Глава 9 общее обсуждение

Психологи, которые берут на себя смелость вмешиваться в поступки людей, должны ясно осознавать, что ведущие направления, определяющие течение психологических процессов, каждый человек вычерчивает для себя сам. Эти путеводные нити – его индивидуальные конструкты – могут быть изменены и пересмотрены им, а это незамедлительно приведет к перестройке мышления и поведения. Эти конструкты не осадок биографических фактов и не факсимиле реальности. Это особые референтные оси, посредством которых человек ухитряется упорядочить свое психологическое пространство и выделить различные линии своего поведения.

Имея такие конструкты, человек может войти в мир реальности и действовать в нем, проявляя инициативу и оригинальность. Если ему не удалось построить новые конструкты, то он способен лишь на пунктуальное воспроизведение старых, получивших, «положительное подкрепление». Он будет «вращаться» вокруг этих конструктов, примерно так, как это и описывается в психологических статьях. Боюсь, что авторы подобных статей сами утратили вкус к творчеству в результате привычки получать удовлетворение от старых идей. Трудно представить себе, каким образом психологи, настолько пристрастившиеся к «положительному подкреплению», смогут принять творческое участие в рискованных затеях грядущего времени.

Дж. Келли (102, 36).

Несмотря на то что техника репертуарных решёток обладает формальной математической структурой, она больше похожа на обычный разговор, нежели на стандартные психологические процедуры. В основе традиционного психологического теста обычно лежат заданные психологом параметры, в соответствии с которыми оценивается испытуемый. Если он заполняет опросник, подвергается лабораторному обследованию или проективному тестированию, его ответы классифицируются в соответствии с категориями и шкалами. Он лишен возможности предлагать свои собственные термины, как, скажем, в обычном разговоре.

Так повелось, что психолог приступает к обследованию испытуемого с твердой верой, что тот окажется либо «интровертом», либо «эстравертом» и тест позволит это установить; что испытуемые обладают определенным уровнем «интеллекта» и тест позволит измерить этот уровень; что на испытуемого сильно или слабо влияют окружающие условия и эксперимент это уточ нит; наконец, тест даст ответ на самый важный вопрос – чем страдают наши испытуемые, психозом или неврозом.

Основанием и отправной точкой таких исследований является представление о том, что испытуемый – jjnобъект, элемент, который необходимо разместить и пространстве наших собственных конструктов.

При подобном тестировании вопрос о собственных конструктах испытуемого остается за пределами интс ресов психологов, не желающих уравнять их в правах с профессиональными терминами.

Так как метод репертуарных решеток часто рас сматривается как стандартный тест, утвердилось и мнение о том, что он имеет прямое отношение к семантическому дифференциалу. Однако детальный анализ этих двух техник (Баннистер и Мзир, 21) позволяет утверждать, что онн диаметрально противоположны, так как по-разному отвечают на вопрос о том, следует ли нам стараться выявить те параметры, при помощи которых человек упорядочивает свой опыт или же мы должны просто классифицировать его параметры в соответствии с собственной схемой. Не смотря на оригинальность метода семантического дифференциала и труд, вложенный в его разработку, Осгуд и его коллеги (160) не могли расстаться с убеждением, что онн сами должны задавать параметры, в соответ ствии с которыми будут описываться индивидуальные значения испытуемого. На основании результатов нормативных исследований они выбрали параметры «оценка», «сила» и «активность».

Существует много доказательств того, что в культуре эти параметры представляют собой глобальные суперордннатные измерения. Однако техника семантического дифференциала игнорирует вопрос о том, в какой степени параметры, используемые испытуемыми, отличаются от общепринятых. Решетка же позволяет выявить собственные суперордннатные оси испытуемого, а также и его собственные суждения. Только наша косность мешает нам признать, что испытуемый такой же теоретик, экспериментатор, творец значений, как и обследующий его психолог. Техника репертуарных решеток и представляет собой попытку посмотреть на испытуемого с этой точки зрения.

Разрабатывая технику решеток, Келли старался найти доказательства центральному звену своих пред ставлений: испытуемый, заполняющий опросник или принимающий участие в эксперименте,–ровня экспери ментатору. Перед психологией, таким образом, встает уникальная научная проблема, требующая нетривиального решения, причем проблема, которую нельзя разрешить методами естественных наук. Любая решетка– это попытка предоставить испытуемому возможность познакомить нас с тем, как он воспринимает мир, это форма общения, и поэтому, как мы писали выше, она больше похожа на разговор, чем на обычный психологический тест,– разговор, происходящий между равными, между стремящимися понять друг друга людьми. Традиционные же процедуры психологического тестирования–лишь попытка подражать естественнонаучному измерению объекта.

К сожалению, очень просто извратить способы применения любого метода и цели, ради которых ои разрабатывался. Так и в данном случае, невзирая на истинные намерения Келли, которыми он руководствовался при создании своего метода, изобретаются такие модификации решеток, в которых сохранены формальные свойства метода, но утрачена его сущность. Природа техники извращается, когда она используется не для проникновения в систему конструктов человека, а для определения различных индексов, дающих возможность манипулировать испытуемым. Психолог-бихевиорнст, экспериментирующий над кем-то, а ие с кем-то, или исследователь покупательского спроса используют решетку для получения простых индексов, которые они затем применяют в своих сугубо манипу-ляционных целях. Если такой исследователь обнаружит, что выявляемая при помощи решетки характеристика Xуказывает на наличие у испытуемого реакции типаY, он начинает использовать решетку для выявления этой характеристики в массовом масштабе, сводя тем самым на нет сущность этой техники. Решетка, выявляющая нарушения мышления, не просто логический дериват теории личностных конеiруктов: она преследует цели, релевантные положениям этой теории. Так, выявление нарушений мышления должно облегчить понимание, интерпретацию и коррекцию представлений испытуемого, а не служить просто базисом для «классификации испытуемого» в клинических терминах. Если решетка используется только для категоризации и не преследует коммуникативных целей, она становится стандартным психологическим тестом, разновидностью теста на «интеллектуальность»: с его помощью мы устанавливаем, что у ребенка «слабый интеллект», и на этом основании затрачиваем меньше усилий на общение с ним (то есть на его воспитание).

Решетки ради решеток

Извратить идею техники решеток можно и иным способом, например превратив ее в технологию, порождающую и разрешающую свои собственные проблемы, часто не имеющие никакого отношения к попыткам понять, каким образом испытуемый воспринимает окружающий мир. Примером такой проблемы может служить затянувшаяся дискуссия о преимуществах выявленных или заданных конструктов, развернутая еще в работах Айзексон и Ландфилда (99). Споры в основном касаются того, использует ли испытуемый выявленные конструкты последовательнее и логичнее, нежели заданные. Хотя этот вопрос, по существу, порожден технологией решеток, время от времени для ответа на него привлекается теория конструктов и используется тот аргумент, что Келли стремится исследовать личные конструкты, а личные конструкты приравниваются к выявленным.

Если подойти к этому вопросу серьезно и привлечь теорию конструктов, сразу же становится понятным, почему результаты исследований противоречат друг другу: в некоторых случаях испытуемые более адекватно используют заданные конструкты, а в других – вызванные.

Следует помнить, что конструкт невозможно «задать». Конструкт, повторяем,– это не вербальный «ярлык», а реальный способ дифференциации элементов. Вербальный же «ярлык» – это просто «крюк», киторым мы «зацепляем» реальные конструкты. Таким образом, задать можно лишь вербальные наименования, к которым испытуемые привяжут свонсобственные конструкты. Вопрос о том, смогут ли они так же адекватно использовать конструкты, обозначаемые вербальными наименованиями, заданными психологом, как и конструкты, обозначаемые их собственными вербальными наименованиями, можно прояснить довольно легко. Если заданные вербальные наименования понятны испытуемому и значимы для него, то есть экспериментатор оказался хорошим психологом и угадал, то мы не обнаружим различий в том, как испытуемый использует заданные и выявленные конструкты. Если же заданныевербальные ярлыки незнакомы испытуемому или не обладают для него достаточной значимостью, то мы скоро обнаружим явные различия в том, как испытуемый использует заданные и выявленные конструкты.

По всей видимости, именно технология решеток породила и проблему когнитивной «простоты – сложности» (34). При анализе индивидуальной решетки встает вопрос о том, прост или сложен паттерн связей между используемыми в ней конструктами. Здравый смысл, наш личный опыт, теория конструктов (да и чюбые другие теории) позволяют утверждать, что в рамках одной подсистемы можно столкнуться как со сложными, так и с простыми образованиями и что некоторые аспекты индивидуального опыта относительно просты и упорядоченны, в то время как другие сложны и запуганны. Когда мы пытаемся исследовать структурные характеристики подобною типа с помощью решеток, то тем самым низводим нх до методик, используемых сторонниками психологии черт: мы задаем, дру!ими словами, слишком «когнитивно простой вопрос» о том, «когнитивно прост или сложен данный человек».

Еще одним примером путаницы, возникающей в результате преувеличенного интереса к процедурной стороне техники решеток, могут послужить эксперименты с использованием теста на нарушения мышления (20). Фрнс и Лилли (77) выдвинули гипотезу о том, что низкий балл согласованности у шизофреников с нарушениями мышления свидетельствует не о дестабилизации систем конструктов, но о «несогласованности» .элементов. Они предположили, что испытуемые с нарушениями мышления при повторном тестировании просто меняли свое мнение о том, какая фотография лучше или хуже всею характеризуется данным конструктом. Следует принять во внимание, что аргументы подобного рода настолько тесно связаны с особенностями данной конкретной решетки, что проблема вообще не возникла бы, если бы Баннистер применил одну из ранних разновидностей теста на нарушения мышления, например ту (12), при проведении которой два повторных заполнения решетки производятся с разными наборами элементов. В этом случае нестабильность паттерна связей между конструктами можно отнести только на счет несогласованности процессов конструирования– ведь в такой решетке отсутствовали стан-дартные элементы, и, следовательно, невозможно говорить об их несогласованности.

Главная слабость гипотезы о «несогласованности» элементов заключается в том, что она слишком тесно связана с конкретными данными и поэтому не объясня ет процесс, а просто дает ему новое название. Безус ловно, шизофреники с нарушениями мышления изменяют свои мнения, однако вопрос о причинах подобных! изменений остается без ответа. Эта проблема буде'я разрешена только в том случае, если исследователи обратятся к анализу представлений теории конструктои относительно природы процессов конструирования и влияния на них как отрицательного, так и положительного опыта. В этом случае частую смену мнений у больных шизофренией с нарушениями мышления можно объяснить ослаблением связей между конструктами, Именно эта идея и была положена в основу теста на выявление нарушений мышления. Теоретические построения на основе частных данных конкретной решетки совершенно бесперспективны.

Дискуссию по этому вопросу продолжил Уильяме (221). Для объяснения несогласованности ои привлек представление о влиянии природы элементов на связи между конструктами и экспериментально доказал очевидное: согласованность и структурированность систе мы выше в том случае, когда оцениваются фотографии человеческих лнц, нежели когда оцениваются почтовые адреса. Уильяме сделал вывод, который, правда, из-за низкого уровня обобщения нельзя с полным основанием назвать таковым: шизофреники с нарушениями мышления «не чувствительны к стимулам». Может быть, это действительно так, но что дает этот «ярлык»? Если рассмотреть данные Уильямса с точки зрения теории конструктов, то окажется, что фокус пригодности использованных в его исследовании «личностных» конструктов охватывает фотографии людей, но не всегда охватывает адреса. Естественно, что при оценке элементов, стремящихся выйти за пределы диапазона пригодности, система конструктов становится все менее структурированной и согласованной. Если бы в качестве элементов для оценки по «личностным» конструктам мы выбрали различные по размеру листы промокательной бумаги, то структурированность и согласованность конструктов могли бы вообще исчезнуть.

Хейнс и Филлипс (83) также предлагали испытуемым с нарушениями мышления сравнивать фотографии по личностным характеристикам и обнаружили низкую логическую согласованность оценок в смысле большого количества иетранзитивиых троек (то есть А больше Б, Б больше В, а В больше А) (см. также эксперименты Лаутербаха, 117). Хейнс и Филлипс пришли к выводу, что шизофреники с нарушениями мышления «отличаются от испытуемых других групп просто большей беспорядочностью Оценок – несогласованностью». Здесь мы опять сталкиваемся с болезненным страхом теоретического объяснения и его подменой простым прнсва анием вербального «ярлыка» конкретному поведению испытуемых в формально проведенном эксперименте. Понятие «несогласованности», как ее понимают Хеннс и Филлипс, в исследованиях получило лишь актуальное операциональное определение, однако традиционное употребление этого термина создает впечатление, что он обладает объяснительной силой Если мы рассмотрим полученные данные с точки зрения теории конструктов, то увидим, что любое нарушение структурированности и согласованности системы конструктов приводит к разнообразным аномалиям, легко выявляемым экспериментально, подобно тем, что исследовали Хейнс и Филлипс.

Однако при отсутствии желания соотнести операциональные построения с теоретическими выявление аномалий мало что дает. Хорошим примером этому может служить работа Редли (164).

Неисследованные области

В настоящее время намечается несколько возможных направлений дальнейшего развития техники решеток. К ним относятся исследования природы конфликтов и противоречий. Выше мы привели работы, посвященные изучению импликативных решеток и проблемы нетранзитивности. Однако подобные исследования находятся еще в зачаточном состоянии. Многие психологи склонны рассматривать системы конструктов в качестве простых логических структур, и они стремятся использовать такие типы решеток, в которых могут быть заключены скрытые противоречия (как, например, в ранговой решетке). При этом игнорируется тот факт, что» противоречие – это источник как проблем, так и развития личности. Юнг в своей работе «Воспоминания, грезы, размышления» говорит: «Я удивлен, разочарован, доволен собой. Я расстроен, подавлен, восхищен. Я одновременно и то, и другое, и третье, но как свести эти состояния воедино?» Эта проблема весьма мало исследовалась с помощью метода решеток, что является, конечно же, ограничением возможностей метода. Тем не менее исследования в этой области ведутся. Так, Райт (224) разработал способы изучения конфликтов посредством процедуры иерархизации, Бан-иистер (12) выявил иесоогветствие между предполагаемыми и актуальными суждениями, а Франселла (66) обнаружила парадокс, заключающийся в том, что мы тайно лелеем то, от чего публично отрекаемся. Б этой области существует много возможностей для разработки новых методов, которые позволят исследовать парадоксы системы конструктов.

Использование решеток до настоящего времени ограничивается требованием, чтобы испытуемый излагал свои суждения в удобной для статистической обработки форме. Запись беседы или выдержки из разговора также открывают иам доступ к системе конструктов, хотя в этом случае связи между ними сложно интерпретировать однозначно Мы епгс ие нашли ответа на вопрос о том, как преобразовать эти данные в решетку, чтобы исследовать затем паттерн связей между конструктами. Попытка исследования в этой области была предпринята Розн (172). Анализируя детские разговоры, он выделил предопределяющие, консгеллятивные и пропозициональные конструкты. Роуэ (175) изучала связь между высказываниями испытуемых в ходе психотерапии. Работа в этой области по-прежнему ограничивается требованием, чтобы испытуемый вместил свою систему конструктов в формат решетки. К сожалению, мы еще ие научились «накладывать» матрицы на конструкты, свободно порождаемые испытуемым в процессе неструктурированного разговора без привлечения формальных оценочных процедур.

Еще одно возможное направление исследований связано с проблемой контекста. Келли подчеркивал, что конструкт обладает значением только в контексте. Хотя психоло! и для -юго, чюбы изучать различные подсистемы конструктов, варьируюiэлементы в решетках, все же проблеме контекста они уделяют слишком мало внимания Эта проблема исследовалась Агню и Баннистером (5), которые предлагали психически больным рассматривать предложенные им элементы сначала в качестве «пациентов», а затем в качестве «просто людей». В результате были выявлены контекстуальные различия двух подсистем.

Тем не менее психолош еще нередко предчагают испытуемым оценивать элементы вне всякого контекста– просто высказывать общие абстрактные суждения. А ведь вполне возможно, что мы каждый по-своему «конструируем» события, происходящие, скажем, у нас в семье илн на службе, хотя при этом и пользуемся идентичными вербальными наименованиями. Противоречивость экспериментальных результатов в ряде случаев объясняется тем, что, приступая к заполнению решеток, испытуемые имеют в виду один контекст, но по ходу работы заменяют его другим, так как сталкиваются с элементами, которые чаще появляются именно в этом контексте Исследователи обязаны учитывать влияние контекста, являющегося как источником путаницы, так и условием лучшего взаимопонимания экспериментатора и испытуемого.

Ложные представления о природе конструктов часто связаны с неправильным пониманием термина «личный» в словосочетании «личный конструкт». В теоретическом смысле все конструкты являюгся «личными». Даже научные или технические термины, обладающие общепринятыми специфическими связями и импликациями, валидность которых ниу кого ие вызывает сомнения, все же остаютсяличными, каждому человеку приходится усваивать их и вводить в собственную целостную систему. Наверное, потому, что решетки были впервые применены в клинической практике, существует тенденция исследовать с их помощью индивидуальные особенности употребления конструктов. В результате некоторые психологи стали полагать, что конструкт – это не что иное, как личный предрассудок. Было бы очень интересно исследовать и такие решетки, в которых используются общепринятые элементы и конструкты. Если мы предложим математикам заполнить решетки, в которых в качестве элементов выступят числа, а в качестве конструктов – математические понятия, то мы получим множество идентичных решеток, если только не обнаружим каких-либо сомнительных или новых для математиков построений. Особый интерес при этом представляет отношение между индивидуальными вариациями и общепринятыми конструктами. Если для оценки элементов мы предложим использующиеся в современной биологической науке коиструкты двум поколениям биологов, то нх результаты будут существенно различаться. Исследования в традиции Пиаже по усвоению детьми конструктов, используемых для упорядочения физического мира, можно существенно обогатить изучением способов их ассимиляции целостной системой конструктов ребенка.

Исследовательское клише «необходимо дальнейшее изучение» весьма актуально для решеток, так как их многообразие и еще не изученный диапазон пригодности бросают вызов нашей изобретательности.

Предостережение

В истории психологии можно найти негативные примеры распространения различных методик и техник, оторванных от своей теоретической основы и фигурирующих сами по себе. Так, тест Роршаха стал своеобразной индустрией, клубной игрой и респектабельным вре мяпрепро во жд е нием.

Математические возможности решетки привлекают психологов в большей степени, чем возможности ее применения для изменения отношений «психологов» и «испытуемых». Доказательством того может служить тот факт, что решеткам посвящено гораздо больше исследований, чем технике самохарактеризации, хотя обе эти техники были предложены Келли одновременно и для параллельного применения, причем последний не нуждается в математической обработке. Хотя не существует способа статистической обработки самохарактеристик, этот метод может дать ответы на многие вопросы: каковы основные темы самохарактеризации; прослеживается ли в них историческая последовательность или они дают представление только о ситуации «здесь и теперь»; как часто эти характеристики связываются испытуемым с мнением других; есть ли явные противоречия; в какой степени друзья сочувствуют испытуемому и т. п. Келли считал эти методы сходными по существу, а их главное отличие видел в том, что метод самохарактеризации в большей степени нацелен на исследование суперординатных, а не субордннатных конструктов. Метод самохарактеризации нацелен на изучение тою, что Келли назвал «ядерной ролевой структурой»,–способы понимания человеком самого себя. По существу, самохарактеризация и решетка – это методы выявления (как для самого испытуемого, так и для людей, которым он хочет открыться) представлении испытуемого о мире.

Существенное сходство этих техник заключается и в том, что они представляют собой способы самоизучения. Как уже отмечалось, в клинической практике психолог может ознакомить испытуемого с результатами заполнения решетки, чтобы тот осознал, как именно он интерпретирует проблемную ситуацию. Несомненно, для лучшего понимания природы метода решеток необходимо провести решетку на себе самом, а затем проанализировать результаты. Если психолог не увидит в них особого смысла, тогда он сможет и дальше обходиться без услуг этого метода. Таким образом,

проводя решетку на себе, мы одновременно лучше усваиваем ее механизм и оцениваем сам метод.

Психометрические заблуждения

На протяжении всей истории развития психометрики психоло! и гордились возможностью создания тестов, считали разработку методов тестирования отличительной чергой психологии и доказательством своей приверженное! и науке. Однако этот феномен XXвека– психологические тесты – привел и к ряду печальных последствии.

Тяга к квантификации и категоризации поведения в тестовых терминах привела к чрезмерному упрощению наших представлений о людях, свелась к исследованию банальностей. Психологи стали походить на известный персонаж, который, потеряв ключ в темном месте, ищет его там, где светлее.

Вера в возможности тестов и желание использовать их на благо общества привели к их распространению в масштабе, не оправданном ни их общепризнанной пользой, ни моралью.

В погоне за псевдоточиостью мы изобрели орудие тирании.

В конечном итоге наш интерес к тестированию часто уводнт нас от поиска подлинно научного объяснения. Примером может служить быстрое развигие тестов на интеллектуальность и слабая изученность проблемы мышления.

Если традиция психологического тестирования поглотит технику репертуарных решеток и навяжет ей свои принципы, последняя лишится всей своей ценности и превра!Ится в неудачный нарост на теории.

Мы в долгу перед Келли, предложившим блестящее математическое решение проблемы проникновения во внутренний мир другого. Будет весьма печально, если мы оплатим долг, исказив его методы и оторвав нх от тех ценностей и намерений, которые вдохновляли его на создание этого метода.