Приложение к лекции 3

 

Горизонтальные

и вертикальные параметры социального пространства

 

П. Сорокин. Человек, цивилизация, общество. М.: Политиздат, 1992.

 

Эвклидово геометрическое пространство – трехмерное. Социальное же пространство – многомерное, поскольку существует более трех вариантов группировки людей по социальным признакам, которые не совпадают друг с другом (группирование населения по принадлежности к государству, религии, национальности, профессии, экономическому статусу, политическим партиям, происхождению, полу, возрасту и т.п.). Оси дифференциации населения по каждой из этих групп специфичны, sui generis и не совпадают друг с другом. И поскольку связи всех видов являются существенными признаками системы социальных координат, то очевидно, что социальное пространство многомерно, и чем сложнее дифференцированно население, тем многочисленнее эти параметры. Дабы определить место некоего индивида в системе населения США, которое явно более дифференцированно, чем, скажем, аборигенное население Австралии, необходимо прибегнуть к более сложной системе социальных координат, апеллируя к большему числу групп, на которые повязан индивид.

Для упрощения задачи, однако, возможно сокращение числа параметров до двух основных классов, при условии разделения каждого класса на несколько подклассов. Эти два можно определить как вертикальный и горизонтальный параметр социальной вселенной. На то существуют следующие причины. Нетрудно найти несколько индивидов, принадлежащих к одним и тем же социальным группам (например, все они могут быть римскими католиками, республиканцами, занятыми в автомобилестроении, с итальянским языком в качестве родного, гражданами США и т.д.), и тем не менее по «вертикали» их социальное положение может быть совершенно различным. Внутри группы римских католиков один из них может быть епископом, тогда как другие – всего лишь рядовыми прихожанами. Внутри группы республиканцев один может занимать крупный пост в партии, другие же – рядовые избиратели. Один может быть президентом автомобильного концерна, другие – рядовыми тружениками. И если по горизонтали их социальное положение кажется идентичным, то по вертикали наблюдается существенная разница. Для описания этих различий одних горизонтальных параметров и присущей им системы координат будет явно недоставать. То же можно сказать и о положении командующего армией и солдата, ректора и рядового служащего университета. Не учитывать такие связи по вертикали невозможно. Именно с этими различиями теснейшим образом связаны наши обыденные представления о социальном положении. Мы часто пользуемся такими выражениями, как «подниматься по социальной лестнице», «опуститься по социальной лестнице», «высшие и низшие классы», «быть наверху социальной пирамиды», «опуститься на дно общества», «социальные ранги и иерархии», «социальная стратификация», «дифференциация по горизонтали и вертикали» и т.д. Взаимосвязи как индивидов, так и групп могут либо находиться на одном горизонтальном уровне, либо стоять на разных ступенях иерархической лестницы. Перемещение из группы в группу может быть не связано с подъемом или спуском по социальной лестнице, но может быть обусловлено социальными перемещениями. Продвижение по социальной лестнице вверх принято считать социальным восхождением, а перемещение вниз – социальным спуском. Такое обыденное знание можно с успехом использовать и в научных целях. По причине своей доступности это знание помогает надлежащим образом ориентироваться в сложной социальной вселенной. Разграничение вертикальных и горизонтальных параметров отражает явления, действительно существующие в социальной вселенной: иерархии, ранги, доминирование и субординация, авторитет и послушание, повышение и понижение по службе. Все эти явления и соответствующие им взаимозависимости представлены в виде стратификации и суперпозиции. Для описания таких связей необходимы и удобны вертикальные параметры. С другой стороны, взаимосвязи, свободные от таких элементов, можно описать и в горизонтальных параметрах. Короче говоря, под углом зрения социальной технологии, а также с точки зрения природы социальной вселенной не существует причин, препятствующих социологу прибегать к вышеописанному, обыденному разграничению двух основных параметров социальной вселенной.

В дальнейшем речь пойдет собственно о социальных явлениях в их вертикальном измерении. Нам предстоит изучить высоту и профиль социальных структур, их дифференциацию по социальным слоям, перемещения населения по вертикали. Короче, речь пойдет о социальной стратификации и вертикальной социальной мобильности. Если мы и коснемся горизонтальной структуры социальных тел, то только между прочим. Поэтому исходя из предмета исследования мы вынуждены будем прибегать к таким объектам, как «верхние и нижние социальные страты», «люди, находящиеся социально ниже и выше других» и т.п. Во избежание недопонимания я должен подчеркнуть, что данная терминология вовсе не означает какой-либо моей субъективной оценки, она лишь описывает формальное местоположение людей внутри различных социальных слоев. Возможно, конечно, что представители верхних слоев в действительности лучше представителей нижних слоев; возможно и наоборот. Дело читателя – выносить свой вердикт. Для меня же эти термины – всего лишь удобный инструмент для анализа и описания соответствующих явлений и фактических взаимозависимостей между ними. Задачей любого исследования является определение взаимоотношений изучаемых явлений как таковых. Оценочная функция полностью выходит за рамки сугубо научного исследования. Так вот, во избежание недопонимания этот факт следует постоянно иметь в виду.

Думается, сказанного достаточно для описания общей концепции социального пространства и его параметров.

Cтатусная группа

и стиль жизни

 

Bryan S.Turner. Status. Open University, Milton Keynes, 1988.

 

В обзоре различных определений статуса я до сих пор фокусировал внимание на статусе как позиции индивида в обществе. Однако, с социологической точки зрения, статус гораздо более интересен как атрибут социальных групп или коллективов. Поэтому нам надо перейти от определений индивидуальных статусов к понятию статуса группы, статуса общин (communities) и коллективных стилей жизни. В то время как американская социологическая традиция часто концентрировала внимание на индивидуальном статусе, традиция, идущая от Вебера, более интересовалась происхождением, поддержанием и социальными последствиями существования статусных групп и статусных общин (communities) как сплоченных и воинственных социальных коллективов. В книге «Экономика и общество» Вебер (1) признавал различные значения понятия статуса и престижа, но, по-моему, лишь два аспекта статуса он рассматривал особенно серьезно. Во-первых, понятие статуса как системы «сословий», посредством которой общество (особенно феодальная система) делилось на основании юридических, социальных и культурных привилегий, порождавших разделенные между собой, различные кастоподобные группы. Статусные группы превращаются в сословия, когда их привилегии кристаллизуются в систему юридических и экономических иммунитетов, вытекающих из внешнего контроля или регулирования, защищенных обычаем, религией и законом (2).

Во-вторых, Вебер интересовался анализом исторических и социальных функций статусных групп или статусных общин, которые являются коллективами, имеющими схожий стиль жизни, общую моральную систему, общий язык или культуру, религиозные отличия. В результате эти общие черты культуры порождают изолированные, внутренне солидарные общины, организуемые для защиты или расширения своих возможностей пользоваться культурными и социальными выгодами и привилегиями. С этой точки зрения социальная стратификация создает, поддерживает и распределяет в обществе различные формы власти через механизмы политической монополии, культурного воспроизводства и социального исключения. Идея о том, что статусные различия поддерживаются посредством культурной исключительности, получила особое развитие в социологии культуры Пьера Бурдье (3). С точки зрения этих социологических подходов, мы можем вывести два соответствующих понятия статуса: статуса как стиля жизни (культурный статус) и статуса как политико-правовых прав (гражданский компонент статуса).

Вебер определял статусную позицию (Stadische Lage) как действенную социальную претензию на знатность (honour) или уважение в форме позитивных и негативных привилегий. Статус обычно основывается на специфическом стиле жизни, формальном обучении или формальном престиже, вытекающих из определенного рода деятельности. Статус к тому же поддерживается и выражается через ранжировку условий жизни и питания, через монопольное пользование привилегированным доступом к власти и богатству, через социальную солидарность, порождаемую брачным союзом, и, наконец, через определенные обычаи и статусные условности. Под статусной группой Вебер понимал множество социальных субъектов (actors), которые в более широком социальном окружении успешно претендуют на специфический почет (honour) и пользуются определенными социальными привилегиями. Статусные группы – это общности, имеющие привилегированный доступ к ограниченным ресурсам, особенно если эти ресурсы влекут за собой культурные, моральные или символические атрибуты.

Вслед за Фрэнком Паркином (4) мы можем отметить, что статусные группы или общины (communities) обычно возникают в результате социальной и политической узурпации, вызывающей коллективную борьбу за расширение доступа к ограниченным ресурсам и за укрепление таким способом коллективной позиции в системе почета (honour). Вебер продолжил сравнение экономических классов и статусных общин (communities) с точки зрения их внутренней солидарности и воинственности. В отличие от экономических классов статусные группы – это характерные социальные коллективы общинного характера, который предполагает воспроизводство типичного стиля жизни и культурного наследства. Экономические же классы, наоборот, являются просто агрегатами индивидов, связанных вместе обменом и другими экономическими отношениями (5). Следовательно, статусные общности организованы как общины с целью защиты и укрепления своих социальных привилегий и прав.

Смысл этих формальных определений позволил Веберу предпринять серию сравнительных исторических исследований социальной структуры и социальных изменений. Вебер хотел показать, что экономическое богатство не единственный критерий социальной власти и влияния. Кроме того, он хотел исследовать общества, в которых престиж, достигаемый через образование или культуру, был значительнее, чем власть, основанная на собственности на средства производства. Например, в своем исследовании китайского общества Вебер придал особое значение политическому и культурному статусу образованных. Он писал, что «в течение двенадцати веков социальный ранг в Китае определялся в большей мере служебной квалификацией, чем богатством. Эта квалификация, в свою очередь, определялась образованием. Китай сделал образование буквально единственным мерилом социального престижа, придав ему большую роль, чем это имело место в Европе в период гуманистов или в Германии» (6).

С точки зрения Вебера, этот культурный слой вносил вклад в укрепление социальной стабильности и традиционализма в Китае, поскольку имелось сходство между конфуцианской этикой слоя и стилем жизни гражданских чиновников. В книге «Религия Индии» (7) Вебер показал, как религиозные убеждения относительно загрязнения играли важную роль в организации и сохранении кастовой системы. Эти примеры подчеркивают тот факт, что Вебер предпочитал проводить историческое исследование властных отношений в человеческом обществе, а не заниматься формальным развитием концептуальных различий между классом, статусом и партией. В последующей социологии веберовское подчеркивание значимости истории было утрачено. Но статическая категоризация различных слоев или сегментов не является заменой исторической социологии.

Развитие Вебером идеи статусных групп было использовано для противопоставления марксистскому анализу экономического класса. Вебер хотел показать, что статусные группы более сплоченные, социально и политически более сознательные, чем экономические классы, которые Вебер определял как действующие на рынке агрегаты. Статусные группы в решающей мере зависят от поддержания исключительного стиля жизни, направленного на сохранение определенных культурных монополий. Статусные группы стремятся воспроизводить себя через механизмы образования с тем, чтобы предотвратить социальную мобильность посторонних и подчеркнуть свою исключительность и партикуляризм. Полезно сравнить книгу Т. Веблена «Теория праздного класса» с веберовской трактовкой статусных групп:

«Для Вебера, как и для Веблена, функция престижного потребления, то есть подчеркивание бессмысленного с прагматической точки зрения стиля потребления, требующего многих лет изучения, состояла в том, чтобы предотвратить мобильность и институционализировать привилегии тех, кто поднялся на вершину в предшествующие годы или эпохи. Поэтому статусные группы определяются специфическим стилем жизни» (8).

Таким образом, статусная группа – это сообщество индивидов, которые организовались для поддержания или расширения своих социальных привилегий посредством механизма социального закрытия с целью защитить существующие монопольные привилегии от посторонних... Существование статусных групп неизбежно вызывает социальный конфликт и борьбу, хотя формы этой борьбы часто могут быть замаскированы или скрыты.

 

Конфликтная социология

 

Большой спор в социологии возник по поводу вопроса, характеризуются ли социальные отношения прежде всего согласием или конфликтом. Теории социального согласия стремятся объяснить, как формируется социальный порядок, из авторы обычно утверждают, что социальная стабильность создается общими ценностями и ожиданиями (9). Представители же конфликтной социологии находятся под впечатлением скорее от распространенности конфликтов, напряженности и беспорядка, чем от сфер согласия и консенсуса (10). Если смотреть из нашего времени, то многие из этих споров кажутся сейчас чем-то непродуктивным, поскольку на уровне здравого смысла ясно, что все социальные отношения порождают одновременно как согласие, так и конфликт (11). Однако в анализе статусных групп и статусной борьбы есть сильные аргументы в пользу подхода конфликтной социологии, так как в этой работе я утверждаю, что статус по самому своему характеру влечет бесконечную борьбу из-за распределения ограниченных ресурсов, особенно культурных. Конфликтная социология в своей наиболее разработанной форме дает общий и теоретически важный подход к социальным отношениям (12).

(...) Историческое развитие статусной стратификации в Соединенных Штатах отличалось от развития классовых систем в Европе по ряду важных моментов. Прежде всего, Соединенные Штаты не унаследовали феодальной знати, а миграция играла ключевую роль в формировании ценностной системы чувства индивидуального успеха, социальная же система организовывалась в отдельные конкурирующие этнические общности. Эти исторические различия частично объясняют и различие подходов к социальной стратификации в американской и европейской социологии. В то время как европейская социальная теория прежде всего интересовалась ролью экономических классов в индустриальном обществе, американские социологи больше интересовались изучением социальной мобильности индивидов, анализом структуры занятий (13) и субъективным восприятием престижа (14).

В американском контексте веберовский конфликтный подход к статусным привилегиям был трансформирован и перекрыт «Уорнеровской социологической школой» (15). Понятия «статуса» и «класса» были cлиты, а важность конфликта в формировании сознания игнорировалась. Социальная стратификация теперь рассматривалась как непрерывная градация позиций, которые приравнивались к ранжированию по престижу. Индивиды рассматривались как движущиеся через эти ранжированные позиции благодаря своим личным усилиям; понятие социально замыкающихся статусных групп, стремящихся монополизировать ресурсы, было оставлено в пользу образа Америки как бесклассового общества, имеющего большие возможности для социальной мобильности (16). Акцент на классовом конфликте и конкуренции статусных групп, представляющих собой существенные элементы в динамическом процессе исторических преобразований общества (что мы отмечали в социологии и Маркса, и Вебера), сменился подчеркиванием консенсуса в исследованиях общин (communities) школой Уорнера и структурно-функционалистской теорией стратификации Л.Дэвиса и У.Мура (17). Конечно, эти подходы к социальной стратификации в американской социологии в конечном счете подверглись широкой критике за то, например, что функционалистский подход к статусу игнорировал существенное неравенство, роль порожденных им интересов, монополизацию ресурсов и масштабные межгрупповые конфликты, имеющие место в американской жизни (18).

Обрисовав разнообразие определений и подходов к статусу, я теперь хотел бы более ясно сформулировать мой собственный подход. Во-первых, я особо подчеркиваю политико-правовые черты понятия статуса. Как я уже отмечал, в латинском языке это слово первоначально означало правовую позицию или положение в обществе, в соответствии с которой гражданин мог претендовать на различные формы избавления от политических и налоговых обязательств. Поэтому под статусом я подразумеваю прежде всего комплекс социально-политических претензий к обществу, которое дает индивиду (или, выражаясь более социологически – группе) определенные блага и привилегии, выделяя его из числа других индивидов или групп. Социально-политические претензии (claims) касаются ограниченных ресурсов, особенно образования, культуры и символических ресурсов. Этот культурный аспект статуса порождает второе измерение: понятие статуса как культурно специфического стиля жизни, выделяющего в обществе статусную группу с особой идентичностью. В феодальных обществах доступ к привилегиям был организован исключительно через сословия (духовенство, дворянство и простолюдины), которые имели свои культурные и ценностные системы. В современном обществе борьба по поводу социальных привилегий и отличительных символов более подвижна и открыта, она вовлекает в себя бесчисленное количество групп, коллективов и слоев.

Подчеркивая социально-политический аспект, легче поддерживать более четкую грань между статусом и идеей экономического класса, поскольку класс касается системы экономического неравенства в обществе, используя категории производства, собственности и потребления. Поэтому я бы предпочел использовать понятие «экономический класс» как эквивалент «социальному классу». (...) С одной стороны, я хочу разграничить экономические классы и статусные общности, а с другой – я считаю, что классовый и статусные анализы далеко не взаимоисключающи, их эффективнее всего использовать в комбинации. (...) Мой анализ социальной стратификации показывает экономическую структуру общества (классы), распределение юридических прав (гражданство) и организацию престижа и почета в терминах «культурного капитала» (статус как культурно-своеобразный стиль жизни).

Хотя читатель, вероятно, уже почувствовал, что идея статуса окружена достаточно непростыми терминологическими сложностями, все же в целях анализа я ввожу в этой работе еще одно разграничение: между статусными общинами и статусными колоннами или блоками. Статусная община – это, так сказать, подлинная форма прочной общины (или говоря социологическим языком – отношения Gemeinschaft); это общины, где индивиды на протяжении относительно долгого периода времени имеют общие атрибуты, например язык, культуру или этническую принадлежность. Так, уэльсская община в Южной Австралии или ирландская община Нью-Йорка являются, согласно моей терминологии, статусными общинами устоявшихся, внутренне солидарных коллективов. И наоборот, статусные колонны (columns), или блоки, – это скорее ассоциации или организации (отношения Gesellschaft), в которых индивиды создают организационные структуры для достижения особых целей, например, получения пособий или налоговых льгот. Примером статусной колонны являются все лица, принадлежащие к неполным домашним хозяйствам (с одним родителем), которые претендуют на пособия или другие привилегии в социальном государстве (welfare state). Другие примеры – это ассоциации пенсионеров, группы защиты потребителей, благотворительные организации для солдат-инвалидов. (...) Это группы лоббирования, которые часто во имя защиты гражданских прав создают ассоциации для оказания давления на местное или национальное правительство. Таким образом, статусные колонны появляются для достижения весьма ограниченных и возможно краткосрочных политических и социальных целей, в то время как статусные общины имеют тенденцию быть устойчивыми, многомерными, сложными, первичными группами.

Статусные колонны, или блоки, оказываются вовлеченными в статусную политику, которая включает заявление претензий к государству на социальные права группами, испытывающими некоторую дискриминацию и апеллирующими к современному, универсалистскому законодательству. Поскольку уравнительный универсализм является главным критерием современных демократий, граждане будут испытывать разные формы неравенства с точки зрения таких особенностей статуса, как возраст, пол или национальность. Там, где эти статусные колонны становятся получателями государственной помощи, мы имеем статусную политику (...). В политико-правовом смысле я подразумеваю под статусом (комплексом социальных требований к общественному хозяйству или государству) современное гражданство (...).

1. Parsons T. Equality and inequality in modern society, or social stratification revisited // E.O. Laumann (ed.) Social Stratification: Research and Theory for the 70s. Indianapolis: The Bobbs-Merrill Co., 1970.

2. Weber M. Economy and Society. 3 volumes. New York: Bedminster Press, 1968.

3. Bush M.L. Noble Privilege. New York: Holmes and Meier, 1983; Keen, M. Chivalry. New Haven and London: Yale University Press, 1984.

4. Bourdieu P. Distinction. A Social Critique of the Judgement of Taste. London and New York: Routledge and Kegan Paul, 1986.

5. Parkin F. Marxism and Class Theory, a bourgeois critique. London: Tavistock, 1979; Parkin F. Max Weber. Chichester: Ellis Horwood and London: Tavistock, 1982.

6. Weber M. Economy and Society. 3 volumes. New York: Bedminster Press, 1968.

7. Weber M. The Religion of China. New York: Macmillan, 1951.P.107.

8. Lipset S.M. Social stratification, social class // International Encyclopaedia of Social Sciences, New York: Crower Collier and Macmillan, 1968.P.302.

9. Parsons T. The Social System. New York: Free Press, 1951.

10. Rex J. Key Problems of Sociological Theory. London: Routledge and Kegan Paul, 1961.

11. Alexander J.C. Twenty Lectures, Sociological Theory since World War Two. New York: Columbia University Press, 1987.

12. Сollins R. Conflict Sociology, Toward an Explanatory Science. New York: Academic Press, 1975.

13. Blau P.M. and Duncan, O.D. The American Occupational Structure. New York: John Wiley, 1967.

14. Burris V. The neo-Marxist synthesis of Marx and Weber on class // Norbert Wiley (ed.) The Marx-Weber Debate. London: Sage, 1987; Pease, J., Form, W.H. and Rytina, J.H. Ideological currents in American stratification literature // American Sociologist. 1970, May.; Wenger, M.G. Class closure and the historical/structural limits of the Marx-Weber convergence // N.Wiley (ed.) The Marx-Weber Debate. London: Sage, 1987.

15. Gordon M.M. Social Class in American Sociology. New York: McGraw-Hill, 1950.

16. Rinehart J.W. Affluece and the embourgeoisement of the working class: a critical look // Social Problems. 1971. Vol. 19.

17. Davis K. and Moore, W.E. Op.cit..

18. Bendix and Lipset, op. cit.; Tumin, M.M.(ed.) Readings on Social Stratification. Englewood Cliffs, New Jersey, Prentic-Hall, 1970.

 

Перевод с англ. В.Ильина

 

•   Лекция 4