Материалы по криминалистике / Материалы по криминалистике / Белкин_учебник / Курс криминалистики. В 3-х т. Т.2._Белкин Р.С_2001, 3-е изд

32

следообразования - классификация следов и следообразующих воздействий,

составляющих сущность механизма следообразования.

Классификация следов Б. И. Шевченко. Предложена автором в 1947 г.

в работе “Научные основы современной трасеологии” и усовершенствована в 1975 г. Названа им общей классификацией следов, наряду с которой существуют частные классификации, приспособленные к определенным следообразующим объектам и условиям следообразования.

По рассматриваемой классификации следы подразделяются на:

•объемные и поверхностные;

•статические и динамические;

•локальные и периферические.

К объемным автор отнес следы, отображающие внешнее строение объемного следообразующего объекта в объеме, то есть во всех трех его измерениях; поверхностные следы представляют собой преобразованное отображение следообразующего объекта, представляющее трехмерный объект

вдвух измерениях.

Воснову деления следов на статические и динамические Б. И. Шевченко положил связь механического состояния объектов с возникновением отображения внешнего строения одного из них на другом.

Наконец, основанием для деления следов на локальные и периферические послужило размещение на следовоспринимающем объекте тех изменений, за счет которых возник след как отображение внешнего строения следообразующего объекта в пределах границ его проекции на следовоспринимающий (локальный след) или за этими границами (периферический след).

Предложенная Б. И. Шевченко общая классификация следов отражала последовательно отстаиваемый им тезис: для трасологии содержанием основания классификации следов может быть только одно - “формирование в том или ином виде отображения внешнего строения следообразующего предмета в его следе, не образование следа как изменения вообще под воздействием следообразующего объекта, а именно характер, механизм построения в нем отображения внешнего строения этого предмета”.

Классификация Б. И. Шевченко получила широкое распространение и признание. Среди трасологов она пользуется, пожалуй, наибольшей популярностью. Попытки отдельных криминалистов внести в нее частные изменения успеха, как правило, не имели. Так, в 1956 г. Г. Б. Карнович подверг критике деление следов на статические и динамические. Он писал: “Всякое следообразование, вызванное воздействием одного объекта на другой, является не чем иным, как результатом взаимодействия различных объектов. А если это так, то говорить о наличии следов, образуемых статическим контактом, у нас нет никаких оснований”. Однако возражения Г. Б. Карновича основывались на буквальном толковании терминов “статический” и “динамический”, тогда как Б. И. Шевченко придавал им условное значение, говоря вовсе не о том, что статический контакт есть результат отсутствия всякого перемещения объектов следообразования, а о том, что это результат такого взаимодействия, при

34

но, на наш взгляд, добился большей строгости и обоснованности. Б. И. Шевченко в своей последней работе обходит молчанием классификации Г. Л. Грановского и только замечает, что понятия “следы давления” и “следы качения” не противостоят друг другу, ибо качение не обходится без давления.

Нам представляется, что концепция Г. Л. Грановского и основанные на ней классификации предпочтительнее классификации Б. И. Шевченко. Хотя последняя и более проста по форме, однако фактически действительно не имеет единого основания (Г. Л. Грановский деликатно обходит этот вопрос в своей критике классификации Б. И. Шевченко). В самом деле, при делении следов на локальные и периферические в основе классификации лежит механизм следообразования, при делении следов на вдавленные и поверхностные - собственные признаки следа, а при делении на статические и динамические - и механизм следообразования, и собственные признаки следа. Таким образом, строго говоря, классификация Б. И. Шевченко - это не универсальная единая классификация, а сумма классификаций самого общего характера. В то же время такое единое начало наличествует в классификациях Г. Л. Грановского, хотя сам автор не говорит об этом. Таким началом является отображение признаков в следе, и это объединяет все четыре классификации в единую систему. Изложенное побуждает нас к тому, чтобы в целом присоединиться к концепции Г. Л. Грановского как, с нашей точки зрения, наиболее точной и

полной.

Частные трасологические классификации представляют собой преимущественно классификации признаков отдельных следообразующих объектов, отобразившихся в следе. Зачастую эти объекты перечисляются вне системы и в произвольной последовательности: следы рук, ног человека и животных, транспортных средств, орудий и инструментов, зубов и т. д. На этом фоне весьма выгодно выделяется классификация по признакам следообразующего объекта Г. Л. Грановского. Он подразделяет эти признаки на четыре группы:

1)гомеоскопические - отражающие в следе непосредственно свойства человеческого тела в целом и его отдельных частей;

2)механогомические - отражающие свойства человеческого тела и в то же время различных предметов (обуви, одежды), надетых на тело, или предметов, заменяющих части человеческого тела и выполняющих в определенной мере их функции (протезы, костыли):

3)механоскопические - отражающие свойства орудий и механизмов;

4)признаки животных.

Каждая группа делится на ряд подгрупп. Так, первая группа содержит признаки рук, зубов, ног, ногтей, других частей тела; вторая - обуви, одежды, протезов и т. п. Отдельная подгруппа - это целая система признаков, классификацией которых занимается соответствующий раздел трасологии.

Процессы унификации частных трасологических классификаций достигли различных уровней в различных системах признаков. Если, например, в системе признаков, отображающихся в следах рук, такая унификация практически достигнута и существующие классификации либо не отличаются

35

друг от друга, либо отличаются незначительно, то классификации признаков орудий нередко противоречивы и терминологически неясны, причем зачастую их именуют классификациями следов взлома и рассматривают лишь в связи с противоправными действиями по преодолению преград. Так, из упоминавшейся классификации Л. К. Литвиненко к таким следам относят оттиски, следы скольжения, разрезы, распилы, следы сверления. По классификации Е. Ф. Толмачева следы от орудий взлома и инструментов делятся на вдавленные (следы нажима), трения и разреза. В свою очередь следы трения он подразделяет на одиночные, линейные и плоскостные.

П. Н. Аленичев в соответствии с классификацией Б. И. Шевченко делил следы орудий взлома на локальные и периферические; локальные - на объемные и поверхностные; объемные - на следы давления (следы нажима или удара), следы трения (скольжения) и следы разреза. А. Н. Василевский подразделял следы орудий и инструментов на статические (вдавленные, наслоения и отслоения) и динамические (царапания, соскабливания, резания, перерезания, сверления, пиления).

Такой классификационный разнобой отрицательно сказывается в первую очередь на экспертной практике; не способствует он, разумеется, и теоретическим исследованиям в области учения о механизмах

Следообразующие воздействия. Мы понимаем под следообразующими воздействиями те явления, которые непосредственно или опосредованно приводят к возникновению следов-отображений. По своей природе они могут быть физическими (механическими или тепловыми), химическими или биологическими. Поскольку химические и биологические воздействия приводят, как правило, к возникновению следов, не пригодных для трасологического исследования из-за недостаточно полного или нечеткого отображения в них признаков следообразующего объекта, в криминалистике изучаются преимущественно следообразующие воздействия физического (механического) характера.

В литературе упоминаются следующие механические воздействия, приводящие к образованию следа:

•давление (нажим, удар);

•скольжение (трение);

•качение;

•отделение.

Чаще всего в механизме следообразования наблюдается сочетание этих воздействий, в результате чего след формируется как сложный комплекс деформаций. В то же время каждое следообразующее воздействие и его результаты в научном плане могут быть рассмотрены изолированно от других для более глубокого понимания механизма следообразования в целом. Это же относится и к деформациям как результатам следообразующих воздействий.

Иногда в литературе мы встречаемся со смешением следообразующих

36

воздействий и тех актов, в процессе которых эти воздействия проявляются, например давления и отжима и др. В некоторых случаях следообразующие воздействия вообще не называются, а перечисляются именно эти акты, именуемые обычно по применяемому средству воздействия (сверление, пиление и др.). Между тем даже в разноименных актах могут проявляться одни и те же следообразующие воздействия, специфическое сочетание или условия проявления которых вызывает возникновение разного рода следов.

Следообразующие воздействия представляют собой частный случай взаимодействия объектов судебной экспертизы. Как и следообразующие воздействия, взаимодействие может быть непосредственным и опосредованным. Криминалистическая экспертиза имеет дело преимущественно с непосредственным взаимодействием материальных объектов, которое характеризуется “единством их пространственно-временного континуума, общностью механизма и условий взаимодействия, прямой взаимообусловленностью изменений взаимодействующих объектов. Количество непосредственно взаимодействующих объектов определяется их способностью участвовать одновременно в нескольких актах взаимодействия и ситуационной характеристикой данного процесса”. При этом невозможно “никакими логическими операциями выработать представление о таком непосредственном взаимодействии, при котором один из объектов действовал на другой объект и в то же время не испытывал бы на себе действие этого второго объекта”. Именно это мы наблюдаем при возникновении обратных идентификационных связей. Механизм следообразования - пример реального взаимодействия, а “структура реального взаимодействия материальных объектов многомерна и представляет собой систему взаимодействий различных видов и типов, объединяющих в единое целое объекты самой различной природы. Чем всестороннее и глубже в процессе криминалистического исследования изучается система взаимодействий объектов, тем полнее и достовернее будет получаемая о них информация”. Г. В. Прохоров-Лукин совершенно прав, указывая, что “в информационном аспекте механизм взаимодействия является каналом передачи информации об имевшем место процессе взаимодействия между объектами, а его отражение в форме следов - ее источником”.

Н. С. Романов, исследуя механизм следообразования, с которым приходится иметь дело при производстве транспортно-трасологических экспертиз, пришел к выводу, что структурно-функциональный механизм следообразования бывает трех разновидностей: элементарный (бинарный), интегративный и ситуалогический. Первый характеризует связь следообразующего и следовоспринимающего объектов как отражаемого и отражающего; второй представляет собой комплекс взаимосвязей контактно взаимодействующих объектов как единого целого, а также этого целого с каким-либо из взаимодействующих объектов или с их совокупностью. Когда на характер следов, “их информационное содержание большое влияние оказывает не только непосредственное взаимодействие следообразующих и следовоспринимающих объектов, но и связи и отношения названных объектов с

37

предметами, условиями дорожно-транспортной обстановки, сложившейся к моменту следообразования”, механизм следообразования можно назвать

ситуалогическим.

Информативность следов как результатов следообразующих воздействий. Изучение механизмов следообразования, участвующих в них

следообразующих воздействий и их результатов преследует цель получения доказательственной информации о следообразующем объекте, его действиях (когда речь идет о человеке или животном) или действиях с ним, приведших к образованию следа. Природа информации, носителями которой являются объекты следообразования, различна. Следообразующий объект является носителем непосредственной, первичной информации, выражающейся в совокупности присущих ему индивидуальных и устойчивых свойств и признаков. Следовоспринимающий объект - носитель отраженной от первого объекта информации, возникшей вследствие контакта между ними, то есть вследствие взаимодействия объектов. В результате устанавливается причинно- следственная связь между этими объектами на основе их связи с происшедшим событием. Но следовоспринимающий объект несет не только информацию об образующем объекте. Он является также носителем информации о механизме следообразования, то есть о действиях образующего объекта или с образующим объектом. В этом случае образующий объект является средством передачи информации о способе действия, а через него - о субъекте действия.

Резюмируя сказанное, можно разделить информацию, носителем которой является след, на личностную (информация о человеке как объекте или субъекте процесса следообразования), вещную (информация о предмете - следообразующем и следовоспринимающем объектах) и операционную (информация об операции, приведшей к возникновению следа, то есть о механизме следообразования). Последняя может содержать в себе элементы личностной информации индивидуально определенного или группового характера.

Г. А. Самойлов, исследовавший содержание личностной информации, считает, что сигналы личностной информации можно подразделить на три основные группы в зависимости от их физической природы:

1)различные отражения, возникающие от механических воздействий;

2)часть, отделившаяся от общей массы вещества;

3)состояния, характеризующиеся наличием определенных внешних признаков.

В плане рассматриваемой нами проблемы представляет интерес содержание первой и третьей групп сигналов. В числе сигналов первой группы Г. А. Самойлов называет информацию, характеризующую личность со стороны:

•отдельных физических свойств человеческого тела, обладающего определенными формами, размерами, морфологическими особенностями рельефа и т. п.;

•анатомических особенностей (размеры конечностей, позволяющие опосредованно судить о росте и возрасте человека);

•морфологического строения рельефа кожного покрова;

38

• навыковых особенностей, проявляющихся в рисунке, метрике и иных характеристиках движения тела (рук, ног) при ходьбе, беге, фиксации профессиональных навыков на изготовляемой продукции и др.

Среди сигналов как определенных состояний, характеризующихся совокупностью присущих им признаков, Г. А. Самойлов назвал информацию о способах действия преступника при совершении преступления.

Думается, что в предложенную Г. А. Самойловым классификацию сигналов личностной информации следует внести некоторые коррективы. Так, едва ли следует информацию о морфологическом строении рельефа кожного покрова выделять в самостоятельную подгруппу информационных сигналов наряду с отнесением ее к сигналам информации об отдельных физических свойствах человеческого тела. Информация о навыковых особенностях содержится и в сведениях о способе совершения преступления. В то же время информация о способе совершения преступления содержится не только в состоянии предметов, имеющих отношение к расследуемому преступлению, но

ив информационных сигналах, отнесенных Г. А. Самойловым к первой группе,

идаже в известной степени в сигналах второй группы.

Вопрос о содержании вещной информации, носителем которой является след-отображение, на протяжении длительного времени является предметом оживленной дискуссии. Определились две точки зрения на решение этого вопроса. Б. И. Шевченко последовательно утверждал в своих работах, что содержанием вещной информации в трасологии является информация о внешнем строении следообразующего объекта. До известного времени этот тезис не оспаривался и использовался как аксиома при исследовании проблем трасологической идентификации различных видов следообразующих объектов.

Г. Л. Грановский в 1965 г. поставил под сомнение этот тезис. Не оспа- ривая положения Б. И. Шевченко о том, что в трасологии источником ин- формации о следообразующем объекте являются только те следы, в которых отобразились признаки внешнего строения объектов, он в то же время высказал мнение, что вещная информация, заключающаяся в следе, не ограничивается только информацией о признаках внешнего строения объекта, оставившего след. “Достаточно напомнить, - писал он, - что внешнее строение любого объекта связано с его внутренними свойствами, что механизм следообразования, определяющий характер отображения признаков внешнего строения в следах, зависит от всего комплекса свойств объектов, участвующих в следообразовании (например, форма профиля следов ног отображает подвижность и другие признаки ступни; расположение следов ног - особенности походки человека). Игнорирование таких признаков ограничивает возможности трасологии и препятствует разрешению многих вопросов, имеющих большое значение для следствия”.

Ранее мы уже выразили свое отношение к сформулированному Г. Л. Грановским на основе этих положений определению следа в трасологии. Здесь же следует отметить, что, по нашему мнению, Г. Л. Грановский прав в своей трактовке содержания вещной информации, заключенной в следе. Помимо информации о внешнем строении следообразующего объекта и иных его

39

свойствах (выражающихся, когда мы говорим о следе, через внешнее строение объекта), она включает информацию о механизме следообразования, (а через него - навыковую информацию) и непосредственную информацию о самом следовоспринимающем объекте, могущую иметь значение для установления и характеристики как следообразующего объекта, так и механизма следообразования. Операционная информация заключается в информации о действиях субъекта следообразования, проявляющихся в них навыках, по- следовательности выполнения операций, связи между операциями и используемыми средствами.

Доказательственное значение перечисленных видов информации, как нам представляется, в общей форме определить невозможно, как нельзя отдать априори преимущество какому-либо виду перед другими. В этой связи вызывают возражения замечания Г. А. Самойлова об оценке личностной информации с точки зрения ее доказательственного значения. Он считает, что заключения эксперта, “даваемые в связи с установлением групповой принадлежности тех или иных свойств личности человека, следы которого были обнаружены, являются, как правило, конечной целью такого рода исследований и служит источниками судебных доказательств по тем обстоятельствам уголовного дела, которые с их помощью устанавливаются...

Иное доказательственное значение имеют результаты криминалистических идентификационных экспертиз. Устанавливаемое с их помощью тождество материальных объектов по той информации, которая содержится в материальных следах преступления, самостоятельного доказательственного значения обычно не имеет. При экспертной идентификации, например, личности преступника устанавливаемое тождество его личности...

сравнительно редко выступает в качестве предмета доказывания. Не являясь конечной целью исследования обстоятельств дела, факт тождества служит опосредствующим звеном и необходимым условием для познания других, еще не известных обстоятельств расследуемого преступления”.

Противоречия и неточности, содержащиеся в приведенных положениях, очевидны. Ни установление групповой принадлежности, ни установление тождества не являются “конечной целью исследования обстоятельств дела”. Такой целью является установление объективной истины. В то же время и факт установления групповой принадлежности, и факт установления тождества имеют “самостоятельное доказательственное значение”, хотя, разумеется, это значение они приобретают не изолированно от других доказательств, а в системе с ними. Тождество личности никогда не выступает в качестве предмета доказывания, который, как известно, определен законом как система подлежащих установлению обстоятельств; в этой системе тождество личности может играть роль одного из элементов. Не только факт тождества, но и факт групповой принадлежности служит целям познания иных обстоятельств события. Смысл рассуждений Г. А. Самойлова не становится яснее от употребления им изобретенных терминов “главный информационный факт” и “производные информационные факты”. Факт - дискретный кусок действительности, источник информации. Сказать “информационный факт” -

40

это все равно, что сказать “информационный источник информации” или что- нибудь в этом роде. Говорить же о “производных информационных фактах” вообще нелогично, так как в этом случае мы будем вынуждены считать источником информации... информацию.

Познание содержащейся в следе доказательственной информации часто требует моделирования объектов и механизмов следообразования. Не случайно поэтому эксперимент - как средство получения и исследований моделей - играет такую значительную роль в трасологических, баллистических и других криминалистических исследованиях, связанных со следами-отображениями. Целями эксперимента в этих случаях являются:

•а) установление конкретного факта и причинной связи между фактами, явлениями;

•б) выяснение механизма следообразования;

•в) получение образцов для сравнительного исследования;

•г) установление подлежащих учету при экспертизе дефектов исследуемых объектов;

•д) исследование свойств самого следа.

В. Ф. Берзин ограничивает цели данного эксперимента только изучением особенностей механизма образования исследуемого отображения. В этом плане конкретными задачами эксперимента, по его мнению, являются: установление величины усилия в момент образования следов; определение распределения усилия в момент образования следов; определение скорости движения следообразующего объекта, величины встречного и фронтального углов; установление величины давления пороховых газов в канале ствола в момент выстрела; решение вопросов, связанных с взаимодействием частей механизма оружия, с определением механизма действия пули и факторов, сопровождавших выстрел; определение величины усилия и характера его распределения в момент образования исследуемого оттиска печати или штампа; определение силы удара по клавишам пишущей машинки при печатании исследуемого текста. Х. Салимов упоминает об эксперименте, направленном на обнаружение соответствующего участка инструмента, которым могли быть оставлены исследуемые следы, и признает экспериментальными действия, осуществляемые с целью получения образцов для сравнительного исследования. В. М. Прищепа говорит об экспериментальном воспроизведении следов и экспериментальном уяснении механизма и условий отображения признаков искомого объекта.

Несмотря на различия в позициях упомянутых авторов, их объединяет признание роли эксперимента в моделировании механизма следообразования, а если учесть, что В. Ф. Берзин не отрицает возможности получения в процессе эксперимента моделей следа, то и в моделировании объектов следообразования. Важность эксперимента для установления механизма следообразования была подтверждена еще работами Б. М. Комаринца по судебной баллистике.

В литературе подробно описаны условия проведения экспериментов для получения моделей следов и установления механизма следообразования,