Материалы по криминалистике / Материалы по криминалистике / Белкин_учебник / Курс криминалистики. В 3-х т. Т.2._Белкин Р.С_2001, 3-е изд

61

вводит в определение идентификации в качестве одной из ее целей установление различия (с.126), а в определение дифференциации установление тождества узкой группы (с.146), то есть признает тем самым, что отождествление и различение суть две стороны одного и того же процесса познания. Таким образом, новое название дифференциация обозначает старое, хорошо известно понятие различия, отсутствие тождества”.

И. А. Журавлева, рассматривая проблемы судебно-экспертного распознавания, отмечает, что классификация признаков, используемых в целях распознавания, обладает определенной спецификой: “...для описания объектов в этом процессе используются логические и вероятностные признаки. К первым относятся те, которые обозначают качественные характеристики свойств. Вероятностными являются признаки, обозначающие систематические закономерности распределения тех или иных характеристик свойств в группах однородных объектов. Эти группы признаков по своей функциональной роли в процессе распознавания подразделяются на атрибутивные, классификационные и диагностические”. В подобной классификации явно нарушено правило единства основания, не говоря о том, что вызывает недоумение термин “логиче- ские признаки”, поскольку он никак не раскрывает содержание обозначаемого им понятия.

Уже отмечалось, что понятие идентификационных признаков имеет смысл лишь применительно к конкретному акту идентификации. В связи с этим нам представляется, что употребляемые иногда в литературе термины “признаки сходства” и “признаки различия” безотносительно к конкретным процессам сравнения не являются точными. Правильнее говорить о совпадающих и различающихся признаках, так как при этом подразумевается не какая-то априорная характеристика признака, а результат его сравнения с

признаками другого объекта.

3.2.4. Объектовые классификации признаков

Это наиболее разработанный и многочисленный вид классификаций. К нему относятся классификации признаков материальных объектов, навыков и процессов. С ним связаны и классификации признаков, принятые в науках, смежных с криминалистикой и используемые последней. По своему содержанию объектовые классификации не однотипны, обладают различной степенью детализации и унификации. Примером наиболее детальных объектовых классификаций являются классификации признаков человека и некоторых его навыков: признаков внешности, папиллярных узоров, зубов, почерка как проявления письменно-двигательного навыка, походки. Все эти классификации при единстве исходных посылок в виде, скажем, определенной общей объемной классификации существенно отличаются друг от друга по характеру и основаниям распределения классифицируемого материала.

Исторически наиболее ранними криминалистическими объектовыми классификациями признаков являются классификации признаков внешности и папиллярных узоров (конец XIX - начало XX вв.). В Советском Союзе эта проблематика наиболее плодотворно разрабатывалась применительно к признакам внешности Н. В. Терзиевым, В. А. Снетковым, А. Ю.

62

Пересункиным, а в отношении папиллярных узоров - П. С. Семеновским, Г. Данилевским, Б. М. Комаринцем, Г. Л. Грановским, Г. А. Самойловым, Г. П. Давыдовым, А. П. Моисеевым, В. А. Андриановой и другими криминалистами.

По мере развития советского судебного почерковедения совершенствовалась система и классификация признаков почерка. В этой области наиболее значительными были исследования А. И. Винберга, С. И. Тихенко, А. А. Елисеева, В. Ф. Орловой, А. И. Манцветовой, Э. Б. Мельниковой, Л. Е. Ароцкера, П. Г. Кулагина и ряда других авторов.

Наиболее значимой для криминалистики классификацией признаков процессов, с нашей точки зрения, является классификация признаков способа совершения преступления. Здесь, пожалуй, как и в случае с общими функциональными классификациями признаков, точнее говорить о выделении определенного подмножества признаков, характеризующих тот или иной способ преступления как вид или его специфическую разновидность. Эта объектовая криминалистическая классификация признаков тесно соприкасается с соответствующими классификациями признаков в смежных с криминалистикой науках. Так, к признакам способа совершения преступления относятся содержание действия, его время, место, предмет посягательства и др. Эти признаки являются элементами уголовно-правовых классификаций признаков состава преступления, признаков объективной стороны преступления.

В другом случае, когда, например, идет речь о способе убийства, в криминалистической классификации признаков способа совершения преступления учитывается судебно-медицинская классификация признаков соответствующего вида насильственной смерти.

Объектовые классификации признаков, - как правило, качественные классификации, то есть распределение признаков по классификационным группам в них производится на основе качества признаков. Количественный критерий может выступать при этом как дополнительное основание классификации подобно тому, как это наблюдается в классификации признаков внешности человека. З. И. Кирсанов даже предложил для этой классификации понятия качественных и количественных признаков. Качественным признаком он называет “выделяемое для целей идентификации определенное качественное состояние конкретной черты внешности отождествляемого человека”, а “количественные идентификационные признаки выражают такие особенности отождествляемого объекта, которые характеризуют его измеримость”. В результате использования в классификации не только качественных, но и количественных признаков степень детализации классификации повышается, а ее практическая значимость увеличивается.

Среди объектовых классификаций признаков существует такая, в которой количественный критерий служит основанием для характеристики не единичного объекта, а целого класса объектов. Мы имеем в виду класс микрообъектов, роль которого в последние годы существенно возросла.

В практике микрообъекты по их морфологическим признакам обычно подразделяют на микроследы, микрочастицы и микроколичества вещества. По

63

предложению Г. Л. Грановского к этому классу объектов относят такие, которые во всех трех измерениях не превышают 2 мм. Однако не все криминалисты признавали этот критерий. А. А. Кириченко посчитал, что “предложение Г. Л. Грановского об установлении нижнего предела размерных характеристик микрообъектов на уровне порога зрительного восприятия человека не имеет практического значения” и предложил другую градацию микрообъектов. По его мнению, “микрообъекты согласно их детальной видовой классификации могут выражаться в виде:

1)объектов, представляющих собой нечто единое целое (микротела);

2)отдельных частей объектов (микрочастицы);

3)объектов или их частей, не поддающихся в отдельности в силу их мизерных размерных характеристик микроскопическому морфологическому анализу и представляющих поэтому интерес для исследователя

морфологическими и субстанциональными свойствами лишь их совокупностей

(микровещества);

4) перечисленных объектов, включившихся в массу (структуру) их

объекта-носителя, а поскольку их невозможно в силу этого механически разделить, то они изучаются как единое целое (микровключения);

5) материально-фиксированных отображений признаков внешнего

строения следообразующего объекта, дающих возможность его идентификации

(микроотображения) или

6)лишь диагностирования общего характера внешнего воздействия

(микроотражения);

7)всех указанных объектов, изучаемых в качестве элементов или

деталей иных материальных отображений, представленных единым объектом (микродетали)” (курсив везде наш - Р. Б.).

Можно усомниться в практическом значении столь дробной классификации микрообъектов, тем более, что, например, микровключение может выступать в качестве микроотражения или микродетали, микроот- ображение и микроотражение различимы лишь в результате исследования, когда такое различение уже не имеет практического значения, и т. п.

Помимо приведенной классификации, А. А. Кириченко вводит и классификацию по размерным характеристикам микрообъектов: те из них, размерные характеристики которых позволяют непосредственно работать с ними при помощи внелабораторной увеличительной техники, именуются парамикрообъектами; если для работы с ними необходимы стационарные увеличительные средства, то это - ультрамикрообъекты; если же их невозможно увидеть даже в микроскоп, то это - субмикрообъекты. Эта классификация приводит автора к странному выводу: он считает, что

вещественными доказательствами могут стать только объекты первой группы, а объекты второй и третьей групп следует признавать “микроматериальными

доказательствами” (курсив везде наш - Р. Б.). Остается загадкой, что это за “материальные доказательства”, тем более, что процессуальный закон такого термина не знает, и чем они отличаются в процессуальном смысле от вещественных доказательств, поскольку прилагательное “вещественные” -

64

синоним термина “материальные”. Вообще следует заметить, что сложившаяся в трасологии система количественных и качественных признаков микрообъектов более проста и практически более удобна.

3.3. Совокупности и системы признаков Признаки как объект исследования рассматриваются криминалистикой

не изолированно друг от друга, а во взаимосвязи и зависимости. Признаки любого объекта - человека, предмета, процесса - образуют систему, в рамках которой может быть выделена любая их совокупность, соответствующая функциональному назначению такого подмножества. Эта совокупность может представлять собой подсистему, то есть организованное подмножество, если она обладает необходимыми для этого качествами, а может выступать именно как совокупность, группа признаков, объединяемых только функциональным назначением и не связанных на своем уровне с другими признаками иными, кроме функциональной, связями. Когда мы употребляем выражение “не связанные на своем уровне”, мы имеем в виду, что признаки, входящие в совокупность, непосредственно между собой не связаны, взаимно независимы, что связи их друг с другом носят опосредствованный характер либо через общее свойство, либо через общую систему свойств объекта. Взаимонезависимость признаков подразумевает такое “их взаимоотношение при котором наличие одного из них не обусловлено непременным наличием другого”. Естественно, что совокупность таких признаков повышает, например, их идентификационную значимость, что неоднократно отмечалось в литературе.

Разумеется, - и мы считаем нужным подчеркнуть это еще раз - взаимонезависимость признаков следует понимать как отсутствие непосредственной взаимообусловленности, а не абсолютное отсутствие между ними всяких связей. А. А. Старченко совершенно прав, когда отмечает, что “каждый конкретный предмет и явление, обладая множеством качеств и свойств, представляет собой не случайную комбинацию признаков, не имеющих внутренней связи, а их определенное единство... Каким бы малозначительным ни был тот или иной признак, его существование всегда обусловлено другими сторонами предмета. При этом как существенные, так и несущественные и случайные для данного предмета признаки никогда не возникают самопроизвольно, их изменение всегда предопределяется соответствующими изменениями других его свойств и качеств, а также изменением внешних условий его существования”. В этом плане представляется весьма важной проблема исследования корреляционных зависимостей между признаками, определение степени их интенсивности.

Корреляционная связь есть результат взаимодействия множества необходимых и случайных причин. Для установления корреляционных зависимостей В. Я. Колдин рекомендовал методы исследования происхождения свойств, структурные и статистические методы. Именно здесь открываются широкие перспективы для применения математических методов исследования в целях объективизации выводов криминалистической экспертизы.

От совокупности признаков следует отличать признаки совокупности.

65

Понятие признаков совокупности может иметь двоякий смысл. Это могут быть признаки, общие для всех объектов, составляющих данную совокупность, то есть по принятой терминологии - общие признаки. Это могут быть и признаки, характеризующие совокупность в целом и отсутствующие у входящих в нее элементов - признаки интегративного характера, возникающие именно у совокупности как таковой.

При рассмотрении вопроса о совокупности признаков следует остановиться на проблеме “отрицательных” признаков. Эту проблему можно сформулировать примерно следующим образом: признак есть выражение свойства; может ли признак выражать отсутствующее свойство или, иными словами, может ли отсутствие свойства играть роль признака и этот, так сказать, “отрицательный” признак входить в совокупность признаков, выражающих существующие свойства?

И. М. Лузгин считал, что “в качестве признака может быть использовано как объективно существующее свойство (предмет, явление), так и отсутствующее свойство (предмет, явление), негативное обстоятельство”. В этом положении, как нам кажется, есть неточность. Мы уже отмечали, что негативное обстоятельство это не только “обстоятельство отсутствия”, негативный характер могут иметь и наличествующие факты - предметы, явления, если они противоречат объективной картине события, то есть если они являются отрицательными фактами. По точному смыслу понятия признака в последнем находит свое выражение лишь объективно существующее свойство. Но отрицательные факты - это объективно существующая реальность, ее выражение - это такие же признаки, которые гносеологически не отличаются от иных и поэтому могут входить наравне с последними в любую функциональную совокупность признаков. Таким образом, следует сделать вывод, что тезис И. М. Лузгина правилен, хотя и терминологически несколько неточен.

Совокупность признаков с точки зрения системного подхода может быть охарактеризована двояко. Если она выступает как система, то ее характеризует целостное единство при разнообразии отношений и связей элементов, ее составляющих, хотя это разнообразие, разумеется, ограничено.

Если совокупность признаков выступает как функциональное объединение (например, совокупность собственных и сопутствующих признаков внешности), то ее можно охарактеризовать как организацию, то есть как разнообразие отношений, связей и элементов множества при определенной целостности (различии организации и внешней среды). Степень упорядоченности совокупности признаков имеет не абстрактное, априорное, а сугубо конкретное значение. Это вопрос факта. В одном случае именно системность признаков, их связь и взаимообусловленность, их детерминированность приобретают решающее значение, как это можно проследить на примере признаков способа преступления. В другом случае, как это нередко бывает при розыске, на первый план сначала выступают отдельные признаки, затем часть их совокупности, а уже потом вся совокупность признаков, объединяемых функциональным назначением. Именно с такой

66

ситуацией мы сталкиваемся при практическом использовании розыскных таблиц, составленных по признакам почерка, при розыске по признакам внешности, при составлении синтетических портретов разыскиваемых лиц. Авторы, исследующие проблему розыска (людей, предметов, животных) по признакам, обычно обращают внимание на такую последовательность использования признаков: сначала отдельных наиболее выраженных признаков, затем групп признаков, а потом уже максимально полной их совокупности. Здесь следует, на наш взгляд, специально отметить, что криминалистическое учение о признаках составляет существенный элемент научных основ розыска, проблематика которого является общей как для криминалистической науки, так и для оперативно-розыскной деятельности.

Рассматривая содержание и организацию розыскных действий, П. Е. Титов отмечал, что для розыска лиц необходимы сведения о признаках внешности, привычках, склонностях и т. д., для розыска предметов - об отличительных признаках этих предметов. Об использовании в целях розыска признаков внешности, почерка, индивидуальных признаков разыскиваемых предметов писал Б. Е. Богданов, а С. П. Митричев и И. М. Лузгин специально подчеркивали решающее для розыска значение информации о признаках разыскиваемых объектов. Собирание такой информации, ее систематизация и использование - необходимые условия эффективного розыска, независимо от того, ведется ли он процессуальными или оперативно-розыскными средствами и методами.

ОФИКСАЦИИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВЕННОЙ ИНФОРМАЦИИ

4.1.Понятие фиксации доказательственной информации

Проблема фиксации доказательственной информации - одна из важнейших в комплексе проблем, связанных с изучением и использованием закономерностей собирания доказательств. Ее актуальность и важность объясняется тем значением (уголовно-процессуальным и криминалистическим), которое имеет фиксация доказательств в процессе доказывания, той ролью которую значение фиксации доказательств играет как стимул развития, совершенствования ее средств и методов в криминалистической науке. Сама проблема многопланова. Нас, разумеется, интересует криминалистический ее аспект, но полнота его рассмотрения требует хотя бы краткого рассмотрения ее процессуального, гносеологического и информационного аспектов.

Фиксация доказательств - один из элементов такой стадии (этапа) доказывания, как собирание доказательств. Это мнение утвердилось в криминалистической литературе после его обоснования в работах А. И. Винберга. Еще в 1950 г. он писал, что фиксация доказательств - элемент собирания доказательств, что это их запечатление, закрепление. “Под собиранием доказательств, - писал он в 1959 г., - разумеется совокупность действий по обнаружению, фиксации, изъятию и сохранению различных доказательств”. Несколько иначе этот вопрос решается в уголовно- процессуальной науке.

67

По мнению М. С. Строговича, процессуальное закрепление доказательств составляет самостоятельный этап процесса доказывания наряду с обнаружением, проверкой и оценкой доказательств. Под закреплением он понимает фиксацию доказательств в установленных законом процессуальных формах. Н. С. Алексеев разделял эту позицию и также выделял закрепление доказательств в самостоятельный этап доказывания. Несколько иначе походит к этому вопросу П. А. Лупинская, позиция которой ближе к позиции А. И. Винберга. Она считает фиксацию доказательств элементом их собирания наряду с обнаружением доказательств. Аналогичны взгляды И. М. Гуткина и Ф. Н. Фаткуллина.

Хотя различия в оценке места фиксации доказательств в процессе доказывания представляются не очень существенными, мы, тем не менее, полагаем, что позиция А. И. Винберга более предпочтительна и придерживались ее в своих прежних работах.

Имеются различия и в употреблении термина, обозначающего рассматриваемое понятие. В процессуальной литературе чаще говорят о “закреплении доказательств”, об их “процессуальном оформлении”. Под этим понимают “отражение в процессуальных актах обнаруженных следователем фактических данных”, “процессуальное удостоверение и документирование собранных доказательств”, закрепление доказательств в установленных процессуальных формах. В криминалистической литературе акцент делается на указание объектов фиксации - преимущественно материальные образования, а также на средства и методы фиксации. Понятие фиксации и рассматривается чаще всего применительно к конкретному виду объектов фиксации. В качестве иллюстрации можно сослаться на определение понятия фиксации результатов осмотра места происшествия, предложенное А. Н. Басалаевым: “Под фиксацией результатов осмотра места происшествия следует понимать осуществляемые в процессуальном порядке действия лица, производящего осмотр, и приглашенного им специалиста, направленные на закрепление (запечатление) обстановки места происшествия и обнаруженных вещественных доказательств, с обязательным описанием средств, методов и объектов фиксации в протоколе осмотра места происшествия”.

Формулирование определения фиксации доказательств требует предварительного анализа этого понятия.

С гносеологической точки зрения, фиксация доказательств есть отражение их содержания. Результат отражения должен давать максимально полное представление об отражаемом объекте, адекватно передавать те его свойства и признаки, которые, собственно, и делают его доказательством. Полнота отражения зависит от его условий и средств отражения. Однако, поскольку в данном случае отражение представляет собой целенаправленный процесс, его полнота зависит, кроме указанных объективных факторов, от тех целей, которые преследует субъект, осуществляющий процесс отражения. Поэтому отражение при фиксации носит избирательный характер: отражается только то и в таком объеме, что представляется необходимым для субъекта фиксации.

68

Поскольку доказательства суть отражения преступления в окружающей среде, результат их фиксации будет отражением отражения, то есть, если можно так выражаться, производным отражением. В информационном аспекте речь идет о переносе информации с одного объекта (доказательства) на другой - материальное средство фиксации. Всякая передача, перенос информации неизбежно сопровождается ее потерей, при этом имеет значение потеря не всякой информации, а доказательственной; потерей иной информации можно пренебречь.

Информационная сущность фиксации доказательств заключается в том,

что:

•а) производится перекодировка доказательственной информации, содержащейся в ее материальном носителе, и перенос ее на средство фиксации;

•б) обеспечивается сохранение доказательственной информации для неоднократного использования ее в процессе доказывания;

•в) благодаря сохранению зафиксированной порции информации обеспечивается возможность ее накопления до пределов, выражающих полное установление предмета доказывания, т.е. до момента доказанности всех обстоятельств, входящих в предмет доказывания;

•г) получает свое материальное выражение отбор информации о событии: фиксируется не вся информация, поступающая к следователю и суду, но лишь:

•относящаяся к предмету доказывания (относимая информация),

•допускаемая законом (допустимая информация) и

•существенная с точки зрения предмета доказывания;

•д) запечатлевается не только сама доказательственная информация, но

иинформация о путях, способах ее получения как необходимое условие признания ее допустимости по делу.

Информационный аспект рассмотрения понятия фиксации доказательств, как и понятия доказывания в целом, предполагает абстрагирование от правовой природы этих понятий. Это объясняется тем, что в этом случае речь идет об общих закономерностях информационных процессов, не зависящих от вида циркулирующей информации. Поэтому едва ли можно признать справедливым упрек И. М. Лузгина в адрес А. И. Трусова в том, что оценка последним доказательства как сигнала информации ошибочна, ибо отрывает механизм образования доказательств от его основы - уголовно- процессуальной деятельности, без чего нет и не может быть доказательства. Он писал: “Если придерживаться концепции А. И. Трусова, то фактически уничтожится различие между судебными доказательствами и данными, полученными оперативным путем, слухами и вообще любыми сведениями, так как все они представляют собой “сигналы информации”. Между тем очевидно, что с точки зрения научной истины такой подход недопустим”. Но в информационном плане действительно нет разницы между доказательствами, оперативными данными, слухами, газетными сообщениями и т. д. Все это - информация, если понимать под ней сведения, сообщения о чем-либо. Дело

69

заключается просто в том, что никакой, в том числе и информационный аспект рассмотрения того или иного понятия, явления не может дать исчерпывающего о них представления. Полнота исследования всегда требует комплексного подхода к объекту познания, если только задачи исследования не ограничиваются одним каким-либо аспектом рассмотрения проблемы. Это справедливо отмечает и И. М. Лузгин, невольно подтверждая тем самым “невинность” А. И. Трусова, пытавшегося раскрыть только информационную сущность доказательства: “Выясняя природу явления, нельзя рассматривать его односторонне. Это неизбежно приводит к ошибкам, неверному истолкованию сущности явления. Концепция А. И. Трусова лишний раз убеждает, что правильное объяснение природы доказательств требует комплексного ее исследования с позиции различных наук”. Сказанное полностью относится и к понятию фиксации доказательств, достаточно полное представление о котором может сложиться только при условии рассмотрения его в процессуальном и криминалистическом аспектах.

Впроцессуальном плане фиксация доказательственной информации есть выражение удостоверительной деятельности субъекта доказывания.

Внауке уголовного процесса неоднократно отмечалось, что доказывание - это одновременно познавательная и удостоверительная деятельность. “Расследование, - пишет А. Р. Ратинов, - как и весь процесс установления истины по уголовному делу, имеет две стороны. Во-первых, добывается информация об обстоятельствах расследуемого события. В этом смысле деятельность носит познавательный характер. Во-вторых, установленные обстоятельства дела подтверждаются, документируются, удостоверяются в установленной законом форме. В этом смысле эта деятельность носит удостоверительный характер. Законодатель детально регламентировал обе стороны этого процесса, уделив должное внимание средствам документирования процессуальной деятельности и запечатления собранных по делу доказательств”.

Правда, изложенная позиция разделяется не всеми процессуалистами. Так, М. С. Строгович считает, что удостоверительная деятельность составляет необходимое свойство процесса познания, “так как иначе сам исследователь не может убедиться в том, что полученные им сведения правильны, истинны”. Но нам кажется, что в данном случае речь идет не об убеждении субъекта доказывания в истинности его познаний. Когда мы говорим об удостоверительной стороне доказывания, имеется в виду процессуальное удостоверение фактов, облечение их в требуемую законом форму как необходимое условие их существования в качестве судебных доказательств, а не логического доказательства истинности знания.

Но, помимо удостоверения фактов, фиксация доказательств преследует цель запечатления фактов, фактических данных. Причем на первый план в процессуальном понимании фиксации доказательств выступает процессуальная форма удостоверения и запечатления, поэтому процессуальное определение понятия фиксации доказательств в известном смысле можно считать формальным. Отсюда и распространенное среди процессуалистов

70

представление о фиксации доказательств как об их оформлении в установленном законом порядке, то есть придании им законной формы.

В отличие от процессуального криминалистический аспект понятия фиксации доказательств носит содержательный характер. Здесь делается упор на действия по фиксации доказательств и средства этих действий. “Фиксация в криминалистике, - пишет И. В. Макаров, - это система целенаправленных действий (разрядка наша - Р. Б.) по закреплению выявляемых фактических данных в целях выполнения задач советского уголовного судопроизводства”. В. Е. Шабалин определяет фиксацию доказательств как “производимую с соблюдением процессуальных правил и с помощью средств и приемов криминалистики деятельность (разрядка наша - Р. Б.) определенных лиц, направленную на сохранение относящихся к делу фактических данных и проводимую в рамках процессуальных норм, обеспечивающих доказательственное значение этих данных”.

Определение фиксации, предложенное И. В. Макаровым, по его собственной оценке есть “наиболее общее определение понятия фиксации, реализуемой в процессуальной и процессуальной сферах деятельности по борьбе с преступностью”. Фиксацию доказательств он считает подчиненным понятием, определяя ее как “систему основанных на нормах уголовно- процессуального закона действий по закреплению фактических данных, условий, порядка, средств и способов их обнаружения в целях доказывания по уголовным делам”. Но с таким соотношением приведенных понятий, если придерживаться их смысла, трудно согласиться.

По своей сущности фиксация в криминалистике как науке ничем не отличается от запечатления добытых знаний, выводов, гипотез и т. д. в других науках. Такая фиксация не преследует и целей выполнения задач судопроизводства; ее цель - обеспечение поступательного движения знания. Следовательно, в приведенном определении речь должна идти о фиксации не в науке, а в практической деятельности по борьбе с преступностью. С этой поправкой определение И. В. Макарова действительно отражает сущность фиксации фактических данных и в оперативно-розыскной деятельности, где она называется документированием, и в доказывании, и только в таком виде оно может быть соотнесено с определением фиксации доказательств.

Анализ содержания понятия фиксации доказательств в уголовном судопроизводстве позволяет сделать вывод, что его определение должно содержать указания на процессуальный характер этой деятельности, объекты и средства фиксации. С учетом всего этого, а также приведенных и иных определений мы полагаем, что фиксация доказательств - это система действий по запечатлению в установленных законом формах фактических данных, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела, а также условий, средств и способов их обнаружения и закрепления. Их этого определения следует что:

1) фиксация доказательств - это в известном смысле физическая деятельность, система действий, а не чисто мыслительная процедура запоминания каких-то фактов, явлений, процессов;