Материалы для изучения социологии / Основы социологии. Тексты для семинаров / Голод. Адюдьтер

АДЮЛЬТЕР: ТЕНДЕНЦИИ И НОРМЫ

Сергей Голод

Санкт-Петербург

Полагаю, логично будет начать обсуждение с некоторых глубоко укоренившихся стереотипов.

В массовом сознании, не сомневаюсь, адюльтер безоговорочно отождествляется с соматической «изменой», вследствие чего сексуальные связи с неузаконенным партнером однозначно оцениваются как безнравственные. Право, невозможно представить себе обсуждение интимных сторон жизни человека без эмоциональных перехлестов, хотя почти каждый понимает их малую продуктивность. Поразмыслим: человек, вступивший во внебрачные половые отношения, кому и чему изменяет? По-видимому, большинство скажет, не колеблясь: браку и (или) партнеру, с которым заключен союз. Широкая распространенность такого мнения, убежден, не делает его истинным. Попытаюсь сжато обосновать высказанное.

Многие люди искренне считают, что осведомлены о назначении брака. Так ли это? Смею утверждать - нет. Нередко молодежь (а подчас и взрослые) задается вопросом об отношении к так называемым гомогенным бракам. Вдумаемся, в чем суть понятия «брак»? Попробую дать определение, хотя уверен, что с моей дефиницией согласится не каждый; впрочем, судите сами.

Брак - это исторически разнообразные формы социального регулирования (табу, обычаи, религия, право, нравственность)

сексуальных отношений между мужчиной и женщиной, в конечном счете направленного на поддержание витальности. Отсюда каждому должно быть ясно: однополые браки - абсурд, гомосексуальные связи - реальность. Итак, по определению, брак призван продолжать род. Само собой разумеется, конкретный индивид (или пара), оформляющий союз, может не осознавать глубинного смысла своего поступка, но это по существу ничего не меняет. На протяжении столетий люди неукоснительно следовали «зову» природы. К слову сказать, конвенционально, и молодежные сожительства не могут быть причислены к бракам.

Необходимость продолжения фамилии и сформировала основополагающий принцип патриархальной семьи - слитность

иоднозначную последовательность брачности, сексуальности и прокреации. С связи с этим сексуальные связи вне брака, рождение неузаконенного ребенка и самоценность полового общения супругов воспринимались окружающими как грех. К нарушителям христианско-авторитарных установок применялись жесткие санкции. Например, в российской деревне вплоть до конца XIX века женщине, родившей ребенка вне брака, грозили позор

ипрезрение односельчан.

Уверен, не погрешу против истины, если предположу наличие большего или меньшего несовпадения актуального поведения и нормативных требований в европейском традиционном обществе. Причем, нормы-рамки, достоверно известно, в большей мере нарушались мужчинами. Наглядно и изысканно эту мысль проводили французы. В нашем обществе, говорили они, обладать вне брака женщиной - величайшая честь, какой только может гордиться мужчина, но, с другой стороны, отдаться вне брака мужчине - худший позор для женщины.

И все же, давайте представим себе типичную русскую крестьянку XVIII-XIX столетий. Она выходит замуж, что естественным образом влечет за собой вступление в сексуальные отношения. Вскоре у нее рождается ребенок. Легко предположить, что ей хочется каким-либо образом предотвратить непрерывность зачатия. Однако в то время отсутствовали не только эффективные противозачаточные средства, но и теоретические разработки по данной проблеме. Крестьянка в такой ситуации вынуждена обращаться к природным средством, например лак-

тации. Продолжительное кормление младенца грудью на проверку оказывается средством неэффективным, и через несколько месяцев наступает очередная беременность.

В новое время значимость сексуальности интенсивно переосмысляется. Понимание несводимости супружеской сексуальности к деторождению становится общим местом. Муж и жена имеют возможность избегать зачатия и планировать сроки и количество рождений, тем самым ограничивая собственно брачную функцию достаточно коротким временным интервалом. Вместе с тем выявляется сопряженность брачной и сексуальной удовлетворенности. В частности, мой опрос 250 супружеских пар (1981г.) установил: максимально удовлетворительному браку соответствует наибольший удельный вес супругов, получающих удовольствие от сексуальной близости, удовлетворительному браку - удовлетворение, неудовлетворительному - неудовлетворение.

Пойдем дальше и раздвинем границы рассмотрения супружеской сексуальности. Дважды - в 1969 и 1989 годах - мною были опрошены люди с высшим образованием (каждый рал по 250 человек) (1). Среди прочего их просили оценить важность для бесконфликтного протекания супружества каждого из восьми предложенных факторов, в том числе и сексуальности. У мужчин в обеих выборках «физическая близость» расположилась на одном и том же третьем месте и удельный вес практически остался неизменным.

Иное положение у женщин. Для них за два десятилетия роль сексуальности в браке возросла, ее объем увеличился на 10%, в итоге она переместилась на третье место. Стало быть, хотя бы в количественном смысле анализируемые отношения приобрели для мужа и жены аналогичное значение. Но это еще не все. Выяснилось, что около 40% мужей (по материалам обоих опросов) испытывали удовольствие, среди жен таких оказалось в 1969 г. - 30%, а в 1989 г. - 40%.

За тот же период число «безразличных» и «неудовлетворенных» уменьшилось в подвыборке мужчин менее чем в двое, тогда как у женщин - в 2,5 раза. И еще одно новое явление. Женщины, как правило, не просто мечтают получить чувственное наслаждение, а предпринимают активные действия, то есть

реализуют принцип: отдаваясь - брать. Ясно, по меньшей мере, следующее: в рамках брачного союза они опережающими темпами усваивают эротико-сексуальные ценности.

Следуя вековым представлениям, можно было ожидать, что рост значимости для женщин супружеской сексуальности ужесточит ее взгляд на адюльтер. Верна ли гипотеза?

В 1969 г. 35% интеллигенток оправдывали возможность внебрачной сексуальной практики, 38% высказывались неопределенно и 27% ее осудили. Опрос, проведенный через два десятилетия в том же социальном слое, установил в принципе близкое соотношение: 36, 33 и 31? Некритическое восприятие приведенного цифрового материала способно создать впечатление отсутствия зависимости между интенсификацией супружеской сексуальности и ориентацией женщин на внебрачные связи. Задумаемся над такими данными: среди женщин, испытывающих чувство удовольствия от близости с мужем, число оправдывающих адюльтер ( за двадцать лет) осталось неизменным, в то время как количество осуждающих возросло на 12 пунктов. Иначе обстоят дела у женщин, которым безразличны такого рода отношения - здесь число лиц, оправдывающих внебрачные контакты, увеличилось на треть.

Любопытно и другое: если в 1969 г. сексуальные контакты помимо мужа имела каждая третья женщина, то в 1989 г. - почти каждая вторая. Зафиксировано также противоречие между аттитюдами и актуальным поведением: в 1969 г. среди замужних женщин, оправдывающих адюльтер, лишь половина его практиковала, к 1989 г. таких уже оказалось более 70%. У осуждающих динамика такова: в первом случае насчитывалось около 6% имевших внебрачные контакты, во втором - 25%.

Картина, как видим, достаточно противоречива. Вместе с тем в силу парности рассматриваемого феномена, полновесное объяснение перемен, происходящих с женской сексуальностью, невозможно в отрыве от показателей мужского поведения.

Напомню: за два десятилетия у мужчин не произошло интенсификации супружеской сексуальности и в общем-то не изменилась структура оценок внебрачных связей. Незначительные колебания в ориентациях сопровождались куда более радикальными переменами в актуальном поведении. Так, если в 1969г.

внебрачные контакты имели менее половины опрошенных, то в 1989г. - более 3/4. Но вот что примечательно: расширение внебрачной активности отмечено как среди «оправдывающих», так и среди «осуждающих» (в количественном выражении соответственно 62 против 92% и 12 против 25%).

Значит, рост внебрачной практики характерен для обоих полов. Причем, если количественные показатели женской активности до сих пор значительно разнятся от мужских (48 против 77%), то темпы роста, несомненно, близки - где-то в полтора раза. Скажу определеннее: к настоящему времени практикуют адюльтер большее число женщин относительно мужчин конца 60-х годов.

Было бы непозволительным закончить описание внебрачной практики, не уяснив ее мотивов.

В шестидесятых годах подавляющее число мужчин предпочитало случайные контакты, то есть те связи, которые не обременяли их какими-либо обязательствами. Значительна была и доля тех, кто мотивировал свои действия необходимостью компенсации психофизической неотзывчивостью жены. Всмотримся в эти мотивы: между ними, по сути, нет различий. И в первом, и во втором случае речь идет о реализации потребности в релаксации. На этом фоне любовная мотивация выглядит откровенно периферийной потребностью.

К концу восьмидесятых годов мотивация стала не только количественно иной, но и многообразнее. Резко снизилась доля случайных контактов, одновременно возросло число ссылок на любовь. И хотя подчеркивающих любовное влечение не столь уж велико, важна тенденция. Для части зрелых мужчин духовноэротические ценности начинают доминировать над собственно телесными. Отсюда небезосновательным представляется утверждение о «вписывании» их поведения в, условно говоря, фемининную структуру сексуальности.

Откровенно говоря, удивляет указание женатых мужчин на адюльтер как средство ухода от одиночества. Попытка решить проблему одиночества с помощью сексуальности, как правило (исключение - любовь), заканчивается «бегством в разврат» (Э.Фромм), которое, по моему мнению, создает лишь иллюзию разрядки, через некоторое время непременно эмоциональное напряжение во сто крат возрастает.

У женщин за два прошедших десятилетия - при явном росте внебрачных связей - существенных изменений в иерархии побудительных мотивов не обнаружено. В частности, к концу 80-х годов «новая» любовь хотя и выставляется в качестве основы адюльтера чаще, чем ранее, однако ее доля по-прежнему скромна. Одновременно обратим внимание на сокращение случайных, неизбирательных связей. И последнее. Несмотря на практически неизменное число ссылок на снижающуюся потенцию мужа, само по себе превышение потребности в телесно-чувственном переживании у зрелых женщин над мужским - свидетельство наличия у них задатков, по традиции ассоциируемых с маскулинностью.

Безусловно, приведенные характеристики не в полной мере описывают внебрачное поведение (скажем, не рассмотрены тип партнера, мера устойчивости связей и т.п.), но, очевидно, нет смысла их множить. Куда важнее проанализировать представленное, сделав хотя бы шаг к познанию природы адюльтера.

Описанную ситуацию не назовешь простой, здесь легко оказаться в позе морализатора. Ведь и впрямь, если оценить вскрытые тенденции, опираясь на христианско-авторитарные принципы, то надо прямо признать - мужчины и женщины греховны. В то же время на происходящее можно посмотреть иначе: поведение изменяется закономерно, а вот критерий его оценки «обветшал».

Поставим перед собой вопрос конкретнее: в состоянии ли брак, как прежде, выступать в качестве единственного критерия нравственности сексуальной практики? Полагаю, наступила пора отбросить лицемерие и заявить недвусмысленно: нет. Впрочем, и безоговорочно нейтрализовать роль института брака также нет оснований. Просто наряду с ним, образно говоря, высветилась новая реальность - личность с ее непременным атрибутом - избирательностью. Отсюда и вполне зримые сложности: столкновение интересов социального института и индивида. Одно дело, когда все действия заранее предписаны, короче, господствует обычай, другое - когда решения должен принимать сам человек, сообразуясь со всей совокупностью обстоятельств и чувств.

Подняться над традициями и обывательскими пересудами довольно сложно. Надо быть воистину убежденным и ответственным человеком. Этим объясняется множественность житейских

компромиссов, которые нетрудно осудить, но куда важнее понять. Представим себе, к примеру, следующее.

Индивид (мужчина или женщина) состоит в браке, имеет детей. Через некий промежуток времени он начинает ощущать неудовлетворенность своей семейной жизнью. Какой выбрать путь для разрешения конфликта? Скажем, традиционный: терпеть, памятуя о долге? Или, условно, современный: расторгнуть брак и облегчить участь хотя бы одной из сторон? А если, с одной стороны, не чужд долг, с другой - недостает воли для решительного отказа от внезапно захлестнувшей страсти?

Спросим себя: есть ли выход из создавшегося положения? На первый взгляд, ситуация представляется в принципе преодолимой. Скажем, возможно заключение конкубинатного соглашения. Несмотря на кажущийся радикализм этого шага, по сути, происходит возвращение «на круги своя», то есть к браку, и мир личности жертвуется во имя псевдогуманных целей социального института.

Вот так мы оказались перед дилеммой: продолжать «страусовую политику» или признать приоритет непосредственно заинтересованных лиц? Если все же сделать выбор в пользу личности, то тогда актуализируется проблема поиска нового нравственного критерия. Он должен отражать качественное состояние взаимодействия полов, проще, фиксировать, насколько естественные отношения превратились в человеческие.

Всякий, по-видимому, согласится, что удовлетворенность, получаемая индивидом в сексуальных отношениях, находится, как правило, в тесной связи с глубиной и яркостью его чувств, то есть со степенью духовно-эмоциональной вовлеченности. Практически «духовно-эмоциональная вовлеченность» может быть представлена как определенный уровень экспрессивности, избирательности и нравственной зрелости. Никакие показатели отношений, связанные с профессией, социальным статусом, этнической принадлежностью, возрастом и даже брачным состоянием, не могут, уверен, в наше время соперничать с мерой духовно-эмоциональ- ной вовлеченности, когда речь идет о моральном обосновании сексуальных контактов.

Не правда ли, отношения, характерные для адюльтера - судя по эмпирическим данным, - если не идентичны, то, во всяком

случае, близки тем, что существуют в рамках брака. Поэтому бессмысленно противопоставлять сексуальные связи, протекающие в «лоне» брака и вне его границ, тем более придавать исключительное значение любым из них. Нравственный облик, эмоциональное богатство отношений полов в первую очередь создаются за счет непосредственной заинтересованности мужчин и женщин друг в друге. Вовсе не исключаю, что некоторые исследователи, не утруждавшие себя слежением за генеральной мыслью, потребуют большей ясности и определенности. Выскажусь без обиняков.

Переход от одних видов социальной регламентации сексуальности к другим, в нашем случае от обычая к морали, происходит постепенно. Нормы консервативны и инерционны, они медленно складываются, но и всегда живут дольше, чем вызвавшая их потребность. Выполнив в основном свою функцию, запреть! еще долго остаются в культурном коде. Будучи средством изживания устаревшего, культура сама несет в себе множество архаических черт.

На самом деле. Обычай, хотя и утратил свою эффективность (отсюда массовое распространение внебрачных контактов), но остался в «теле» культуры, а значит, и в обыденном сознании (отсюда осуждение адюльтера). Наряду с ним проявляет себя новый регулятор - нравственность, суть которой не в жестком подчинении единообразным стандартам, а в «поощрении» различных и одинаково верховных интересов и потребностей каждой личности. Иными словами, происходит смещение локус контроля с внешнего мира во внутренний, то есть к экзистенциальным структурам человека. Существование описанных механизмов и создает ситуацию, при которой одни люди категорически осуждают саму возможность сексуального общения в отрыве от супружества, другие же - оправдывают, воспринимая его как исключительную ценность личности. Это, пожалуй, и создает в определенные исторические периоды абсурдность повседневности. Ее-то я и попытался проследить.