Глава 7 брутализм 1940-1960-х годов

Наряду со структурализмом появи­лось и такое направление, как брута­лизм. (В книге Р.Бэнема «Новый бру­тализм. Этика или эстетика?» появля­ется термин «необрутализм» (автор хо­тел подчеркнуть его новаторские уст­ремления), который быстро входит в обиход в исторической литературе, хотя, как указывает сам автор, пред­шественника у необрутализма не су­ществовало и большинство западных теоретиков называют его брутализ- мом.) Представители этого направле­ния стремились к новому языку для выражения нового социального и куль­турного содержания, которое не мог­ло быть выражено традиционными ар­хитектурными средствами. Оно разви­валось в русле рационалистической линии развития архитектуры.

Брутализм (брутальный — гру­бый) — направление в архитектуре Ве­ликобритании, Западной Европы, США, Японии 1940— 1960-х годов, которое стремится к реформированию функцио­нализма с его догматичностью. Брута­лизм противопоставляет интернацио­нальному стилю конкретность решений конкретного места, обнажает конст­руктивную систему постройки, выяв­ляет архитектонику простых и подчер­кнуто грубых архитектурных масс. Бру- талисты отказывались от декоратив­ных приемов, скрывающих естествен­ную фактуру конструктивных матери­алов — стали, железобетона, кирпича.

На фасады выводился каркас, а иногда и внутренние коммуникации (табл. 32, 33).

Необруталисты, так же как функ­ционалисты и структуралисты, призна­ют функциональную и конструктивную логику при создании архитектурного произведения, но в отличие от струк­турализма, который обращается в ос­новном к железобетону, необрутализм на первом этапе своего развития стре­мится показать выразительность есте­ственного камня, кирпича и дерева. Используя естественные материалы, архитекторы стремились придать кре­постную мощь и массивную пластич­ность своим сооружениям.

Брутализм возник в Великобрита­нии на фоне традиционализма, так как современное движение — континен­тальный авангард здесь был почти не­известен и не пользовался такой по­пулярностью, как в других странах За­падной Европы. В этом смысле Вели­кобритания оставалась провинцией в мировой художественной культуре. Но передовые молодые английские архи­текторы стремились создать новую ар­хитектуру, которая не могла быть вы­ражена традиционными архитектур­ными средствами. Необрутализм отра­жал реформистскую тенденцию в ар­хитектуре. Позднее он получил рас­пространение и в других странах мира.

В Лондоне представителями такой архитектуры, основоположниками необрутализма считаются английские архитекторы супруги Э. и П, Смитсон. Они искали для своих архитектурных концепций историческую основу: в традициях современной архитектуры и одновременно в обращении к кир­пичному английскому строительству XIX в.

Они сознательно обращались к изу­чению проблем формообразования в творчестве Ф.Райта, Л.Мис ван дер Роэ, Ле Корбюзье, но при этом как бы вносили свои коррективы.

Бруталистам были близки поиски Ле Корбюзье, когда он открыл новые эстетические качества «грубого бето­на» со следами от досок опалубки. Фактурная обработка фасадных плос­костей для него играла важную роль. Известное произведение Ле Корбю­зье — жилая единица в Марселе, Фран­ция (1947—1952 гг.) — характерно тем, что архитектор впервые в мире мастер­ски применил монолитный бетон как некий новый материал, используя на поверхности стен следы деревянной опалубки для создания грубой факту­ры, и этим повлиял на дальнейшие поиски необруталистов. Здание проти­востояло геометрическому аскетизму школы Л.Мис ван дер Роэ. Это был отход от жестких позиций функциона­лизма. Здесь Ле Корбюзье включил в структуру жилого дома элементы куль­турно-бытового обслуживания, что было дальнейшим развитием идей до­мов-коммун (переходного типа) в Со­ветском Союзе в начале 1930-х годов. Были спроектированы 23 типа квартир. Интерес представляет архитектурная композиция фасада дома, где разрабо­тан сложный ритм горизонтальных чле­нений, контрастирующий с вертика­лью лестничной клетки. Для гармони­зации пропорций была применена раз­работанная Ле Корбюзье система про- порционирования — «модул ор».

Одним из первых примеров нового направления в Великобритании стало здание школы в Ханстентоне (1949 — 1954 гг.) по проекту архитекторов Э. и П. Смитсон. Здание имеет симметрич­ное композиционное решение фаса­дов, которые решаются как чередова­ние сплошь стеклянных поверхностей и глухих белых кирпичных панелей размером на комнату. При этом глу­хие кирпичные панели выполняют двойную функцию: изолируют поме­щения от внешней среды и работают в качестве ветровых связей конструк­ции. Каркас выполнен из сварных стальных рам, перекрытия — из бе­тонных плит. Здесь была выявлена кон­структивно-техническая основа зда­ния, открытые утилитарные трубопро­воды приобрели эстетические харак­теристики (такой прием характерен и для структурализма). Кирпичная клад­ка, не скрытая штукатуркой, играет большую роль и в интерьерах школь­ных помещений. Особенностью явля­ются неокрашенные и неоштукатурен­ные материалы.

Наиболее ярко необрутализм в Ве­ликобритании был представлен в стро­ительстве школ и университетских комплексов. Новое здание Сассекско- го университета в Брайтоне (1963 — 1964 гг.) по проекту архитектора Б. Спенса строится из неоштукатурен­ного кирпича и грубого железобетона. Прием чередования железобетонных поясов с вырезанными в них плоски­ми арками оконных проемов и глухих участков кирпичных стен позволяет подчеркнуть массивность здания.

Необрутализм завоевал популяр­ность за пределами Великобритании. Он получил распространение в Скан­динавских странах.

Так, здание муниципальной библио­теки в Хельсинборге, Швеция (арх. Э. и Г.Андерсон), построенное в 1968 г., решается рядом глухих массивных кир­пичных стен, стоящих параллельно со сдвигом. Оконные проемы решены в виде вертикальных щелей в торцах этих плоскостей стен, что создает ощуще­ние массивной крепостной стены.

В центре здания находится внутрен­ний дворик. Сюда выходят на первом этаже читальные залы. Здание отлича­ется продуманным решением внутрен­ней планировки. Читальные залы от­делены коридором от большого дву­светного зала книгохранилища с от­крытым доступом к книгам, разме­щенным в обоих уровнях. На втором этаже помещения сосредоточены в двух крыльях, нависающих над внут­ренним двориком. Здесь расположены конференц-зал, зал отдыха и контор­ские помещения. Архитекторы созда­ли простые и мощные формы, отве­чающие местным традициям и отли­чающиеся выразительностью, сдер­жанностью и силой. Ансамбль распо­ложен в центре города и хорошо увя­зан с планировкой общественного парка.

Элементы необрутализма можно проследить и в позднем творчестве Ле Корбюзье. Под влиянием его работ (дом Жауль в Нен-сюр-сен во Фран­ции, 1956 г., дом Фунтер в Швейца­рии, 1950 г., и др.), популярным ста­ло выявление структуры опалубки на бетонных фасадах, применение сужи­вающихся бетонных лотков водосто­ков, асимметричное расположение окон.

Брутализм оказал определенное влияние на современную японскую архитектуру, которая продемонстри­ровала миру широкое разнообразие приемов архитектурной выразительно­сти. Архитектора К.Танге считают ори­гинальным интерпретатором брутализ- ма. Бруталистские эксперименты в Японии выявляли материал еще бо­лее решительно, чем Jle Корбюзье.

Здание библиотеки «Гакусеин» в Токио, Япония (1966 г.), спроектиро­вано архитектором К.Маекавой. Автор учитывал основные требования — эко­номичность и функциональность. Три трехэтажных корпуса примыкают тор­цами к четвертому, центральному кор­пусу. В восточном крыле находится книгохранилище, в южном — общие читальные залы, в северном — науч­ные залы и помещения администра­ции. Плоская крыша оборудована для пребывания на открытом воздухе. Зда­ние выполнено из железобетона. Фа­сады решены в виде системы широ­ких горизонтальных и вертикальных членений. Вдоль фасадов протянуты ленты балконов, которые связывают помещения библиотеки с окружающей природой. Зданию придан монумен­тальный характер.

Идеи брутализма нашли свое яркое выражение на Всемирной выставке ЭКСПО-67 в Монреале. Здесь был представлен экспериментальный жилой комплекс «Хабитет-67» по проекту из­раильского архитектора М. Сафди. Он демонстрировал возможности комби­нации из отдельных одинаковых объе­мов, изготовленных из железобетона в заводских условиях. Эти крупные, грубые серые бетонные блоки массой 40 т сформировали растущую, подоб­ную горам, структуру, создавая неза­вершенную спонтанную архитектуру. Сдвиги объемов по отношению друг к другу образовывали открытые терра­сы, подчеркивая ступенчатую хаотич­ную композицию многоэтажной структуры, открытую для дальнейше­го роста. Этот дом можно считать и одной из попыток контакта современ­ной архитектуры с региональной куль­турой. В этом случае М. Сафди вдох­новлялся стихийными образованиями средиземноморских поселений, разра­ботав их сложную комбинаторику из однородных модульных элементов. Это сооружение относится к позднему брутализму, который обращается к использованию грубого бетона и

175

mra—I—пг

■д ... ь

ПТТТП [

Ud

И Ji f

]—i

□

ЫШ

п

ТГГ~! СП

тин

о ото

3

177

173, 774 Жилая единица в Марселе (Франция), арх. Jle Корбюзье, 1947 — 1952 гг. /75, 176. Школа в Ханстентоне (Великобритания), арх. Э. и П.Смитсон, 1949 — 1954 гг. 177. Новый корпус Сассекского университета в Брайтоне (Великобритания), арх. Б.Спенс, 1963-1964 гг.

181

178, 179. Библиотека в Хельсинборге (Швеция),

арх. Э. и Г.Андерсон, 1968 г.

180, 181. Библиотека «Гакусеин» в Токио

(Япония), арх. К.Маекава, 1966 г.

182. Жилой комплекс «Хабитет-67» в Монреале

179

178

180

(Канада), арх. М. Сафди, 1967 г.

крупных форм, создающих торже­ственные монументальные образы в архитектуре.

Ступенчатые бруталистские мега- структуры создают сложные нагро­мождения масс из монолитных желе­зобетонных конструкций, что находит выражение и в многофункциональных городских центрах, и в отдельных об­щественных зданиях.

Постепенно значение слова «бру- талисты» все более усложнялось.

В архитектурной критике середины XX в. отмечались разные концепции брутализма, которые получили наи­большее распространение. Английский критик Р. Бэнем выделяет следующие:

® модернисты воспринимали бру- тализм как «призыв к порядку», как поиск традиционных основ архитек­туры;

• новый брутализм возрождает тра­диции британского прагматизма;

• новый брутализм — составная часть восстания молодежи против при­нятых установок в искусстве и жизни.

В 1960-е годы брутализм стал од­ним из модных архитектурных направ­лений, Если первоначально брутализм провозглашал свои урбанистические и технические идеи, то впоследствии он сузился до стилистического ярлыка, который относился только к обработ­ке поверхностей зданий.

Влияние брутализма сказывается на творчестве таких известных архитек­торов, как О.Унгерс (собственный жилой дом в Кельне, 1949 г.), П.Ру­дольф (общежитие студентов Йель- ского университета, 1962 г.), Дж. Стер­линг (лабораторные корпуса универси­тета в Лейчестере, Великобритания, 1963 г.), целого ряда других всемирно известных зодчих.

Брутализм не получил широкого распространения в нашей стране, но отзвуки этого направления прослежи­ваются в ряде произведений, напри­мер в театре на Таганке в Москве по проекту архитекторов Ю.Гнедовско- го и А.Анисимова (1982 г.), жилых комплексах и административных зда­ниях в г. Иркутске, Санкт-Петербур­ге по проектам архитектора В.Пав­лова (1970—1990 гг.), в здании Па­леонтологического музея в Москве по проекту архитектора Ю.Платонова (1986 г.) и др.

МЕТАБОЛИЗМ 1960-1970-х годов

Рационалистическая линия архи­тектуры в начале 1960-х годов допол­няется и таким направлением, как метаболизм.

Метаболизм (перемена, превраще­ние) — рационалистическое направление в архитектуре второй половины XX в., приверженцы которого считали, что архитектура и градостроительство должны основываться не на неизменных концепциях функции и формы, а на пред­ставлениях о процессе развития систе­мы и об изменяемом пространстве. От­талкиваясь от идеи постоянного обнов­ления общества, метаболисты предло­жили сочетание двух структур: ста­бильной конструктивной основы, подоб­ной древесному стволу, и системы яче­ек, способных перемещаться и заме­няться. Метаболизм возник в Японии в 1960-е годы и оказал влияние на миро­вую практику (табл. 34, 35).

Теория метаболизма очень быстро стала известна и в других странах мира. Новым был подход к архитектуре как к постоянно изменяющемуся и разви­вающемуся процессу, который сходен с ростом биоорганизмов, который не создает законченных во времени струк­тур. Метаболизм уделяет много вни­мания созданию структуры на основе гибкого использования пространства, Метаболисты ведут активный поиск нового художественного языка архи­тектуры. Эта концепция дала простор и для выражения личного почерка зод­чих, развития индивидуальных идей. Для теоретиков метаболизма главной стала идея постоянного изменения архитектурной композиции, ее неза­вершенности. При этом они выделяли стабильные элементы структуры: структурный каркас, транспортные уз­лы и коммуникации. Гибкость таких систем позволяет реагировать на ди­намику развития человеческого обще­ства. В 1960-е годы метаболизм стано­вится ведущим направлением в япон­ской архитектуре. Принцип циклично­сти и изменчивости стал применять­ся и в архитектуре отдельных зданий, и в градостроительстве.

Так, в 1960 г. архитектор К.Танге предложил проект расширения столи­цы Японии Токио. Он переосмыслил само понятие города, представил его цельным организмом с преобладаю­щей схемой линейного роста. Токио с 10-миллионным населением нуждал­ся в дальнейшем развитии. К.Танге предложил транспортную ось нового города в виде цепной циклической системы в трех уровнях для разных скоростей транспорта, что позволило бы быстро передвигаться между учреж­дениями, расположенными вдоль го­родской оси (основные учреждения и предприятия города, научно-исследо- вательские центры, учебные и куль­турные заведения). Транспортная сис­тема состоит из кольцевых элементов. На каждой стадии развитая система вполне закончена, но к ней могут до­бавляться другие звенья. Городской транспорт по замыслу автора будет обслуживать монорельсовая дорога и скоростные автострады. Такая систе­ма приспособлена для роста и изме­нения открытой структуры города. Он направил эту ось в сторону Токийс­кого залива, предложив построить над заливом новый город. Здесь спроекти­рована система «ядер» — шахт верти­кальных коммуникаций, которые бу­дут опорами пространственной струк­туры города и позволят освободить поверхность земли от строений. Высо­та ядер колеблется от 150 до 250 м, рас­стояние от земли до перекрытия ниж­них этажей — не менее 40 м. В проек­те жилые зоны, поднятые над зали­вом на специальных искусственных платформах (на опорах), напомина­ют кроны дерева, расположенные на ветвях-улицах, отходящих от основ­ной оси — транспортного ствола. От городской оси перпендикулярно от­ходит сеть параллельных улиц. Для об­служивания нового города планом предусматривалось строительство морского порта и аэровокзала. Под водой планировался тоннель желез­ной дороги.

К.Танге мечтал создать новое го­родское пространство, отражающее открытую для роста организацию го­рода. Эксперименты с глобальными системами остались в проектах и мо­делях. Но идеи метаболизма стали ак­тивно осуществляться при строитель­стве отдельных зданий.

На ЭКСПО-70 в Осаке, Япония, Главный павильон по проекту К. Тай­ге представлял собой пространствен­ную структуру, которую можно счи­тать гимном техническим достижени­ям в архитектуре. Пространственный каркас возвышался над другими па­вильонами выставки и контрастиро­вал с ними. Он стал кульминацией достижений техники и технологий в архитектуре. Здесь технические воз­можности превратились из компози­ционного средства в самоцель. Этот грандиозный павильон включал в себя площадь Фестивалей и зону Символов. Над ними «парила» гигантская конст­рукция крыши, к которой было под­вешено оборудование для спектаклей. Под ней происходили различные зре­лища. Гигантская стержневая конст­рукция была поднята на высоту 30 м на шести опорах. Над ней возвышалась символическая скульптурная Башня Солнца, которая смягчала и оживляла индустриальные формы. В структуре павильона автор стремился отразить идею городов будущего. Для нее была характерна подчеркнутая индустриа­лизация форм, техницизм компози­ции, обнаженность конструкций и их отчужденность от человека.

Выставка ЭКСПО-70 была связана с поисками новых, ориентированных в будущее, городских структур. Буду­щее Японии стало главной темой в показе павильонов. Это проявилось в создании оригинальных композиций, стремлении поразить посетителей изобретательностью новых форм. Нео­бычные структуры напоминали слож­ное технологическое оборудование, оснащенное разнообразными элемен­тами механизации. К таким компози­циям относилась Башня по проекту архитектора К.Кикутаке с подвешен­ными на разных отметках шарообраз­ными объемами зальных помещений, заключенных в прозрачные стержне­вые металлические структуры. Она де­монстрировала эксперименты с про­странственными структурами и техни­ческими устройствами.

К. Танге становится лидером мета­болизма в Японии. Для его произведе­ний характерно взаимодействие образ­ной и структурной выразительности. Высотное здание компании «Сидзуока» в Токио (1966—1967 гг.) воплощает идеи метаболизма — идеи здания в виде древообразной структуры. Ствол с коммуникациями (диаметром 7,7 м), от которого отходят объемные блоки с помещениями (консольно закреп­ленными в шахте), открыт к дальней­шему росту. Это здание высотой 57 м расположено на узком участке земли вблизи новой скоростной железной дороги. Из-за небольшого размера уча­стка архитектор стал развивать ком­позицию здания вверх. Здание рассмат­ривается архитектором как новый ком­понент городской структуры, показы­вая возможности будущей городской архитектуры.

Здание управления массовыми ком­муникациями (Центр информации) в Кофу, построенное в 1967 г. по проек­ту К. Танге, включает в свой состав ти­пографии, радио- и телестудии. Здесь использованы железобетонные конст­рукции как для вертикальных комму­никационных шахт-цилиндров, так и для горизонтальных этажей здания. Первоначально было поставлено 16 вертикальных башен-колонн диамет­ром 5 м. Горизонтальные этажи имеют свободную планировку, применимую для различных функций. Самое глав­ное в этом комплексе то, что он име­ет возможность расти подобно живому организму. Форма здания может ме­няться в соответствии с возникнувши­ми потребностями во времени и в про­странстве. Здание рассматривается не как законченная и неизменная фор­ма, а как растущая структура, способ­ная изменяться. Здание может расти и по вертикали, и во всех направлениях путем постановки дополнительных ядер и наращивания новых этажей между ними.

Японский архитектор К. Курокава впервые сформулировал основные положения архитектурной теории ме­таболизма. Он считал, что метаболизм исходит из аналогии с живыми орга­низмами: они могут расти.

К.Курокава начинал с метаболис- тических проектов футурологического характера, например «город-спираль» (1961 г.), где он пытался найти новый пространственный порядок, исследо­вал возможности трехмерного разви­тия городских инфраструктур. К. Куро- кава также предложил идею капсуль- ной архитектуры. Капсула представля­ет жилую ячейку, изготавливаемую индустриально. Капсулы подвешивают­ся к основной несущей структуре и при необходимости могут заменяться новы­ми. Это был новый качественный уро­вень в массовом производстве. В отли­чие от индустриальных, стандартных сборных элементов капсульная архи­тектура, по мнению К.Курокавы, от­крывает простор для выбора и обеспе­чивает разнообразие и вариантность.

В 1972 г. по проекту К.Курокавы был построен капсульный дом «На­катин» в Токио. Здание было задума­но как отель для бизнесменов. Здание состоит из двух железобетонных ба­шен высотой 11 и 13 этажей и 144 стальных капсул, присоединенных к этим башням, которые являются стволами коммуникаций. В них заклю­чено инженерное оборудование, лес­тничные марши и лифты. Башни свя­заны между собой мостами-перехода- ми на каждом третьем этаже. Размеры каждой капсулы — 2,5 х 4 х 2,5 м (что соответствует привычным для япон­цев размерам чайной комнаты). Креп­ление позволяет заменять капсулы без ущерба для других капсул. Работа по сборке дома была завершена всего за 30 дней.

В этот период своего творчества К. Курокава обращал внимание на тех­ницизм архитектурных форм, рацио­нальный характер конструкций, при­менение индустриальных методов, использование передовых технологий.

185

183, 184. Проект расширения Токио (Япония), арх. К.Танге, I960 г.

185. Главный павильон ЭКСПО-70 в Осаке (Япония), арх. К.Танге, 1970 г.

     186. 187; Здание компании «Сидзуока» в Токио (Япония), арх. К.Танге, 1966 —1%7 гг.

189, 190. Центр информации в Кофу (Япония), арх. К.Танге, 1962—1967 гг.

191. Башня на выставке ЭКСГЮ-70 в Осаке (Япония), арх. К.Кикугаке, 1970 г.

     192. 193. Капсульный дом «Накагин» в Токио (Япония), арх. К.Курокава, 1972 г. 194. «Акваполис» на о. Окинава (Япония), арх. К.Кикутаке, 1975 г.

Но при этом он не забывал о тради­ционных приемах японской архитек­туры, таких как незавершенность, асимметричный характер компози­ции, использование стандартных раз­меров, модульность и т.д.

С 1970-х годов метаболизм перера­стает в постметаболизм. Теперь глав­ным становится осознание культурно­го значения архитектурных форм. К.Курокава своим творчеством стре­миться вернуть архитектуре духовную и философскую значимость.

Японский архитектор К.Кикутаке разрабатывал проекты искусственных островов на поверхности океана (Мари­на-сити, 1958 г., Океан-сити, 1960 г.).

«Акваполис» на острове Окинава архитектора К.Кикутаке (1975 г.) стал манифестом метаболизма. Выставоч­ный экспонат в виде плавучего остро­ва «Акваполис» можно рассматривать как проявление идей метаболизма. Этот уникальный катамаран опирает­ся на четыре коробчатых понтона, которые несут на себе квадратную трехъярусную палубу размером 104 х 104 м. Во время приближения тайфуна «Акваполис» погружается на 15 м под воду. Над поверхностью остаются толь­ко палубные структуры. В таком поло­жении ему не страшны порывы ура­ганного ветра. Это своего рода плаву­чий город, рассчитанный на прожи­вание в нем 2400 человек. Павильон имеет выставочные залы. В центре рас­полагается аквазал, показывающий глубины океана. Это сооружение выг_т лядело как предел фантастики и при­несло К. Кикутаке широкую мировую известность, оказав влияние на поис­ки архитекторов многих стран.

Метаболизм — не чисто националь­ное явление. Он включил в себя ин­тернациональные начала современной техники, испытал влияние брутализ­ма, структурализма, концепции JI. Ка­на, идеи группы «Аркигрэм», показав плодотворность межкультурных связей. Идеи метаболизма в западной архи­тектуре на рубеже XX и XXI вв. тесно переплелись с направлением хай-тек и остались востребованными в миро­вой архитектуре.

Параллельно с метаболизмом в ар­хитектуре 1960-х годов развивается и такое рационалистическое направле­ние, как техницизм, связанное с эсте­тизацией индустриальных объектов, сближающееся с дизайном. Высшим про­явлением техницизма стал хай-тек (высокая технология) —■ одно из направ­лений новейшей западной архитектуры, продолжающее линию техницизма. Он стремится к эстетическому освоению различных инновационных научных раз­работок. В произведениях хай-тека демонстрируются высокие качества новых материалов. Полировкой метал­лов подчеркиваются ассоциации с образ­цами новейшей техники. Для хай-тека характерны объемы, напоминающие сборные производственные модули, кон­тейнерыi₉ трубопроводы и другие типы инженерных сооружений. Системы внут­реннего обеспечения зданий играют роль архитектурных элементов. В 1960— 1970-е годы эти идеи развивала англий­ская группа «Аркигрэм» и японские ме­таболисты. Техноэкспрессионизм кон­ца XX в. представляет собой новую ва­риацию хай-тека — симбиоз хай-тека и неоэкспрессионизма (табл. 36 — 39).

Во второй половине XX в. больше внимания стало уделяться функцио­нально-технической стороне архитек­туры. В начале 1970-х годов техницизм не был основным течением, хотя и сказывался на общей направленности архитектуры. Во многих типах зданий на первый план стали выходить обна­женные конструкции, металлические лестницы, в интерьере открывалось инженерное оборудование, которое красилось в яркие цвета. Многие ар­хитекторы называли это направление «неопродуктивизм», подчеркивая, что для них главное — практическая эф­фективность архитектуры. Эта архитек­тура правдиво выражает практическую функцию здания, а в художественных образах выражает утилитаризм, демон­стрируя конфронтацию по отношению к природе. Архитектурная композиция трактуется как некая абстрактная скульптура на тему «современного дви­жения».

Так называемые сторонники «ан­тиархитектуры», в основном дизайне­ры, призывали к отказу от традици­онной эстетики и создавали новые эс­тетические представления — эстети­зацию новой техники. Это было также реакцией на модернизм предшеству­ющих лет.