Структурирование научных и практических схем реформаторов

Критика экономических реформ в России преимущественно базируется на тезисе о влиянии англосаксонских теорий на молодых реформаторов-экономистов, пришедших к власти, и настаивает на их зависимости от советов западных экспертов. Положение о «вечном противостоянии» славянофилов западникам, бытующее в России многие века, просматривается в основе такой критики. Однако, с нашей точки зрения, подобный подход не позволяет определить причины, по которым среди множества существующих моделей и многообразия западных теорий, правящие реформаторы выбрали именно либеральную, а точнее, неолиберальную модель. Главное, как мы считаем, не в том, что российские экономисты приняли безоговорочно какое-то западное экономическое учение, но в том, что одни из них присоединились к неоклассическому направлению, другие — к неокейнсиаству, а третьи — к монетаризму.

Многие известные западные специалисты в области экономики социализма, такие как Дж.К. Гелбрейт, С. Кузнец, В. Леонтьев, А. Ноув, критиковали принятую в 1992 году модель реформ, подчеркивая опасность применения в постсоветском контексте принципов «шоковой терапии» и указывая на ограничения монетаристского подхода, лежащего в ее основе. Западные советологи представляли другой путь, основанный на длительном и постепенном переходе от плановой экономики к рынку, с тем, чтобы учесть особенности советской экономической системы и не разрушить существующие экономические институты. Так, американский экономист Дж.К. Гелбрейт в интервью «Литературной газете» пытался предупредить российских реформаторов о возможных негативных последствиях слепого следования за Америкой: «Прежде всего хочу вам посоветовать сохранять определенную сдержанность в отношении рекомендаций, идущих с Запада. Насколько я могу об этом судить, исходя из публикаций в прессе, эти рекомендации часто даются людьми, чья слепая приверженность идеологии свободного предпринимательства и убежденность в том, что государство не должно играть никакой роли в экономической жизни, были бы губительны даже и для нас, если бы мы их слушали»^xiii[13].

Во всяком случае, рекомендации, данные западными экономистами-советологами, были расценены молодыми российскими реформаторами как консервативные и не соответствующие революционной ситуации 1992 года. Западные экономисты, принявшие участие в обсуждении и разработке реформ в России, косвенным образом приняли позицию в поддержку той или иной группы российских реформаторов. Так, американские ученые социально-экономического направления или кейнсианства (В. Леонтьев, Дж.К. Гелбрейт, Л.Р. Клейн) поддерживали группу Л.И. Абалкина и группу С.С. Шаталина, тогда как приверженцы монетаризма (М. Фридман) или неокейнсианства (Дж. Сакс) приняли сторону Е.Т. Гайдара. Теоретические и политические позиции экспертов МВФ и Всемирного банка, которые в 1991—1992 годах были консультантами при правительстве Б.Н. Ельцина^xiv[14], гомологичны революционным диспозициям молодых российских реформаторов, чьей целью был разрыв со старой системой.

Институционализация реформаторских позиций

За каждой из представленных программ экономических реформ стоит более или менее однородная группа разработчиков, объединенных вокруг руководителя проекта: одни участники были кооптированы в соответствии с процедурой официального назначения, как члены комиссии, другие включены на неформальной основе. Так, программу Л.И. Абалкина можно считать продуктом Института экономики РАН (ИЭ); программу С.С. Шаталина — Г.А. Явлинского можно атрибутировать Институту экономики и прогнозирования научно-технического прогресса РАН (ИЭНТП), а также Центрального экономико-математического института РАН (ЦЭМИ); программа Е.Т. Гайдара — плод труда экономистов новых исследовательских и экспертных экономических институтов, созданных главным образом бывшими сотрудниками ЦЭМИ (Институт экономического анализа, впоследствии — Институт экономических проблем переходного периода, Институт экономического прогнозирования, Экспертный институт Российского Союза промышленников и предпринимателей). Московское представительство Международного банка реконструкции и развития также принимало участие в разработке последней программы, но его вклад не стоит переоценивать^xv[15]. Как отмечает профессор Амстердамского университета Михаил Эллман в своем анализе провала программы Гайдара: «Программа — средство домашнего изготовления: она не разрабатывалась в тесном сотрудничестве со специалистами МВФ, не содержит детальных экономических проработок на 1992 г., не включает мер, которые МВФ рассматривает как существенные. Иностранные советники не играли заметной роли в ее формировании»^xvi[16]. Значение и вмешательство западных экономических экспертов значительно возросли позднее, когда кризисное управление стало основной формой осуществления экономических реформ, и когда переговоры об условиях выделения кредитов МВФ стали реальностью, с которой приходилось считаться^xvii[17].