В.П. Костенко

В бытность мою и.д. председателя Морского технического комитета я приходил в Комитет в 9 ч утра, тогда как присутствие начиналось в 11; таким образом, я имел два часа, когда мог свободно заняться делами.

Как-то в марте 1910 г сижу у себя в кабинете, докладывают:

   Вас желает видеть корабельный инженер Маслов.

   Просите.

Входит Маслов:

   Ваше превосходительство, я живу в одних меблированных комнатах с Костенко. Сегодня ночью пришли жандармы, произвели обыск, забрали разные бумаги и его самого и увезли.

   Скажите, был при этом капитан 1-го ранга Зилоти?

   Нет, не был.

   Если Зилоти не был, то был его помощник лейтенант Славинский?

   Нет, не был.

   Значит, от Главного морского штаба никого не было?

   Никого.

   Благодарю вас.

Между тем существовало высочайшее повеление, чтобы при обыске или аресте морского офицера был непременно или старший адъютант Главного морского штаба (в то время Зилоти) или младший адъютант (Славинский); значит, здесь было явное нарушение этого повеления.

Я сейчас же пошел в штаб. Зилоти был на месте.

   Сергей Ильич, известно вам, что сегодня ночью арестован корабельный инженер Костенко.

   Нет, не известно.

   Может быть, вас дома не было?

   Где бы я ни был, всегда известен телефон.

   Лейтенанту Славинскому тоже ничего не известно. Значит, прямое нарушение высочайшего повеления. Пойдемте к помощнику начальника штаба контр-адмиралу князю Вяземскому.

<- | Страница 181 | ->

   Вашему сиятельству известно, что сегодня ночью арестован корабельный инженер Костенко?

   Нет, не известно.

   Пойдемте к начальнику штаба вице-адмиралу Николаю Матвеевичу Яковлеву.

Яковлева я знал лет 25, и мы с ним вместе писали руководство к уничтожению девиации*.

Пошли к нему князь Вяземский, Зилоти и я.

   Николай Матвеевич, известно вам, что сегодня ночью арестован после обыска корабельный инженер Костенко?

   Нет, не известно.

   Пойдемте к морскому министру, ибо товарищ министра этих дел не касается.

Пришли к министру вчетвером: Яковлев, князь Вяземский, Зилоти и я. Очевидно, что весь штаб был достаточно накален таким нарушением его права.

Министр принял нас немедленно.

   Ваше высокопревосходительство, известно ли вам, что сегодня ночью арестован корабельный инженер Костенко, производитель работ Морского технического комитета?

   Нет, не известно.

   Главному морскому штабу это тоже не известно. Позвольте доложить вам вот этот указ Петра I:

"Поручика Языкова за наказание батогами невиновного и ему не подчиненного писаря корабельной команды лишить чина на четыре месяца, вычесть за три месяца его жалованье за сидение кригсрехта и за один месяц в пользу писаря за бесчестие и увечье его. Поручику же Фламингу, который, тот бой видя, за своего подчиненного встать не сумел, вменить сие в глупость и выгнать аки шельма из службы".

   Ваше высокопревосходительство, вы имеете случай не уподобляться поручику Фламингу.

   Николай Матвеевич, поезжайте немедленно к Столыпину и выясните это дело.

Поехал Яковлев к Столыпину, но вернулся ни с чем. Столыпин извинился, сказал, что это случайная неосмотрительность, которая больше не повторится, но что Костенко должен был предан суду судебной палаты с сословными представителями.

Вскоре Воеводский был назначен в Государственный совет, морским министром стал Григорович. Приехал в Петербург отец Костенко, врач Полиевкт Иванович, сговорился с адвокатом Сидамон-Эристовым, который принял па себя защиту его сына.

В конце июля был суд. Председательствовал старший председатель судебной палаты сенатор Крашенинников; я был вызван защитою как свидетель.

На суде выяснилось, что в день ареста Костенко получил осудившегося вместе с ним Михалевича пакет, содержащий революционные

<- | Страница 182 | ->

воззвания и брошюры. Михалевич просил Костенко сохранить этот пакет, что Костенко и сделал, не вскрывая пакета.

Когда дошла очередь до моего показания, я отметил талантливость Костенко, его тщательное наблюдение за переделкой башен "Рюрика". Тогда Крашенинников меня перебил:

   Мы судим Костенко не за то, что он хороший инженер, а за то, что он революционер; что вы по этому поводу можете сказать? Не выражал ли он вам своих революционных взглядов?

   Я   генерал, председатель Морского технического комитета, Костенко   младший производитель работ; воинская дисциплина не позволяет ни мне, ни ему вести какие-либо неслужебные беседы.

   Значит, вы ничего по делу показать не можете?

   Нет, не могу.

   Можете быть свободны..

Сидамоп-Эристов предложил мне несколько вопросов, но к делу не относящихся.

Не дожидаясь ни допроса других свидетелей, ни прений сторон, я ушел в полном убеждении, что Костенко будет оправдан, а Михалевич осужден.

Вечером я узнал, что Костенко приговорен к 6 годам каторги, Михалевич к нескольким месяцам тюрьмы с зачетом предварительного заключения.

На другой же день я написал подробное письмо Григоровичу и просил его спасти Костенко от каторги и дать ему возможность работать для флота.

Прошло около месяца. Звонит мне Зилоти:

   Пишите письмо Нилову, примерно такое, как Григоровичу. Приговор посылается в Ливадию на утверждение царю.

Прошло еще недели две, опять звонок от Зилоти:

   Портфель министра юстиции вернулся. Приговора в нем нет, царь оставил у себя, это хорошо, Нилов будет иметь время поговорить во время пути.

Еще через неделю:

   Государь вернулся. Приговор у него.

Доклад морского министра царю бывал по понедельникам. В воскресенье ко мне явилась жена Костенко и передала мне толстую книгу с описанием повреждений, полученных нашими судами в Цусимском бою, составленную Костенко по опросу матросов во время плена в Японии.

Я тотчас же поехал к Григоровичу, показал ему эту книгу и сказал, что в ней заключается неоценимый боевой опыт. Григорович мне сказал:

   Я завтра же покажу эту книгу государю.

В понедельник вечером звонит Зилоти:

<- | Страница 183 | ->

   Министр вернулся с доклада, показал книгу царю; царь его спросил, знает ли он Костенко. Григорович ответил, что знает.

   Действительно ли это такой талантливый офицер, как о нем пишет Крылов, письмо которого мне доложил Нилов?

   Действительно.

   Нам талантливые люди нужны.

Открыл ящик письменного стола, вынул приговор и что-то на нем написал, что именно, Григоровичу не было видно.

Но Зилоти имел, как говорится, "ходы и выходы" и сказал мне, что приговор получен товарищем министра юстиции и на нем написано: "Дарую помилование".

Утром во вторник звоню к Зилоти:

   Помилование Костенко есть высочайшее повеление, оно должно быть исполнено в 24 часа, а не в четыре дня, как это канителят юристы; позвоните товарищу министра юстиции и скажите, что Григорович   генерал-адъютант; если в течение 24 часов Костенко не будет освобожден, то он обязан доложить царю, что его повеление не исполнено.

Зилоти позвонил кому следует, и во вторник вечером Костенко приехал ко мне благодарить за заступничество.

К очерку Научная и профессорская деятельность в Военно-морской академии. Консультантство