Санкт-Петербургский государственный университет

Факультет журналистики

А. Н. Беззубов

СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ ГАЗЕТНОЙ РЕЧИ

Учебное пособие для студентов-журналистов

Санкт-Петербург, 2000

ОГЛАВЛЕНИЕ

Стилистические приемы речевой экспрессии

Семантические стилистические приемы

Синтагматические стилистические приемы

Последовательные повторы

Позиционные повторы

СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ РЕЧЕВОЙ ЭКСПРЕССИИ

Основные понятия

Существует два способа употребления языковых единиц – обычное и необычное. Если о каком-то человеке говорят, что он красавец, то это обычное оценочное высказывание. А в повести В. Шукшина «Калина красная» Егор Прокудин, глядя на себя в зеркало, говорит: «Красавец!» Это необычное, нарушающее норму ударения, употребление слова. Сдвиг ударения изменил значение слова: положительная оценка превратилась в ироническую.

Обычное и необычное словоупотребления противостоят друг другу как узуальное, общепринятое, и окказиональное, индивидуальное. Лингвисты Пражской школы еще в 1920-е годы предложили для обычного, стандартного употребления языковых единиц термин автоматизация, а для необычного, нестандартного употребления термин актуализация. На Руси во времена Аввакума это противопоставление осуществлялось в терминах красноречие - украшенная речь- и просторечие - простая, неукрашенная речь. В наше время термин «просторечие» получил другое значение - слово или выражение, имеющее нелитературный сниженный характер, - поэтому старое противопоставление перестало работать.

Независимо от терминологии все филологи от античности до наших дней выделяют особый класс речевых явлений, требующих творческого отношения к языку и порождающих особые семантические эффекты, цель которых передача некоей сверхинформации, которую невозможно выразить средствами обыденного языка. В античных риториках это называлось тропы и фигуры, в современных работах по языку, стилистике и риторике - «изобразительно-выразительные средства речи», «выразительные средства речи», «экспрессивные средства», «стилистические средства», «стилистические приемы», «художественные приемы» и просто «приемы», Античная терминология выглядит весьма старомодно и экзотично, поэтому в учебных пособиях употребляется умеренно. Даже основные термины - троп (актуализированное слово или словосочетание) и фигура (актуализированное высказывание, предложение) - разными авторами трактуется по-разному. Поэтому с практической (да и с теоретической) точки зрения удобен универсальный термин прием с определениями: «стилистический, выразительный, экспрессивный, литературный, художественный.

Термин «прием» в значении «художественный прием» возник в недрах формальной школы русского литературоведения в середине 1910-х годов. Особенно популярным он стал после публикации знаменитой статьи Виктора Шкловского «Искусство как прием», у термина очень долгая история. В современной филологии он употребляется нестрого и очень широко. В научной литературе можно встретить (кроме выше перечисленных) следующие терминологические словосочетания: приемы - иносказательные, стиховые, композиционные, сюжетные, драматургические. Есть даже термин «прием-деталь». Но ни в одном лингвистическом или литературоведческом словаре статьи со стержневым словом «прием» нет. Тем не менее термин (или терминоид) «стилистический прием» очень удобен с точки зрения описания техники выразительной (художественной) речи.

Номенклатура стилистических приемов (тропов и фигур) огромна - порядка 100. Но есть еще и модификации приемов. Например, у русского сравнения около 100 модификаций. И общее количество речевых моделей, по которым строятся стилистические приемы, видимо, приближается к 1000. Уровень речевого мастерства журналиста определяется не только богатством его языка (словаря, синтаксиса), но и количеством стилистических приемов, которыми он активно владеет.

Стилистические приемы не являются достоянием только художественной речи, хотя и встречаются наиболее часто именно там и описаны поэтому наиболее полно в художественной стилистике. Их можно найти и в бытовой речи, и в научно-популярной статье, и в рекламе, и в публицистике, и в судебной речи. Для практической журналистики важно то, что любой, самый изощренный прием может встретиться на газетной полосе. А это значит, что и журналист; если он на что-то претендует, должен владеть достаточным количеством выразительных средств языка.

Однажды в газете «Известия» появился такой заголовок - «Чем дорог город». В нем употреблен прием зеркального повтора (хиазм), который и в поэзии-то встречается нечасто.

Как было сказано, стилистические приемы представляют собой речевые модели. Конкретное словесное наполнение модели порождает актуализированное, выразительное слово или высказывание, речевую экспрессему, троп или фигуру. Поэтому обучение выразительным речевым приемам 8это обучение речевым моделям, а творческое использование таких приемов есть творчество по моделям.

Метафора в момент своего рождения индивидуальна, окказиональна и принадлежит автору - поэту, журналисту. Она может таковой и остаться, если останется в тексте. Но она может быть подхвачена другими авторами и превратиться в общее достояние, стать клишированной, узуальной, а при усиленной эксплуатации - штампом, поэтическим или газетным. В конце концов она может попасть в словарь, или превратиться из явления речи в явление языка. При этом экспрессия ее будет полностью потеряна. В устной бытовой речи так рождаются фразеологизмы, пословицы и поговорки, но у них остается экспрессия иносказания.

Стилистические приемы могут быть реализованы в объеме слова, словосочетания, высказывания, абзаца и даже целого текста. Поэтому следует различать стилистические приемы, изучаемые стилистикой, и композиционные приемы, место описания которых - поэтика текста¹.

Кроме того, в газетно-журнальных текстах очень популярны приемы по сути своей стилистические, но осуществляемые средствами набора. Пример - газетный заголовок статьи об обмене водительских удостоверений Государственной инспекцией по безопасности дорожного движения (ГИБДД): «ГИБлое Дело, Друзья» (АиФ, 99/7). Такой прием следует, видимо, называть графико-стилистическим. Он воспринимается только зрительно. Ему противостоят все приемы, рассчитанные на звуковое восприятие, - различные звуковые повторы, которые, в свою очередь, надо считать фонетико-стилистическими.

Таким образом, мы снова приходим к родовому понятию «выразительный речевой прием», или «экспрессивный речевой прием»; «стилистический прием» - понятие видовое.

Традиционно все стилистические приемы делятся на семантические (ассоциативные) и структурные (синтагматические). В этой главе будут описаны только самые главные из них, наиболее часто встречающиеся в речи, во многом определяющие ее выразительность. Невладение ими отбрасывает журналиста за чеpтy минимальной языковой компетенции. Это стилистический минимум начинающего журналиста.

Семантические стилистические приемы

Обычно описание тропов и фигур начинают со сравнения, реже с метафоры, еще реже с эпитета. Все три варианта некорректны с типологической точки зрения. И вот почему.

Существует единый речемыслительный механизм познания и описания мира, но с двумя программами - интеллектуально-логической и эмоционально-художественной. Это объясняется асимметрией полушарий головного мозга человека: левое полушарие (у правшей) - логическое; речевое, правое полушарие - эмоциональное, образное. Поэтому постоянно при описании того или иного стилистического приема возникают параллели: с логическими приемами. Существуют не только художественные сравнения и метафоры" но и логические, интеллектуальные. Интеллектуальные сравнения: деталь в виде катушки, самолет типа утка. Интеллектуальные метафоры - названия фигур высшего пилотажа: бочка, петля, штопор.

Корень у науки и искусства, логического и художественного познания, один и тот же. Стволы разные. И начинать описание стилистических приемов надо не с красивых цветов, а с невидимого корня - с того приема, который является самым древним, самым простым, из которого потом выросли и стволы, и ветви, и цветы. И этот прием не сравнение, как можно было бы ожидать, ибо сравнение само вырастает из другого приема, который и можно считать протоприемом и логики, и стилистики. Беда в том, что он никем и нигде не выделен и не описан именно как прием.

Это самое простое логическое и художественное действие - сопоставление. Точнее, это пара приемов - сопоставление и противопоставление. Ничего проще в мыслительной деятельности быть не может.

Сопоставление - это аналитическая операция нахождения общего в разном. Оно отличается от сравнения и по форме, и по содержанию. В сопоставлении два равноправных предмета, два самоценных объекта, имеющих нечто общее. Задача сопоставления - подчеркнуть сходство двух объектов и с помощью этого сходства охарактеризовать их: «отец и сын силачи». В сравнении же второй объект имеет подчиненное, служебное значение, он служит для характеризации первого: «сын в отца - силач».

Сопоставление может быть чисто интеллектуальным или экспрессивным.

Интеллектуальное сопоставление: «По данным за 1988 год Соединенные Штаты израсходовали 1941 миллион тонн нефтяного эквивалента, Советский Союз - 1397 миллионов тонн, Китай - 727 миллионов тонн» (газета).

Экспрессивное сопоставление: «Без пищи человек может обойтись около месяца, без воды неделю, а вот без воздуха - лишь несколько минут» (научно-популярная статья).

Казалось бы, оба примера построены по одной модели: нагнетание, градация понижения, три ступени градации. Но результат разный. В первом случае читатель обходится логической оценкой сопоставления трех чисел из одного ряда. Во втором случае к такой же логической оценке прибавляется эмоциональная составляющая. Ее порождает необычность, неожиданность сопоставляемых объектов - пища, воздух и вода, - которые по такому основанию никогда не сравниваются.

Сопоставляться могут явления схожие или смежные. Соответственно, нужно выделить и два типа сопоставления.

Сопоставление схожего - это сопоставление двух разных предметов, объектов, логически равноправных, то есть не связанных родо-видовыми или причинными связями.

Интеллектуальное сопоставление: «И город, и деревня в те времена были деревянными» (научно-популярная статья). Экспрессивное сопоставление: «Женщины без мужского общества блекнут, а мужчины без женского глупеют» (А. Чехов). Комическое сопоставление: «Городскую модницу и речную щуку роднит то, что у обеих костей много» (Фельетон). Условие комического - остраненность².

Сопоставление смежного - это другая операция: в ней нет объединения. В ней объекты находятся в какой-либо связи, и второй объект всегда логически зависит от первого. Задача сопоставления по смежности - найти общее у связанных объектов.

Если сопоставление схожего может быть как интеллектуальным, так и экспрессивным, то сопоставление смежного, кажется, всегда экспрессивно. Но экспрессия эта особая - это чужая, заимствованная экспрессия, которая создается синтаксическим параллелизмом, повтором одинаковых слов, рифмой и другими стилистическими приемами. Если же такое сопоставление лишить изящной упаковки, то внутри окажется весьма логическое умозаключение.

Сопоставление смежного строится по одной семантической схеме и реализуется в нескольких синтаксических моделях: «Большому кораблю - большое плаванье»; «У плохого мастера – плохой инструмент»;« каков пастух - таково и стадо»; «Какова сила, таков и идеал» (Л. Фейербах); «Сколько людей - столько мнений»; «Как играли, так и забивали» (газетный заголовок).

У сопоставления по смежности велика синтаксическая упорядоченность, оно почти всегда замыкается в пределах фразы, поэтому все примеры - пословицы или афоризмы.

Противопоставление по природе своей антонимично и называется традиционным термином антитеза. Это явление всемирное, его можно найти в самых разных языках и культурах. Оно хорошо описано в науке и представлено в словарях, но в отрыве от сопоставления, не как парное явление. Русская пословица: «где густо, а где пусто». Восточная пословица: «веревка хороша длинная, а речь короткая».

Антитеза усиливается при двух парах антонимов: «начать за здравие, а кончить за упокой».

Дополнительное богатство противопоставления заключается в том, что в антонимические отношения могут вступать неантонимические слова, которые в контексте становятся контекстуальными антонимами. Их много в пословицах и поговорках: «Весна красна цветами, а осень снопами»; «Тише едешь - дальше будешь»; «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». В литературных антитезах антонимами могут становиться совсем далекие по смыслу слова: «Хорошо или никак» (девиз Ф. Листа); «Все жалуются на свою память, никто - на свой ум» (Вовенарг); «Христос победил потому, что потерпел поражение Спартак» (научно-популярная книга). Возможны и каламбурные противопоставления. Такова шутка И. Тургенева, сказанная им Н. Чернышевскому о Н. Добролюбове: «Вы просто змея, а он змея очковая» (Добролюбов носил очки).

Иногда сопоставление и противопоставление соединяются в одном высказывании: «Весна красна, да голодна, а осень дождлива, да сыта» (поговорка).

При распространении высказывания часто происходит срастание со- и противопоставления. Пример газетного развернутого со- и противопоставления:

«Виктор Степанович Черномырдин неважно учился в школе, кончил ее в основном на тройки. А экзамен по математике с первого раза Виктор не осилил и только через месяц переедал на «удовлетворительно». С такими отметками прямой путь на производство - трудовой путь Черномырдина начинается с должности слесаря. Ну а далее - учеба на заочном отделении института, инструктор горкома партии, главный инженер завода, инструктор Центрального Комитета КПСС, заместитель министра, министр, вице-премьер правительства России, премьер. Недурная карьера для троечника.

А вот на аттестат зрелости Егора Гайдара любо-дорого взглянуть - сплошные пятерки. И жизненная дорога у отличника была гладкой и прямой - университет, наука, газета «Правда», журнал «Коммунист», глава правительства России. Ныне - лидер крупнейшей фракции в Думе» (Час пик, 2 февр. 1994).

Наконец на со- и противопоставлении могут строиться даже целые тексты. Таков газетный материал М. Мурзиной «Михалков и Кончаловский: кто - кого?» (Аргументы и факты, 1999, N215) с надзаголовком: «Два брата - две судьбы». Здесь стилистический прием превратился в композиционный. В художественной литературе он используется в баснях И. Крылова, в повести Л. Толстого «Два гусара». На приеме со- и противопоставления могут строиться даже соседние тексты, как в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха.

Особую разновидность описываемого стилистического приема составляет заголовочное противопоставление. У него несколько синтаксических моделей. В художественной литературе используется модель с союзом «и»: «Ворона и Лисица» (И. Крылов), «Отцы и дети» (И. Тургенев), «Волки 'и овцы» (А. Островский), «Преступление и наказание» (Ф. Достоевский), «Толстый и тонкий» (А. Чехов), «Живые и мертвые» (К Симонов). В газетных заголовках встречаются и другие модели:

- с двумя союзами «и»: «И в праздники, и в будни», «И числом, и уменьем»;

- с разделительным союзом «или»: «Опыт или молодость», «Или все, или ничего».

Эффектны в качестве газетных заголовков осколочные конструкции противопоставительных высказываний: «A лес растет» (А. Аграновский), «. .. Но обязательно». Так озаглавливаются полемические материалы.

Так как сопоставление - это протоприем, то легко прослеживаются его генетические связи с другими стилистическими приемами.

От сопоставления и противопоставления (контрастного сопоставления) идет связь к утвердительному и отрицательному сравнению. Два типа сопоставления - схожего и смежного - показывают развитие в сторону метафоры (перенос по сходству) и метонимии (переноса по смежности). Есть еще и третье направление развития - в сторону параллелизма, в котором сопоставление - чисто структурное, оторванное от прямого смысла:

- звуковой (точнее буквенный) параллелизм: «Семья - семь я» (журнальный заголовок);

- синтаксический параллелизм:

«Не верьте погоде, Когда проливные дожди она льет, Не верьте пехоте, Когда она бравые песни поет» (Б. Окуджава).

Сравнение - самый распространенный стилистический прием, стилистическая фигура художественной и вообще экспрессивной речи. В то же время сравнение, в другой своей ипостаси, - один из основных логических приемов познания мира. Сравнением, и экспрессивным, и логическим, владеют все, даже дети.

Модели сравнений разнообразны, хотя в научной и учебной литературе описываются в основном обороты с союзами как, будто, точно и т. п.

Объем сравнения может быть от одного слова до целого текста. Поэтому различают сравнения простые, сложные и развернутые.

Простое сравнение имеет несколько десятков модификаций. Классическое же русское сравнение образуется сравнительным оборотом с союзом: «Кудри вьются, как чесаный лен». Это союзное сравнение. В нем первая часть тематическая (кудри вьются - что сравнивается), вторая часть компаративная³ (чесаный лен - с чем сравнивается). Части сравнения соединяются знаком сравнения (как) и разделяются запятой. Сравнительный оборот - обособленное обстоятельство.

Кроме того, в этом сравнении три семантических члена - два в тематической части и один в компаративной: 1) предмет сравнения (кудри), 2) признак сравнения (вьются) и З) образ сравнения (чесаный лен). Такой тип сравнения называется трехчленным, полным⁴•

Сравнение поддается сокращению. Прежде всего сокращается признак сравнения: «Кудри как чесаный лен». Сравнение становится двучленным. Отсутствие признака сравнения преобразует сравнительный оборот,· обособленное обстоятельство, в именное сказуемое. Запятая перед ним превращается в грубую ошибку, но в печати это обычное дело. Сравнение становится похоже на легкую загадку, ибо читателю, слушателю неясно: по какому признаку, на каком основании построено сравнение. Читатель, чтобы понять сравнение, должен эту загадку разгадать. Таким образом, сокращенное, двучленное сравнение требует от читателя активности, сотворчества.

Далее может быть сокращен знак сравнения, как в стихах С. Есенина:

Тучи - как озера. Месяц - рыжий гусь.

Разобранный выше пример «Кудри вьются, как чесаный лен» - это искусственно восстановленное сравнение из стиха Н. Некрасова: «Кудри - чесаный лен».

Загадка сокращенного сравнения может быть раскрыта с помощью последующего разъяснения: Голый что святой: беды не боится; Хвастать не косить: спина не болит. В раскрытом сравнении разъяснение (обычно после двоеточия) заменяет признак сравнения.

Раскрытое сравнение очень легко превращается в каламбурное сравнение, которое охотно используется и в литературе, и в СМИ: «Счастье - как здоровье, когда оно есть, его не замечаешь» (И. Тургенев; запятая вместо двоеточия устарела); «В жизни, как в хоре: есть голос - поешь, нет голоса - подпеваешь» (газета, с пунктуационной ошибкой); «Наше правительство как картошка: если зимой не съедят, то весной обязательно посадят» (Е. Гайдар, январь 1992 г., начало экономической реформы).

Каламбурное сравнение часто основано на двузначности слов (съедят, посадят) и требует обязательной двузначности замещающих местоимений.

Если вернуться к сокращенному двучленному сравнению, то необходимо выделить его особый тип, популярный в афористике, - компаративное определение, похожее на метафору: «Переводчики - почтовые лошади просвещения» (А. Пушкин); «Стресс - это приправа жизни» (Г. Селье); «Эмиссия - это яд для экономики» (газетный заголовок); «Краткость - сестра таланта» (А. Чехов); «Надежда - хороший завтрак, но плохой ужин» (Ф. Бэкон).

Из компаративного определения вырастает отрицательное сравнение: «Сердце не камень»; «Ломать не строить»; оно тоже может быть раскрытым: «Слово - не воробей: вылетит не поймаешь», - и даже каламбурным: «Работа не волк в лес не убежит».

Соединение отрицательного сравнения с положительным порождает редкий тип полемического сравнения (по схеме: не - а): «Стиль - не одежда, а кожа» (Ковальджи); «Студент - это не сосуд, который надо наполнить, а светильник, который надо зажечь» (Л. Арцимович); «Порядок не стоянка, а расписание движения» (А. Аграновский, очерк «Порядок»).

Все это были союзные сравнения, потому что у них знаком сравнения выступали союзы. Отсутствие союза превращало сравнение в эллипсированное. Возможны и связочные сравнения, в которых вместо союза знаком сравнения выступают связки - связочные слова типа «подобный», «похожий» и т. П.: «Но сердце Эмилии Подобно Бастилии» (М. Лермонтов); «Астролон напоминает эластичный капрон» (газета); «Инфаркт миокарда можно сравнить с извержением вулкана» (газета). Связочное сравнение тоже может быть раскрытым и каламбурным: «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя» (Козьма Прутков); «Нынешние стихотворцы отчасти напоминают гусей: немного плавают, немного летают, немного подают голос» (Р. Гамзатов).

Если знаком сравнения выступает степень сравнения прилагательного, то это степенное сравнение: «Утро вечера мудренее»; «Злые языки страшнее пистолета» (А. Грибоедов). На степенное сравнение очень похож по форме адекватив, который выражает крайнюю степень качества: «Гарун бежал быстрее лани» (М. Лермонтов); «Глаза печальнее коровьих» (Со Есенин); «Сильнее стихии» (газетный заголовок).

Наконец знаком сравнения могут выступать падежи существительных (реже прилагательных). Такие сравнения можно назвать падежными. Их всего два типа. Один распространен широко - это творительный сравнения: грудь колесом, дым коромыслом. Фольклор, поэзия, проза, газета, бытовая речь- ничто не чуждается этого сравнения: «Соловьем залетным юность пролетела» (А. Кольцов); «Лампа-молния жадно горела двумя рогами» (М. Булгаков); «Дверь в хижине приоткрылась, и oттyдa мышкой выбежала Агафья» (В. Песков).

Реже встречается родительный сравнения: у него лицо бандита, спортсмен веса пера. Этот тип сравнения очень удобен при точном описании объекта с указанием размерности: «Спутник весом 13 тонн имеет размер автобуса» (газета), запаха: «В ванной стоял запах сосны» (газета), цвета: «Зажиревший вальдшнеп, цвета старой бронзы, поднялся с треском хлопушки» (газета).

В предложных сравнениях знаком сравнения выступают предлоги (при существительных в разных падежах), а также слова, указывающие на размерность. Сравнения могут быть как интеллектуальными, так и экспрессивными: «Птица размером с небольшую утку» (газета); мальчик-с-пальчик; «шаровары шириной в Черное море» (Н. Гоголь);

«Баку расположен на широте Нью-Йорка» (газета); стрижка под мальчика.

Сокращаясь в объеме, сравнение превращается в лексикализованное, морфологическое сравнение, в котором объединились в одном слове и образ сравнения, и знак сравнения. Можно указать несколько моделей лексикализованного сравнения:

- сравнение - сложное прилагательное трех модификаций:

газообразное вещество, человекообразная обезьяна;

стреловидная форма, Крабовидная туманность;

правдоподобный рассказ, «богоподобная царица»(г. Державин);

- сравнение - суффиксальное прилагательное двух модификаций:

губчатый материал, коробчатый воздушный змей, репчатый лук;

мешковатый костюм, крючковатый нос, ноздреватый сыр;

- сравнение - существительное с суффиксом -оид в значении «похожий»:

астероид,европеоид,гуманоид,шизоид;

- сравнение-наречие:

по-домашнему; по-дружески; с волками жить – по-волчьи выть.

Лексикализованные сравнения часто и не осознаются как сравнения. У большинства из них экспрессия давно стерлась.

В сложном сравнении компаративная часть - предложение, подчиненное или самостоятельное. По подсчетам М. И. Черемисиной, в русской классической литературе сложные сравнения составляют 10%, простые - 90%.

Сложное сравнение, как и простое, может быть союзным: «Национальной науки нет, как нет национальной таблицы умножения; что же национально, то уже не наука» (А. Чехов), может быть связочным: «Ученый без дарования подобен тому бедному мулле, который изрезал и съел Коран, чтобы исполниться духа Магометова» С.А. Пушкин).

Сложное сравнение может принимать очень оригинальные формы: «Если это стихи, то что же такое еловые палки?» (К. Чуковский); «Конечно, родину не за красоту любят и не за могущество. Согласились бы вы поменять мать потому, что ваша беднее и здоровьем слабее?» (Газета).

Особенное выразительно инверсированное сравнение с обратным порядком предмета и образа сравнения и с эффектом неожиданности: «Вертится крыло ветряной мельницы, то земли захватит зеленой, то синего неба - Толстой» (М. Пришвин).

Развернутое сравнение состоит из нескольких предложений и представляет собой целостный образ. Оно может быть структурно ясным, С четким разделением на две части- тематическую и компаративную:

И мысли в голове волнуются в отваге,

И рифмы легкие навстречу им бегут,

И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,

Минута - и стихи свободно потекут.

Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,

Но чу - матросы вдруг кидаются, ползут

Вверх, вниз - и паруса надулись, ветром полны,

Громада двинулась и рассекает волны.

Плывет. Куда ж нам плыть? .. (А.Пушкин)

Но тематическая и компаративная части могут сложно переплетаться, как во фрагменте из «Курса общей лингвистики» Фердинанда де Соссюра: «Язык можно также сравнить с листом бумаги. Мысль - его лицевая сторона, а звук - оборотная; нельзя разрезать лицевую сторону, не разрезав и оборотную. Так и в языке нельзя отделить ни мысль от звука, ни звук от мысли; это можно достигнуть лишь путем абстракции, что неизбежно приведет либо к чистой психологии, либо к чистой фонологии».

Развернутое сравнение может распространиться на целый текст. Такова неоконченная статья Д. Писарева «Пчелы», сквозь которую проведена открытая параллель: пчелиный рой - человеческое общество.

До сих пор сравнение описывалось по принципу его сокращения или расширения, но оно оставалось трех- или двучленным. Но есть и четырехчленное сравнение, или аналогия.

Термин «аналогия» можно найти в Логическом словаре и в Краткой литературной энциклопедии, в которой аналогия трактуется как «сходство в каком-л. отношении между предметами и явлениями, в остальном различными». В качестве примера приводится образ Л. Толстого из «Войны и мира»: опустевшая Москва сравнивается с ульем без матки. Но это пример развернутой аналогии. Остается неясным, какова простая аналогия и в чем суть аналогии.

Для объяснения аналогии надо заглянуть в историю. Впервые аналогия как логический прием под названием «хекеш» появилась у талмудистов, древнееврейских толкователей «Библии», в 1 в. до н. э. Гиллель предложил ее в числе семи приемов умозаключения. Надо иметь в Виду, что аналогия - нестрогий прием умозаключения⁵, который широко используется в публицистике и в бытовой речи, а в науке избегается. Нестрогость аналогии часто приводит к недоразумениям.

Само слово «аналогия» - древнегреческое. По происхождению это математический термин со значением «повторяющееся отношение». Цицерон в 1 в. до н.э. при переводе одного из сочинений Платона на латинский язык передал греческое слово «аналогия» латинской калькой, которая почти без изменений перешла в русский язык в виде слова «пропорция»⁶. Поэтому русские слова «аналогия» и «пропорция» этимологически - синонимы.

Пропорция, и это известно всем со школы, - двойное отношение, которое выражается формулой А:Б = В:Г. В пропорции четыре члена, значит и в аналогии тоже четыре члена.

Аналогия - это четырехчленное сравнение, в котором сравниваются не только предметы, но и их отношения, как в афоризме М. Горького: «Эмоция относится к анализу, как дым к огню». Это изречение можно записать формулой «эмоция: анализ = дым: огонь».

Семантическая пропорциональность аналогии часто влечет за собой и особую синтаксическую пропорциональность с повтором глагола:

Как дерево роняет тихо листья,

Так я роняю грустные слова

(С. Есенин).

Как и сравнение, аналогия может быть простой сложной, союзной и бессоюзной.

Простая аналогия - это одно простое предложение, в котором компаративная часть - сказуемое: «Мужчина без усов - все равно, что женщина с усами» (А. Чехов), «Без женщины повесть, что без паров машина» (А. Чехов, обратите внимание на разнобой со знаками препинания у одного автора).

Сложная аналогия - это прежде всего союзная аналогия трех возможных синтаксических моделей:

- аналогия с одинаковыми глаголами в обеих частях: «Ехать с женой в Париж, все равно что ехать в Тулу СО своим самоваром» (А. Чехов);

- аналогия с пропуском глагола во второй части: «Лодка движется за своим парусом, как древний воин за своим щитом» (Ж. Ренар);

- аналогия с разными глаголами в обеих частях: «Повторить случайно пережитое на сцене чувство то же, что пытаться воскресить увядший цветок» (К.Станиславский).

Сложная бессоюзная аналогия настолько же выразительна, насколько и редка: «Кто очень сухощав, тот охотно носит фуфайку, у кого мало содержания, те раздувают его словами» (М. Монтень); «Чем прозрачнее воздух, тем ярче солнечный цвет. Чем прозрачнее проза, тем совершеннее ее красота» (К. Паустовский).

Итак, очень бегло описаны все основные модели сравнения. Общее количество модификаций русского сравнения составляет примерно 100.

Метафора - следующий компаративный прием. Она плавно вырастает из сравнения (как сравнение из сопоставления).

Сравнение: «Пенсне переезжает переносицу, как велосипед» (Ю. Олеша).

Метафора: «Профессор, снимите очки-велосипед»

(В. Маяковский).

Можно сказать: метафора - свернутое, сокращенное сравнение. Или: сравнение - развернутая метафора. Все зависит от точки зрения.

Метафора образуется в результате переноса значения по сходству. По количественной характеристике это самый распространенный троп. Кстати, больные шизофренией и некоторыми формами афазии (из-за поражения головного мозга) не способны понимать переносный смысл метафоры и пословицы и воспринимают их буквально.

Структурно метафора беднее сравнения.

Простая метафора представлена всего тремя типами.

Именная метафора выражается именем существительным: ситец неба, небесный ситец. Глагольная метафора выражается глагольными формами: крик ломает тишину; крик, ломая тишину ... ; крик, ломающий тишину ... Метафорический эпитет выражается определением в широком синтаксическом смысле: ситцевое небо (прилагательное), израненное небо (причастие), небо-ситец (приложение), криво улыбаться (наречие).

Надо различать собственно метафору, то есть слово или слова, употребленные в переносном значении, и метафорический оборот - метафору в контексте. В известных стихах А. Пушкина - «Природой здесь нам суждено / В Европу прорубить окно» - собственно метафорой являются только два слова «прорубить окно».

Особенностью газетной метафоры можно считать ее легкий переход в клише. Это было свойственно советским газетам по причине их идеологической и стилистической унификации. Были распространены две модели клиширования:

- клишированный метафорический эпитет: широкий диалог; широкое участие, широкие планы, широкие возможности, широкие горизонты, широкие перспективы;

- клишированная именная метафора: электрическая река, бумажная река, угольная река, нефтяная река.

В современных российских газетах клишированная метафора как массовое явление отсутствует. Остается другой дефект газетной метафоры - ее неточность, приблизительность, надуманность. Если журналист употребляет в переносном значении слово неудачно, он сам это хорошо чувствует и, как правило, его закавычивает. Например, в статье под заголовком «В «аптеке» организма» речь идет об открытии вещества, помогающего восстановить двигательные функции. Закавыченная метафора не выдерживает логической критики. Но граница между удачной и неудачной метафорами очень условна, ибо зависит от оценки живых людей с разными вкусами, с разным языковым чутьем. Оцените сами, почему в заметке из «Известий» две метафоры взяты в кавычки?

Тихая свадьба «слонов»

«Бракосочетание» двух гигантов автомобильного штутгартского концерна «Даймлер-Бенц» и авиакосмической мюнхенской компании «Мессершмитт-Бёльков-Блом», судя по всему, состоится в скромной обстановке и без лишних свидетелей ...

Сложная метафора отличается от простой количеством слов. Четкую границу между ними провести невозможно, ибо простая метафора усложняется не скачкообразно, а постепенно. В метафоре:

- два слова: «Ураганом вскипел народ» (С. Есенин),

- три слова: «Казбек… шапку на брови надвинул» (М. Лермонтов),

- четыре слова: «Медведем разбуженным память Встает предо мной на дыбы» (В. Каратаев),

- пять слов: «Схватить за шиворот ускользающую мысль и ткнуть ее носом в бумагу» (Ж.Ренар).

Сложная метафора похожа на иносказание: «За все эти тридцать пять лет не было такого времени, чтобы на моей литературной верфи не стояло на стапелях двух или трех незаконченных кораблей, заброшенных и рассыхающихся на солнце; обычно их бывает три или четыре, сейчас их у меня пять» (М. Твен).

Газеты всего мира не чуждаются сложных метафор. Из переводной статьи («За рубежом», 1977): «Корабль нового японского правительства отправился в плавание в условиях плохой видимости и с грузом тяжелых проблем». Из материала в «Известиях» (1987): «Итальянский правительственный корабль за три месяца плавания получил не одну пробоину по правому и левому борту».

Развернутая метафора распространяется на весь текст. Обычно это целые стихотворения: «Телега жизни» А. Пушкина, «Чаша жизни» М. Лермонтова, «Конь морской» Ф. Тютчева.

Сложной метафора может быть не только по количеству слов в ней, но по глубине смысла, которая зависит от далекости ассоциаций. Такая метафора называется ассоциативной. Она определяется по тому, что не разворачивается в сравнение. Попробуйте преобразовать в сравнения следующие метафоры:

- «Море смеялось» (М. Горький);

- «Чтобы присутствовать на свадьбе похорон»

(с. Есенин);

- «Тетива моей фразы всегда натянута» (Ж. Ренар).

Под ассоциативную метафору может быть замаскирована логически дефектная метафора. Журналисты нередко допускают такие ошибки в погоне за экспрессией:

- «Интересно проследить, как влияет своеобразная перфорированная лента концептуальной предвзятости на кибернетический аппарат ее изобретателя»;

- «И все же найдутся скептики, которые настойчиво станут задавать вопрос, орнаментированный динамикой века».

К логически дефектной метафоре примыкает так называемая ломаная метафора. Эта ошибка состоит в логическом несоответствии двух метафор в одном узком контексте.

Пример из советской газеты 1920-х годов: «Пусть акулы империализма не протягивают к нам свои лапы».

Метафора может быть и стилистически дефектной, как, например, в романе А. Чаковского «Блокада»: «Так стартовали в бессмертие летчики, таранившие вражеские самолеты». Спортивная метафора неуместна в трагическом контексте.

Во всех учебных пособиях при описании тропов вслед за метафорой всегда идет метонимия, которая не относится к числу компаративных приемов. Метонимия, как и метафора, образуется в результате переноса значения слова, но перенос этот происходит не по сходству, как в метафоре, а по смежности. Поэтому в отличие от метафоры метонимия не может быть развернута в сравнение. Если в метафоре происходит одновременно и сравнение, и замещение, то в метонимии - только замещение. Метонимия вплотную приблизилась к иносказанию.

Метонимии классифицируются не на синтаксической основе, а на семантической - по типу смежности, по типу замещения, И строгая классификация за 2000 лет так и не была выработана. Выделяют только отдельные типы метонимии.

1. Название целого объекта замещается названием его части - синекдоха: бойкое перо, голубые каски, белые воротнички, сарафан за кафтаном не бегает. К синекдохе относится употребление единственного числа вместо множественного - «Н слышно было до рассвета, Как ликовал француз» (М. Лермонтов).

2. Название объекта замещается названием его материала: выехали на асфальт; «Кто завоюет серебро?» (газетный заголовок).

3. Название объектов замещается названием его качества: смелость города берет.

4. Название объекта замещается названием другого объекта по смежности содержащее - содержимое: чайник кипит, город спит, печь трещит. Этот тип часто встречается в газетных текстах и заголовках: «Заявление Белого дома»; «Франция в ожидании».

5. Название объекта замещается названием сопутствующего объекта: любить до гробовой доски; нечего скалить зубы; палец о палец не ударить; «На дворе листопад» (газетный заголовок).

6. Название объекта замещается названием родового объекта: «Вкусная продукция» (газетный заголовок).

7. Имя нарицательное замещается именем собственным:

Иуда (предатель), Отелло (ревнивец), «Мы все глядим в Наполеоны» (А. Пушкин), «Я убежал от эскулапа» (А. Пушкин). В словарях этот тип метонимии описывается двумя старыми терминами: прономинация и антономасия. В современных российских газетах такого рода наименования иногда печатаются со строчной буквы: «Таковы наши шерлоки холмсы».

8. Название книги замещается именем, а точнее, фамилией автора: «Читал охотно Апулея, а Цицерона не читал» (А. Пушкин), купил Есенина.

Восемь выделенных типов метонимии не составляют ее классификации, ибо выделение это условно, не системно. Кроме того, некоторые случаи метонимии трудно квалифицировать. К какому типу можно отнести знаменитые афоризмы: «Пока дышу, надеюсь» (Овидий), «Пуля- дура, штык - молодец» (А. Суворов)?

Напоследок в этом разделе надо сказать, что существуют три модели газетных заголовков универсального характера:

- «Заботы города»; «Хлопоты футбола»;

- «Москва ликует»; «Тбилиси встречает гостей»;

- «Гости Арктики»; «Решение Панамы».

Замещающая функция метафоры и метонимии (особенно метонимии) позволяет им иногда выступать в качестве иносказания. Но существуют и специальные приемы иносказания, о которых теперь и пойдет речь.

Иносказание как стилистическая (лингвистическая) категория наукой не выделяется. Более того, самостоятельной статьи об иносказании нет ни в одном специальном словаре. В «Энциклопедическом словаре» иносказание трактуется как синоним аллегории, но аллегория - явление изобразительного искусства; В филологии есть понятие эзопова языка, который можно считать одним из типов иносказания.

Чтобы понять иносказание, нужно понять причины, по которым люди к нему прибегают. Причин три.

Первая причина, первая по происхождению, - неречевая, внешняя по отношению к речи: какой-либо запрет на прямое наименование или на открытое высказывание своих мыслей. Это обман цензуры, обход разного рода ограничений. История русской культуры переполнена такими примерами. Найдем их и в бытовой речи. Неречевой причиной является и сохранение тайны. Такое иносказание чисто интеллектуальное. Часто это тайнопись на основе предварительной договоренности, а в устной форме - криптолалия (тайноречие, по-гречески). Это может быть целый язык: например, воровской жаргон. Но это могут быть и отдельные слова - криптонимы (тайные слова, по-гречески), которых немало в любой культуре.

Криптонимом во время первой мировой войны было английское слово «танк» (цистерна). Во время второй мировой войны Рузвельт и Черчиль вели переписку о каких-то «сплавах для труб»: речь шла об атомной бомбе. В засекреченной советской промышленности и армии криптонимов было особенно много: изделие (ракета, подводная лодка и т. д.), продукт (плутоний для атомных бомб), Главный Конструктор (Королев), министерство среднего машиностроения (министерство атомной промышленности).

В 1918 году комиссар ВЧК В. Яковлев, перевозивший царскую семью из Тобольска в Екатеринбург, в донесениях Я. Свердлову употреблял криптоним «багаж».

Близки к криптонимам ложные наименования. Например, в «Опытах» Мишеля Монтеня есть эссе под названием «О стихах Вергилия». Тема его не стихи Вергилия, а сексуальная жизнь. Маскировка потребовалась для обмана церковной цензуры.

Не относятся к иносказанию пограничные явления: шифры, тайные языки жестов, - например язык жестов карточных мошенников.

Вторая и третья причины - внутриречевые: игровая и стилистическая.

Игровое иносказание породило целый класс произведений фольклора - загадки. Приведем одну: «стреляет криво- попадает прямо». Отгадка - иносказание. Игровое иносказание может встретиться и в бытовой речи. Пример из рассказа А. Чехова:

«- Дай-ка нам, братец полдиковинки и двадцать четыре неприятности. Половой немного погодя подал на подносе полбутылки водки и несколько тарелок с разнообразными закусками».

Стилистическое иносказание существует для экспрессивных,выразительных целей. Только ради экспрессии журналисты называют комбайны степными кораблями, а верблюдов кораблями пустыни.

Основных приемов иносказания три: перифраз, эвфемизм, аллюзия.

Перифраз в переводе с греческого - окологоворение⁷. Это троп - замена прямого наименования описательным оборотом, в котором тем или иным способом указан признак не названного прямого объекта.

В простом перифразе заменяется существительное или сочетание существительного с определением: бог войны (артиллерия), речной трамвай (городской рейсовый теплоход). Перифраз глагольного словосочетания или отдельного высказывания всегда сложный: газетный заголовок «Солнце уходит на отдых» (кончается лето, начинается осень).

В научной и учебной литературе по стилистике не различают два вида перифраза - метафорический и метонимический, на основе метафоры и на основе метонимии, а они кардинально различаются. У них разные структуры, они строятся по разным моделям.

Метафорический перифраз: царь зверей (лев). Его структура: неназванный объект (лев) = объект, сходный с неназванным (царь) + родовой признак неназванного объекта (зверь).

Метонимический перифраз: город на Неве (Петербург). Его структура: неназванный объект (Петербург) :::: объект, родовой по отношению к неназванному (город) + характерный признак неназванного объекта (Нева).

Метафорический перифраз может быть простой перифрастической номинацией или перифрастическим высказыванием.

Перифрастическая номинация очень распространена в языке в виде клишированных конструкций: царь птиц, царица полей, страж ворот, подземные кладовые, щит страны, летающий кран, зеленая аптека, сердце автомобиля, фабрика грез, фабрика новостей. Сюда относятся старые петербургские шутки: профессор кислых щей (повар), инженер карманной тяги (вор). Кстати, по этой модели построен горьковский перифраз «инженеры человеческих душ» (писатели).

Перифрастическая номинация встречается в поэзии -«Стальной оратор дремлет в кобуре» (В. Маяковский), - в газете, особенно в заголовках: «Морские ворота Таймыра», «Северные ворота страны», «Воздушные ворота города».

В газете перифраз часто раскрывается, так как у журналистов нет полной уверенности, что их загадки поймет массовый читатель: «Атомоход, а следом за ним и караван вошли в «ледяной погреб» - Карское море». Кавычки в таком случае - сигнал читателю о фигуральном словоупотреблении. Вообще мастера журналистики используют метафорический перифраз с большим искусством. Например: заголовок в «Известиях» (1992 год) - «Одним ироничным Джентльменом в Англии стало меньше»; подзаголовок «3акрылся «Панч», старейший сатирический журнал». Перифраз можно употребить даже в траурном контексте, как это сделало французское радио: «Сегодня в возрасте 86 лет умер отец комиссара Мегрэ».

Встречаются в газете и дефектные перифразы. Их дефектность обычно имеет логический характер (как и в дефектной метафоре). Абсурдно называть метро «подземным извозчиком», так можно назвать машиниста метропоезда. Бытовой кондиционер неверно называть «фабрикой свежего воздуха»: его размеры несравнимы с размерами фабрики.

Перифрастическое высказывание на метафорической основе встречается реже. Оно очень выразительно и семантически может быть простым или сложным. Простое перифрастическое высказывание легко переводится на прямой, неметафорический язык: «Мой стакан мал, но я пью из своего стакана» (Альфред де Мюссе) - мой талант мал, но я никому не подражаю. Семантически сложное перифрастическое высказывание на прямой язык непереводимо, ибо построено на далеких ассоциативных связях:

Я с детства не любил овал, Я с детства угол рисовал.

(П. Коган).

Перифрастическое высказывание может быть объяснением: «Умеренный либерализм: нужна собаке свобода, но все-таки ее нужно на цепи держать». (А. Чехов).

Метонимический перифраз строится на метонимической замене и пpeдставляет собой легкую загадку: «Время резиновых сапог» (газетный заголовок). Отгадка может быть прямо в кoнтeксте: «Пришли мне витую сталь, пронзающую засмоленную главу бутылки, - т. е. штопор» (А.Пушкин брату Льву в письме).

Метонимический перифраз тоже легко клишируется; наука здоровья, крылатые машины, голубое топливо, люди в белых халатах. Он встречается в газетных заголовках – «Возраст упрямства», «Великан в оркестре» - и в газетных текстах: «Милиционер выстрелил очень точно. Одного бандита ранил в ногу, а второго - в то место, которое футболисты прикрывают руками во время штрафных ударов».

С помощью метонимического перифраза Н. Чернышевский обошел николаевскую цензуру, которая запрещала упоминать в печати фамилию В. Белинского. В «Очерках гоголевского периода русской литературы», печатавшихся в «Современнике» в 1855-1856 годах, Белинский назывался «автором статей о Гоголе».

На метонимическом перифразе основан классический кроссворд (игровой перифраз). В газетно-журнальной продукции у кроссворда прочное место, поэтому немного информации. Изобрел кроссворд американец Виктор Орвилл - от скуки в тюрьме, где отбывал треxгoдичный срок за автомобильную катастрофу. Oн послал свой первый кроссворд в воскресную газету «Нью-Иорк уорлд», Журналист Apтyp Уинк оценил новинку и опубликовал ее 21 декабря 1913 года - это дата рождения кроссворда. Потом в США началась кроссвордная лихорадка. В 1925 году кроссворд пересек Атлантический океан и появился в лондонской воскресной газете «Санди таймс». В нашей стране первый кроссворд был опубликован не в газете, а в журнале - в «Огоньке» 12 мая 1929 года.

Книга рекордов Гиннеса фиксирует самые большие кроссворды. В 1980 году рекордный кроссворд состоял из 25283 слов⁸.

Традиционный метонимический кроссворд довольно однообразен и требует только эрудиции. Поэтому были придуманы кроссворды с вопросами иного типа, которые для разгадки требовали воображения и находчивости, а не знания. Примеры: сногсшибательная игpа(хоккей или футбол), вышедшая из себя вода (пар), жилище льва (клетка), мужчина в перчатках (боксер или хирург). Такие кроссворды публикуются в журнале «Крокодил», по крайней мере, с 1983 года под названием КВК - крокодильский веселый кроссворд. Но первый образец был опубликован во фрагментах лет за 15 до этого в «Литературной газете». Это была перепечатка из стенной газеты физиков одного закрытого НИИ.

Перифрастическое метонимическое высказывание с точки зрения его производства гораздо легче, чем метафорическое. Поэтому и распространено шире - даже в бытовой речи: закрой дверь с той стороны (выйди вон), я не такой, как у твоего отца дети (я не такой, как ты). Область применения неогpаниченная.

Медицинская сентенция: «Завтрак съешь сам, обед раз·, дели с другом, а ужин отдай врагу».

Газета: «Приговор гласил, что его не могут выпустить из тюрьмы раньше, чем через восемь с половиной лет».

И. Ильф - Е. Петрову о своем характере: «Вы знаете, Женя, я принадлежу к тем людям, которые входят в дверь последними».

Популярен в СМИ афоризм Бисмарка о русском национальном характере: «Медленно запрягать, но быстро ездить в характере этого народа». Источник - записные книжки А. Чехова.

Ближайшим типологическим родственником перифрастической пары следует считать приемы замещающего характера - эвфемизм и дисфемизм, которые тоже образуют пару.

Эвфемизм (благоречие, с греческого) - это смягчающая замена гpубого или запрещенного слова, речения. Употребление эвфемизмов, чаще всего, есть результат различного рода запретов, поэтому эвфемистическое выражение - это вынужденное иносказание. Можно выделить три основных запрета, порождающих эвфемизмы.

Запрет на основе суеверий и предрассудков. Это устаревший запрет, когда-то широко распространенный. От него остались в лексике немногочисленные факты-осколки. Например, известные синонимы к слову «умереть»: преставиться, протянуть ноги, отдать богу душу, уйти в другой мир и т. п. Активны лишь охотничьи эвфемизмы, но только в охотничьей среде. Медведя охотники всегда называют иносказательно: Потапыч, хозяин, лесник, мохнач, ломака. Охотник не скажет, что он убил зайца, но только: добыл, взял, отстрелял. Собака у охотника истратилась, сгасла, а не умерла, сдохла, околела. Общее распространение получил только один охотничий, точнее рыбацкий, эвфемизм: рыба уснула, снулая рыба.

Как видно из примеров, этот вид запрета в наше время не порождает стилистических эвфемизмов и остается в сфере языка, а не стилистики.

Запрет на основе этической нормы. Сфера этого запрета тоже заметно сократилась по сравнению с XIX веком. Старые эвфемизмы этой группы, а в основном это бытовая лексика, кажутся сейчас манерными и смешными: она в интересном положении (беременна), кабинет задумчивости (туалет), ночная ваза (ночной горшок), был в маскараде (в бане), «я облегчила себе нос» (Н. Гоголь).

В современном языке культурной части общества обычно заменяются слова и выражения, обозначающие физиологические отправления. Этот разряд лексики служит как бы индикатором культурного уровня человека. А язык деревенских жителей гораздо менее эвфемистичен, чем язык горожан.

На основе этической нормы появились эвфемизмы: человек в почтенном возрасте, человек не первой молодости. Богадельня стала домом для престарелых, а затем пансионатом заслуженного отдыха. Похоронные услуги называются ритуальными.

Запрет на основе этической нормы распространяется и на СМИ. Вот пример политической вежливости. Знаменитый в 1970-е годы губернатор штата Алабама Джордж Уоллес в советских газетах назывался не иначе как «ультра» и «расистом». В 1973 году на него совершил покушение его же единомышленник, и Уоллес остался на всю жизнь в инвалидной коляске. В сообщении ТАСС об этом событии Уоллес был назван «политическим деятелем консервативного направления».

Этические эвфемизмы могут быть очень изощренными и встречаться в самых неожиданных местах. Эвфемистическое брачное объявление в газете «Вохенпост» (1976 г.) в переводе на русский: «Ищу папу. Мама – инженер-экономист. 46 кг, 1 м 52 см. Сестренкам 8 и 1О лет. Интересы: музыка, литература, природа».

Запрет на основе политической оценки. Это эзопов язык политиков, позволяющий не называть прямо предметы и явления, имеющие негативный смысл. В этом языке экономический кризис называется спадом производства, а безработица неполной занятостью. Президент Рейган называл ядерную ракету «МХ» «стражем мира», за что получил в 1983 году от национального совета учителей английского языка в США премию за варварское обращение с английским языком. В СССР чернорабочие превратились в разнорабочих, а невыполнение плана называлась недовыполнением, простые доярки стали мастерами машинного доения. В НКВД не было доносчиков, они назывались доброжелателями. В российских тюрьмах с советских времен нет надзирателей - они называются контролерами.

Особый разряд политических эвфемизмов составляют слова, порожденные своего рода стеснительностью убийц. Эйхман называл уничтожение евреев «окончательным решением еврейского вопроса». В ЦРУ убийство политических деятелей в других странах называют «нейтрализацией». Начальник СЛОНа (Соловецкого лагеря особого назначения) писал на докладных такие резолюции: «Выполнить по первой категории», то есть расстрелять. В историю СССР вошла формулировка приговора о расстреле, придуманная в недрах НКВД: «десять лет без права переписки».

Традиции такой стеснительности очень старые. На Руси ею страдали еще опричники Ивана Грозного. Фрагменты из их донесений: «В Бежецком Верху отделано Ивановых людей 65 человек, да 12 человек скончавшихся ручным усечением», «На Москве отделаны Михаил Колычев да три сына его».

Дисфемизм (грубословие, с греческого) противоположен эвфемизму: это проявление отрицательной оценки, когда нет запрета на грубость. Вместо того же слова «умереть» - окочуриться, дать дуба и т. п. Президент Рейган называл СССР «империей зла». Советские газеты были полны дисфемизмов: вояж, происки, бойня, шабаш, заклеймить, трюк, наймиты, гнусный и т. д. Это было время холодной войны. Сейчас круг дисфемизмов в качественной российской прессе сузился до минимума. Зато в маргинальных газетах - это основной оценочный лексический разряд. Он перешел сюда из советских газет и пополняется новой лексикой.

Так как дисфемизмы - явление отрицательной оценки, то их иносказательный характер весьма ослаблен.

Аллюзия - последний и наиболее специализированный прием иносказания. В переводе с латинского, аллюзия - намек, шутка. В этом ее двойственность: аллюзия, как правило, ироническое иносказание. Хрестоматийный пример  из «Евгения Онегина», из той главы, где описывается Петербург:

Там некогда гулял и я,

Но вреден север для меня.

Читатели понимали, что строки эти написаны на юге, в ссылке.

Но шутка - факультативное свойство аллюзии. В разделе о метонимическом перифразе приводился пример, как Н. Чернышевский обошел запрет цензуры называть в печати фамилию В. Белинского. Когда же через 30 с лишним лет сын Чернышевского решил издать «Очерки гоголевского периода русской литературы» отдельным изданием (в 1892 году), то теперь было запрещено упоминать в печати фамилию его отца. Поэтому на обложке книги не было фамилии автора, а на титульном листе после названия книги было напечатано: «Издание М. Н. Чернышевского». Читателям было понятно: сын издает книгу отца.

В русской литературе рекордсменом по количеству аллюзий можно считать роман В. Слепцова «Трудное время» (1865 1:), который надо читать с комментарием, ибо аллюзии всегда актуальны только для своего времени и быстро забываются.

Аллюзийная шифровка может иметь побочный, стилистический эффект, как в знаменитой телеграмме в Москву из Якутии об открытии кимберлитовой (алмазоносной) трубки: «Закурили трубку мира. Табак отличный». Это означало: «Открыли кимберлитовую трубку. Алмазы отличные». Никаких криптонимов здесь нет, ибо не было предварительной договоренности.

Современный пример. В телепрограмме петербургского телевидения «600 секунд» в январе 1993 года Александр Невзоров объявил о наборе добровольцев для уборки мандаринов в Абхазии. Там в это время шла абхазо-грузинская война. В одном из следующих выпусков на вопросы телезрителей: надо ли брать с собой сельскохозяйственные орудия? - Невзоров ответил: «Нет, не надо, сельскохозяйственные орудия есть в Абхазии».

Аллюзия может быть не только обманом охранителей (это обычное явление), но и обманом общественности. Таковы, например, объявления в западных газетах и журналах о вербовке военных наемников:

- «Требуются бывшие солдаты для интересной работы за границей»;

- «Приглашается бывшие солдаты и парашютисты для интересной работы за границей»;

- «Требуются бывшие десантники, парашютисты, солдаты войск специального назначения для увлекательной работы за границей»;

- «Требуются ветераны войн с профессиональными навыками, готовые путешествовать».

Таким образом, политическая аллюзия, имея совершенно практическое назначение, не лишена стилистической изящности и требует творческого владения языком.