Материалы по криминалистике / Материалы по криминалистике / Белкин_учебник / Курс криминалистики. В 3-х т. Т.3._Белкин Р.С_2001, 3-е изд

261

критиковал его за то, что он допускал в ряде случаев включение в способ совершения преступления понятия “способ сокрытия преступления”, то С. С. Куклянскис выражал свое несогласие именно с тем, что в понятие способа совершения преступления в некоторых случаях, по мнению Г. Н. Мудьюгина, действия по сокрытию преступления не включаются. “Это обстоятельство, - писал он, - ни в коем случае не может служить основанием для двоякого понимания способа совершения преступления. Речь может идти лишь о том, что сложность совершения преступления может быть различной. Понятие же способа совершения преступления должно охватывать все этапы его развития, а именно - приготовление, совершение и сокрытие преступления”.

Мы не ставим себе целью формулирование нового определения способа совершения преступления, поскольку полагаем, что определение Г. Г. Зуйкова, в целом, является вполне приемлемым и может быть дополнено только указанием на то, что называемая им система действий объединяется единым преступным замыслом. Однако мы согласны с теми учеными, которые допускают самостоятельное существование при определенном условии и способа сокрытия преступления, не входящего в структуру способа его совершения. Таким обязательным условием и является отсутствие названного нами единого преступного замысла, охватывающего собой все стадии преступной деятельности. Отсутствие единого преступного замысла может проявиться в том, что:

•а) при подготовке и совершении преступления субъект не планирует действий по сокрытию преступления, либо относясь к ним безразлично, либо предполагая, что их все равно не удастся осуществить, а затем, после совершения преступления, в связи с неожиданно возникшим намерением или неожиданно появившимися благоприятными для него обстоятельствами, принимает меры к сокрытию преступления;

•б) при подготовке и совершении преступления субъект не планирует действий по сокрытию преступления, рассчитывая, что его следы сами исчезнут под воздействием природных или иных стихийных факторов, а затем, обманувшись в своих ожиданиях, импровизирует меры по сокрытию преступления;

•в) при подготовке и совершении преступления субъект не планирует действий по сокрытию преступления по тем же причинам, что и в первом случае, но эти действия предпринимаются помимо его желания иными лицами, заинтересованными в исходе дела (такими лицами могут быть соучастники субъекта по прежним преступлениям, которым непринятие им мер к сокрытию преступления может грозить изобличением по связям, или друзья или родственники субъекта преступления, обнаружившие преступление и принимающие меры к сокрытию виновного);

•г) при подготовке и совершении преступления субъект планирует осуществление действий по его сокрытию другими лицами (пособники, укрыватели), однако в связи с их неосуществлением по тем или иным причинам вынужден с разрывом во времени сам принимать меры к сокрытию, ранее им не планировавшиеся и не соответствующие единому преступному замыслу;

262

• д) при подготовке и совершении преступления субъект первоначально планирует осуществление неких действий по его сокрытию, но вследствие изменившихся обстоятельств вынужден принимать иные меры, не соответствующие единому преступному замыслу и не обеспечивающие предусмотренного планом оптимального варианта сокрытия (мы имеем в виду случай утраты логической связи между элементами преступной деятельности, замену одного из этих элементов - действий по сокрытию преступления - другим, однородным, но не связанным с первоначальным преступным замыслом).

В любом из этих случаев можно, по нашему мнению, констатировать наличие самостоятельного способа сокрытия преступления, не входящего в структуру способа его совершения. Поскольку в связи с этим утверждением возникает вопрос о двойственном понимании содержания понятия “способ совершения преступления” и возможна терминологическая путаница, представляется целесообразным предложение об употреблении термина “способ преступления” для интегрального обозначения способов осуществления всех этапов преступной деятельности; термином “способ совершения преступления” обозначать действия по приготовлению и осуществлению преступления (при необходимости может быть употреблен и термин “способ приготовления к преступлению”, если действия субъекта исчерпываются приготовлением), а термином “способ сокрытия преступления” - действия, не связанные единым замыслом с первыми двумя этапами преступной деятельности.

Из сказанного следует, что действия по сокрытию преступления могут быть связаны и не связаны единым замыслом с приготовлением и совершением преступления. В первом случае они могут быть даже непосредственным условием применения определенного способа совершения преступления или одним из его обязательных элементов. Именно такую роль играют действия по сокрытию преступления в структуре многих способов совершения замаскированных хищений, когда действия по приготовлению и сокрытию преступления совершаются одновременно с изъятием ценностей или предшествуют ему или когда до изъятия ценностей совершаются только действия по сокрытию хищения.

Типичность для хищений такого сочетания действий по приготовлению, совершению и сокрытию преступления и служит, по-видимому, основанием для распространения некоторыми авторами такого сочетания на любую разновидность преступной деятельности, что по указанным выше основаниям мы не можем признать правильным. Такова, например, позиция С. С. Куклянскиса, который, прямо ссылаясь на такие особенности значения сокрытия преступления при совершении хищений, писал: “Исходя из приведенных доводов, мы полагаем, что вряд ли обоснована позиция тех авторов, которые оставляют действия по сокрытию преступления за пределами способа совершения преступления... Как подготовительные действия, так и действия по сокрытию преступления подчинены главной для виновного цели - достижению преступного результата. Практика показывает, что иногда ввиду

263

отсутствия предпосылок для сокрытия хищения преступники отказываются и от самого хищения; общеизвестно также, что в последнее время расхитители все чаще применяют усовершенствованные и изощренные приемы сокрытия хищения. Исключение приготовления и сокрытия из комплексного понятия, каковым является способ совершения преступления, носило бы, таким образом, искусственный характер и в известной мере препятствовало бы раскрытию хищения”.

Не случайно подобные взгляды высказываются преимущественно авторами работ по борьбе с хищениями. Но они свидетельствуют, как нам кажется, лишь о том, что утверждаем и мы: сокрытие преступления может быть, но не обязательно должно быть условием или элементом осуществления способа совершения преступления, однако во всех случаях это деятельность по сокрытию преступления.

Нашу позицию о возможности самостоятельного существования способа сокрытия преступления поддержали И. М. Лузгин, В. П. Лавров, В. Н. Карагодин и ряд других авторов. Специальное исследование, осуществленное коллективом кафедры криминалистики Московского филиала юридического заочного обучения при Академии МВД СССР (ныне Юридический институт МВД РФ) в течение ряда лет, подтвердило на достаточно репрезентативном эмпирическом материале возможность существования при определенных условиях самостоятельного способа сокрытия преступления. Г. Г. Зуйков, ранее отрицавший такую возможность, очевидно, под воздействием нашей аргументации изменил свою позицию и, хотя и с многочисленными оговорками, согласился с тем, что действия по сокрытию могут образовывать самостоятельный комплекс. Но, стремясь, видимо, сохранить свою концепцию способа совершения преступления, он назвал эти действия не способом сокрытия преступления, а способом уклонения от ответственности, как бы подчеркивая этим совершенно иную природу этой деятельности.

Полагаем, что предложенное Г. Г. Зуйковым для указанных действий наименование неприемлемо по следующим основаниям.

Во-первых, не во всех случаях сокрытие преследует цель вовсе укло- ниться от ответственности. Иногда субъект своими действиями лишь стремится оттянуть момент обнаружения следов преступления; во-вторых, указанные действия могут быть совершены субъектом, непричастным ни в какой степени к совершенному преступлению, и поэтому они никак не могут быть расценены как способ уклонения от ответственности; в-третьих, субъект мог по каким- либо причинам не рассматривать свои действия по сокрытию преступления как преступные, а поэтому и не преследовал цель уклониться с их помощью от ответственности; наконец, в-четвертых, термин, предложенный Г. Г. Зуйковым, носит процессуальный характер и в этом качестве имеет вполне определенное содержание, отличающееся от понятия способа сокрытия преступления.

Что же именно представляет собой деятельность по сокрытию преступления? И из комплекса каких действий может состоять способ сокрытия преступления?

Б. Б. Рыбников следующим образом отвечал на этот вопрос: “Сокрытие

264

преступления - это деятельность лица, направленная на утаивание известных ему фактов и обстоятельств совершенного преступления”. Едва ли данное определение можно признать исчерпывающим, поскольку утаивание, как будет показано далее, является не единственной формой сокрытия преступления.

По мнению Г. Н. Мудьюгина, сокрытие преступления - это комплекс действий преступника в целях уклонения от ответственности за содеянное. Эти действия могут быть направлены на сокрытие: самого события преступления, его преступного характера, участия в нем преступника.

В. А. Овечкин под комплексом действий по сокрытию преступления, то есть под способом сокрытия преступления, понимал “совокупность действий и бездействие всех лиц, скрывающих преступление или способствующих этому в момент его совершения и после его окончания”. Это правильно, но неполно, поскольку не включает действий или бездействия самого виновного, относящихся к стадии приготовления преступления, но имеющих целью его сокрытие.

Отдавая предпочтение термину “способ уклонения от ответственности”, Г. Г. Зуйков так определил его содержание: “способ уклонения от ответственности - это повторяющийся у разных и у одних и тех же лиц, объективно и субъективно детерминированный комплекс взаимосвязанных вербальных, поведенческих и материальных актов, сознательно осуществляемый после совершения преступления с целью полного или частичного уклонения от ответственности”. Он отличается от действий по сокрытию преступления в рамках способа его совершения большим разнообразием вербальных актов - ложных показаний, дезинформирующих сообщений, угроз. Стало быть, это во всех случаях умышленное виновное поведение.

О значении установления способа сокрытия преступления, необходимости его выявления в ходе расследования неоднократно упоминает один из ведущих отечественных криминалистов Николай Павлович Яблоков, автор ряда фундаментальных исследований по проблемам криминалистической тактики и методики, непременный соавтор всех учебников по криминалистике, изданных МГУ, и редактор последнего из них. Научные интересы Н. П. Яблокова охватывают все разделы криминалистической науки, но приоритетным для него направлением в течение ряда лет остается методика расследования преступлений в области охраны труда и техники безопасности.

Мы полагаем, что сокрытие преступления можно определить следующим образом:

Сокрытие преступления - деятельность (элемент преступной деятельности), направленная на воспрепятствование расследованию путем утаивания, уничтожения, маскировки или фальсификации следов преступления

ипреступника и их носителей.

Внашем понимании деятельность в данном случае охватывает, как верно пишет В. А. Овечкин, не только активную форму человеческого поведения - действия, но и пассивную - бездействие. Воспрепятствование расследованию заключается в недопущении включения соответствующей

265

доказательственной информации в сферу уголовного судопроизводства, ее использования в процессе расследования. Под следами понимается всякое - материальное и идеальное - отражение события преступления и любого из его элементов (вещи, люди, действия, процессы).

Эта деятельность осуществляется различными способами сокрытия преступления.

13.2. Виды способов сокрытия преступления Общепринятой классификации способов сокрытия преступления в

криминалистике нет. Более того, при изучении этого вопроса мы вообще встретили в литературе лишь одну классификацию способов сокрытия преступления, предложенную В. А. Овечкиным. Чаще можно встретить упоминание или перечень целей сокрытия, повторяющий приведенный нами перечень Г. Н. Мудьюгина (сокрытие события преступления, его преступного характера, участия в нем), а еще чаще - описание отдельных способов сокрытия преступления без какой-либо их систематизации или применительно к конкретному виду преступлений.

Способы сокрытия преступлений В. А. Овечкин условно подразделил на две группы: а) способы, выступающие в форме воспрепятствования получению органами предварительного расследования информации о преступлении, и б) способы, выступающие в форме воспрепятствования получению органами предварительного расследования информации о преступлении и выдачи вместо нее ложной информации.

К первой группе способов он отнес: 1) перемещение материальных источников информации о преступлении; 2) маскировку материальных источников информации о преступлении; 3) уничтожение материальных, а в некоторых случаях и идеальных (люди) источников информации о преступлении; 4) уклонение от явки в орган расследования; 5) отказ от дачи показаний; 6) недонесение.

Ко второй группе: 1) фальсификацию; 2) инсценировку; 3) заведомо ложное сообщение с целью сокрытия преступления и 4) заведомо ложное показание с целью сокрытия преступления”.

Отдавая должное автору этой единственной классификации способов сокрытия преступления, мы в то же время не можем согласиться ни с избранным им основанием классификации, ни с распределением способов по этому основанию. Избранное им основание классификации не позволяет строго распределить по этим двум группам названные типичные способы сокрытия преступления. Так, перемещение материальных источников информации, отнесенное к первой группе, может быть средством инсценировки, то есть выдачи ложной информации, что является признаком способов второй группы. То же можно оказать о маскировке, которая иногда служит целям фальсификации, и об уничтожении материальных источников доказательств в целях создания инсценированной обстановки события.

Разумеется, мы учитываем оговорку В. А. Овечкина о том, что “конкретный способ сокрытия преступления, известный из практики расследования преступлений, может быть отнесен как к одному из

266

приведенных в классификации способов, так и к совокупности двух и более способов, как из одной группы способов, так и из разных”. Это справедливо и, видимо, должно относиться к любой классификации типичных, т. е. обобщенных, способов сокрытия преступления, как и к способам совершения притупления. И хотя такую же оговорку следует сделать и нам, думается, что классификация по содержательной стороне способа сокрытия преступления позволит уменьшить число подобных исключений и более строго распределить способы сокрытия по классификационным группам.

По содержательной стороне способы сокрытия преступления разделяются на ряд групп, включающих сокрытие преступления путем:

•1) утаивания информации и/или ее носителей;

•2) уничтожения информации и/или ее носителей;

•3) маскировки информации и/или ее носителей;

•4) фальсификации информации и/или ее носителей. Возможны также и

•5) смешанные способы.

Попытаемся раскрыть содержание каждой из этих групп способов. Утаивание. В буквальном смысле слова означает оставление следовате-

ля в неведении относительно тех или иных обстоятельств расследуемого дела или источников требуемой для установления истины информации; может быть осуществлено как в пассивной, так и в активной форме.

Пассивными способами утаивания являются умолчание, недонесение, несообщение запрашиваемых сведений, отказ от дачи показаний, невыполнение требуемых действий. К числу активных способов утаивания относится сокрытие предмета посягательства, вещественных доказательств, денег и ценностей, нажитых преступным путем, иных объектов - источников информации; уклонение от явки в орган расследования.

Уничтожение. Эти способы сокрытия преступления можно подразделить в зависимости от их направленности на уничтожение следов преступления либо следов преступника. При этом имеется в виду уничтожение как самой доказательственной информации, так и ее носителей.

Уничтожение может быть полным и частичным. Частичное уничтожение граничит с фальсификацией, иногда переплетается с ней.

Маскировка преследует цели изменения представления о способе совершения преступления, личности виновного, назначении объектов - носителей информации - и их круге.

В качестве способов маскировки могут быть названы: перемещение объектов (например, из того места, где они должны быть в соответствии с существующими или предписанными правилами, в другое место, как это бывает при нарушении правил хранения и движения документов), изменение внешнего вида субъекта преступления (парик, грим, смена одежды, изменение волосяного покрова, фальшивые коронки, искусственное создание или изменение особых примет и т. п.), создание видимости использования объекта не по действительному назначению, сокрытие параллельно совершаемыми

267

действиями (например, звуков от действия орудий взлома - шумом проходящего поезда).

Фальсификация (от латинского falsificare - подделывать) - подделка, создание ложной информации или ее носителей. Способами сокрытия преступления путем фальсификации служат:

•заведомо ложное показание;

•заведомо ложные сообщение, заявление, донос;

•создание ложных следов и иных вещественных доказательств;

•полная или частичная подделка документов;

•подмена, дублирование объектов;

•частичное уничтожение объекта с целью изменения его внешнего вида, фальсификации назначения и т. п.

Комбинированным способом фальсификации является ложное алиби - создание преступником ложного представления о своем пребывании в интересующий следствие момент в другом месте.

Следственной практике известны два способа создания ложного алиби.

Впервом случае виновный вступает в сговор с соучастниками или лицами, которые впоследствии будут фигурировать как свидетели алиби. Они дают ложные показания об алиби виновного. Иногда для придания показаниям достоверности предварительно все эти лица действительно проводят вместе какой-то отрезок времени до или после совершения преступления и затем в показаниях изменяют лишь дату своего совместного пребывания на ту, которая нужна виновнику.

Другой, более сложный, способ создания ложного алиби основан на обмане виновным свидетелей относительно даты или времени пребывания совместно с ними. В этом случае свидетели, подтверждающие ложное алиби, добросовестно заблуждаются.

Смешанные способы сокрытия преступления представлены в следственной практике различными инсценировками или, по старой терминологии, различными видами симуляции обстоятельств преступления.

Упоминание об инсценировке (симуляции) преступлений можно найти еще в дореволюционной литературе и в первых советских криминалистических работах. Так, И. Н. Якимов специально указывал, что “преступник очень часто прибегает к разным видам симуляции, изменяя для этого обстановку преступления”. Позднее он писал о возможности симуляции как со стороны преступника, так и со стороны окружающих, совершенной в его интересах. Симуляция выражается чаще всего в изменении обстановки места происшествия или приведении ее в порядок.

Первое определение инсценировки преступления мы встретили в методическом обзоре “Симуляция преступлений”, составленном Л. П. Рассказовым в 1945 г. Там говорилось: “Симуляция преступления есть искусственное создание обстановки какого-либо преступления, чтобы за- маскировать другое преступление либо подготовить будущее”. В другом обзоре, также составленном Л. П. Рассказовым, указывалось, что целью

268

симуляции может быть и создание видимости не только иного преступления, но и иного события.

Термин “симуляция преступления” был подвергнут критике А. Р. Ратиновым. “Очень часто различные инсценировки именуют симуляцией взлома, самоубийства, несчастного случая, - писал он. - Такое наименование неправильно, ибо симуляция - это ложное изображение человеком собственных болезненных явлений, притворное выражение чувств или физических состояний”. Можно полагать, что эта критика была признана правильной, потому что с этого времени термин “симуляция преступления” уже почти не встречается.

А. Р. Ратинов сформулировал и определение инсценировки преступления, под которой, по его мнению, “следует понимать не просто уничтожение преступником следов или воспрепятствование их появлению, а создание ложной обстановки места происшествия”. Он назвал следующие разновидности инсценировки: инсценировка одного преступления для сокрытия другого; инсценировка непреступного события для сокрытия совершенного преступления; фальсификация отдельных доказательств с целью направить следствие по ложному пути.

Читатель, очевидно обратил внимание, что всех томах этого Курса неоднократно и по самым различным поводам упоминается Александр Рувимович Ратинов, автор многочисленных работ по различным вопросам криминалистики и судебной психологии. В прошлом блестящий следователь, он был одним из тех молодых ученых, вчерашних практических работников следствия, усилиями которых созданный в 1949 г. ВНИИ криминалистики Прокуратуры СССР завоевал право считаться головным научным учреждением в области разработки проблем криминалистической тактики и методики, организации следственной работы в стране. Написанная им в те годы книга “Обыск и выемка” (М., 1961) привлекла внимание не только ученых- криминалистов, но и практических работников дознания и следствия. В течение последующих лет А. Р. Ратинов занялся проблемами судебной психологии - науки, которая была возвращена к жизни, в первую очередь, его усилиями. Выход в 1967 г. его фундаментальной книги “Судебная психология для следователей” положил начало активным исследованиям в этой области целой плеяды ученых, признанным главой которых стал А. Р. Ратинов. Много лет он руководил сектором судебной психологии НИИ Прокуратуры и по праву считается ведущим отечественным специалистом в этой области знаний.

Но вернемся к предмету нашего разговора. Начиная с 1963 г., понятие инсценировки преступления начинает определяться и в учебниках криминалистики. Таково определение А. Н. Васильева, который рассматривает инсценировку как искусственное создание определенной обстановки в целях сокрытия истинного события; по определению И. X. Максутова, “под инсценировкой понимается искусственное создание картины происшествия с целью сокрытия преступления”.

В 1970 г. мы определили инсценировку преступления как искусственное создание лицом, заинтересованным в определенном исходе следствия,

269

обстановки, не соответствующей фактически происшедшему на этом месте событию. Нами отмечалось, что инсценировка может преследовать следующие цели:

•создание видимости совершения в определенном месте иного преступления и сокрытия признаков подлинного события;

•создание видимости происшедшего на данном месте события, не имеющего криминального характера, для сокрытия совершенного преступления;

•создание видимости совершения преступления для сокрытия фактов аморального поведения, беспечности и иных поступков, не имеющих криминального характера;

•создание ложного представления об отдельных деталях фактически совершенного преступления или об отдельных элементах его состава: инсценирование совершения преступления другим лицом, в другом месте, в иных целях и по иным мотивам, в другое время и т. п.

В последующие годы проблема инсценировки преступления подверглась более детальному рассмотрению в монографических исследованиях. И. М. Лузгин, определив инсценировку как “создание видимости другого преступления с целью замаскировать действительное деяние и ввести, таким образом, органы расследования в заблуждение, затруднить следствие”, проанализировал отношение между системой связей, образующих инсценируемое событие, и системой связей, образующих действительное преступление. На примере инсценировки кражи с целью сокрытия совершенного хищения он показал, что преступник при инсценировке рассчитывает на внешнее отличие событий, а сама инсценировка становится возможной благодаря внутреннему сходству одного из существенных признаков этих событий, из чего сделал вывод, что инсценировка не затрагивает внутренние связи, образующие сущность подлинного деяния”.

Основываясь на концепции И. М. Лузгина, его ученик Е. В. Баранов сформулировал более развернутое определение инсценировки преступления, и предложил классификацию инсценировок. По его мнению, “инсценировка - это сознательная, умышленная деятельность правонарушителя, направленная на сокрытие преступления или некриминального события путем видоизменения обстановки на месте происшествия или в ином месте с целью замаскировать истинное событие, создать представление о подлинности инсценируемого и тем направить следствие по ложному пути”.

Все инсценировки он разделил на два класса: инсценировки с целью сокрытия преступлений и инсценировки с целью сокрытия некриминального события. Первый класс разделяется на четыре вида: в зависимости от субъекта их совершения (одним преступником или группой, другими лицами по указанию преступника, преступником в соучастии с другими лицами); в зависимости от времени совершения преступления (предварительные - превентивные; совпадающие с моментом совершения преступления; осуществляемые после совершения преступления); в зависимости от места их совершения (на месте совершения преступления и вне места совершения

270

преступления); в зависимости от способа осуществления (иного преступления, некриминального события, отдельных обстоятельств события).

Представляется, что определение Е. В. Баранова страдало скрытой тавтологией. Сокрытие преступления не может не быть “сознательной, умышленной деятельностью”, поэтому это предложение, как дублирующее характеристику одной из сторон сокрытия, в определении является лишним. Ничего не добавляет к существу определения и его окончание, так как в нем лишь перечисляются очевидные цели сокрытия преступления и такого его способа, как инсценировка, которые ясны из самого его существа. Вызывают некоторые возражения и его классификация инсценировок. Не вдаваясь в детали, заметим, что инсценировки, отнесенные им к четвертому виду первого класса, отражают не способ их осуществления, а инсценируемый объект или явление.

Новизной и более широким подходом к проблеме отличались взгляды В. А. Овечкина. Во-первых, он правильно расценил инсценировку как стремление преступника “осуществить рефлексивное управление следователем с целью ввести его в заблуждение относительно фактически происшедшего события и его отдельных элементов и таким образом скрыть преступление и свое участие

вего совершении”. Во-вторых, он пришел к заслуживающему внимания выводу, что “преступники часто не только создают искусственно обстановку места определенного происшествия, но и соответствующим образом ведут себя

вэтой обстановке и в процессе расследования преступления, прибегая к ложному поведению и сообщению ложных сведений... Указанные факторы органически связаны между собой и представляют единый способ сокрытия преступления, поэтому рассматривать их необходимо во взаимосвязи”.

Отправляясь от этих посылок, В. А. Овечкин пришел к заключению, что “инсценировка - это обстановка места определенного события, созданная искусственным путем, которая может сочетаться с соответственным притворным поведением и сообщением ложных сведений лицом, создавшим эту обстановку, с целью вызвать у следователя и других лиц ошибочное объяснение происшедшего события и таким образом скрыть истину”. Хотя это определение и не является безупречным, с точки зрения точности и лаконичности (например, инсценировка - это не сама обстановка, а действия по ее созданию и т. п.), оно содержит важные конструктивные положения, которые не должны, по нашему мнению, оставаться незамеченными.

Основываясь на тех соображениях, которые были высказаны нами ранее, и учитывая результаты и выводы более поздних исследований, мы полагаем, что можно определить инсценировку преступления как создание обстановки, не соответствующей фактически происшедшему на этом месте событию, что может дополняться согласуемыми с этой обстановкой поведением и ложными сообщениями как исполнителей инсценировки, так и связанных с ними лиц.

Воснове инсценировки преступления всегда лежит искусственное со- здание материальных следов события. Поведение и сообщения исполнителя инсценировки или связанных с ним лиц, преследующие цель усиления воздействия на следователя материальных следов, всегда являются