Эдуардо Кац. "Бытие", 1999 г. Фрагмент экспозиции на фестивале “Ars Electronica”. Собственность галереи Джулии Фридман, Чикаго.

В течение всего двадцатого века искусство постепенно отходило от графического изображения, создания объектов и визуального восприятия. Художники искали новые направления, которые могли бы более непосредственно отображать социальные перемены. Они сосредоточили свое внимание на процессе, концепте, акции, интеракции, новых средствах коммуникации, контекстах, критических дискурсах. Трансгенное искусство признает все неологизмы, но в то же время предлагает радикальный отход от них и ставит во главу угла вопрос о реальном создании жизни. Несомненно, что трансгенез развивается в более широком контексте глобальных изменений в других областях. В двадцатом веке физика признала понятия неопределенности и относительности, антропология подвергла жесткой критике этноцентричность, философия денонсировала истину, литературная критика порвала с герменевтикой, астрономия открыла новые планеты, биология обнаружила микробы-"экстремофилы", которые существуют в условиях, до сих пор считавшихся невозможными для жизни, молекулярная биология сделала клонирование реальностью. В данном проекте трансгенное искусство рассматривает роль человека в эволюции кролика как естественный элемент, очередную ступень развития естественной истории человека и кролика. Ведь одомашнивание - двунаправленный процесс: по мере одомашнивания кролика человеком кролик, в свою очередь, одомашнивает человека. Если телеономия является предполагаемой целью организации живых систем [15], то трансгенное искусство предлагает менее утилитарный и очевидный подход к проблеме. Преодолев метафорические границы художественного произведения как живого организма и войдя в комплексное воплощение тропа, трансгенное искусство раскрывает наукам о жизни внетелеономическую область. То есть, в контексте трансгенеза человек оказывает влияние на организацию живых систем, но это влияние не имеет прагматической цели. Трансгенное искусство не пытается сдерживать, провоцировать или направлять дискуссию. Оно стремится открыть новые перспективы, вносящие неоднозначность и остроту туда, где мы привыкли к полярности позитивного "за" или негативного "против". "GFP Bunny" лишь подтверждает тот факт, что трансгенные животные - нормальные существа, являющиеся такой же частью социальной жизни, как любая другая живая форма, и заслуживают такую же любовь и заботу, как и все остальные живые организмы. [16]

Эдуардо Кац. "Зеленый флуоресцирующий кролик - парижская интервенция", 2000 г. Собственность галереи Джулии Фридман, Чикаго.

Разрабатывая проект "GFP Bunny", я уделил особое внимание предотвращению потенциального вреда. Только убедившись в абсолютной безопасности проекта, я принял решение приступить к его воплощению. [17] В процессе работы неожиданностей не возникло: генетическая последовательность, ответственная за получение зеленого флуоресцирующего белка, была введена в геном путем зиготной микроинъекции. [18] Беременность протекала нормально. "GFP Bunny" не является какой-либо новой формой генетического эксперимента. Технология микроинъекции и зеленый флуоресцирующий белок давно стали классическими инструментами молекулярной биологии. Зеленый флуоресцирующий белок успешно отработан на многих организмах, включая млекопитающих. При трансгенной интеграции в геном-реципиент не возникает никаких мутагенных эффектов. Другими словами, зеленый флуоресцирующий белок безопасен для кролика. Важно также отметить, что проект "GFP Bunny" не нарушает социальных норм и установок. Ведь человек определял эволюционное развитие кролика в течение как минимум 1400 лет. Альтернативы инаковости Оценивая наши взаимоотношения с компаньоном-кроликом [19], его действия нельзя очеловечивать. Такие отношения не вполне осязаемы, ясны, но представляют собой плодородную почву для исследователя-художника, выводя интерактивность на уровень интерсубъективности. Все в мире существует во взаимоотношении с чем-либо еще. Изолированности нет. Сосредоточив свою работу на взаимосвязи биологических, технологических и гибридных сущностей, я старался привлечь внимание к этом простому, но фундаментальному факту. Говоря о взаимосвязи или интерсубъективности, мы признаем социальный аспект сознания. Таким образом, концепция интерсубъективности непременно должна учитывать сложность умственной деятельности животного. В таком контексте, а особенно в отношении "GFP Bunny", необходимо быть готовым к пониманию мышления кролика, в нашем случае - индивидуальности Альбы. Существует всеобщее заблуждение о том, что интеллект кролика ниже интеллекта, например, собаки, только потому, что наряду с другими особенностями кролику трудно обнаружить пищу, находящуюся прямо перед его носом. Причина этого простого феномена становится ясна, если мы учтем, что зрительная система кролика устроена таким образом, что его глаза расположены высоко по обеим сторонам черепа, обеспечивая обзор практически на 360 градусов. В результате у кролика остается лишь одно "слепое" пятно: примерно 10 градусов непосредственно перед его носом и под подбородком. [20] Несмотря на то, что кролик не видит объекты так же резко, как мы, он способен узнавать отдельных людей по голосу, телодвижениям и запаху, при условии, что человек общается со своим животным регулярно и кардинально не меняет свой имидж (надевая, например, новый костюм, изменяющий фигуру, или используя сильные духи). Конечно, знания зрительной системы кролика недостаточно для объективной оценки его сознания, но это дает ключ к пониманию некоторых внутренних особенностей его поведения и адаптации наших собственных действий для создания более комфортной обстановки для всех участников общения. Альба - здоровое и благородное животное. В противоположность распространенным представлениям о трансгенных организмах как о монстрах, ее экстерьер и цвет ничем не отличается от обычного кролика-альбиноса. Если не знать о способности Альбы светиться, в ней невозможно заметить чего-либо необычного. Таким образом, Альба опровергает определение инаковости, относящееся к морфологии и поведенческим реакциям. Во многих культурах взаимоотношения с животными многое говорят о характере человека. Ежедневное сосуществование и взаимодействие с представителями других видов животного мира напоминает нам о нашей уникальности и одновременно позволяет нам использовать те измерения человеческого сознания, обычно подавляемые в быту (например, бессловесная коммуникация), которые показывают, как близко мы находимся к животным. Чем теснее становится наше домашнее сосуществование с животными, тем дальше селекционная деятельность отходит от функциональности и культивирования прежде всего рабочих качеств особей. Наши отношения с животным миром меняются кардинальным образом одновременно с исторической обстановкой, на которую исключительное влияние оказывают политическое давление, научные открытия, технический прогресс, экономические возможности, художественные достижения и развитие философской мысли. По мере расширения осознания физических пределов человека при введении новых генов в человеческий организм наши контакты с животными, нас окружающими, также меняются. Молекулярная биология доказала, что геном человека не имеет доминирующего значения, каких-либо особенностей или радикальных отличий. Он состоит из тех же базовых элементов, которые присущи другим известным формам жизни, и может рассматриваться как часть более обширного геномного континуума во всем его разнообразии и вариативности. Западные философы от Аристотеля до Декарта, от Локка до Лейбница, от Канта до Ницше и Бубера подходили к решению загадки животного начала различными способами, менявшимися с течением времени и по-разному объяснявшими их видение человеческой природы. Декарт и Кант (как и Аристотель) снисходительно и несколько свысока относились к интеллектуальной жизни животных, но Локк, Лейбниц, Ницше и Бубер, в разной степени, проявляли большую толерантность к нашим братьям-эукариотам. [21] Возможность инициирования жизни путем применения генной инженерии влечет необходимость переоценки культурной объективизации (олицетворения) и индивидуальной субъективизации животных, таким образом возобновляя исследование ограничений и потенциальных возможностей того, что мы называем человеческой природой. Я не считаю, что генная инженерия раскрывает тайну мироздания и того, что мы называем жизнью. Это может произойти лишь в том случае, если мы будем отдавать предпочтение биотехнологии за счет других теорий и практик (альтернативный подход рассматривает биотехнологии как один из элементов общей полемики) и если мы встанем на редукционистскую точку зрения (не разделяемую большинством биологов), при которой жизнь является всего лишь объектом генетики. Трансгенное искусство полностью отрицает такой подход и настаивает на том, что коммуникация и взаимодействие между существами "разумными" и "неразумными" являются основой жизни. Трансгенное искусство, не принимая перевод сложности жизненных процессов лишь на уровень генетики, особое внимание уделяет социальному существованию организмов и выдвигает на первый план эволюционный континуум и поведенческие характеристики видов. Тайна и красота жизни становятся еще более притягательными, как только мы начинаем осознавать свое тесное родство с другими биологическими видами. Мы должны понимать, что жизнь на Земле из ограниченного генетического набора развилась до колоссального разнообразия: бактерии, растения, насекомые, рыбы, рептилии, птицы, млекопитающие и т.д.