3. 4. Любовь и брак, индивид и социальная структура

 

Брак – это социальный институт, представляющий собой один из важнейших элементов социальной структуры, оказывающей мощное влияние на поведение людей. В этом контексте ключевым вопросом является степень свободы индивида, живущего в обществе. Структуралистские объяснительные модели делают акцент на детерминированности поведения людей социальными структурами вообще и браком в частности. Субъективистские (волюнтаристские) объяснительные модели акцентируют внимание на свободе выбора индивида по отношению к давящим на него структурам.

 

Выбор партнера: свобода выбора и интересы коллектива

 

Брак как способ регулирования допуска к коллективным ресурсам и их перераспределения является в определенной мере социокультурной проблемой более или менее большого коллектива – от малой семьи до территориальной общности, а то и государства. Любовь же – это сугубо индивидуальный психологический порыв. Поэтому вполне естественно, что брачный выбор часто во все эпохи и во всех культурах, доступных для глубокого познания (по черепкам, добытым археологами, судить о любовных страстях можно, но лишь опираясь на мощь воображения), был источником противоречий и конфликтов. Здесь сталкиваются социальный расчет и иррациональный психологический порыв. Заинтересованность индивида в личном счастье часто противоречит стремлению коллектива предотвратить распыление общих ресурсов. Стремление общества или коллектива к стабильности и соответствующей этой потребности форме «вечного» брака постоянно натыкается на всплески человеческих страстей. В результате через всю историю цивилизаций проходит борьба любящих за право свободной любви и борьба обществ и коллективов (особенно семей) за управление этим иррациональным чувством, угрожающим размыванием основ социальной иерархии.

Способ развязывания этого вечного узла зависит от многих обстоятельств. Чем больше коллективных ресурсов поставлено на карту, тем больше людей стремится повлиять на брачный выбор индивида, сделать его социально ответственным. Поэтому давно замечен парадокс: самые богатые и власть имущие имеют меньше всего шансов на свободный брачный выбор, в то время как слои, обладающие минимальными ресурсами, менее всего скованы в брачном выборе вкусами и интересами родителей, родственников^57[57].

В личной стратегии наследство может играть разную роль. Чем больше его значение, тем больше зависимость молодого человека или девушки от воли родителей. Нередко без их прямой материальной поддержки нормальное вхождение в свою группу оказывается проблематичным, отсюда – родительский диктат, в том числе и в выборе брачных партнеров. Крайний случай такой модели – полное игнорирование чувств и мнений молодых, для которых готовится брачный союз^58[58].

В условиях корпоративного капитализма роль капитала как фактора личной и семейной стратегии для абсолютного большинства членов общества сводится к минимуму, так как они работают по найму. Поэтому принятие в расчет бизнес-стратегии при выборе спутника жизни имеет смысл лишь для весьма узкого круга как мелких, так и крупных собственников капитала. Это открывает возможности для брака по любви.

Правда, в современном обществе возрастает роль культурного и социального капиталов. Поэтому растет и давление на процесс брачного выбора этого фактора: культурные ресурсы коллектива также нуждаются в защите от чужаков.

Чем больше проявляется неравенство в данном социальном поле, тем большую роль играют материальные соображения и связанная с ними власть родителей на процесс заключения брака. И чем эгалитарнее общество, тем меньше значение, придаваемое наследству, и соответственно меньше власть родителей.

Диалектика свободы любви и социальной целесообразности во многом определяется и мерой зависимости индивида от семьи, рода, соседской общины и государства. Несмотря на противоречивость этого процесса, в целом четко прослеживается тенденция раскрепощения индивида, что открывает дополнительные возможности для свободного брака на основе социально не мотивированной любви. В наше время в индустриальном мире вопрос о женитьбе или замужестве в большинстве случаев решается самими молодыми, а не их родней. Все меньше в регулирование этого процесса вмешиваются соседи, государство.

Раскрепощение индивида связано с изменениями в социальной структуре общества. На смену большим патриархальным семьям и родам в качестве первичной социальной единицы общества пришли индивиды, принимающие многие решения самостоятельно.

 

Любовь и границы социального поля

 

Любовь – это чувство, которое чаще всего вырастает из общения (что предполагает как исключение подростковую любовь к далеким «звездам»). Соответственно круг общения в значительной мере определяет границы выбора объекта любви. Так иррациональное чувство оказывается в пределах влияния силового социального поля.

Теоретически индивид может влюбиться в любого человека, проживающего на Земле. Но в реальности вероятность того, что избранник или избранница проживает в соседнем доме или учится на том же факультете, в миллионы раз больше, чем вероятность их принадлежности к сообществу, с которым данный индивид никогда не соприкасался. В силу этого любовь возникает в процессе непосредственного общения, которое чаще всего ограничено одним социальным полем – школа, университет, фирма, село и т.д. Поэтому даже при полном отсутствии социальных предрассудков любовь более вероятна в «своем кругу», чем между представителями разных общностей. Когда же такое случается (например, межнациональные романы), то чаще всего оказывается, что люди, принадлежащие в одной структуре к разным социокультурным полям (например, национальностям), в другой структуре имеют близкие позиции (например, вместе учатся или работают).

При этом важны границы именно социального поля, а не физические расстояния. Люди, живущие неподалеку друг от друга, но разделенные большой социальной дистанцией, имеют мало шансов оказаться собеседниками, коллегами, отдыхать в одном месте и т.д.

 

Любовь как габитус

 

Любовь – это свободное влечение к свободно избранному объекту. Но насколько такое влечение свободно от силового поля группы, слоя? Свободный выбор часто представляет собой социально обусловленную склонность (габитус). Иначе говоря, и самая свободная любовь не свободна от социального притяжения. Пословица гласит: «Любовь зла – полюбишь и козла», но почему-то такое случается нечасто, а если и случается, то чаще всего потому, что «козел» ухаживал в «шкуре» «приличного человека».

Любовь, влечение тесно связаны со вкусом, который не свободен от давления силового поля группы, слоя. Иначе говоря, в разных культурах, субкультурах господствуют свои особые представления о физической и духовной привлекательности, о достоинствах и недостатках^59[59]. Поэтому гораздо больше вероятность, что понравится человек «своего круга» или вышестоящего.

Любовь как габитус – это органичная и эффективная форма разрешения вечного противоречия между полетом души и логикой воспроизводства социальной иерархии. В самом счастливом варианте она проявляется в том, что люди влюбляются в тех, в кого, с точки зрения социальной целесообразности, «надо» влюбиться. Габитус – это способ приручения любви.

 

Брак по расчету

 

Брак нуждается в любви не больше, чем иные социальные институты. Социальная логика требует выбора брачного партнера в соответствии с правилами воспроизводства социальной иерархии и восходящей социальной мобильности. Не удивительно, что типичный брак во все века – это брак по расчету.

Трезвый расчет, которого требует брак, распространяется на целый ряд условий поддержания этого института. Так, потребность в сохранении социального положения или в восходящей социальной мобильности требует принятия во внимание материальных или социальных ресурсов избранника или избранницы. Это классическая форма брака по расчету, представляющая собой форму экономической сделки, а потому отличающаяся от проституции лишь формой: в первом случае идет продажа надолго (в идеальном варианте – на всю жизнь), во втором услуги продаются разово и разным клиентам. Промежуточный вариант – женщины (изредка – мужчины), находящиеся на содержании. Чем более социально дифференцировано общество, тем большую роль играет в нем брак на основе материального расчета. Рост неравенства в уровне жизни в постсоветской России явно ведет к росту значения такой формы брака, которая в советский период не имела нынешних масштабов (да и смысла), сталкивалась с широким моральным осуждением.

Брак как социальный институт нуждается в стабильности, что предполагает наличие психологической и культурной совместимости. В этом случае отбор партнера для семейной ячейки идет по тем же правилам, что и подбор экипажа для космического полета и длительного морского путешествия. Психологические факторы часто оказываются необходимыми условиями социальной стабильности. На решение этой проблемы и направлены некоторые современные модификации брака, например, превращение во многих странах «пробного» брака в общепринятую практику.

Типичное явление – трансформация брака по любви в брак по расчету. Брачный союз, возникший на основе любви, нередко теряет эту психологическую основу. Она трансформируется в дружескую привязанность, привычку к совместной жизни, подкрепленные трезвым расчетом, принимающим во внимание наличие детей, проблемы, которые возникнут в случае развода, перспективы найти лучший вариант и т.д.

Самый простой способ изучения феномена брака по расчету – анализ брачных объявлений, изменений в их содержании год от года, от города к городу. По содержанию объявлений можно судить о том, какие качества рассматриваются мужчинами и женщинами как условия «счастливого» брака, как они ранжируются по критерию значимости. Объявления четко показывают действие механизмов закрытия социальных границ, попытки использовать брак как лифт социальной мобильности, рычаг в стратегии мобилизации ресурсов и т.д.

 

Внебрачная любовь

 

Любовь и брак – это две столь разные реальности, что их совпадение возможно, но всегда проблематично. Любовь – психологический порыв, брак – социальный институт, любовь в силу своей психологической природы склонна к колебаниям в интенсивности вплоть до исчезновения и смены объекта, брак же как социальный институт, поддерживающий отношения собственности, воспроизводства населения и социализации, требует стабильности и длительности. Брак социально целесообразен, а любовь лишь очень косвенно связана с социальной реальностью.

Отсюда – лишь частично совпадающие траектории брачной и любовной истории индивидов. Любовь, любовные увлечения, симпатии на протяжении всей истории моногамного брака подтачивают его основы, размывают его строгие формы, стремясь превратить эти контуры социальной структуры в чисто формальные очертания. Чувства, таким образом, выступают в качестве одной из главных движущих сил реструктуризации института брака. Буквально на глазах происходит трансформация старых норм в новые.

Отношения индивидов, основанные на чувствах, размывают конструкции института брака с разных сторон. С одной стороны, это внебрачные любовные, сексуальные отношения людей, уже состоящих в браке. С другой стороны, все больше людей в разных странах мира строят свои отношения, игнорируя процедуру официальной регистрации брака, а общественное мнение начинает смотреть на это как на вполне нормальное явление. Иначе говоря, отклоняющееся поведение постепенно превращается в норму, то есть в новую форму брака^60[60].

 

Брак по любви

 

Во все эпохи, доступные историческому анализу, брак по любви был идеалом. Трудность его достижения - в совмещении двух совершенно разных реальностей: требований социального института и индивидуального душевного порыва. Такое совмещение делает социальную жизнь человеческой в высоком смысле этого слова, а человеческую – социальной.

«Брак, основанный на половой любви, по природе своей является единобрачием» (Энгельс 1987: 160). В этом моменте душевные и институциональные требования совпадают, что является основой движения к идеальному браку.

Однако многие иные элементы брака как социального института плохо увязываются с любовью. Так, брак как социальная стратегия аккумуляции и сохранения ресурсов, социальной мобильности явно противоречит требованиям любви. Отсюда вечная дилемма: либо по любви, либо по материальному расчету. Любовь, приобретшая свойства габитуса, в определенной мере смягчает эту проблему: легче всего полюбить человека «своего круга». Любовь – иррациональное чувство, которое у многих людей носит кратковременный характер. Проявлением адаптации института брака к неустойчивости любви стало появление серийного моногамного брака^61[61]. Привязка брака к любви в этом весьма распространенном случае лишает данный социальный институт устойчивости, длительности, что имеет негативные последствия для его способности поддерживать социальный порядок: возникают серьезные проблемы дележа собственности, ее наследования, воспитания детей, ослабевает социальная защищенность женщины, которая, растеряв часть социальных ресурсов в связи с рождением и воспитанием ребенка, часто оказывается беспомощной на рынке труда, к которому она слабо подготовлена.

Классический марксизм связывал перспективы брака по любви с исчезновением способа производства, основанного на частной собственности на средства производства. «Тогда, - писал Ф. Энгельс, - уже не останется больше никакого другого мотива, кроме взаимной склонности» (1987: 160). Советский опыт показывает, что такая социальная революция действительно ведет к ослаблению действия ряда мотивов экономического расчета. Но она не привела к исчезновению неравенства в уровне жизни, поэтому и при государственном способе производства брак оставался доступным инструментом социальной мобильности и аккумуляции ресурсов (прежде всего властных, социальных).

Современные общества все более и более явно движутся к превращению любви в ключевой момент процесса формирования брачного союза, что способствует гуманизации данного института. Но в то же время эта тенденция ведет к падению роли брака в поддержании социального порядка и лежащих в его основе иерархий. Чем выше роль любви, тем меньше социального порядка, и соответственно чем больше внимания уделяется задаче поддержания социального порядка, тем меньше места остается для любви как элемента брака.