Материалы по криминалистике / Материалы по криминалистике / Белкин_учебник / Курс криминалистики. В 3-х т. Т.3._Белкин Р.С_2001, 3-е изд

271

дополнением к ним, хотя по времени могут и предшествовать их обнаружению и восприятию следователем. Таковы те случаи, когда исполнители инсценировки сами сообщают органу расследования об обнаружении ими признаков якобы совершенного преступления (например, заявление о мнимой краже) или о возникших у них предположениях о возможном совершении преступления (например, заявления об исчезновении человека).

Классификации инсценировок могут быть представлены по следующим основаниям:

1по целям:

2сокрытие преступления;

3сокрытие некриминального события;

4по объекту инсценирования:

5инсценирование преступления;

6инсценирование события некриминального характера;

7инсценирование отдельных деталей совершенного преступления или отдельных элементов его состава;

8инсценирование инсценировок;

9по времени:

10осуществленная до совершения преступления;

11осуществляемая во время преступления (или некриминального события);

12осуществляемая после преступления (некриминального события);

13по субъекту:

14совершаемая преступником (-ами);

15совершаемая иными лицами;

16по месту:

17на месте преступления;

18на ином месте;

19по способу легализации:

20рассчитанная на обнаружение по сообщениям исполнителя или связанных с ним лиц;

21рассчитанная на обнаружение посторонними лицами;

22по длительности воздействия:

23рассчитанная на то, что подлинное событие не будет установлено вообще;

24рассчитанная на получение выигрыша во времени (для создания ложного алиби, приискания убежища, сокрытия похищенного и т. п.) или иных временных преимуществ перед следствием;

25по содержанию:

26инсценирование материальных следов события;

27инсценирование материальных следов события в сочетании с соответствующим поведением и сообщением ложных сведений.

В практике встречаются инсценировки смешанного характера, объединяющие в себе два или более классификационных признаков одной и той же классификации, например инсценировки, выполняемые преступником

272

совместно с иными лицами или осуществляемые как до, так и во время совершения преступления и т. п.

Знание видов инсценировок необходимо для обнаружения свидетельствующих о них признаков и их разоблачения.

13.3. Факторы, побуждающие к сокрытию преступления и влияющие на выбор способа

и возможность сокрытия Основным фактором, побуждающим преступника принимать меры к

сокрытию преступления, является желание избежать разоблачения и ответственности за содеянное. Но само это желание может быть обусловлено разными причинами. Чаще всего это, разумеется, страх перед наказанием, особенно при совершении таких преступлений, за которые грозит лишение свободы на длительный срок или даже исключительная мера наказания. Иногда преступником движет не только и даже, может быть, не столько страх перед наказанием, сколько стыд, боязнь позорящей огласки, как бывает при совершении преступлений против близких людей, сексуальных преступлений, сопряженных с половыми извращениями.

Виных случаях стремление избежать разоблачения продиктовано же- ланием как можно дольше продолжать преступную деятельность, что ха- рактерно для преступников-рецидивистов. Наконец, сокрытие преступления осуществляется и тогда, когда оно само входит обязательным элементом в способ совершения преступления, т.е. само преступление невозможно совершить без специальных заблаговременных мер к сокрытию. Такое положение возникает при совершении длящихся хищений.

Сокрытие преступления путем инсценировки может преследовать еще одну цель. Это создание из чувства мести, зависти, ревности и других побуждений ложных доказательств виновности лица, никак не связанного с совершением преступления. Здесь мы, по существу, сталкиваемся с тем же оговором, который, как указывалось, тоже может быть способом сокрытия преступления, но оговором с помощью ложных “немых свидетелей” - инсценированной обстановки места события, фальсифицированных доказательств. Особая опасность такого оговора отмечена уголовным законом: ст. 306 УК РФ рассматривает искусственное создание доказательств обвинения как квалифицирующий признак заведомо ложного доноса.

Если сокрытие преступления осуществляется не самим виновным, а по сговору с ним иными лицами, то мотивами действий последних могут быть корысть, если они ожидают за это вознаграждения, чувства любви, жалости к виновному, ложно понимаемого товарищеского долга, стыда перед оглаской, когда дело касается близкого человека, или нежелание огласки, из опасений изобличения их самих в совершении иных преступлений или позорящих поступков.

Наконец, следует указать еще две группы факторов, побуждающих к сокрытию преступлений посторонних лиц и потерпевших.

Вследственной практике, хоть и редко, но встречаются случаи, когда постороннее лицо, скрывая “чужое” преступление по просьбе виновного или по

273

собственной инициативе, случайно его обнаружив, преследует цель получения оснований для последующего шантажа субъекта преступления. При этом шантажист стремится “материализовать” полученную им информацию об обстоятельствах преступления, скрывая от органа расследования вещественные доказательства виновности объекта шантажа в сокрытом преступлении.

Сокрытия преступления со стороны потерпевшего лица можно ожидать

втрех случаях:

1)когда преступление носит позорящий данное лицо характер, свидетельствующий, например, о таких его качествах, как алчность, нечестность и т. п., как это бывает, в частности, если потерпевший стал жертвой некоторых видов мошенничества, психологически рассчитанных именно на эти стороны человеческого характера. Преступление может расцениваться потерпевшим как позорящее его в силу определенных взглядов, распространенных в данной среде. Именно так иногда воспринимается изнасилование, в силу чего потерпевшая нередко предпочитает скрыть совершенное против нее преступление, с тем чтобы сохранить репутацию;

2)когда раскрытие преступления угрожает уголовной ответственностью самому потерпевшему. Так может быть при совершении мошенничества (“самочинный обыск”) против лица, чьи деньги и ценности, изъятые преступником, в свою очередь нажиты им преступным путем - в результате кражи, взяточничества и т. п.;

3)в целях сведения потерпевшим из числа преступников-рецидивистов личных счетов или охраны групповых интересов лиц этой категории.

Помимо факторов, побуждающих к сокрытию преступления, существует ряд обстоятельств влияющих на возможность, полноту и выбор способа реализации этого замысла.

Все способы сокрытия преступления, за исключением лишь пассивных способов утаивания, требуют затраты определенного времени. Между тем, во многих случаях преступник осуществляет сокрытие преступления уже после его совершения и испытывает при этом естественный дефицит времени. Это отражается на выборе способа сокрытия преступления, неполноте или небрежности инсценировок, их расчете на временное действие сокрытия.

“Временные способы сокрытия преступлений, - пишет Г. Н. Мудьюгин, - требуют значительно меньше хлопот и времени, чем постоянные. Как правило, такую цель ставят перед собой преступники, которые ничем не связаны с объектом их посягательства, в частности, с потерпевшим. Правда, нельзя полностью исключать возможность применения способа временного сокрытия с той же целью и лицом, тесно связанным с объектом преступного посягательства. Например, кассир, похитив из кассы крупную сумму денег, запирает и опечатывает дверь кассы, чтобы выиграть время для побега из данного населенного пункта. Однако такие случаи, разумеемся, не типичны для “своих” преступников”.

Из сказанного вытекает еще одно обстоятельство, влияющее, помимо имеющегося в распоряжении преступника времени, на выбор способа сокрытия преступления: отношение к предмету преступного посягательства. Чем

274

непосредственнее это отношение, чем теснее связь преступника с предметом посягательства, тем сложнее и изощреннее способ сокрытия преступления, ставящий, помимо прочего, цель маскировки этой связи. Это, как правило, способы постоянного сокрытия преступления.

Помимо сказанного, детерминирующее значение по отношению к способу сокрытия преступления имеют те же факторы, которые определяют выбор способа совершения преступления. Это, прежде всего, объективная обстановка совершения преступления, включающая факторы, характеризующие место и время совершения действий, понимаемые преимущественно с социальных, бытовых, производственных и иных позиций; качества и свойства материальных объектов на месте сокрытия преступления; метеоусловия места и времени сокрытия преступления; условия и образ жизни лиц, имеющих отношение к месту сокрытия преступления. Группа детерминирующих факторов относится к психическим свойствам личности (характер, навыки, умения, привычки) и соматическим ее качествам (Г. Г. Зуйков). Из числа этих качеств следует подчеркнуть особое значение навыков преступного назначения, играющих существенную роль при реализации способов маскировки, фальсификации и инсценировки преступлений.

Говоря о факторах, детерминирующих выбор способа совершения преступления, Г. Г. Зуйков не упоминает таких психических качеств личности, как воображение и изобретательность. Между тем именно их следует учитывать при решении вопроса о детерминации способа сокрытия преступления.

Замышляя совершение преступления, выбирая способы его осуществления и сокрытия, преступник строит мысленную модель своих действий, воспроизводя в ней всю систему своих предстоящих действий. Содержание этой модели, ее детализация зависят во многом от уровня воссоздающего воображения субъекта, а выбор и сочетание действий по совершению и сокрытию преступления - в немалой степени от его изобретательности, прошлого преступного опыта и осведомленности о значении для раскрытия преступления тех или иных следов.

Сказанное особенно заметно проявляется в инсценировке преступлений. Имитируя совершение иного преступления или событие некриминального характера, преступник должен четко представлять себе те признаки, которые характеризуют их в глазах следователя, знать способы совершения имитируемого преступления и оставляемые им характерные следы, суметь представить в своем воображении и мысленно “проиграть” весь механизм этого преступления для придания инсценировке должной убедительности. Здесь не последнюю роль играют преступный опыт субъекта и его изобретательность, обладание им своеобразным чувством меры при фальсификации доказательств, а при сочетании инсценирования материальных следов события с притворным поведением и ложными сообщениями - умение строить многоходовые комбинации, где опять-таки нельзя обойтись без развитого воображения. И однако, каким бы тонким и изощренным ни был замысел преступника по сокрытию преступления, им неизбежно допускаются более или менее

275

значительные просчеты, в большинстве случаев позволяющие следователю обнаружить инсценировку и выявить признаки подлинного события. Преодоление усилий преступника по сокрытию содеянного - первый шаг на пути к раскрытию преступления.

14. РАСКРЫТИЕ И РАССЛЕДОВАНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ КАК ЦЕЛИ ПРИМЕНЕНИЯ ЧАСТНОЙ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ

МЕТОДИКИ

14.1.Криминалистическое понятие раскрытия преступления

Вправовой науке понятие раскрытая преступления относится к числу таких, по поводу которых многолетняя дискуссия пока еще не привела к общепризнанному результату. В науке уголовного процесса - именно в ней развернулась, в основном, эта дискуссия - существует несколько точек зрения на содержание понятия раскрытия преступления. Не приводя аргументации их сторонников, поскольку это делалось уже многократно и достаточно подробно, ограничимся лишь перечислением “сосуществующих” позиций.

1.Раскрытие преступления - понятие оперативно-розыскное, означающее, что преступник найден. Все остальное “скорее характеризует стадию расследования преступления, чем раскрытие его, ибо оно уже раскрыто (преступник найден)”.

2.Раскрытие преступления - установление данных о преступлении и виновном в его совершении в таком объеме, который позволяет предъявить обвинение. Момент раскрытия связывается с моментом вынесения постановления о предъявлении обвинения.

3.Раскрытие преступления - установление всех обстоятельств предмета доказывания, что является основанием для окончания предварительного расследования и составления обвинительного заключения.

4.Раскрытие преступления - весь процесс производства по делу, завершающийся вступлением в законную силу приговора суда; раскрытым является такое преступление, по которому приговор вступил в законную силу.

Все изложенные позиции, трактуя понятие раскрытого преступления, момент раскрытия связывают с определенным процессуальным решением - от принятия следователем дела к своему производству до вступления в силу приговора суда. Но понятие раскрытия преступления, момент, когда преступление может считаться раскрытым, и для криминалистики имеют существенное значение, поскольку должны ориентировать в решении вопроса о периодизации этапов процесса расследования, а значит, и в решении вопроса о структуре частной криминалистической методики и содержании ее частей. Поэтому имеет смысл ознакомиться с мнениями по этому поводу не только процессуалистов, но и криминалистов, высказанных именно в криминалистическом, а не в процессуальном аспекте.

А. Н. Васильев полагал, что “под раскрытием преступления принято понимать лишь обнаружение преступления и установление виновных, что является главным в расследовании преступлений”. Практически тоже самое писал С. П. Митричев: “Раскрыть преступление - это значит установить факт события преступления и лицо, виновное в его совершении”. По существу,

276

этими и некоторыми еще подобными высказываниями и ограничивалось отношение криминалистов к понятию раскрытия преступления. Довольствуясь процессуальными решениями вопроса, криминалисты связывали с ними обычно и свои представления о периодизации процесса расследования. Так, И. М. Лузгин, производя структурный анализ расследования, выделил в нем два этапа: от возбуждения уголовного дела до предъявления обвинения и от предъявления обвинения до окончания расследования и принятия окончательных решений по делу. Однако позже появились и высказывания о необходимости формулирования собственно криминалистического понятия раскрытия преступления.

19 мая 1975 г. на заседании Ученого совета ВНИИ по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности с докладом “Теоретические основы методики расследования преступлений” выступил В. Г. Танасевич. В докладе и затем в написанной на его основе статье он развил мысль о том, что о раскрытии преступления можно говорить в двух аспектах - процессуальном и криминалистическом. “В уголовно-процессуальном смысле, - писал он, - раскрытие преступления предполагает выяснение всех обстоятельств, входящих в предмет доказывания по уголовному делу, и окончательно вопрос о раскрытии преступления решает суд при вынесении приговора”.

Криминалистическое понятие раскрытия преступления, совпадающее с процессуальным с точки зрения того, что должно быть достигнуто (предмет доказывания по делу), нельзя, по мнению В. Г. Танасевича, связывать с моментом предъявления обвинения. “Под криминалистическим (предварительным) раскрытием преступления следует понимать выяснение всех обстоятельств события преступления, изобличающих лиц, его совершивших, и устанавливающих характер и степень их ответственности за содеянное. Моментом, определяющим раскрытие преступления, является составление обвинительного заключения”.

Словно угадывая недоумение читателей, поскольку его определение криминалистического понятия раскрытия ничем не отличалось от определения тех процессуалистов, которые момент признания преступления раскрытым также связывают с составлением обвинительного заключения, В. Г. Танасевич позже пояснил: “Криминалистическим (предварительным) это раскрытие является не по кругу исследованных обстоятельств, а потому, что оно основано на оценке следователем материалов предварительного следствия”. Однако, как нам кажется, и это разъяснение не убеждает в том, что сформулированное В. Г. Танасевичем понятие является криминалистическим.

Весьма интересная концепция криминалистического понятия раскрытия преступления была выдвинута Ф. Ю. Бердичевским. В ее основу он положил свою модификацию нашего определения предмета криминалистики и тезис о том, что расследование далеко не всех уголовных дел обязательно связано с процессом раскрытия преступления, что есть преступления, которые нужно, расследуя, раскрывать, и те, которые надо только расследовать, поскольку исходная информация о них содержит прямые указания на виновного.

По мнению Ф. Ю. Бердичевского, содержанием криминалистического

277

понятия раскрытия преступления является “деятельность по расследованию преступления, осуществляемая в условиях отсутствия информации, делающей известной личность преступника, заключающаяся в отыскании такой информации и ее использовании для доказывания искомых фактов”.

Эта деятельность отличается от последующих этапов расследования по своим целям (она создает лишь предпосылки для достижения конечных целей расследования), по условиям (острая нехватка полезной информации и наличие большого объема информации избыточной) и по субъектам (в отличие от расследования, субъектами деятельности по раскрытию являются как следователь, так и органы дознания в пределах не зависящей друг от друга компетенции).

Ф. Ю. Бердичевский не делает вывода о том, когда преступление может считаться раскрытым с криминалистической точки зрения, в аспекте его определения. Но логически можно заключить, что, во-первых, он не связывает это с каким-то определенным процессуальным моментом, а, во-вторых, связывает раскрытие с процессом перехода от незнания к знанию вероятному.

Представляется, что взгляды Ф. Ю. Бердичевского могут лечь в основу формулирования криминалистического понятия раскрытия преступления. В качестве исходных посылок могут фигурировать следующие.

Преступления делятся на две группы в зависимости от содержания исходной информации. Первую группу составляют “очевидные” преступления, то есть такие, которые совершаются в условиях очевидности, когда исходная информация содержит данные о виновном. Исходная информация о “неочевидных” преступлениях таких данных не содержит. В раскрытии нуждаются только преступления этой второй группы.

Начав с незнания (виновный неизвестен), следователь и орган дознания в процессе раскрытия приходят к вероятному знанию (предположение о виновности определенного лица). Возникновение этого вероятного знания означает раскрытие преступления: личность виновного становится известной органам расследования, известной, разумеется, в предположительной форме.

Предположение о виновности лица означает возникшее в отношении него подозрение в совершении преступления; при этом раскрытие преступления связывается с появлением по делу заподозренного лица.

Возникновение подозрения в отношении возможного субъекта преступления мы не склонны приравнивать к появлению в деле фигуры подозреваемого как участника уголовного процесса и рассматриваем это понятие в более широком смысле.

Л. М. Карнеева совершенно права, когда утверждает, что возникшее у следователя подозрение “должно рассматриваться применительно к его деятельности, по крайней мере, в трех значениях: как психологическая характеристика состояния сознания следователя, определяющая его субъективное отношение к исследуемому факту; как криминалистическое понятие, используемое при подборе оснований к решению задач расследования и для выдвижения версий и, наконец, как процессуальная категория, когда с возникшим подозрением закон связывает наступление определенных

278

процессуальных последствий”. Она употребляет термин “заподозренный”, обозначая им субъективное отношение следователя к лицу, совершение преступления которым он исследует, а не процессуальное положение такого лица. Заподозренный при наличии оснований, указанных в ст. 52 УПК РСФСР, становится подозреваемым в процессуальном значении этого термина. Права Л. М. Карнеева и в том, что именовать таких лиц “условно подозреваемыми”, как это делает В. В. Котровский, неверно, так как подозрение, имеющееся у следователя, не условно, а вполне реально.

Появление заподозренного лица в криминалистическом значении этого понятия, как правило, совпадает с окончанием этапа первоначальных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий. Таким образом, в общей форме можно сказать, что содержанием этого этапа является раскрытие преступления, тогда как содержанием последующих - его доказывание.

Конечно, не всегда начальный этап расследования заканчивается раскрытием или с раскрытием преступления. Но на этом вопросе мы остановимся далее.

Таким образом, криминалистическое понятие раскрытия преступления, как нам представляется, может быть определено так: это - деятельность по расследованию преступления, направленная на получение информации, дающей основание к выдвижению версии о совершении преступления определенным лицом.

Мы отдаем себе отчет в том, что предлагаемое понятие не может быть положено в основу учета раскрытых преступлений или служить определению показателей раскрываемости: для этой цели годится только жесткий однозначный критерий, в качестве которого был вполне пригоден ранее существовавший, когда преступление считалось раскрытым при наличии достаточных оснований для предъявления обвинения, или, как считается теперь, - с момента направления обвинительного заключения на утверждение прокурору, а затем дела - в суд. Криминалистическое понятие раскрытия преступления необходимо для успешного решения задач частнометодического характера: определения направления расследования на разных его этапах, решения вопроса о задачах каждого этапа и т. п. Для подтверждения достаточно сравнить задачи начального этапа расследования преступления, совершенного в условиях полной очевидности, то есть такого, какое нет необходимости раскрывать, и преступления неочевидного, когда нет еще данных о виновном. Ясно, что во втором случае эти задачи более многообразны, сложны и требуют больших усилий, чем во втором. Процесс расследования неочевидного преступления вступит в ту фазу, с которого начался процесс расследования очевидного преступления, лишь на втором своем этапе, когда в поле зрения следователя окажется заподозренный, то есть опять-таки после раскрытия преступления.

В отличие от мнения И. И. Карпеца, мы не считаем, что раскрытие преступления - задача только оперативно-розыскных аппаратов органов внутренних дел. Это совместная задача и их, и следователя, и решаться она

279

должна на основе взаимодействия между ними. Но всегда ли может быть решена эта задача? Все ли преступления при любых обстоятельствах могут быть раскрыты и действительно раскрываются?

Существуют две точки зрения по этому вопросу.

Большинство советских юристов считало, что нет и не может быть преступлений, которые нельзя было бы раскрыть. “По судебным делам, - писал А. И. Трусов, - любые обстоятельства и факты также в полной мерю познаваемы... Не существует таких фактов и обстоятельств, которые мы не в силах были бы раскрыть и установить в той мере, как это необходимо для правильного разрешения каждого дела”. Столь же категоричен И. Ф. Герасимов: “Любое преступление безусловно можно раскрыть, но во многих случаях это довольно трудная задача”. Возражая “инакомыслящим”, Н. А. Якубович утверждала, что “нет объективных причин, в силу которых бы оказалось невозможным раскрыть преступление и установить по нему истину. Если есть еще дела, по которым преступления остаются нераскрытыми, то это происходит, главным образом, в связи с тем, что в какой-то момент их расследования была упущена такая возможность со стороны органов расследования”. Аналогичных взглядов ранее придерживался и В. Д. Арсеньев, когда полагал, что “нет такого преступления, которое нельзя было бы раскрыть. И если все еще встречаются нераскрытые преступления, то это - результат недостатков в организации раскрытия преступления”.

Однако с течением времени тезис о том, что нет преступлений, которые нельзя было бы раскрыть, в глазах ряда ученых перестал выглядеть аксиомой. Сначала сомнения в его правильности высказывались весьма осторожно, в сопровождении ряда оговорок, означающих в конечном счете, что можно раскрыть любое преступление, но при наличии некоторых условий, зависящих от следователя. Характерными в этой части являются высказывания А. М. Ларина. “Возможность познания любого преступления, как и всякого иного явления объективного мира, заложена в объективных законах природы и общества. Однако наряду с возможностью раскрыть преступление практически существует и возможность того, что преступление останется нераскрытым, - писал он. - Как превратить возможность раскрыть преступление в действительность? Как устранить возможность тайных и безнаказанных преступлений?” И отвечал на этот вопрос следующим образом: “Теория уголовного процесса и практика расследования позволяют выделить следующие условия, предотвращающие действие указанных отрицательных факторов (уничтожение, исчезновение доказательств, сокрытие преступлений - Р. Б.) при розыске и обнаружении доказательств: а) быстрота расследования и внезапность производства следственных действий; б) осведомленность сле- дователя о действиях и намерениях обвиняемого как при совершении преступлений, так и во время расследования; в) следственная тайна”.

Через несколько лет А. К. Гаврилов пришел к тем же выводам с несколько иных позиций. Признавая влияние на возможность раскрытия преступления как субъективных, так и объективных факторов, он посчитал, что на долю последних выпадает столь незначительное число случаев, “которое не

280

в состоянии существенным образом поколебать общую закономерность раскрытия всех совершенных преступлений”. Такими отрицательными субъективными факторами он назвал медлительность в принятии надлежащих мер по первому сигналу о преступлении или вообще отказ от активных действий, ненадлежащую организацию работы следователя; недостаточно эффективную систему взаимодействия следователя с другими службами органов внутренних дел; несовершенство ведомственного процессуального контроля за деятельностью следователя; несовершенство ряда норм УПК; недостаточную квалификацию следователей.

Таким образом, если А. М. Ларин перечислял условия, при наличии которых любое преступление может быть раскрыто (хотя и допускал возможность, что этого не произойдет), причем условия, целиком зависящие от качества следствия, то А. К. Гаврилов перечислил условия, при отсутствии которых достигается тот же результат, и опять-таки связанные только с качеством следствия, то есть субъективного характера. Его вывод: реальная возможность того, что преступление останется нераскрытым, полностью может быть нейтрализована и обращена в свою противоположность усилиями органов расследования.

Но такое полупризнание существования преступлений, которые при определенном стечении обстоятельств остаются нераскрытыми в силу, главным образом, объективных причин (независимо от того, много ли таких причин или мало и в какой степени удается их преодолеть), не могло остановить развитие иных представлений о возможности раскрытия всех без исключения преступлений

Базирующаяся на постулате о познаваемости мира принципиальная возможность раскрытия каждого преступления не всегда превращается в действительность. “Вывод о возможности раскрытия всякого преступления, - пишет Г. М. Резник, - верен применительно к понятию преступления как вида или типа, но он иногда оказывается несостоятельным в отношении конкретного уголовного дела”. Он подчеркивает, что неправильно связывать вывод о недостаточности доказательств для категорического суждения по делу во всех случаях с ошибками, допущенными при работе с доказательствами: “Предварительное и судебное следствие по делу могут быть проведены с исчерпывающей полнотой и объективностью и тем не менее не завершиться достоверными выводами. Закон предусмотрел такие ситуации, регламентировав оправдание или прекращение дела при недоказанности участия обвиняемого в совершении преступления, если исчерпаны все возможности для собирания дополнительных доказательств (ст.ст. 208, 234, 309, 349 УПК)”.

Ответ на вопрос о том, почему невозможно собрать все необходимые доказательства, дал Я. О. Мотовиловкер, указав, что правило о том, будто нет нераскрываемых преступлений, “не может быть распространено на случаи, когда следы преступления исчезли и тем самым объективно отпала возможность закончить процесс познавательным результатом”.

Еще более определенно высказался по этому поводу В. Д. Арсеньев. Исходя из принципиальной возможности раскрытия каждого совершенного