2. Социальный пол (гендер)

 

Понятие социального пола

в субстанционалистской и структуралистской традициях

 

Социальное пространство многомерно. Оно рассекается большим количеством разнообразных внутренне структурированных плоскостей. Одна из них – социально-половая (гендерная) структура. Понимание этой категории весьма различно в разных научных парадигмах, хотя в прикладном описании это может и не бросаться в глаза.

В субстанционалистской традиции социально-половая структура общества состоит из индивидов, которые делятся на две группы: мужчин и женщин, наделенных разными правами и обязанностями, исполняющими разные социальные роли. В этой традиции единицей социально-половой группы выступает индивид. Поскольку индивид – это единство природных и социальных характеристик, то этот подход ведет к тому, что в ходе некоторых важных аналитических операций социальное и природное в человеке сливаются воедино. Если единицей группы является человек, то он, что бы ни делал, постоянно находится под бременем всех своих социальных качеств. В данном случае это означает, что везде и всегда мужчина ведет себя как мужчина, а женщина как женщина. Следствием являются попытки рассматривать все общественные проблемы через призму пола (аналогично, в других концепциях все детерминируется классом, национальностью, расой или иным социальным качеством). В рамках субстанционалистской парадигмы уйти от этой тенденции очень сложно.

 

Социальный пол как совокупность силовых полей

 

В структуралистской парадигме пол – это не группа людей, а социальное поле. Его единицей выступает не индивид, а статусная позиция как совокупность прав, обязанностей, вознаграждений, ожиданий, приписанных к этому месту в социальном пространстве. Все пространство делится на группы социально-половых (гендерных) статусных позиций. Социальные поля носят силовой характер, то есть обладают способностью принуждать попавших в них людей следовать определенным моделям поведения, например, «настоящей (приличной) женщины», «хорошей девочки» и т.д.

Индивид ведет себя как «настоящий мужчина» (т.е. модельный «мужчина») или как «настоящая женщина» не в силу внутренней природы, а подчиняясь давлению силового поля. В одних случаях это давление выступает в форме грубого физического и психического принуждения к соблюдению принятых в данном поле норм, в других случаях диктат поля реализуется в мягкой и невидимой форме: нормы впитываются с молоком матери (интериоризируются) и становятся «свободным» выбором индивида, который уже добровольно играет «настоящего» или «приличного мужчину» или «женщину» в соответствии со сценарием своего социально-полового поля.

Свобода и необходимость в этом поле тесно переплетаются. Даже в самом мощном силовом социальном поле индивид обладает возможностью выбора, т.е. он относительно свободен. Так, даже в архаических обществах, часто очень жестко регулировавших содержание нормативных комплексов «мужчины» и «женщины», встречались разные варианты поведения, разные роли в рамках одной позиции. А это и есть проявление свободы выбора. В то же время в любом, даже самом либеральном силовом поле есть пределы допустимых вариаций. В них проявляется необходимость, действующая на самых свободных людей так же неумолимо, как земное притяжение на всех обитателей Земли.

Силовое поле социального пола не имеет универсального характера. Оно расслаивается в двух плоскостях: в пространстве и во времени. Содержание ценностно-нормативных комплексов «мужчины» и «женщины» в разных обществах существенно варьируется: требуемое в одной культуре выступает как недопустимое в другой. Достаточно сравнить устойчивые современные формы семейного разделения труда, типы одежды, этикет и т.д., чтобы увидеть, что даже в рамках современности нет «мужчины» вообще, как и «женщины» вообще. Еще более разительная пестрота в содержании силовых социально-половых полей наблюдается во времени: каждая эпоха формирует свои ценностно-нормативные комплексы.

Относительность содержания силовых полей, именуемых «женщина» и «мужчина», – это свидетельство не природного, а социального их происхождения. Природа (совокупность физиологических особенностей) женщины и мужчины во всех странах и во все эпохи одинакова, однако модели поведения, приписываемые им, часто радикально различны.

Вместе с тем в ходе полемики с идеей «естественного» неравенства мужчины и женщины не стоит впадать из одной крайности в другую и переходить на позиции полного отрицания роли природного фактора. На мой взгляд, он проявляется в наличии универсального природного ядра гендерных силовых полей. Аналогичным образом перемещение людей по Земле социально обусловлено, но над свободой индивидуального выбора и логикой социального поля довлеет закон земного притяжения и анатомическая структура: в зависимости от вкусов, профессии, настроения, социального положения и т.д. люди могу ходить или бегать, прыгать или плавать, но они не могут летать, как птицы, плавать, как рыбы и т.д. Так и у социального конструирования пола есть свои пределы: женщина может носить мужскую одежду и драться на ринге, летать в истребителе и поднимать тяжелые мешки, но она не может стать физическим отцом, соответственно при всей потенциальной свободе выбора моделей поведения мужчина не может стать матерью.

Социальная свобода проявляется в использовании этой природной возможности или отказе от нее: здоровая женщина детородного возраста может рожать ребенка или отказаться от этого. Этот выбор уже является результатом социального конструирования нормативной «женщины», которая сильно варьируется от эпохи к эпохе, от страны к стране и даже от группы к группе.

Так, во всех культурах существует более или менее мощное давление на женщин, принуждающее их к принятию роли «матери». В архаичных обществах это норма, не подлежащая обсуждению, и женщина, не способная по состоянию своего здоровья ее выполнить, рассматривается как инвалид. Часто в таких случаях, несмотря на наличие моногамного брака и запрет разводов, мужчинам разрешалось жениться во второй раз. В современных западных обществах это давление не исчезло, но носит слабый характер и ограничено в основном рычагами внутрисемейного принуждения (давление со стороны мужа, родителей). Общественное мнение в этих странах стало гораздо более либеральным и допускает для женщины свободу выбора: рожать или не рожать. Однако и там оно фактически тоже принуждает к принятию материнской роли, хотя это и делается в очень мягких формах.

 

Граница социального пола

 

Граница выполняет несколько важных ролей, обеспечивающих формирование и воспроизводство обоих полей.

(1) Функция различения: «женщины не мужчины» и, соответственно, наоборот. Эта функция выполняется с помощью всей совокупности символических и социальных средств, имеющихся в распоряжении субъектов. Это различия в одежде, стиле поведения, место в ритуалах, функции в политической, экономической и духовной областях.

(2) Функция иерархизации, обеспечивающая более высокий статус одного поля над другим. Граница не просто разделяет два поля, но рассекает социальное пространство таким образом, что ставит мужское поле выше женского. Правда, этот иерархический порядок не является абсолютным, поскольку имеет место статусная рассогласованность. В результате высокий статус в одной сфере может вести к низкому в другой: например, более высокая оплата часто сопровождается более тяжелым и рискованным трудом (труд шахтера, обычно закрытый для женщин).

(3) Функция закрытия, обеспечивающая непроходимость границы, т.е. индивиды, попавшие в одно поле, не могут перейти в другое. Закрытие обеспечивается прежде всего надежным механизмом физиологических различий. Но для социального пола этого недостаточно, поскольку он конструируется прежде всего символическими и социальными средствами. Вхождение в «мужское» или «женское» поле требует соблюдения принятых там норм, следования общепринятым ценностям. Поэтому на границе идет контроль, позволяющий отсечь «недостойных», занимающих позиции маргиналов. Они могут принадлежать к своему физическому полу, но принадлежность к социальному полу оказывается сомнительной. Маргиналы, не прошедшие границу, клеймятся оскорбительным обвинением в принадлежности к другому полу: «он ведет себя, как баба», «она настоящий мужик (мужеподобная женщина)» и т.п. Для прохождения границы и идентификации в качестве члена соответствующего пола необходимо соблюдение культурных кодов, принятых в данном обществе.

Конструирование социального пола – это прежде всего обозначение и поддержание границы между «мужским» и «женским» полями. От эпохи к эпохе, от культуры к культуре содержание полей качественно меняется, однако неизменными остаются символические и социальные границы. «Женственность» и «мужественность» – это относительные характеристики гендерных полей, связанные воедино и в то же время разделенные границей, имеющей универсальный характер. Граница существует везде и всегда, но ее содержание, характер ее механизмов носят конкретно-исторический характер.

 

Проблема категориальной сетки

 

В современной социологической литературе «гендер» стал одной из ключевых категорий, а в концепциях, близких к феминизму, – ключевой. С ее помощью анализируются все сферы общественной жизни. Необходимость более пристального внимания к социально-половой структуре, в былые времена явно находившейся на периферии обществоведения, теперь стала очевидной для большинства социологов (о российском обществе пока говорить рано). В социологии деление социального пространства на два гендера _– женский и мужской – уже воспринимаются как нечто само собой разумеющееся.

Однако мне представляется, что категории «женщина» и «мужчина», отражая один из важнейших срезов социального пространства, в то же время являются чересчур крупными для анализа очень многих проблем. Масштабу и характеру задачи должна соответствовать и используемая категориальная сетка. Как рыбак подбирает сеть в зависимости от размера искомой рыбы, так и социолог, изучающий социально-половую структуру общества, должен подбирать подходящий категориальный аппарат. В противном случае либо проблема оказывается неуловимой, либо в одном «улове» смешиваются совершенно разные проблемы, что неизбежно ведет к их затуманиванию или вульгаризации.

Категории «женщина» и «мужчина» относятся к макроуровню. Они схватывают ценностно-нормативные комплексы, модели, регулирующие гендерное поведение как таковое. Иначе говоря, «мужчина» – это предписываемая модель поведения, которая распространяется на всех представителей мужского пола: грудных детей, мальчиков, подростков, взрослых и стариков, атлетов и инвалидов, красавцев и уродов и т.д. Аналогичным образом категория «женщина» покрывает предписания культуры, охватывающие всех представительниц женского пола – от новорожденных до глубоких старушек. Использование категории такого масштаба предполагает наличие у ребенка и старика, принадлежащих к одному полу, общего социального статуса. А есть ли он? При таком уточнении более чем проблематичным оказывается определение как содержания гендерных полей, так и разделяющих их границ. То, что в социологической литературе пишут о «женщине», касается с большим или меньшим числом оговорок именно женщин, то есть взрослых представительниц женского пола, а не пола в целом. Это относится и к попыткам характеристики мужского пола как социальной, а не природной категории. Иначе говоря, фиксируемая в современной социологии граница оказывается логически обоснованной лишь применительно к зрелой части мужского и женского полов.

Использование в качестве социологических категорий понятий «мужской» и «женский» пол предполагает обнаружение в каждом из них общего знаменателя, покрывающего все гендерное пространство, однако попытки идти в этом направлении могут привести лишь к поставленной З.Фрейдом проблеме наличия и отсутствия пениса как маркеру половой границы. Это маркер границы физического пола, а не гендера (социального пола). Найти же общий знаменатель для всего мужского пола и всего женского пола, описать границу, разделяющую эти социальные поля – задача, пока не решенная. Гендерная социология, выросшая на борьбе с одними стереотипами, вынуждена опираться на иные стереотипы для поддержания своих основных конструкций. Суть этой стереотипизации состоит в использовании чрезмерно обобщенной и упрощенной картины мира. А логически строгое использование категорий «мужского и женского гендеров» ведет к их содержательному совпадению с категорией физического пола.

В эмпирических исследованиях категория пола не работает без жесткой увязки с возрастом. Гендерная граница делит не мужской и женский пол, а «мальчиков» и «девочек», «юношей» и «девушек», «мужчин» и «женщин», «стариков» и «старушек».

Сомнения в адекватности используемой категориальной сетки порождаются и наличием гермафродитов. Они не относятся ни к женщинам, ни к мужчинам. Это особый как физический, так и социальный пол. И их проблемы ни в коей мере не описываются через проблемы мужчин или женщин. Аналогичные проблемы ставит и гомосексуализм, представляющий собой особый гендерный статус.

Отсюда вытекает вопрос: а достаточно ли двух социально-половых (гендерных) групп для описания реальности без использования научных стереотипов?

 

Антропологические исследования

о дробности социально-полового (гендерного) пространства

 

Антропологические исследования примитивных обществ показывают, что в некоторых их них выделяют 3-4 социальных пола.

Индейцы навахо выделяли три социальных пола: мужчины, женщины и nadle. Статус последних получали как те, чей пол был неопределенным с рождения, так и те, кто выбрал этот социальный пол. Представители этой группы могли выполнять как мужские, так и женские социальные функции, хотя чаще всего их статус приближался к женскому. В то же время nadles имели и особые права и привилегии (широкая сексуальная свобода, право контролировать собственность своих родственников, роль посредника в спорах между мужчинами и женщинами, право выбирать в качестве пары представителя любого пола) (Martin & Voorhies 1975).

В некоторых обществах Азии, у индейцев Северной Америки и народов островов южной части Тихого океана антропологи обнаружили особую социально-половую группу, получившую название berdache. В этих обществах к berdache относят тех, кто принял на себя чужой гендерный статус. Хотя в принципе это могут делать и мужчины, и женщины, но типичен такой выбор для мужчин. Этот выбор осуществляется с наступлением половой зрелости и является альтернативой воинской службе. Berdaches ведут образ жизни и одеваются в соответствии с нормами выбранного социального пола. Им часто приписывали сверхъестественные способности, а у ряда индейских племен они выполняли функции шаманов (Gaily 1987; Whitehead 1981; Williams 1986).

В племени Mohave разрешалось как мужчинам, так и женщинам менять свою принадлежность к социальному полу. Так, мальчики, которые в детстве предпочитали игрушки и одежду девочек, могли с достижением зрелости пройти половую инициализацию как alyha. В этом статусе они принимали женские имена, красили по-женски свои лица, выполняли женские обязанности и даже могли выходить замуж за мужчин, имитировали менструацию и беременность. Женщины могли аналогичным образом сменить свой социальный пол и стать hwane. В этом статусе они жили и одевались, как мужчины, занимались охотой, сельским хозяйством, выполняли функции шаманов. Однако статус hwane не был вполне мужским: они не могли занимать руководящие позиции в племени и участвовать в войнах. Такая смена социального пола совершалась некоторыми женщинами уже после деторождения (Martin & Voorhies 1975).

 

Механизмы социального конструирования пола

 

В социальном конструировании полов (гендеров) принимают участие все социальные институты общества. Кроме того, массы индивидов, преследуя свои осознанные интересы, принимают посильное участие в конструировании, возведении и поддержании социально-половой иерархии.

Общественная мораль с древнейших времен устанавливает разные нормы для девочек и мальчиков, мужчин и женщин, престарелых разного пола (что прилично для одних, недопустимо для других) во всех сферах общественной жизни. Это касается разделения труда, как в общественном производстве, так и в семье, моделей поведения, одежды и т.д. От эпохи к эпохе и от страны к стране содержание моральных предписаний представителям разных социально-половых групп меняется, но универсальной остается граница между ними. И мораль строго стоит на страже не столько содержания норм, сколько границы между социальными полями.

Государство через законодательство и другие нормативные акты, через систему государственного управления формирует социально-правовые группы, дифференцирующиеся по половому и половозрастному принципам. Например, в большинстве стран мира во все эпохи государство возлагало воинскую повинность только на взрослых мужчин. Лишь в ХХ в. появились попытки в той или иной мере изменить это правило (от допуска женщин на некоторые вспомогательные должности до распространения на них воинской повинности). Это влекло за собой существенные последствия для формирования социально-половой иерархии: с одной стороны, воинская служба во многих обществах – одна из наиболее высокооплачиваемых и престижных сфер деятельности, а с другой – она открывает огромные возможности героически погибнуть в бою. Особенно широкое распространение государственное конструирование гендерно-профессиональной структуры получило в ХХ в. Во многих странах мира в законодательном порядке закреплены перечни «мужских» профессий, не доступных для женщин. Помимо воинской службы, сюда были включены многие виды деятельности, связанные с тяжелым, вредным и опасным трудом. Обычно это обосновывается заботой о здоровье женщины как потенциальной матери. Последствия таких запретов противоречивы: с одной стороны, уменьшается риск профессиональных заболеваний, травм и гибели на производстве, что ставит женщин в привилегированное положение по сравнению с мужчинами, чье здоровье не столь ценно для общества, но, с другой стороны, недопущение женщин к этим профессиям означает закрытие для них наиболее высокооплачиваемых рабочих должностей.

Важным конструктором и регулятором социально-половой иерархии выступает церковь, выводящая религиозные нормы в процессе интерпретации священных текстов. Эти нормы обращены и на регулирование социально-половой иерархии. На протяжении веков в рамках одной и той же церкви содержание норм существенно менялось, несмотря на неизменность священных текстов, однако оставался неизменным курс на поддержание границы между мужским и женским социальными полями и обеспечение доминирующего положения мужчин. Лишь в конце ХХ в. в самых либеральных церквях были сделаны некоторые робкие шаги в сторону сглаживания социально-половой иерархии.

Индивиды, усвоившие гендерные нормы своего общества, идут к реализации своих осознанных интересов с учетом этих норм. Так, на выбор профессий оказывают сильное влияние господствующие представления о «мужских» и «женских» профессиях, с учетом норм семейной жизни происходит распределение семейных обязанностей, решение проблем, связанных с уходом за ребенком, получением образования и т.д. Так, в господствующей культуре всех стран мира атрибутом позиции «мужа» является роль «кормильца семьи», а позиции «жены» – роль «хранительницы очага», что оказывает огромное влияние на формирование и поддержание социально-половой иерархии во всех сферах общественной жизни.

 

Гендерная мобильность

 

Социальный пол (гендер) – это разновидность социального поля, которое уже по определению носит по отношению к индивиду внешний характер. Это проявляется в потенциальной возможности для индивидов переходить из одного гендерного поля в другое.

Силовое поле притягивает индивида и затрудняет такую мобильность, но не всегда способно ее предотвратить. Индивидуальная мобильность в социально-половом пространстве идет по двум направлениям.

1. (1)  Естественная мобильность в половозрастной плоскости: младенец становится мальчиком, мальчик – подростком, подросток – юношей, юноша – мужчиной, мужчина – стариком. К этому же типу гендерной мобильности относятся и иные институционализированные способы перехода из одного социально-полового поля в другое_³⁹[39]. Эти переходы носят социально предписанный характер, то есть индивида в принудительном порядке «выталкивают» по достижению определенного возраста из одного поля в другое. Индивида несет из одного поля в другое река времени.

2. (2)  Индивидуальная волевая мобильность – это переход из поля в поле вопреки общей логике социокультурного пространства. Такая мобильность – акт личного выбора и личных усилий. Отказ от навязанной обществом половой идентификации почти всегда требует большего или меньшего мужества, чреват негативными санкциями (от насмешек до физического уничтожения).

В примитивных, традиционных обществах индивидуальную волевую мобильность можно сравнить с плаванием против течения в горной реке: в принципе возможно, но практически маловероятно. Между тем в некоторых примитивных обществах существовали институционализированные каналы такой мобильности. По мере либерализации обществ такая мобильность становится все более и более терпимой.

Логика традиционного социально-полового разделения труда

 

С древнейших времен существует социально-половое разделение труда, закрепляющее за каждым гендерным полем определенные социальные функции. Есть большой соблазн вывести это разделение труда из «естественных» различий в природе полов. Не только на уровне здравого смысла, но и в науке эта объяснительная схема часто применялась.

Однако сравнительные антропологические исследования показали, что из «естественных» природных различий в разных примитивных и традиционных обществах следовали весьма различные варианты социально-полового разделения труда. Правда, в значительном числе обществ прослеживается и ядро «чисто мужских» и «чисто женских» видов труда.

Таблица