Материалы по криминалистике / Материалы по криминалистике / Белкин_учебник / Курс криминалистики. В 3-х т. Т.2._Белкин Р.С_2001, 3-е изд

151

МВД СССР мерами деятельность общественных помощников следователя была упорядочена в соответствии с процессуальной регламентацией предварительного расследования.

Всфере следственных действий участие общественности (точнее, наверное, теперь говорить об участии населения) ограничено такой формой, как содействие следователю (приискание необходимых технических средств, охрана места производства следственного действия, участие в следственном действии по усмотрению следователя для выполнения определенных процессуальных или вспомогательных функций, помощь в выявлении и устранении причин и условий, способствовавших совершению преступления).

Всфере розыскных мероприятий участие общественности может иметь как форму содействия осуществлению этих мероприятий следователем, так и форму самостоятельного проведения розыскных непроцессуальных действий активистами-общественниками. Как отмечается рядом авторов, эти действия могут быть направлены на выявление свидетелей и потерпевших, сбор информации о проходящих по делу лицах, на розыск вещественных доказательств, имущества, нажитого преступным путем, и т. д. Как справедливо указывает Е. Ф. Коновалов, используя помощь общественности в осуществлении розыска, следователь обязан предусмотреть, какую помощь, в каком объеме и на каком этапе розыска он хотел бы получить от общественности, не перелагая на нее своих процессуальных и иных служебных обязанностей и строго соблюдая принцип добровольного участия общественников в розыске, принять меры, обеспечивающие полную безопасность граждан при проведении розыскных мероприятий, сохранение в тайне сведений, не подлежащих оглашению, и предотвратить привлечение к розыску лиц, чьи интересы идут вразрез с интересами следствия.

криминалистической теории является разработка научных основ использования современных достижений смежных с криминалистикой наук для повышения эффективности розыска. Нам представляется, что в аспекте этой тенденции речь может идти прежде всего о формировании криминологических, психологических, управленческих (в том числе организационно-технических) основ розыскной деятельности следователя.

Разработка криминологических основ розыска должна базироваться на выявлении и учете закономерностей, определяющих местонахождение разыскиваемых лиц. Можно полагать, что к их числу относятся закономерности, связанные в известной степени с процессами миграции, специфические закономерности, под влиянием которых формируется “география” розыска, то есть география тех мест, где преимущественно оседает контингент разыскиваемых лиц. Факторы, детерминирующие выбор разыскиваемым места своего пребывания, очевидно, могут быть объективного и субъективного характера. К числу первых относятся такие условия места пребывания, которые затрудняют розыск, например, нахождение в этих местах

152

значительного числа приезжих сезонных работников; послабления в соблюдении паспортного режима для лиц, приехавших в данное место по вербовке; скопление больших людских масс на курортах; кочевой характер работы (в геологических, геодезических, топографических партиях, отгонном скотоводстве и др.) и т. д. К числу вторых, видимо, следует отнести родственные, преступные и иные связи; наличие определенных профессиональных навыков, влияющих на выбор разыскиваемым места, где он может работать по специальности; знание разыскиваемым приемов розыска и т. д.

К сожалению, ни в криминологии, ни в уголовной статистике, насколько нам известно, указанная проблематика не исследовалась. Не была она предметом глубокого рассмотрения и в криминалистической литературе, посвященной розыску и изучению личности обвиняемого на предварительном следствии, авторы которой обычно ограничиваются упоминанием о необходимости иметь в виду при розыске людей или предметов те или иные из числа названных факторов.

При разработке криминологических основ розыска, как и в других аналогичных случаях, криминалистическая теория, с нашей точки зрения, должна выступать в роли “заказчика”, формулируя задачу и затем используя в своих целях ее решение, предложенное специалистами в области криминологии и уголовной статистики. Интересы науки и практики требуют, чтобы такое решение было профессиональным, а не дилетантским, что могло бы случиться, если бы проблема исследовалась силами лишь самих криминалистов.

В области разработки психологических основ розыска наиболее перспективно, как нам кажется, дальнейшее исследование возможностей и путей использования теории рефлексивных игр, а также выяснение характера и механизма действия факторов, стимулирующих деятельность субъекта розыска. По традиции к числу таких факторы можно отнести чувство ответственности перед законом и сознание служебного долга, ожидание удовлетворения от решения поставленной задачи, стремление подтвердить свое интеллектуальное превосходство над противостоящей стороной, свои профессиональные качества следователя и т. д.

Думается, что в рассматриваемом аспекте представляет известный интерес изучение вопроса о возможном материальном стимуле розыска. Этот вопрос не ставится ни в литературе, ни в современной розыскной практике, хотя исторически он отнюдь не нов. 20 июля 1922 г. Совет Народных Комиссаров РСФСР принял постановление о материальном вознаграждении сотрудников уголовного розыска за раскрытие имущественных преступлений. В Инструкции по взиманию денежных процентных отчислений с раскрытых имущественных преступлений для выдачи премиального вознаграждения сотрудникам уголовного розыска, согласно постановлению Совнаркома от 20 июля 1922 г., указывалось:

“1. Процентное отчисление в размере, указанном во 2 параграфе постановления Совета Народных Комиссаров, производится от стоимости всякого имущества, изъятого преступным путем у частных лиц и предприятий,

153

кооперативных и государственных учреждений и разысканного сотрудниками Уголовного Розыска.

2.Стоимость имущества и размер подлежащего процентного отчисления определяется... каждый раз Особой Комиссией, состоящей из потерпевшего, представителя местного Уголовного Розыска и РКИ и эксперта-оценщика (специалиста, смотря по роду имущества)...

3.Взимание процентного отчисления производится при возвращении разысканного имущества потерпевшему. В случае отказа потерпевшего уплатить причитающуюся Уголовному Розыску сумму процентного отчи- сления, последний, не задерживая разысканное имущество, предъявляет гражданский иск у подлежащего Народного Судьи с ходатайством обеспечить исковую сумму срочным наложением ареста на выданное потерпевшему имущество...

5.Подлежат также вознаграждению сотрудники учреждений Уголовного Розыска, задержавшие преступников по розыскным листкам литера “А”, по представлению подлежащих Начальников Уголовного Розыска по инстанции - Начальнику Уголовного Розыска Республики, для премирования за счет Губрозыска, обнаружившего имущество и получившего с потерпевшего процентное отчисление...

6.В случае задержания преступников по преступлениям неимуществ- енного характера или когда имущество не было разыскано, сотрудники, за- державшие преступников по розыскным листкам литера “А”, премируются”.

Инструкция устанавливала порядок распределения полученных от процентного отчисления сумм. 30% средств подлежали выдаче сотрудникам розыска, непосредственно разыскавшим имущество и виновных, 15% - на выдачу отдельных денежных наград сотрудникам розыска за раскрытие разных преступлений, по которым не производятся процентное отчисление за отсутствием имущественных ценностей, 30% распределялись пропорционально получаемому жалованию среди всех служащих местного уголовного розыска, 20% предназначались на культурно-просветительные нужды розыска и 5% отчислялись для образования особого фонда для выдачи в экстренных случаях пособий служащим розыска и их семьям.

К сожалению, мы не располагаем сведениями о практике применения данного постановления СНК и приведенной инструкции, об их влиянии на повышение эффективности розыска. Но сам по себе факт существования материального стимула розыска заслуживает, по нашему мнению, внимания с позиции современных задач розыскной деятельности.

Разработка психологических основ розыска требует, как представляется,

ианализа ряда бытующих представлений о поведении преступника после совершения преступления. Так, распространено мнение о том, что преступника якобы тянет вернуться на место совершенного преступления, где он и может быть задержан. Проверка подобных представлений необходима для того, чтобы выяснить, могут ли они быть научно обоснованы и, следовательно, использованы при разработке тактики розыска.

Психологизация розыска заключается, помимо прочего, в детальном

154

психологическом анализе сложившейся ситуации, основы которого разработаны А. В. Дуловым.

Андрей Васильевич Дулов - признанный лидер белорусских криминалистов, ученый, чей научный кругозор и творческий потенциал широк и многогранен. Его идеи о тактических операциях, психологическом анализе на предварительном следствии, ситуационном подходе к планированию и осуществлению расследования и многие другие, которыми он щедро делится со своими учениками и научной общественностью, создали ему имя “первооткрывателя” в многих областях криминалистики. Вместе с А. Р. Ратиновым он стоит в ряду пионеров отечественной судебной психологии.

Совершенствование управленческих основ розыска заключается, с нашей точки зрения, в изыскании путей и разработке мер по:

•повышению эффективности взаимодействия с оперативными службами органов внутренних дел, развитию новых форм использования помощи населения;

•более полному использованию розыскных возможностей следственных действий, совершенствованию правовых основ розыскной деятельности по приостановленным делам;

•повышению уровня информационного обеспечения розыска.

В этих целях Е. К. Кагин предложил создать в системе МВД страны единый научно-методический центр, координирующий и направляющий розыскную деятельность, а в областных, краевых УВД - специальные отделы или аналитические группы. В задачи этого центра и отделов, по мысли автора, должны входить не только сбор и обработка информации о состоянии розыска

встране в целом и отдельных районах, но и разработка конкретных рекомендаций по повышению эффективности розыска.

Поиск путей совершенствования взаимодействия следователя с оперативными работниками в процессе розыска ведется как криминалистами и процессуалистами, так и в теории оперативно-розыскной деятельности. Наметились два направления этого поиска: на существующей правовой основе взаимодействия и на базе предложений по ее реформе.

Основной аргумент сторонников реформы - необходимость ликвидации существующей организационной разобщенности следователя и оперативного работника, отрицательно сказывающейся на эффективности взаимодействия. В этих целях А. К. Гаврилов и В. А. Михайлов предлагали ввести институт следственных инспекторов, находящихся в полном подчинении начальника следственного подразделения и входящих в состав следственного аппарата. Следственный инспектор - это оперативный работник, осуществляющий оперативно-розыскные меры в процессе расследования, или специалист- криминалист, оказывающий помощь следователю по применению научно- технических средств. “При таком объединении оперативных работников со следственными проблема взаимодействия лишается своего основания, - писали названные авторы, - так как объективная неизбежность его будет заложена уже

вструктуре организационного построения органов предварительного следствия. При этом решение задач по раскрытию и расследованию

155

преступлений, их предупреждению и пресечению будет сконцентрировано в самом следственном аппарате, который в полном объеме должен отвечать за судьбу расследуемых уголовных дел. Это позволит устранить обезличку, обеспечить четкое выполнение следственных и оперативных функций и поставить их под непосредственный контроль и руководство одного органа - начальника следственного подразделения”.

Идея подобной реорганизации представляется нам принципиально неприемлемой. Ее осуществление привело бы к сращиванию процессуальной и оперативно-розыскной функций органов внутренних дел, что противоречит принципам, на которых строится процесс расследования в уголовном судопроизводстве, нашему законодательству в этой области, системе процессуальных гарантий. Неубедительно звучат слова А. К. Гаврилова и В. А. Михайлова, будто при такой реформе не следует опасаться смешения процессуальных и оперативных методов отыскания истины, “так как эта трудность - трудность психологического (?!) характера, она не является безусловной и вполне преодолима”. О том, что такая опасность не только реальна, но и непреодолима, свидетельствует хотя бы то, что буквально на следующей странице своей статьи сами авторы пишут о необходимости постоянного контроля следователя и начальника следственного подразделения за производством оперативных действий, о руководстве последним деятельностью оперативных работников.

Разумеется, очень заманчиво “снять” с повестки дня саму проблему взаимодействия, что, по мнению А. К. Гаврилова и В. А. Михайлова, сулит принятие их предложения. Но к своему разочарованию, читатель вдруг обнаруживает, что эта проблема вовсе не “снимается”, а лишь переадресовывается, ее решение авторы теперь перелагают на “следственного инспектора”: “В необходимых случаях по согласованию со следователем и начальником следственного отделения (отдела, управления) он устанавливает контакт с оперативными службами органа внутренних дел, если в этом возникает необходимость для раскрытия и расследования преступлений”. Невольно возникает вопрос: стоит ли таким сложным путем “снимать” проблему взаимодействия только для того, чтобы фактически вновь вернуться к необходимости ее решения.

Мы убеждены, что совершенствование взаимодействия следователя и оперативных работников должно осуществляться на существующих правовой и организационной основах. Совершенствоваться должны методы и формы взаимодействия; осуществление исследований в этом направлении применительно к задачам розыска - цель криминалистического учения о розыске. При этом следует заметить, что когда идет речь о совершенствовании правовых основ розыскной деятельности по приостановленным делам, то не имеется в виду изменение принципов взаимодействия следователя и оперативных работников. Смысл такого совершенствования видят в расширении розыскных возможностей самого следователя, но, разумеется, не за счет наделения его правом осуществления или руководства оперативно- розыскными мерами, или, что составляет другую крайность, за счет права

156

перекладывать на плечи оперативного состава всю розыскную работу и видеть роль следователя, пусть даже по отдельным категориям дел, “в основном, в координации и своевременном корректировании работы по розыску, контролю за исполнением плановых мероприятий”, как применительно к автотранспортным преступлениям считал В. К. Глистин.

Совершенствование управленческих основ розыска предполагает повышение уровня информационного обеспечения субъекта розыска. Это не только увеличение объема информации, предоставляемой в распоряжение субъекта розыска, но и возрастание эффективности функционирования самой системы сбора, хранения, поиска и передачи необходимой информации, в том числе системы криминалистической регистрации, о чем шла речь в гл. 5 настоящей работы.

Повышение эффективности розыска самым непосредственным образом связано с активным использованием в розыскных целях возможностей средств массовой информации. Эти вопросы детально исследованы в работе А. М. Ишина.

Другая тенденция развития криминалистического учения о розыске - исследование проблем совершенствования тактики и технико-кримина- листического обеспечения розыска. В области тактики это, прежде всего, разработка основ организации и осуществления тактических и оперативно- тактических комбинаций, в области техники - создание высокоэффективных

поисковых технико-криминалистических средств.

7. ТЕОРИИ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ И КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАГНОСТИКИ

7.1. Формирование теории криминалистической идентификации Теория криминалистической идентификации является одной из самых

разработанных частных криминалистических теорий. С момента формулирования С. М. Потаповым в 1940 г. ее основных положений и до настоящего времени эта теория занимает одно из ведущих мест в криминалистических научных исследованиях. Все видные отечественные криминалисты прямо или косвенно занимались проблемами криминалистической идентификации; непрерывно растет литература вопроса. Если в 1940 -1955 гг. было опубликовано 13 работ 7 авторов, то в 1956 -1960 гг. увидели свет уже 36 публикаций 28 авторов, а в 1961 -1965 гг. издается 69 работ, принадлежащих перу 40 ученых. За последние 20 лет число публикаций по общим и частным вопросам теории идентификации продолжает расти. Этой проблематике специально посвящают свои докторские диссертации В. Я. Колдин, М. Я. Сегай, В. С. Митричев, М. В. Салтевский, И. Д. Кучеров, Т. А. Седова; разновидности процесса идентификации рассматриваются в докторских диссертациях Г. Л. Грановского, В. Ф. Орловой, Б. М. Комаринца, В. А. Снеткова, Н. П. Майлис, В. Е. Корноухова и др., в ряде кандидатских диссертаций, монографий и статей.

Такой пристальный интерес к теории криминалистической идентификации, а отсюда и такое обилие научных работ в этой области объясняются несколькими причинами.

157

Теория криминалистической идентификации исторически оказалась первой частной криминалистической теорией, выступавшей не как сумма отдельных теоретических построений, а как систематизированное знание, как упорядоченная система понятий. Такая систематизация открывала перспективы дальнейших исследований в этой области, давала наглядное представление о “белых пятнах”, нерешенных проблемах и, таким образом, позволяла сравнительно легко определить точки приложения сил и привлечь эти силы.

По мере формирования теории криминалистической идентификации становились все очевиднее ее важная методологическая роль в криминалистике и смежных областях знания и большое практическое значение. Это не могло не стимулировать интерес к проблеме со стороны все более широких кругов научной общественности. К этому следует добавить, что философское осмысление ключевых вопросов криминалистики не могло не затронуть и теории криминалистической идентификации, дававшей обильный материал и открывавшей широкие возможности для применения законов и категорий диалектики.

В развитии теории криминалистической идентификации можно различить, как нам кажется, три этапа. Первый этап, охватывающий примерно десятилетие - с 1940 по 1950 гг., - это этап формирования общих основ теории, ее исходных положений и принципов. Второй этап - с начала 50-х до конца 60-х годов - формирование на базе общих положений теории криминалистической идентификации, так сказать, “объектовых” теорий идентификации: судебно- трасологической идентификации, судебно-графической идентификации и т. п. Для третьего периода, продолжающегося до настоящего времени, характерными являются как пересмотр, уточнение и дополнение некоторых общих положений теории криминалистической идентификации, так и продолжение исследования ее частных приложений. Предпринимаются и обосновываются попытки расширить круг объектов идентификации, рассматриваются возможности, открывающиеся с применением новых методов идентификации, изучаются ее информационный, доказательственный и логический аспекты. Ведутся интенсивные работы в области математизации и кибернетизации самого процесса идентификации.

Термин “идентификация” (отождествление), употреблявшийся еще А. Бертильоном, встречается уже в первых работах советских криминалистов. И. Н. Якимов в работах 1924-25 гг. пишет об идентификации преступников, охотнее, впрочем, употребляя термин “опознавание”. Е. У. Зицер среди целей криминалистической техники называл идентификацию лиц и предметов, фигурирующих в следственных делах. В работах Н. П. Макаренко, А. И. Винберга, Б. М. Комаринца, Б. И. Шевченко и других авторов описывались приемы и стадии процесса идентификации различных объектов.

Это был эмпирический путь решения проблемы, центральной для криминалистики с первых дней ее существования как науки. И именно благодаря успехам, достигнутым на этом пути, благодаря обилию накопленного эмпирического материала, наблюдений и практических выводов из повседневно осуществлявшихся процедур отождествления, стало возможным

158

возникновение теории криминалистической идентификации.

Начало формированию теории криминалистической идентификации в отечественной криминалистике положила статья С. М. Потапова “Принципы криминалистической идентификации”, опубликованная в первом номере журнала “Советское государство и право” за 1940 год. Библиография первого периода развития теории криминалистической идентификации выглядит следующим образом:

1943 г. - неопубликованная монография С. М. Потапова “Роль методов криминалистики в доказательственном праве”;

1946 г. - брошюра С. М. Потапова “Введение в криминалистику” (изд. Военно-юридической академии Советской Армии);

1947 г. - монография Б. И. Шевченко “Научные основы современной трасеологии” (изд. Московского юридического института);

1948 г. - докторская диссертация А. И. Винберга “Основы советской криминалистической экспертизы” (гл. I. “Логика в криминалистической экспертизе и основы криминалистической идентификации (методологические принципы)”);

1948 г. - статья Н. В. Терзиева “Идентификация в криминалистике” (Советское государство и право, № 12).

1949 г. - монография А. И. Винберга “Основные принципы советской криминалистической экспертизы” (Госюриздат);

1949 г. - учебник для юридических школ А. И. Винберга и Б. М. Шавера “Криминалистика” (Изд. 3-е, Госюриздат. § 3 гл. 1 “Основные принципы криминалистической идентификации”);

1950 г. - глава Н. В. Терзиева “Идентификация в советской криминалистике” в учебнике по криминалистике для юридических вузов (Госюриздат);

1950 г. - учебное пособие А. И. Винберга “Криминалистика” (§ 4 “Кри- миналистическое отождествление” лекции первой. Изд. ВЮА Вооруженных Сил СССР).

Анализ этих работ позволяет сделать вывод о том, как представляли теорию криминалистической идентификации ее основоположник С. М. Потапов и авторы первых после его работ исследований в этой области.

По концепции С. М. Потапова, основные положения теории криминалистической идентификации заключались в следующем.

1.Главную задачу и основную цель всех методов криминалистики составляет получение судебного доказательство тождества в результате исследования, называемого идентификацией. Термин “идентификация” по своему содержанию шире термина “отождествление”. Последний обычно означает уже установленное тождество, “идентичность”, тогда как первый - определенный процесс исследования, который может привести к выводу как о наличии, так и об отсутствии тождества.

2.Метод идентификации является способом точного узнавания предме- тов и явлений; он объединяет в систему частные криминалистические методы и

вразличных видах и формах его применения представляет собой саму

159

методологию криминалистического исследования.

3.Основанием метода идентификации служит возможность мысленного отделения признаков от вещей и изучения их как самостоятельного материала. Идентификации могут подлежать всевозможные материальные предметы и явления, их роды и виды, количества и качества, участки пространства и моменты времени, человеческая личность в целом, ее отдельные признаки, физические свойства, умственные способности, внешние действия человека и его психические акты.

4.С точки зрения субъекта и способов идентификации в практике встречаются объекты троякого рода:

•а) объекты, по отношению к которым вопрос о тождестве или отсутствии тождества решается непосредственно следователем или судом;

•б) объекты, по отношению к которым тот же вопрос решается при помощи каких-либо систем регистрации;

•в) объекты, по отношению к которым решение того же вопроса достигается экспертным путем.

5. Принципами идентификации являются:

•а) строгое разделение объектов, участвующих в процессе идентификации, на идентифицируемые и идентифицирующие;

•б) разделение объектов идентификации на изменяемые и относительно неизменяемые;

•в) применение наиболее глубокого и детального, объединенного с синтезом анализа объектов идентификации;

•г) исследование каждого сравниваемого признака в движении, то есть установление зависимости наблюдаемого состояния данного свойства от предшествующих и сопутствующих условий.

6. Существуют четыре формы применения единого метода криминалистической идентификации: приметоописательная (сигналетическая), аналитическая, экспериментальная, гипотетическая.

Попытаемся теперь проследить, как были восприняты эти положения авторами работ, отнесенных нами к первому периоду развития теории криминалистической идентификации.

Б. И. Шевченко, положив без каких-либо уточнений выводы С. М. Потапова в основу своей теории трасологической идентификации, применительно к содержанию последней сузил круг идентифицируемых объектов до трех видов: неодушевленные предметы, которые имеют и спосо- бны сохранять определенное внешнее строение, люди и животные.

С серьезной критикой концепции С. М. Потапова выступил Н. В. Терзиев. Отметив заслуги С. М. Потапова, он выразил свое несогласие с его трактовкой понятия идентификации, согласно которой “рамки идентификации раздвигаются так далеко, что понятие идентификации охватывает все познавательные акты. Получается, что всякое суждение, всякое исследование представляет собой идентификацию. Это построение представляется нам искусственным и ненужным. Понятие идентификации теряет присущий ему

160

ясный смысл и становится весьма расплывчатым”.

Н. В. Терзиев отверг утверждение С. М. Потапова, о том, что идентификация является специальным методом криминалистики. “Идентифика- ция, - писал Н. В. Терзиев, - не является ни универсальным методом в криминалистике, ни специальным методом этой науки, ни вообще методом. Общим методом советской криминалистики, как и всех наших наук, является метод материалистической диалектики - единственный общий метод криминалистики. Идентификация не является “специальным” методом криминалистики, поскольку в криминалистике идентификация в принципе не отличается от идентификации в других науках - химии, физике и др. Наконец, сомнительно, чтобы идентификация могла рассматриваться вообще как “метод”, поскольку она является задачей исследования”. Ограничение объектов идентификации предметами, людьми и животными, введенное Б. И. Шевченко для трасологической идентификации, Н. В. Терзиев распространил на идентификацию вообще.

Оспорив некоторые положения концепции С. М. Потапова, Н. В. Терзиев в то же время дополнил ее характеристикой значения групповой (родовой и видовой) идентификации, указанием на варианты наличия идентифицируемого объекта при осуществлении акта идентификации, дал определение образцов для сравнения и описал предъявляемые к ним требования, обосновал наличие идентификации трех родов: по мысленному образу, по описанию или изображению, по следам или иным общественным проявлениям, отображающим свойства идентифицируемого объекта.

Через много лет эти разногласия между С. М. Потаповым и Н. В. Терзиевым послужат для И. Д. Кучерова поводом, чтобы объявить их сторонниками различных концепций идентификации: первого - сторонником психологической концепции, второго - формально-логической. Н. А. Селиванов писал по этому поводу: “С. Потапов оказался творцом психологической концепции идентификации потому, что назвал идентификацию способом точного узнавания предметов и явлений. Для всех, кто внимательно читал труды этого автора, ясно, что слово “узнавание” он не случайно сочетал со словом “точное”, имея в виду тот его широкий смысл, который обозначен словом “установление”. Неправильно утверждение И. Кучерова, что С. Потапов якобы игнорировал материальные предпосылки для узнавания, а именно: взаимодействие объектов и их отражение. Достаточно ознакомиться с общеизвестными принципами идентификации, предложенными С. Потаповым, чтобы убедиться в несостоятельности утверждения И. Кучерова. Автор совершенно необоснованно утверждает невозможность дальнейшего конструктивного развития концепции, изложенной С. Потаповым”. Мы разделяем мнение Н. А. Селиванова. Разногласия между С. М. Потаповым и Н. В. Терзиевым, как и последующие критические замечания иных авторов, были не таковы, чтобы “развести” ученых по разным концепциям идентификации. Мы полагаем, что и тогда, и теперь речь должна идти о единой концепции идентификации, базирующейся на диалектическом понимании тождества, включающем в себя и формально-логический момент, и на материалистическом