в армии — унтер-офицер, солдат и офицер. Но соответствующие слои этого второго порядка, в каждой профессии, вместе взятые, составят собою уже класс; так например, высшие слои трех указанных профессий, именно — хозяева, директора или начальники и офицеры — составят один социальный класс, высший класс; солдаты, мелкие служащие и рабочие составят низший класс и т. д. Отсюда Вормс приходит к выводу, что профессия обнимает собою лиц, непосредственно сотрудничающих в одном и том же деле, в одном и том же занятии, независимо от того, каков ранг этих сотрудничающих лиц.

Класс же, по Вормсу, заключает в себе всех тех, которые принадлежат к одному и тому же рангу, к одной и той же социальной ступеньке, какова бы ни была их профессия. Деление по профессиям он называет горизонтальным; деление же на классы вертикальным.

Итак, Вормс предложил понимать под классом совокупность индивидов, ведущих одинаковый образ жизни, имеющих в силу одинаковости своего положения одинаковые стремления и одинаковый образ мыслей. Эта «одинаковость в положении» — результат, во-первых, сотрудничества индивидов в одном общем деле, а, во-вторых (независимо от первого признака), — равенства богатства. «Социальный ранг», по Вормсу, множественная, агрегированная (но не субординированная) характеристика индивидов по богатству, власти, престижу, воспитанию, образу жизни и т. д. Вормс не отрицает борьбу между социальными классами. При этом под борьбой классов он разумеет коллективные усилия классов, имеющих низкий ранг, вырвать у высшего класса те преимущества, благодаря которым он расположился вверху, занимая высший ранг.

Слабая сторона теоретической концепции Вормса — неопределенность понятия «социального ранга», — приводит к нарушению основного требования научной классификации: ясности и определенности критерия 68

разделения объектов. Общественные классы реально подменены группами, выделенными по интуитивно подобранным значимым и равноправным признакам.

В конце XIX — начале XX века зародилось учение об общественных классах на основе различий в уровне жизни, родственное концепции «социального ранга», а также распределительные теории. Вся эта группа учений о классах исходила либо из размеров богатства, либо из различий источников существования. Сами по себе эти показатели существенны при характеристике классов, но спорен вопрос, могут ли они служить главным критерием классового разделения. Такие теории получили широкое хождение среди марксистов после смерти и Маркса, и Энгельса. В частности, М. Туган-Барановский по существу совершенно отвергал основной марксистский критерий разделения классов — отношения собственности — и принимал в качестве основного классоформирующего признака распределительные отношения. Э. Бернштейн выдвинул в качестве критерия для понятия «класс» степень имущественной обеспеченности, величину дохода разных групп населения.

К. Каутский, считавший себя ортодоксальным марксистом, по существу также был сторонником распределительной теории классов. Он считал признаком класса общность источников дохода, вытекающую отсюда общность интересов и общую противоположность их интересам других классов¹⁵. Эта неспособность К. Каутского, как, впрочем, и других последователей Маркса, дать научное определение классов толкнула П. Сорокина к такому комментарию: «С этой точки зрения (К. Каутского) существуют три основных класса: землевладельцы, капиталисты и наемные рабочие. Но легко понять, что на основании признаков Каутского число классов получается большее: не только интересы капиталистов противоречат интересам рабочих, но, как он сам признает, сплошь и рядом интересы промышленного капитала противоречат интересам денежного или торгового капитала и т. д.

Чтобы избежать этого противоречия, Каутский вводит понятия промежуточных классов, подклассов и вторичных классовых подразделений, в итоге чего понятие класса теряет всякую определенность, исчезает всякая граница между классом и профессией: неизвестно, где кончаются «промежуточные и побочные классы и подклассы» и где начинается профессия.

... Недостатки теории Каутского были признаны и марксистами.

Некоторые из них, в частности Бернштейн, выдвинули иной критерий для понятия класса. Таким критерием служит степень имущественной обеспеченности, величина дохода разных групп населения. Этот критерий ясен, но он сводит понятие класса к элементарной группировке богатых и бедных. Таким образом, у марксистов нет точного понятия ¹⁵Каутский К. Очередные проблемы международного социализма. СПб., 1906.

С. 13—14.

69

класса. А сообразно с этим мы не обладаем точными признаками ни класса буржуазии, ни класса пролетариата»¹⁶.

Если суммировать сказанное, то можно сделать тот вывод, что социологическая мысль встретила серьезные трудности при изучении проблемы классов. В то же время до 1917 г. для нее было характерно ясное и откровенное признание наличия классов в обществе, несходства их интересов. Правда, при дифференциации конкретных обществ на конкретные классы, при определении критериев классообразования и классовой дифференциации наступал полный разнобой мнений. Так, Спенсер выделял низшие, средние, высшие классы; Зомбарт: юнкерство, буржуазию, мелкобуржуазное мещанство, пролетариат; М. Ковалевский (для России): городской и сельский пролетариат, крестьянобщинников, сельское духовенство, мелких собственников, купцов и промышленников. Многие из этих взглядов ныне неоправданно забыты.

4. Макс Вебер: классический этап становления социологии неравенства Решающее значение для складывания современных представлений о сущности, формах и функциях социального неравенства, наряду с Марксом, имел Макс Вебер (1864—1920 гг.) — классик мировой социологической теории¹⁷. Идейная основа взглядов Вебера состоит в том, что индивид является субъектом действия, а типический индивид — субъектом социального действия.

В противовес Марксу Вебер кроме экономического аспекта стратификации учитывал такие аспекты, как власть и престиж. Вебер рассматривал собственность, власть и престиж как три отдельных, взаимодействующих фактора, лежащих в основе иерархий в любом обществе.

Различия в собственности порождают экономические классы; различия, имеющие отношение к власти, порождают политические партии, а престижные различия дают статусные группировки, или страты.

Отсюда он сформулировал свое представление о «трех автономных измерениях стратификации». Он подчеркивал, что «классы», «статусные группы» и «партии» — явления, относящиеся к сфере распределения власти внутри сообщества»¹⁸.

Вебер не дал точного и объемного определения классов. Его концепция классов вкраплена в созданную им общую теорию индустриального общества и социального действия. Классы, по Веберу, — виды возможностей индивида на рынке, т. е. возможности обладания благами и получения доходов в условиях рынка товаров и труда. Класс, другими словами, это люди, находящиеся в одной классовой ситуации, ¹⁶Сорокин П. Система социологии. М., 1993. Т. 2. С. 371—372.

¹⁷ Вебер М. Класс, статус и партия II Социальная стратификация. М., 1992.

Вып. 1; Он же. Избранные npoизведения. М., 1990.

¹⁸Вебер М. Основные понятия стратификации II СОЦИС. 1994. № 5. С. 148.

70

т. е. имеющие общее положение в экономической сфере — сходные профессии, одинаковые доходы, приблизительно одинаковое материальное положение. Отсюда следует, что не общие .

групповые (как у Маркса) интересы, а интересы среднего человека, входящего в класс, стремление его и ему подобных получить доступ на рынок, блага и доход служат источником классовой борьбы. Поэтому способность к «массовидным действиям» является следствием общих настроений и сходных реакций на ситуацию.

Вебер соглашался с некоторыми основополагающими положениями К. Маркса в гораздо большей степени, чем думают многие современные исследователи стратификации, в особенности с экономическими аспектами стратификации. Так же как и для Маркса, для Вебера отношение к собственности являлось основным фактором, детерминирующим жизненные шансы индивидуума, а тем самым и класса в целом.

Основное противоречие Вебера с Марксом состоит в том, что по Веберу класс не может быть субъектом действия, так как он не является общиной. В отличие от Маркса Вебер связывал понятие класса лишь с капиталистическим обществом, где важнейшим регулятором отношений выступает рынок. Посредством него люди удовлетворяют свои потребности в материальных благах и услугах. Однако на рынке люди занимают разные позиции или находятся в разной «классовой ситуации», Здесь все продают и покупают. Одни продают товары, услуги; другие — свою рабочую силу. Отличие здесь в том, что одни владеют собственностью, а у других она отсутствует.

У Вебера нет четкой классовой структуры капиталистического общества, поэтому разные интерпретаторы его работ дают несовпадающие перечни классов. Учитывая его методологические принципы и обобщая его исторические, экономические и социологические работы, можно следующим образом реконструировать веберовскую типологию классов при капитализме.

1. Рабочий класс, лишенный собственности. Он предлагает на рынке свои услуги и дифференцируется по уровню квалификации.

2. Мелкая буржуазия — класс мелких бизнесменов и торговцев.

3. Лишенные собственности «белые воротнички»: технические специалисты и интеллигенция.

4. Администраторы и менеджеры.

5. Собственники, которые также стремятся через образование к тем преимуществам, которыми владеют интеллектуалы.

5. 1. Класс собственников, т. е. те, кто получает ренту от владения землей, шахтами и т. п.

5. 2. «Коммерческий класс», т. е. предприниматели.

Вебер утверждал, что собственники — это «позитивно привилегированный класс». На другом полюсе — «негативно привилегированный класс», сюда он включал тех, кто не имеет ни собственности, ни квалификации, которую можно предложить на рынке. Это люмпен-проле 71

тариат. Между двумя полюсами находится целый спектр так называемых средних классов, которые состоят как из мелких собственников, так и из людей, способных предложить на рынке свои навыки и умения (чиновники, ремесленники, крестьяне).

Вебер не принимал распространенных в его время идей о гармонии классовых отношений. Для Вебера свобода контракта на рынке означала свободу собственника эксплуатировать рабочего. Однако в этом вопросе между ним и Марксом были существенные различия. Для Вебера конфликт классов по поводу распределения ресурсов был естественной чертой любого общества. Он даже не пытался мечтать о мире гармонии и равенства. С его точки зрения, собственность — это лишь один из источников дифференциации людей, и его ликвидация лишь приведет к возникновению новых.

Вебер считал необходимым признание того факта, что «закон господства» является объективным технологическим законом и что общество в силу этого оказывается для неимущего рабочего класса, по собственным словам М. Вебера, «домом рабства». Он подчеркивал, что рационализация означает деление общества на правящий класс собственников, руководствующийся исключительно своей выгодой, и лишенный собственности рабочий класс, вынужденный смириться со своим жребием под угрозой голода. Однако Вебер никогда не обсуждал вопроса о возможном революционном выступлении масс. Не исключено, что он воспринимал революцию столь опасной, что чувствовал себя неспособным думать о ней. В то же время он ясно показывал, что даже под маской демократии политическая власть остается неизменно в руках экономически привилегированного класса, т. е. класса, владеющего и контролирующего средства производства.

Вебер, в отличие от Маркса, сомневался в вероятности того, что рабочие смогут «подняться, до «настоящей» классовой сознательности и объединиться в общей классовой борьбе против системы, эксплуатирующей их. Это может произойти, по Веберу, только в том случае, когда контраст жизненных шансов перестанет восприниматься рабочими как неизбежный и когда они поймут, что причиной этого контраста является несправедливое распределение собственности и экономическая структура в целом.

Вебер считал, что возможны разнообразные формы классовых выступлений, но только некоторые из них ведут к изменению основных форм собственности, преобладающих в данном обществе. Здесь он сходится с Марксом, когда тот говорил о так называемом искаженном сознании рабочих, которое отвлекает их от основной цели их борьбы — уничтожения существующих отношений собственности.

Как же Вебер находил выход из противоречия — между признанием классовых антагонизмов и униженного положения рабочих, с одной стороны, и умолчанием о революционном разрешении классовых конфликтов, с другой? На первое место, как следствие рационального строя, Вебер ставит признание «императивной координации». Порядок — 72

прежде всего. Он готов анализировать лишь различные стороны, в которых может воплощаться неизбежное, бесспорное, необходимое подчинение. Вызов законности для Вебера невозможен.

Нo его предположению, мыслима лишь одна рациональная экономика, которая является технократической системой, действующей через механизм привилегий собственности и классового господства.

Поэтому там не может существовать никакой дихотомии интересов.

В рациональном обществе Вебера те, кто оказывается в неблагоприятном положении, становятся скромными в силу необходимости быть в согласии с разумом. В атом смысле класс представляет собой своего рода отражение в обществе количественной рациональности рынка. Благодаря атому становится явным, кто чего стоит и кто что делает в обществе. При этом то, что люди получают, и то, что они делают, зависит от их «жизненных шансов». Эти «шансы» являются вероятностными оценками продолжительности и качества жизни.

Социальный класс является функцией общей оценки «жизненных шансов». У одних эти шансы велики, они подкрепляются высоким престижем в рациональной системе капитализма, у других они низкие, оскорбляющие человеческое достоинство.

Перейдем теперь ко второму автономному измерению стратификации, предложенному Вебером, — иерархии статусных групп. Вебер разработал целостное учение об условиях, необходимых для формирования статусных групп. Он с уверенностью заявляет, что их основу составляют общины, именно в общинах формируются статусные группы.

В свою очередь, общины состоят из статусных групп. В основе статусных групп лежит некоторое разделяемое всеми количество социально приписываемого престижа (или почести).

В большинстве своем статусные группы аморфны. В противоположность чисто экономически детерминированной классовой ситуации статусная ситуация есть любой типичный компонент жизненной судьбы людей, который детерминирован специфическим, позитивным или негативным, социальным оцениванием почести. Такая почесть, по Веберу, может обозначать любое качество, оцениваемое большинством людей. Статусное оценивание имеет связь с классовыми различиями.

Собственность практически проявляет себя в качестве статусной характеристики. Так, в экономике соседской общины очень часто самые зажиточные становились лидерами, в чем проявлялось уважение к мим.

В то же время Вебер отмечает, что статусная почесть совсем не обязательно связана с классовой ситуацией. Напротив, статусная почесть находится в четкой оппозиции всему, что связано с собственностью. И это нормальное положение дел. Не умаляя значения имущественного положения и его влияния на статус, Вебер говорит, что статус противостоит претензиям на него со стороны имущих. Как имущие, так и неимущие могут зачастую принадлежать к одной и той же группе.

73

Если различия в собственности ведут к различиям жизненных шансов, то различия в статусе, говорит Вебер, ведут, как правило, к различиям в стиле жизни, т. е. в поведении и принципах жизни. Стиль жизни задается общей для группы «субкультурой» и измеряется «статусным престижем». Статусная группа в связи с этим способна проводить довольно осознанную линию поведения, поскольку через стандарты поведения, заключенные в общей для нее субкультуре, она способна контролировать и даже направлять поведение своих членов.

Статусные группы приобретают престиж (почесть) главным образом путем узурпации: они претендуют на определенное вознаграждение и добиваются существования своих претензий в форме определенных норм и стилей поведения и особых преимуществ на занятие теми или иными исключительными видами деятельности. И хотя в современном обществе группы не имеют под собой юридического основания, соответствующие юридические привилегии не заставляют себя долго ждать, так как статусные группы стабилизируют свое положение путем обретения экономической власти.

Как пишет Вебер, стратификация по статусам идет рука об руку с монополизацией идеальных и материальных благ и возможностей.

Помимо специфического статусного престижа, который всегда предполагает дистанцию и какую-то исключительность, мы обнаруживаем также монополию на материальные блага всех видов. Престижное выделение может состоять в привилегии носить специальный костюм, есть особью блюда, запрещенные для остальных, отдыхать в недоступных другим местах и т. д. Материальная монополия предоставляет самый эффективный мотив для исключительности статусной группы, но сама по себе она не всегда достаточное условие. Здесь «работают» и брачные связи в своем кругу, и многое другое. Вебер особенно отмечает, что «по мере роста замкнутости статусной группы, конвенциально предпочитаемые возможные для членов ее занятия постепенно перерастают и юридически закрепленную монополию на особые должности. Некоторые блага также превращаются в объекты монополизации, проводимой статусными группами. В типичном случае это включает «унаследованное земельное владение», а также часто собственность на рабов, крепостных и, наконец, специальные виды торговли»¹⁹.

Третья форма ассоциации, которой Вебер уделял внимание, это партия. Считая, что причины деления общества на кланы лежат в экономике, и что в основе существования статусных групп лежит престиж, он характеризовал партии как объединения людей по убеждениям.

Поведение партии хороню осознано, так как эта группа является субъектом истории, динамичным моментом во всякого рода преобразованиях, совершающихся в обществе, Партии являются воплощением власти. Они существуют только в общинах, имеющих какой-то ¹⁹ Там же. С. 152.

74

рациональный порядок и штат сотрудников, которые следили бы за претворением этого порядка в жизнь.

Вебер видел прочную связь между классами, статусными группами и партиями. Он писал: «Партии могут представлять интересы, исходя из «классового» или «статусного положения» и набирать своих приверженцев или из данного класса, или же из статусной группы. Но партии совсем необязательно быть классово или статусно-ориентированной, и зачастую она не является ни той, ни другой»²⁰.

Таким образом, веберовская трактовка социального неравенства предполагает, что в нем на одном и том же человеческом материале, выступая в различных конфигурациях, существуют и взаимодействуют три типа стратификационных иерархий. Они в значительной степени независимы друг от друга и с разных сторон и на разных принципах упорядочивают и стабилизируют поведение членов общества. Такой подход, по мнению Вебера, позволяет лучше понять закономерности развития и строения общества, чем предположение чистой связи между ними и разделение их на «первичные» и «производные».

5. Стратификационные исследования 1930—1960-х годов: одномерная и многомерная стратификация От общих суждений о природе и характере социального неравенства социологи постепенно перешли к эмпирическим изысканиям, раскрывающим реальную картину социальной жизни. Работы подобного рода проводились и в XIX — начале XX века. Однако систематические исследования начались в 30-е годы, и их широкое развитие связано, прежде всего, с деятельностью американских социологов.

Среди выдающихся исследователей стратификации нужно упомянуть прежде всего Роберта Линда с его знаменитой книгой «Middletown» (1930 г.). Это первая крупная работа в американской социологии, в которой анализировалась типичная американская общность (community) в терминах влияния экономической власти на политические, социальные, образовательные и религиозные институты общности. При этом Линд одновременно опирался на марксистскую и веберовскую традиции.

Другое имя, заслуживающее особого внимания, — Ллойд Уорнер. Он провел серию исследований социальной структуры и функций северовосточной общности (Yankee City), первое масштабное эмпирическое изучение социальной стратификации в США. Уорнер следовал веберовской традиции относительно статусных групп. Он предпринял попытку разработать стандартный индекс статусных характеристик (a Standard Index of Status Characteristics), отправляясь от таких моментов как образование, место жительства, доход и происхождение. Все эти факторы, с точки зрения Уорнера, используются американцами при оценке ²⁰ Gerth H. H. Mills C. W. From Max Weber. N. Y., 1958. P. 94.

75

их социальной стоимости, при выборе друзей для себя и для своих детей²¹.

В противоположность Марксу Уорнер в большей степени полагался на «субъективные» критерии стратификации, т. е. на то, как члены той или иной общины (общности) оценивают социальное положение друг друга, чем на такие «объективные» различия, как например, доход.

Основная заслуга Уорнера заключается в разделении американского общества на классы, состоящие из индивидов с одинаковым престижным рангом. Именно Уорнер выдвинул идею существования шестиклассовой структуры вместо обычной двух или трехклассовой. Уорнер определил классы как группы, в существование которых верят члены общества и которые размещаются соответственно на высших или низших уровнях²².

Другой американский социолог Ричард Сентерс писал, что общественный класс является тем, чем люди его коллективно считают. Он определял классовое разделение американского общества, опрашивая выборочно людей, к какому социальному классу они себя причисляют²³.

Таково первое направление в западной литературе по стратификации, представители которого в качестве ведущего критерия выдвигают престиж, воплощающийся в определенном коллективном мнении о «высшем-низшем» положении индивидов или групп.

Авторы, примыкающие ко второму направлению, утверждают, что в определении классовых позиций человека следует руководствоваться тем, к какому классу он сам себя причисляет.

Однако в целом преобладают непсихологические трактовки классом.

Среди них особое распространение получила концепция, по которой и основе классовых членений лежат профессиональные различия. В американской социологии одним из первых эту концепцию разрабатывал Элба М. Эдвардс, который выступил с нею в 1933 г. В результате он выделил следующие «классы» в американском обществе: 1. Лица, получившие специальное образование.

2. Собственники, управляющие и чиновники: а) фермеры (собственники, арендаторы); б) оптовые и розничные торговцы; в) другие собственники, управляющие и чиновники.

3. Клерки и подобные им работники обслуживания, 4. Квалифицированные рабочие и мастера.

5. Полуквалифицированные рабочие: а) полуквалифицированные рабочие в промышленности; б) другие полуквалифицированные рабочие.

6. Неквалифицированные рабочие: ²¹ Warner W. L., Lunt P. S. The Social Life of the Modern Community. New Haven 1941.

²² Warner W. L., Heker M., Cells K. Social Class in America. A. Manual of Procedure for Measurement of Social Status. Chicago, 1949.

²³ Centers R. The Psychology of Social Class. Princeton. 1949.

76

а) сельскохозяйственные рабочие; б) промышленные и строительные рабочие; и) другие рабочие; г) прислуга.

Таким образом, а данном случае, но мнению автора, представлена функциональная классификация населения, которая может быть применена для социального статуса или использована как экономический индекс²⁴.

Английский социолог С. Прейс предложил следующую схему социального разделения населения Англии.

1. Высшая социальная группа.

а) высшая и профессиональная администрация; б) управляющие.

2. Средняя социальная группа: а) контролеры высшего ранга, равные им лица, не занимающиеся физическим трудом; б) контролеры низшего ранга или равные им лица, не занимающиеся физическим трудом; в) кодифицированные рабочие и равные им лица, не занимающиеся физическим трудом.

3. Низшая социальная группа: а) полуквалифицированные рабочие; б) неквалифицированные рабочие²⁵.

Данная группировка не является ни чисто профессиональной, ни классовой или функциональной. Группировки Эдвардса, Прейса и многих других авторов представляют собой смесь, в которой уже действительно трудно выделить классы с их интересами, с их разным местом в экономической жизни общества. На самом деле профессиональное и классовое разделение индивидов не совпадают. Заметим, что отождествление класса с профессией давно уже подвергается критике с позиции многомерной стратификации. Так, П. Сброкин в книге «Society, Culture and Personality» (N. Y., 1947) отмечал, что профессия должна выполнять одну функцию, тогда как класс выполняет много функций. При приравнивании класса к профессии многофункциональная группировка заменяется одно-функциональной, тем самым серьезно обедняя действительное положение класса.

В 50-60-е годы имела хождение в кругах западных социологов и распределительная теория классов. Эту теорию поддерживал американский социолог Бернард Барбер, чьи работы занимают заметное место и американской социологии²⁶. Особое место занимает Райт Миллс ²⁴ Edwards A. М. A Social-Economic Grouping of the Gainful Workers of the United States// J. Amer: Stataist. Assoc. 1993. Vol. 28, N 12. PP. 377-387: Idem. A Social-Economic Grouping of the Gainful Workers of the United States. Wash. (D. C), 1938.

²⁵ Abronovitcli S. The Ruling Class. L., 1961. P. 117.

²⁶ Barber B. Social Stratification: A Comparative Analysis of Structure and Process. N. Y. .

1957.

77

автор знаменитой книги «Властвующая элита» (М., 1959) (подробнее си. (1 главе о теориях элит).

Среди теорий одномерной стратификации, когда классы выделяются по одному доминирующему признаку, необходимо отметить организационную теорию классов. Впервые эту теорию выдвинул А. А. Богданов (1873-1928 гг.). Он утверждал, что суть классовых отношений состоит в отношениях между организаторами производства и организуемыми. При этом Богданов давал высокую оценку роли организаторов. Эта концепция получила развитие в западной социологии.

Автором, который ее активно разрабатывал, являлся Джеймс Бернхэм, основоположник технократического направления в социологии классов.

Бернхэм считал, что в XX веке управление экономикой шаг за шагом ускользает из рук капиталистов, которые теряют спой статус правящего класса. Ведь на ранних стадиях капитализма типичный буржуа был одновременно и управляющим. Возникновение и широкое распространение акционерного капитала означало переход власти к менеджерам, поскольку тот, кто контролирует, тот и обладает собственностью.

СССР он рассматривал как первое в мире государство менеджеров.

Россией, по мнению Бернхэма, правят руководители предприятий, средств массовой информации, общественных организаций. Подобным же образом он оценивал приход к власти в Германии нацистов²⁷.

Однако в современной социологии преобладают сторонники теорий классов и стратов, основывающихся на множественных критериях. Они опираются преимущественно на традицию, идущую от М. Вебера. По стимулом для широкого распространения многокритериальной стратификации послужили и труды П. Сорокина. Еще в одной из ранних работ он отмечал, что класс является кумулятивной, нормальной, солидарной, полузакрытой, но с приближением к открытой, типичной для нашего времени группой, составленной из кумуляции трех основных группировок — профессиональной, имущественной, объемно-правовой. Класс, по мнению П. Сорокина, — совокупность лиц, сходных но профессии, но имущественному положению, по объему прав, а, следовательно, имеющих тождественные социально-правовые интересы. Здесь предлагается плюралистский, многофакторный подход к общественным классам²⁸.

Сторонником многофакторных критериев П. Сорокин остался и в позднейших своих работах²⁹.

Американский социолог Милтон М. Гордон, тоже сторонник множественности критериев, писал, что термин «социальные классы» применяется к делениям главных статусов, которые стратифицируют общину; термин «экономические классы» следует использовать, чтобы определить интенсивность экономической силы; термин «политические ²⁷ Burnham J. The Managerial Revolution. What is Happening in the World. N. Y., 1941.

²⁸ Сорокин П. Система социологии. 1993, Т. 2. С. 375-376; впервые издана в 1920-м г.

в Петрограде.

²⁹ Sorokin P. Society. Culture and Personality. N. Y., 1947. P. 236-255.

78

классы» можно употреблять, чтобы определить устойчивые сегменты продолжительности политической силы; наконец, термин «профессиональные классы» может быть применен к группам в профессиональной классификации, Он отмечал, что в динамическом взаимовлиянии всех стратификационных разнообразий экономические и профессиональные факторы играют самую значительную роль, но добавлял, что другие факторы также существенно проявляются в классификации населения.

Как вывод он подчеркивает, что социальный статус, экономическая сила и структура политико-общинной силы должны рассматриваться концептуально как определенные сущности, динамическое и структуральное взаимовлияние которых должны изучаться эмпирически³⁰.

В послевоенные годы основополагающим принципом стратификационных концепций являлся функционализм. Т. Парсонс, Л. Уорнер, Б. Барбер и другие авторы этого направления истолковывали социальное неравенство как «функционально необходимое для сохранения общества, части которого рассматривались как объединенные и взаимозависимые в системе, находящейся в равновесии»³¹.

Большой интерес представляет собой личный вклад Т. Парсонса в проблему стратификации, Хотя он не занимался ею специально, тем не менее ему принадлежит заслуга формулирования ряда положений о социальной стратификации на самом высоком уровне обобщения, Парсонс считал, что сущностью стратификации в любом обществе является относительная моральная оценка, система ценностей, в терминах которой оцениваются различные социальные единицы, Что же касается такой оценки, то Парсонс находится здесь под влиянием уорнеровской традиции и его системы субъективных оценок. Далее Парсонс разрабатывает классификацию условий, в соответствии с которыми тот или иной вид деятельности или те или иные человеческие качества оцениваются больше, чем другие. Эти условия зависят от главной тенденции данного общества, которая может заключаться в том, что общество стремится к достижению поставленных целей или же акцент делается на сплочение и интеграцию, Одним из основных вариантов приложения общей теории функционализма к проблемам социальной стратификации является концепция К. Дэвиса и У. Мура, которые так же как и Т. Парсонс утверждали, что их теория объясняет функциональную необходимость и универсальное наличие стратификации в каждом обществе, Под стратификацией ими понималось неравномерное распределение материальных благ и общественного престижа. Это неравномерное распределение определяется функциональной важностью (значимостью) позиции. Важность позиции может быть, по их работам, истолкована двояко. В субъек ³⁰ Gordon M. M. Social Class in American Sociology. Durham, 1958, P. 248-256 etc, ³¹ Хинкл Р. Ч. мл., Босков А. Социальная стратификация в перспективе // Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении. Перевод с англ. М., 1961.

С. 436.

79

тивном значении позиция важна потому, что люди признают ее таковой. В объективном значении позиция важна вне зависимости от того, что считают люди; в этом смысле важность позиции суть отражения власти, место в иерархичных структурах социальной организации.

В. Веселовский, известный польский социолог, в своей критике функциональной теории стратификации особое внимание обратил на механизм мотивации, побуждающей людей к профессиональной подготовке, являющейся условием высокого ранга позиции (по доходам, престижу и власти). Он считает, что теория Дэвиса и Мура прежде всего внеисторична. Она исходит из представления об устойчивости человеческой натуры и постоянства и универсальности существующих систем во всех человеческих общностях. Дэвис и Мур полагали, что образование и профессиональная квалификация являются ценностямисредствами, а доходы и престиж — ценностями-целями. Между тем образование и квалификация сами по себе в современных обществах являются ценностями-целями. Таким образом, делает вывод В. Веселовский, неравномерное распределение доходов и престижа не является само по себе «функциональной необходимостью» для общества³².

К этому следует добавить, что функционалисты стремились отделить социологические законы от экономических. Особенно странно это выглядит в стратификационных концепциях. Как метко выразился американский социолог Райт Миллс: «Трудно, например, вообразить более бесплодную процедуру, чем анализ... стратификации в Соединенных Штатах в терминах «господствующей системы ценностей», не принимающей во внимание известную статистику жизненных шансов, основанную на уровнях собственности и дохода». Далее он отметил, что при рассмотрении реальных ситуаций как у Т. Парсонса, так и у других функционалистов «внезапно возникает вся экономическая и профессиональная структура, понимаемая в чисто марксистских понятиях, а не в понятиях нормативной структуры, проектируемой высокой теорией. Это вызовет надежду, что высокие теоретики не полностью потеряли контакты с исторической реальностью»³³.

Сказанное не снимает позитивной оценки выдающегося вклада функционалистов в создание подлинно научного подхода к изучению проблем социального неравенства. Не случайно, что несмотря на многолетнюю критику (вполне справедливую) не сложилось и поныне равноценного функционализму научного направления, по иному и более глубоко объясняющего сущность социальной стратификации.

³² Wesolоvski W. Klasy, warstwy i wladza. Warszawa, 1966. S. 129-162.

³³ Миллс Р. Ч. Высокая теория / Mills W. C. The Sociological Imagination. Chap. 2.

Grand Theory. N. Y., 1959 // Структурно-функциональный анализ в современной социологии: Информац. бюлл. ССА. 1968. Серия: Переводы и рефераты. №. 6 вып. 2. С., 416417.

80