История государства и права зарубежных стран Ч 1 Под ред Крашенинниковой Жидкова 2004 - 624с

тывать долг, но долговое рабство было категорически запрещено. Не разрешались самовольные сделки, в том числе и договор займа рядовых членов двора, поскольку правом распоряжения семейным имуществом обладал только глава семьи.

Не получил широкого распространения и договор найма рабочей силы, так как существовала трудовая повинность, широкая сеть различных отработок. В "Тайхо Ёро рё" договор найма упоминается применительно к найму мастеров, строителей, кровельщиков, керамистов и др. на сверхурочные (трудовым повинностям) работы, а также казенных пастухов и "носильщиков налогов", которых нанимало государство постоянно или временно. Интересно, что этот договор сопровождался рядом гарантий против злоупотреблений нанимателя в отношении работника, например, срок найма не мог без согласия работника превышать 50 дней и пр. (Закон VIII, ст. 22).

Брачно-семейное право. Японское брачно-семейное право как наиболее традиционное, связанное с религией не претерпело сколько-нибудь заметного изменения на всех этапах средневековой истории страны.

Браки заключались семьями, согласие родителей и ближайших родственников было обязательным условием действительности брака. Требовался также равный сословный статус жениха и невесты, "непорочность" их добрачных отношений. Правом определялся возраст брачного совершеннолетия для мужчины в 15 лет, для женщины в 13 лет.

Браку предшествовал сговор родителей и помолвка, беспричинное расторжение которой было наказуемым. Она расторгалась, если жених не появлялся в течение одного месяца или если брак не был заключен в течение трех месяцев после помолвки. Влекло расторжение помолвки и совершение преступления женихом или невестой.

Запрещались браки не только между свободными и рабами, "добрыми" и "подлыми", но и между отдельными категориями "подлых". Здесь действовал своеобразный кастовый принцип. Обязательность фамильной эндогамии, соблюдаемой в Китае, в Японии не привилась, так же как и левират.

Порядки патриархальной семьи были отражены и в праве Японии, но проявлялись они слабее, чем в Китае, не столь бесправным было и положение женщины в семье.

Брак в принципе был моногамным, наложницы не брались в расчет. Как и в Китае, женщина находилась под опекой мужчины: отца, мужа, сына; но эта опека была более легкой и регулировалась законом. Муж не мог равнять жену с наложницей, не мог он навязать жене и развод из-за наложницы. Беспричинный развод влек за собой запрещение нового брака.

Развод, как и в Китае, не только разрешался, но и прямо предписывался при определенных обстоятельствах помимо воли супругов, например в случае попытки убийства, избиения родителей и других близких родственников мужа или жены. Брак, как и развод, был делом не только супругов, но и их семей. При разводе по инициативе мужа или жены требовалось согласие родителей и того и другого. Родители должны были подписать "разводную бумагу". Перечень обстоятельств, которые давали мужу законные основания для развода, был значительно шире, чем у жены. Она имела право на развод лишь в случае длительного, в течение пяти лет безвестного отсутствия мужа или тяжкого оскорбления им ее родителей.

Законные основания мужа на развод были те же, что и

вКитае, но не все они влекли за собой изгнание разведенной жены из дома. За исключением "распутства", "непослушания свекру или свекрови", "дурной болезни", жена могла

ипосле развода (связанного с ее болтливостью, отсутствием мужского потомства, ревностью, вороватостью) оставаться

вдоме мужа, если она оказывала ему поддержку в период ношения траура по родителям, была знатнее мужа и тем самым повысила его социальный статус, если у нее не было родительской семьи. Мужу могли отказать в разводе в том случае, если он разбогател благодаря приданому жены.

Вяпонском праве проявилась относительная терпимость к незаконнорожденным детям и детям, родители которых были неравны по своему социальному статусу. Как правило, действовала фикция, что родители не знали о действительном "подлом" статусе своего партнера, тогда ребенок становился рёмином. Незаконнорожденные дети передавались на воспитание в семью одного из родителей, занимающую более высокий социальный статус, но мать и отца такого ребенка разлучали. Статус рёмина получал и ребенок, появившийся на свет в результате насилия хозяина над рабыней.

Бездетным семьям с целью продолжения рода предоставлялось право усыновления ребенка из числа близких родственников, который приобретал все права законнорожденного.

В японских кодексах относительно подробно был разработан институт наследования по закону. В наследственную массу входили холопы (т. е. зависимые люди, но не входящие в категорию кланового "подлого люда"), поля, строения, другое имущество. В нее же входило приданое жены умершего главы семьи.

Если речь шла о полях и имуществе, жалованных за заслуги, наследственные доли сыновей и дочерей были равными. В остальных случаях доля первой жены, а также старшего сына была в два раза больше, чем у прочих сыновей (как от жены, так и от наложницы), дочери же имели право на четверть доли старшего сына.

Вопрос о завещании в праве Японии не получил достаточной разработки, поскольку преобладала большесемейная собственность. По завещанию можно было передать только лично нажитую или лично унаследованную собственность.

Судебный процесс. Согласно Закону XXIX "О тюрьмах" "Тайхо Ёро рё" процесс носил смешанный обвини- тельно-инквизиционный характер. Судебное дело начиналось как с заявления казенного учреждения, так и отдельного лица. Широко практиковались доносы "публичные" и "тайные", то есть те, которые не объявлялись публично и следствие по которым носило приватный характер.

Донос был обязателен для близких родственников жертвы. Если оди не доносили в течение 36 дней об убийстве, то подвергались наказанию как соучастники. Если речь шла о мятеже, "оскорблении величества", то доносителя прямо доставляли к императору. Но нельзя было доносить на преступника его близким родственникам и слугам.

Расследование проводилось специально назначенными следователями. Примечательно, что они могли быть заменены вследствие родства с преступником или особых с ним отношений. Следователям запрещалось высказываться о виновности или невиновности подследственных. В случае совершения тяжких преступлений практиковалось предварительное заключение под стражу и доносителя и подозреваемого. Чиновник, ведущий следствие, должен был

удостовериться в полноценности улик. При тяжких преступлениях, неясности улик, запирательстве подследственного разрешалось применение пыток, но не более трех раз и с интервалами в 20 дней. Особенно тщательное ("тройное") следствие проводилось, если речь шла о мятеже.

Суд не был отделен от администрации. Судебное дело полагалось возбуждать по месту приписки истца, например в уездном управлении или, при невозможности до него добраться, в ближайшем казенном учреждении.

Подсудность дела определялась как по месту совершения преступления, так и по степени его важности, тяжести возможного наказания. Дела о каторге и срочной ссылке решались провинциальными управлениями, а те, по которым предполагалось более тяжкое наказание, передавались на рассмотрение в Министерства юстиции.

Специальные судьи и следователи этого министерства (в Японии не было, как в Китае, Высшего суда) не только проводили расследование важных дел, но и проверяли и пересматривали приговоры, вынесенные низшими инстанциями, решали вопрос о взыскании долгов.

Введении Министерства юстиции было два управления: управление взысканий, проводящее конфискацию имущества и взыскивающее штрафы в пользу казны, и тюремное управление, осуществляющее надзор за подследственными, за принудительными работами заключенных, за исполнением приговоров.

Вобязательном порядке в Министерство юстиции передавались дела, сопряженные со смертной казнью, бессрочной ссылкой или увольнением чиновников с исключением их из списков. Некоторые дела направлялись для рассмотрения в Государственный совет, который мог проводить с помощью специальных законоведов-следователей дополнительное расследование и прекращать их. Правильность судебных решений на местах Государственный совет проверял также с помощью своих специальных инспекторов. О делах, связанных со смертной казнью, бессрочной ссылкой и исключением чиновников из списков, докладывали императору, который выступал в качестве высшей апелляционной инстанции.

предметам правового регулирования (нибандх). Комментарии и нибандхи стали со временем играть роль главных источников индусского права. Устранение авторами дигест (нибандх) и комментаторами противоречий, неясностей, пропусков в праве дхармашастр привело к тому, что непосредственное толкование дхармашастр в судах не признавалось впоследствии достаточно надежным и авторитетным.

Одним из ранних комментаторов был Асахайя (приблизительно VII в.), перу которого принадлежит самый популярный комментарий к дхармашастре Нарада — Нарадабхазиа. Особенно часто переписывались и комментировались Законы Ману. До нашего времени дошли такие комментарии к Законам Ману, как Бхаруччи (VIII в.), Медхатитхи (IX в.), Гавиндараджи (XII—XIII вв.) и др.

Неоднократно комментировалась и другая известная дхармашастра — Яджнавалкья. Митакшара — самый распространенный комментарий на Яджнавалкью, написанный в XI в. Виджнанешварой, дал название одной из двух главных школ индусского права, которая наиболее распространена в Индии. Основателем другой школы индусского права — Даябхаги, получившей распространение в Бенгалии и Ассаме, был Джимутавахана, создавший в XII в. нибандху, в которой по-иному, чем в Митакшаре, решались некоторые вопросы наследственного права и раздела имущества в большой индусской неразделенной семье.

Комментарии в период индийского средневековья, так же как дхармашастры в древности, не были вытеснены государственными узаконениями. Этой особенности развития индусского права можно найти ряд объяснений. Следует отметить, что некоторые комментарии писались по поручению правителей и действовали с их санкции. Среди комментаторов было много официальных лиц высокого ранга.

В средневековой Индии до прихода мусульманских завоевателей в XIII в. не было государственного единства, что предопределяло партикуляризм права. Литература нибандх — тематических сборников цитат по определенным институтам права — была продиктована в значительной мере стремлением согласовать, привести к единому знаменателю положения различных авторов дхармашастр, что могло быть достигнуто путем создания новых правовых произведений. Комментаторы вслед за составителями

дхармашастр стремились к унификации права, отвечающей прогрессивным тенденциям объединения индийского общества.

Индия на протяжении длительного времени отличалась особой устойчивостью философских, этических и правовых представлений индуизма. Особые представления были и о путях развития традиционного права, рассматривав-' мого в качестве священного. Деятельность комментаторов соответствовала этим представлениям, так как они не претендовали на создание законов, ставя своей целью лишь истолковать предписания дхармашастр, объявить их установленными.

При всем стремлении к унификации права мнения комментаторов не могли совпадать по всем вопросам, хотя бы потому, что писались они в разное время, основываясь на обычном праве. Более поздние комментарии часто упоминали предыдущие только для того, чтобы опровергнуть их толкования. В различных частях средневековой Индии признавался авторитет одних комментаторов иотвергался авторитет других, что и привело к возникновению двух вышеназванных правовых школ.

Как и в древности, в средневековой Индии обычай оставался одним из важных источников традиционного индусского права. Широко используя нормы обычного права, комментаторы приспосабливали теоретически неизменное "священное" право дхармашастр к новым условиям. Многие обычаи были введены в действующее индусское право комментаторами.

Индусское право могло выполнять на протяжении веков важную интегрирующую роль в многоязычной, этнически разнородной, раздробленной на протяжении столетий Индии, только приспосабливаясь к местным обычаям, специфическим нормам поведения людей. Особая роль обычая в правовой системе Индии прямо подчеркивалась авторами дхармашастр. Например, в одной из поздних дхармашастр (VI в.) Брихаспатисмрити утверждалось, что древние обычаи легализуют всякую практику, основанную на них, и что судебное решение не может быть вынесено только на основании предписаний дхармашастр. Если дхармашастры противоречат смыслу права и древним обычаям, они могут нанести ущерб правосудию (II, 26—28). Медхатитхи в комментариях к Законам Ману также писал 6 возможности несоб-

людения тех предписаний дхармашастр, которые находятся в резком противоречии с местными обычаями.

Место, которое занимал обычай в источниках средневекового индусского пра*ва, определялось особенностями развития Индии в это время. Раздробленность, войны, порождаемые главным образом столкновением политических элит, конфликтами на почве их гегемонистских притязаний, не затрагивали или затрагивали в малой мере общинную основу традиционного права с его глубокими религи- озно-идейными корнями. Теоретически неизменные религиозные правовые системы обходными путями приспосабливались к нуждам общественного развития. Если в мусульманском праве использовался метод сравнительного права, когда одна школа заимствовала институты другой школы мусульманского права, то индусское право приспосабливалось к нуждам общественного развития путем широкого включения в свою систему обычаев, что делало его жесткие религиозные рамки весьма растяжимыми.

Модификации традиционных концепций каждодневной практикой в значительной мере способствовала и возможность применения "принципов справедливости" как дополнительных указателей дхармы.

Обращение к религиозному авторитету дхармашастр, к их традиционным правовым темам определило основные направления комментаторской деятельности по линии разработки частного права: брачно-семейного, наследственного, права личного статуса. И Даябхага и Митакшара посвящены регулированию отношений в больших индусских неразделенных семьях, а также отношений членов этих семей с другими лицами и с государством.

Институт большой индусской неразделенной (объединенной) семьи определял в той или иной мере содержание почти всех норм средневекового индусского права. В это время в Индии продолжали существовать как патрилинейные, так и матрилинейные семейные, домовые общины, характеризующиеся двумя главными чертами: коллективным трудом членов большой семьи и последующим уравнительным распределением продуктов труда между ними. Совместное владение собственностью и совместное ведение хозяйства — основа большой (неразделенной) семьи, а главный принцип традиционного права — недвижимость, земля должна оставаться в семье.

Из этой установки вытекало, что отдельные члены семьи не признаются ее собственниками, что отчуждение семейной собственности ограничено, а ее непосредственным распорядителем является глава, управитель семьи, власть которого основана на авторитете старшего, на выполнении им обрядов, связанных с культом предков. Культ предков был религиозной основой болынесемейной общины, ее связующим началом. С ним был связан и культ брака, рассматриваемого как священный акт, совершаемый между семьями жениха и невесты, делающий нерасторжимым их союз.

Институты брака, усыновления, наследования призваны были служить главной цели — непрерывности процесса почитания предков, совершения обрядов, богослужений, посвященных им, как главного условия материального и духовного благосостояния семьи. Так, собственность большой семьи по Даябхаге и раньше и ныне безраздельно принадлежит отцу, который имеет неограниченное право распоряжаться ею по своему усмотрению: продавать, закладывать, дарить и пр. Сыновья по праву Даябхаги не приобретают никаких прав на семейную собственность при жизни отца, у них отсутствует право требовать у отца отчета об отчуждении семейной собственности, требовать ее раздела и пр. После смерти отца семейная собственность передается прямым потомкам главы семьи — сыновьям.

Правовую основу наиболее распространенной и в современной Индии большой неразделенной семьи по праву Митакшары составляет институт сособственности и сонаследования, выражающийся в правах сына, внука и правнука на семейную, унаследованную отцом, дедом и прадедом от своих предков собственность.

В такую семью входят не только сонаследники, но и их матери или мачехи, жены, дети (исключая замужних дочерей), вдовы, незамужние дочери умерших сонаследников, незаконнорожденные сыновья от длящегося сожительства при условии согласия других сонаследников и если нет своих детей. Эти лица, однако, имели лишь право на содержание из семейной собственности. Ни одному из сособственников не предоставлялось право на большую долю в семейной собственности, размеры которой были неустойчивы и зависели от рождений или смертей других сонаследников, их общего числа. На живых сонаследников переходили права в семейной собственности умерших.