Разделение труда между мужчинами и женщинами в 185 обществах

 

Виды труда	Только мужчины	В основном мужчины	И мужчины, и женщины в равной мере	В основном женщины	Только женщины	% обществ, где данная работа выполняется только мужчинами
1. Охота на больших морских животных	48	0	0	0	0	100,0
2. Выплавка металла из руды	37	0	0	0	0	100,0
3. Обработка металла	85	1	0	0	0	99,8
4. Lumbering	135	4	0	0	0	99,4
5. Охота на больших животных, обитающих на суше	139	5	0	0	0	99,3
6. Работа с древесиной	159	3	1	1	0	98,8
7. Fowling	132	4	3	0	0	98,3
8. Изготовление музыкальных инструментов	83	3	1	0	1	97,6
9. Ловля мелких животных, живущих на суше	136	12	1	1	0	97,5
10. Строительство лодок, судов	84	3	3	0	1	96,6
11. Работа с камнем	67	0	6	0	0	95,9
12. Работа с костью, рогом или раковинами	71	7	2	0	2	94,6
13. Добыча полезных ископаемых, quarrying	31	1	2	0	1	93,7
14. Костоправы и хирурги	34	6	4	0	0	92,7
15. Мясники	122	9	4	4	4	92,3
16. Сбор меда диких пчел	39	5	2	0	2	91.7
17. Расчистка земли	95	34	6	3	1	90,5
18. Рыбная ловля	83	45	8	5	2	86.7
19. Выращивание больших животных	54	24	14	3	3	82,4
20. Строительство жилья	105	30	14	9	20	77,4
21. Обработка почвы	66	27	14	17	10	73,1
22. Вязание сетей	42	2	5	1	15	71,2
23. Изготовление веревок	62	7	18	5	19	69,9
24. Добывание огня	40	6	16	4	20	62,3
25. Bodily mutilation	36	4	48	6	12	60,8
26. Обработка шкур	39	4	2	5	31	54,6
27. Собирание мелких наземных живых существ	27	3	9	13	15	54,5
28. Посадка растений	27	35	33	26	20	54,4
29. Изготовление изделий из кожи	35	3	2	5	29	53,2
30. Уборка урожая	10	37	34	34	26	45,0
31. Уход за растениями	22	23	24	30	32	44.6
32. Доение животных	15	2	8	2	21	43,8
33. Изготовление корзин	37	9	15	18	51	42,5
34. Переноска тяжестей	18	12	46	34	36	39,3
35. Matmaking	30	4	9	5	55	37,6
37. Уход за мелкими животными	19	8	14	12	44	35,9
38. Loom weaving	18	0	6	8	50	32,5
39. Собирание мелких морских существ	11	4	1	12	27	31,1
41. Изготовление одежды	16	4	11	13	78	22,4
42. Изготовление напитков	15	3	4	4	65	22,2
43. Гончарство	14	5	6	6	74	21,1
44. Собирание диких плодов	6	4	18	42	65	19,7
45. Изготовление молочных продуктов	4	0	0	0	24	14,3
46. Spinning	7	3	4	5	72	13,6
47. Стирка	5	0	4	8	49	13,0
48. Доставка воды	4	4	8	13	131	86
49. Приготовление пищи	0	2	2	63	117	83
50. Обработка овощей	3	1	4	21	145	5,7

 

(Renzetti & Curran 1989: 50-51).

 

Одним из источников формирования системы разделения труда между мужчинами и женщинами является первое общественное разделение труда между матерью и отцом. Хотя корни этого «древа» обязанностей тесно связаны с природой, привязавшей женщину к материнской, а мужчину – к отцовской функциям, его «ветви» имеют сугубо социальное происхождение. Так, только женщина может родить ребенка, однако из этого природного факта выросло целое древо обязанностей по уходу за детьми и их воспитанию, с чем логически взамосвязанными оказались почти все бытовые функции. Традиционные женские обязанности тяготеют к дому и, видимо, вытекают из материнской функции, привязывавшей ее (особенно при характерной для традиционного общества многодетности) к очагу. Соответственно обязанности, связанные с более или менее существенным удалением от дома, чаще всего ложились на мужчин.

Структура, сформировавшаяся в традиционном обществе и во многом обусловленная способом производства, превратилась в традицию, перешедшую по наследству и обществу индустриальному. Здесь продолжает действовать жесткая природная детерминанта: только женщина может рожать детей. Падение рождаемости, характерное для индустриального общества, ведет к ослаблению силы этого фактора формирования социально-половых различий. Рост числа женщин, живущих без семьи или в семье без детей, сводит его для этого слоя к нулю. Однако традиция продолжает жить и тогда, когда исчезают оправдывавшие ее обстоятельства.

Содержание традиционных обязанностей в индустриальном обществе кардинально изменилось (редкий муж уходит на промыслы, занимается охотой или рыбалкой для пропитания семьи, пашет дальние поля, и редкая жена имеет пять-десять детей и сложное домашнее хозяйство), но граница осталась, как остался и традиционный иерархический порядок, отводящий мужу более высокую статусную позицию.

В большинстве семей не только восточного и российского, но и западного общества мужу отводится роль «кормильца», чья первостепенная обязанность – добывать средства существования для семьи (то есть работать на стороне), а за женой закрепляется роль «хранительницы очага». Первая роль порождает концентрацию экономической власти в руках мужа, вторая _– обеспечивает подчиненное положение жены, вытекающее из ее экономической зависимости.

Разная степень притяжения очага, опирающаяся на традицию, оказывает мощное влияние и на неравенство мужчины и женщины на рынке труда. Женщина, привязанная к функции не только рождения, но и ухода за ребенком, его воспитания, обремененная массой сопутствующих, логически взаимосвязанных домашних обязанностей (если пища готовится для ребенка, то логично тому же человеку делать это и для всей семьи, эта логика работает и в отношении стирки, уборки и т.д.), оказывается в неравных условиях со своим мужем в сфере профессионального самоутверждения. Рождение каждого ребенка отбрасывает ее назад по сравнению с мужем, делающим карьеру, усиливая этим экономическое неравенство. В результате гендерная иерархия в семье воспроизводит эту же иерархию на рынке труда, в политике, а эти иерархии макроуровня, в свою очередь, обеспечивают воспроизводство семейной иерархии.

Такая традиционная структура воспроизводится в индустриальном обществе разными группами его членов, преследующими свои интересы. Так, муж, стремящийся во что бы то ни стало быть «главой», берет на себя повышенные экономические обязательства «кормильца», а жена, подыгрывая мужу в его претензиях на лидерство, жертвует своей карьерой, экономической независимостью, возможностью развития многих своих способностей, получая в порядке компенсации довольно расслабленный образ жизни. Такая семейная иерархия поддерживается и интересами бизнеса: патриархальные нормы индустриального общества обеспечивают безболезненное сохранение резервной армии труда (в каждой семье один постоянный работник и не более одного безработного), из которой в случае подъема черпаются дополнительные женские рабочие руки. Кроме того, это резерв для заполнения низкооплачиваемых рабочих мест, требующих неполного рабочего дня. Самостоятельный работник жить за счет получаемого здесь дохода не в состоянии. Работать там может себе позволить лишь экономически зависимый член семьи.

Традиционное разделение труда вполне закономерно формирует и разные субкультуры. С одной стороны, это субкультура мужей, живущих в относительно большом мире, мигрирующих на рынке труда, выезжающих на заработки и в командировки, общающихся с большим количеством людей, вынужденных заниматься поддержанием своего профессионального уровня или переподготовкой. С другой – субкультура жен. В классическом варианте это домохозяйка, замкнутая в рамки домашнего мира, открываемого лишь в связи с приходом гостей и для общения с соседками. В этом мире даже чтение, если оно присутствует, носит немотивированный, несистематический характер. Общение также по преимуществу бытовое, что ведет к деградации даже самой яркой личности.

Из этой вполне реальной разницы субкультур мужей и жен вырастают мужские и женские стереотипы, работающие на дискриминацию женщин на рынке труда и в сфере общественной деятельности. Многие женщины, пытающие конкурировать с мужчинами в области профессиональной деятельности и политики, вынуждены сталкиваться со стереотипом женщины-домохозяйки, которой страшно доверить руководство организацией и депутатский мандат.

 

Относительность гендерной иерархии

 

Социальные различия позиций, занимаемых мужчинами и женщинами, в любом современном обществе очевидны. Однако вырастающая из них социальная иерархия не носит столь очевидного характера. Она формируется в результате ранжирования позиций на основании системы ценностей. Поскольку современное общество становится все более и более ценностно-плюралистическим, то и существование единой гендерной иерархии оказывается проблематичным. Одна и та же позиция, один и тот же индикатор статуса в разных ценностных системах оказываются в разных местах иерархии.

В современных дискуссиях на гендерную тему безусловно доминируют голоса женщин-феминисток. Это в основном высоко образованные профессионалки, выросшие в субкультуре англосаксонского среднего класса или находящиеся под влиянием этой субкультуры, сделавшие карьеру, часто почти все свои силы отдавшие достижению профессионального успеха. В своих суждениях они не могут оторваться от своей системы ценностей, не всегда при этом помня, что она лишь одна из нескольких, существующих в женской среде. Голоса подавляющего большинства женщин в этих дискуссиях не слышны.

Сравнение статистических показателей в отрыве от ценностных систем имеет для анализа иерархий ограниченный смысл. Блестящая профессиональная карьера и перспективы остаться без детей или рожать единственного ребенка впопыхах в возрасте за 30 лет, а затем воспитывать его также на бегу – это успех в одной системе ценностей и неудача в другой. Соответственно и статус женщины-домохозяйки, имеющей несколько детей и не знающей стрессов профессиональной конкуренции и вечного дефицита времени, имеет разную оценку в разных ценностных системах.

Отдельные индикаторы гендерного статуса также ничего не значат в отрыве от систем ценностей, на основе которых сами индикаторы ранжируются по степени значимости. Если их учитывать, то появляется не одна, а несколько гендерных иерархий. Картина оказывается несравненно менее четкой и однозначной в сравнении с представленной во многих гендерных исследованиях, она плохо укладывается в простые таблицы и графики, но жизнь в них втискивается тоже лишь в результате насилия исследователя над фактами.

Отбор индикаторов, по которым в гендерных исследованиях обычно выстраиваются иерархии, – это процесс социального конструирования проблемы. Индикаторы, работающие на концепцию, выходят на первый план, а те, которые в нее не вписываются, отбрасываются как не имеющие отношения к делу. Так, в стандартный набор индикаторов, с помощью которых строится иерархия, входит уровень доходов, позиция в системе административной и политической власти, распределение бытовых обязанностей в семье. Все это объективные индикаторы, дающие объективные иерархии, однако если здесь ставить точку, то полученная картина оказывается очень субъективной конструкцией, несущей явный отпечаток ценностной системы, разделяемой исследователем.

Для гендерных исследований довольно типично «забывание» таких важнейших показателей социального статуса, как отношение к воинской повинности. Более или менее существенная часть мужчин вопреки своей воле проводит длительное время в казарме, где испытывает тяготы, немыслимые «на гражданке». Пара лет в армии радикально подрывает шансы на получение высшего образования и дальнейшую профессиональную карьеру. История – это беспрерывная череда военных конфликтов и массовых войн, где основным пушечным мясом являются мужчины. В этой плоскости гендерная иерархия приобретает совершенно иные формы, которые можно интепретировать только в контексте разделяемой людьми системы ценностей: что есть возможность умереть или быть искалеченным в Чечне во имя «конституционного порядка» – преимущество или жертвоприношение?

Роль «кормильца» – это, с одной стороны, позиция, находящаяся на вершине властной семейной иерархии. С другой стороны, это бремя ответственности за выживание семьи, бремя, выливающееся в стрессы, инфаркты, раннюю смерть.

В гендерных исследованиях не принято использовать статистику смертности. Она повсеместно показывает более короткую продолжительность жизни мужчин. А это самый важный индикатор социального статуса: что значат власть и доход в одном кластере с короткой жизнью? Эта статистика не может быть использована для анализа гендерной иерархии без основательной предварительной ее проработки, которая сейчас вряд ли возможна. Более высокая смертность мужчин – результат действия многих факторов, разделить которые в статистическом анализе не представляется возможным: это и гораздо более высокий уровень алкоголизации, и бремя ответственности, выливающееся в стрессы, и гораздо более высокий уровень производственного травматизма, и военные потери, и физические, психические травмы людей, прошедших войну. В этом клубке причин личная вина тесно переплетается с бременем социальной среды.

 

 

 

 

 

Деконструкция традиционной иерархии

 

Традиционная социально-половая структура подвергается в индустриальном и особенно в постиндустриальном обществе явному процессу разложения. В его основе две группы разнородных факторов.

Во-первых, логика индустриализации, часто переплетающаяся с логикой военной экономики (мужчины на фронте, женщины – на их месте), диктует необходимость слома традиционной модели семьи, в которой ключевым элементом является позиция домохозяйки. Массовый выход женщин на рынок труда меняет в семье соотношение экономических потенциалов мужа и жены. Этот же ведет в конце концов к борьбе женщин за позиции специалистов и менеджеров, что требует коренного изменения отношения к образованию.

Во-вторых, все больше и больше женщин приобщается к системе ценностей, традиционно являвшейся «мужской». Это система, в основе которой лежит культ личного самоутверждения, общественного успеха, индивидуализма, справедливости. Эти ценности толкают к конкуренции с мужчинами на рынке труда, в профессиональной и политической карьере, в семейной жизни. Женщины, принявшие эту ценностную систему, уже не могут удовлетворяться традиционными ролями жены, матери, домохозяйки. Их повседневная деятельность представляет собой конструирование новой гендерной структуры, строящейся на отказе от жесткой привязки социальных позиций к физическому полу.

Эти группы факторов тесно переплетаются, взаимно влияя друг на друга. Так, индустриализация создает женщине возможность вырваться из мира домашнего хозяйства, этот шаг, в свою очередь, формирует новые потребности и интересы, способствует изменению личностной структуры, что превращает женщину в совершенно иной субъект общественных отношений.

В реконструкции гендерной структуры участвуют субъекты двух основных типов: индивиды и социальные институты-субъекты (общественные движения, государство). Миллионы женщин в силу логики как общественного, так и личностного развития включаются в борьбу за изменение структур гендерных отношений на микроуровне: в семье, на рабочем месте. Это спор по поводу разделения труда в конкретной семье, по поводу перспектив продвижения по службе в конкретной организации. Миллионы подобных микросдвигов трансформируют гендерную структуру общества. Огромную роль в этом процессе играют институты-субъекты. Так, в нашей стране государство, следуя логике индустриализации и милитаризации, вытолкнуло массу женщин из сферы семейно-бытовых отношений в общественное производство, в профессиональные училища, а затем и в университеты и институты. На Западе огромную роль сыграло феминистское движение, приведшее, с одной стороны, к сильной трансформации женского самосознания, а с другой – активно толкающее государство к реконструкции гендерной структуры в сторону большего равенства прав мужчины и женщины.

Библиографический список

 

•     Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.3.

•     Gailey C.W. Evolutionary Perspectives on Gender Hierarchy // B.B.Hess & M.M.Ferree (Eds.). Analyzing Gender. Newbury Park, CA: Sage, 1987. P. 32-67.

•     Martin M.K., Voorheis B. Female of the Species. New York, 1975.

•     Renzetti C.M., Curran D.J.. Women, Men and Society. The Sociology of Gender. Boston et al.: Allyn & Bacon, 1989.

•     Whitehead H. The Bow and the Burden Strap: A New Look at Institutionalized Homosexuality in Native North America // S.B.Ortner & H.Whitehead (Eds.). Sexual Meanings. N.Y.: Cambridge University Press, 1981. P. 31-79.

•     Williams W.L. The Spirit and the Flesh. Boston: Beacon Press, 1986.

Приложение к лекции 14