Глава 4. Самореализация личности: вчера, сегодня, завтра

Как мы видели в предшествующих главах, уже сами по себе исследования самореализации личности оказываются проблемными, ибо в них не может не отражаться состояние исследуемого предмета.

Действительно, самореализация личности представляет собой проблему. И не только потому, что она является теоретически и практически мало исследованным предметом. И если говорить точнее, то преимущественно не поэтому. Или совсем не поэтому. Суть гораздо глубже. Жгучесть проблемы самореализации заключается, в первую очередь, в том, что самой этой проблемы как таковой до некоторого времени для нашего сознания не существовало. В нашем обществе она долго замалчивалась, не допускалась к рассмотрению. Но затем именно ей, её статусу стали приписывать сразу всё, практически всё то лучшее, что хотели бы получить для человека, для других людей в будущем, ибо не имели этого в своем собственном прошлом.

Приблизительно до 80-х годов XX века полагалось, что реальность – «это то, что дано нам в ощущениях». И поскольку она дана нам («в ощущениях») априори, то нет и её проблемы. Следовательно, не существует и проблемы жизни человека. А вместе с этим, не существует и самой той цельной, глубоко насыщенной конкретной человеческой жизни, которую предполагает самореализация. (По известной инвертирующейся формуле определенного исторического времени дословно это звучало как: «Нет человека – нет и проблемы».)

Несколько позднее (с середины 80-х годов) судьба этого понятия «перестроечно» изменяется. К нему адресуются энергетически заряженные «выклики» интеллектуалов и художников, в честь него совершаются безответственные массовидные галопирования. Оно вступает в фазис разрешенной к употреблению моды. Будучи выведенным из элитарных интеллигентских «кухонь» «на площадь» и водворенный туда к прямому действию, термин низводится «масскультом» до роли никчемного управляемого паяца. Он используется в качестве очередного мифологического инструмента пропагандистского жонглирования переходного времени, девальвируется. И, вышелушенные в процессе манипуляций, присущие ему изначально высокие (эссенциальные) смыслы уходят из него.

Между тем, как мы увидим далее, проблема самореализации является, возможно, одной из самых удивительных проблем нашего времени: и в силу серьезной значимости, притягательной неисследованности самореализации, и в силу ее впечатляюще светлой и технологичной прогностичности, и в силу дальнейших вопросов о мере, уместности, о самой её применимости, которые она ставит перед чутким, заинтересованным исследователем.

До последнего времени, как мы уже отмечали, понятие «самореализация» практически не имело самостоятельного статуса. Оно пребывало в стадии своеобразного «первобытного синкретизма»: оно аморфно, отсутствуют его границы, в нем не выделены его особенные стороны, оно не отделено от родственных понятий, в первую очередь, от другого, бытующего в науке и практике в качестве собрата-близнеца понятия – «самоактуализация».

Изложение теоретико-методологической разработки понятия «самореализация» будет проводиться далее, следуя до некоторой степени логике изучения его в конце XX века в отечественной культуре. И тем самым приближаясь к постижению его сущностного основания и к почти утраченному в конце второго тысячелетия, но готовому быть возрожденным, представлению о созвучной мирозданию человеческой целостности.

Определить понятие – это значит, во-первых, «найти такое родовое понятие, в которое данное понятие входит в качестве вида» [41, с. 353]. Во-вторых, определяемое понятие должно содержать систему суждений, отмечающих: а) его особенные стороны, отличающие его от других, разводящие его с другими, б) его существенные стороны, в) стороны, представленные в развитии, переходах, взаимосвязях [41]. В процессе осуществления такого понятийно-категориального исследования могут востребоваться различные интеллектуально-операционные процедуры, и среди них: «абстракция, идеализация, сравнение, определение, выделение» [88, с. 494].

Для исследуемого понятия «самореализация» максимально общим, фундаментальным понятием в рамках научно-философской парадигмы конца XX века выступает «самодвижение», которое она (эта парадигма) полагает самым широким по объему понятием – в ранге категории, – отражающим наиболее существенные связи и отношения. «Будучи своего рода квинтэссенцией человеческой практики и мышления, категории выражают фундаментальные уровни понимания человеком природы, общества, самого себя, являются «важнейшими элементами мировоззрения людей» [88, с. 254].

Впервые этот термин упомянут у Плотина в «Шестой Эннеаде», гл. 2. В отечественной литературе с 70-х годов прошлого столетия категория «самодвижение» рассматривалась в сочетании с категорией «материя» в работах Ф.Ф. Вяккерева и его учеников, а в последующие годы исследование ее продолжалось А.Н. Арлычевым, Б.В. Ахлибининским, В.А. Кайда­ло­вым, И.Я. Лойф­маном, Л.А. Петрушенко и др. [4; 6; 20; 36; 52; 72]. Несколько позже категория «самодвижение» стала употребляться в публикациях применительно также и к идеальным, духовным явлениям. В последние годы XX века ее статус в отечественной науке вновь практически расширен до общего принципа мироздания.

При всех изменениях, постигших за последнее десятилетие века философские и коррелирующие с ними ныне естественно-научные картины мира, при самых плюралистически варьирующихся подходах (креативных, софийных, информационных, квантовых, струнных, гравитационных, солитонных, голографических, циклических, рекуррентных и пр.) [8; 27; 33; 39; 46; 48; 61; 75; 76; 97; 98] практически в любом из них задействована категория «самодвижение». При этом представления об истоках самодвижения, о механизмах, способах их органического развития или функционирования (структурирования) и т.д. могут оказываться различными.

Рассмотрим одну из возможных научных картин мира, подводившую исследователей в конце XX века к понятию «самореализация личности» как к особенной его (мира) формы самодвижения, и онтологически уточним ряд нуждающихся в этом понятий. В самом общем виде самодвижение полагается в качестве основного атрибута, способа существования мира, обусловленного его собственными, внутренними свойствами. Путем возникновения в первичном Абсолютном Вакууме некоторого напряжения происходит выделение в нем неоднородностей. Проявившимся в мироздании неоднородным составляющим присущи разная мера активности и разные способы ее проявления. Наиболее активная (в каком-либо одном смысле) его сторона приобретает потенциальную возможность воздействовать на другую, менее активную в этом же смысле сторону. Другая, обладающая меньшей активностью в этом же определенном значении (в этом времени, месте, способе проявления и т.д.) сторона, может вести себя как более пассивная в данном взаимодействии.

Однако в каком-либо ином значении вторая сторона взаимодействия может обладать, по сравнению с первой, напротив, большей активностью. То есть в зависимости от конкретного процесса и от точки его рассмотрения стороны могут вести себя то более, то менее инициирующим самодвижение образом. И, следовательно, их отношения могут «переворачи­ваться», меняться местами, знаками (инвертироваться).

Неоднородные составляющие мироздания притягиваются и отталкиваются. Эти притяжения и отталкивания рассматриваются наукой как элементарные формы самодвижения мира. Специфически усложняясь, в виде так называемых «вихрей», «торсионов», «струн» и тому подобного (как полагает современное научное знание), они проявляют себя на всех уровнях развития мира. Взаимодействие сторон, несущих общее единое начало, могущих (как «равное-неравное») меняться местами, «взаимопревращаясь» друг в друга, трансформируясь, и их взаимное притяжение-оттал­ки­вание порождают развитие. Оно приводит к возникновению все новых форм самодвижения, самоорганизации – первоначально в виде времени, пространства, энергии, информации, позднее – в форме вещества и всех последующих производных, в которых Сущее являет себя, и сотворяемый мир «входит» в свое бытие.

Вначале появление новых форм такого движения выступает как «потенция». Онтологически «потенция» есть способность «вещи» быть иной, чем она выражена сейчас, в категориях: 1) субстанция, 2) качество, 3) ко­личество, 4) место. Она есть способность вещи осуществлять соответственно «движение» как процесс: а) возникновения – уничтожения; б) ка­чественного изменения («инаковения») – сохранения; в) роста – убыли; г) пространственного перемещения» [87, с. 19] (смещения, замещения, воз­мещения и пр.).

Потенция представляет собой покоящуюся, еще не действующую возможность. Это означает, что новые формы движения появляются вначале, условно говоря, как абстрактная возможность их возникновения в недрах мироздания. Возможность, выражающая тенденцию самодвижения, изначально содержится в самом движении. Следующий шаг состоит в том, чтобы эта возможность переходила в действительность. В результате движения «от возможности к действительности» происходит изменение бытия или его «актуализация», совершающаяся как разворачивание, распредмечивание потенций возможности в бытие действительности.

Понятие «актуализация» обозначает переход бытия из состояния возможности в состояние действительности. Действительность [87, с. 386] может включать в себя наличие всего: как существенного (суть, сущность, основу), так и несущественного, то есть, в этом понимании, частичные, нецельные, неполные, незначимые стороны бытия. Актуализация происходит как переход в действительность – как шаг сущего из состояния покоя в состояние движения, к развитию, как перевод жизни из пассивного состояния в активное. В актуализации, как и во всей группе родственных ей понятий (акт, акция, активизация, актуальность), подчеркиваются энергетизм, динамизм, действенность в качестве явно выраженной бытийной силы. Осуществляя перевод действительности из прошлого в настоящее, актуализация содержит указание на злободневность («актуальность») и значимость совершающегося для настоящего времени.

Если потенции суть проявления сущности, то акты – утверждения потенций. Те и другие дают знать, «оглашают», что бытие уже имеет «место», и производят очевидное для всех обнаружение бытийствования.

Вполне прослеживаются следующие особенности «актуализации»:

• во-первых, она несет в себе заряд энергии, динамизма, движения;

• во-вторых, она производит перевод бытия из состояния непроявленного, внешне пассивного во внешне активное, проявленное состояние;

• в-третьих, переводя из потенциального как возможности в действительное – в определенную (ограниченную, включающую в себя и несущественное, то есть отклоняющуюся от существенного) часть бытия, актуализация задает тем самым изначальные ограничения для сущностного наполнения данной проявленности. И, следовательно, оснащает проявленное бытие зачастую не сущностными смыслами, но их иллюзорными проекциями;

• в-четвертых, имея характер значимости, злободневности для настоящего, актуализация несет в себе указание на ограничения во времени и в пространстве предъявляемых проекций (локальность и компактность: «здесь и сейчас»);

• в-пятых, будучи действенной силой, проявляясь в виде конкретного акта, актуализация выступает как непосредственность, зачастую непосредственность импульсивная.

Все это, взятое вместе, позволяет увидеть в актуализации, образно говоря, черты «бега спринтера» (в отличие от «бега стайера», и тем более «марафонца», устремленного «за» линию горизонта) – сильное непосредственное движение, совершающееся с коротким дыханием и на короткие дистанции, хотя и могущее многократно инициироваться. В понятии актуализации, следовательно, раскрывается не все движение в полном объеме, но лишь некоторая его часть – отдельная, зачастую несущественная сторона движения¹. К другой же его стороне относится сущность перехода, качественность тех изменений, которые оно в себе несет, его стратегическое значение для прошлого, настоящего и будущего, сама специфика его существования в бытии. Эта вторая сторона движения более полно и адекватно может быть выражена при обращении к другому понятию – понятию «реальность» и его производному – «реализация».

В специальной литературе «реальность» определяется, с одной стороны, как бытие в его сопоставлении с небытием, а также с другими (возможными, вероятными и т.п.) формами бытия. С другой стороны, реальность определяется как бытие существенных, то есть обусловленных сущностью, смыслом свойств, сторон и отношений вещей [87, с. 386]. В чем, собственно, и состоит коренное (сущностное) отличие реальности от других подобных понятий, например, от той же действительности. В-третьих, и это, наряду с Н.О. Лосским, Н.И. Несмеловым, тончайшим образом проанализировал С.Л. Франк, своеобразие реальности заключается в том, что она всегда есть «это и иное». И, вследствие чего, «реальность», реализация существует не как приведение к материальности, не как делание чего-то «объективно существующим в объективном мире, данном нам в ощущениях», ибо «объективное» можно считать до некоторой степени «искусственным построением», понятийно гносеологическим результатом принудительного, долгие годы приучения человека к определенному – естественно‑научному эмпирическому мышлению (А.Ф. Замалеев, С.С. Гусев, И.Д. Осипов, Е.Н. Некрасова и др. в сб. ст. «Философия реализма». СПбГУ, 1997) [31]. «Реальность» (по С.Л. Франку) – есть единство бытия и истины, внешнего мира и его переживания, сознания и сознаваемого, полнота единичного и всеобщего. Самым подходящим словом для обозначения этой реальности может быть слово «жизнь». («Реальность и человек. Метафизика человеческого бытия») [90]. В таком существенном, включающем в себя всю полноту смысле, переходом не из внутреннего мира человека вовне его, а выведением из небытия в бытие – и выступает реализация потенций человека как особенного носителя существенных свойств, сторон, отношений целостного мироздания.

Понятие «самореализация» ведет свое происхождение от понятия res (рес) и следующего за ним производного понятия реальность. Онтологический анализ данного «куста» родственных понятий: рес – реальность – самореализация показывает следующее. Res по латыни может обозначать предмет (в самом широком смысле, о котором идет или может идти речь), вещь (вообще), может употребляться вместо повторения предыдущего существительного, вместо местоимения или прилагательного среднего рода, обозначать массу одушевленных существ или все существующее, может обозначать и событие, обстоятельство, и основание, и существо, и причину, но также и добро, и имущество, и дело (положение дела), и пользу, выгоду, интерес [105, с. 571], [71, с. 553]. По-видимому, наличие в res неподобных друг другу потенций, потенций обоих измерений – качественного и количественного, или этих «обоих миров» – идеального, духовно-нравственного и материального, вещественного, а также объединения их в одном общем – давало возможность в разные исторические эпохи «извлекать» из понятия и опираться в производных от него словах либо на тот, либо на иной (заключенный в нём, по форме проявления, казалось бы, противоположный, а на самом деле взаимодополняющий до целого) смысл. Так, в средневековой философии понятие «реализм» имело определенное идеалистическое значение, а в марксистско-ленинской философии приобрело сугубо материалистический, практический характер. Это явление многозначности, взаимодополняемости внутренних смыслов слова прослеживается и в разных языках германо-романской группы, и в русском языке. Так, «Res» – в латинском языке, «Gute» – в немецком, «добро» – в русском выступают и как ценностная положительность, как добро-качественность, и одновременно как некоторое наличное материальное «имение».

В нашей онтологической трактовке res обосновываются все перечисленные выше значения. Поэтому мы понимаем res в широком смысле и с онтологической точки зрения как «предмет», о котором идет речь, содержащий одушевленность, существо, причину, но и имущество, пользу, выгоду, интерес. То есть как «вещь», которая, если судить по Г. Гегелю, есть не что иное как сущность, перешедшая в существование и проявленная определенным, наилучшим («выгодным») для данной вещи образом. Иными словами, «сущность, достигшая непосредственности, есть ближайшим образом СУЩЕСТВОВАНИЕ, а как неразличенное единство сущности с ее непосредственностью, она есть существующее, или ВЕЩЬ» [23, с. 572]. Таким образом, вещь – это то, в чём, через чтó (или через кого) соединяется идеальное и материальное; это нечто, существующее в определенном виде и определенным для него образом реально, и оно имеет в своем основании проявившуюся сущность.

В силу этого в вещи содержится «свечение» (Г. Гегель), «сияние» этой сущности (М. Хайдеггер) или «существенный вектор», «исхождение, истекание, изливание» (Сýбири) или «тождество с тем, чем мы были» (Ортега-и-Гассет). Следовательно, в онтологическом понимании «вещь» не обязательно есть конкретный предмет. И совсем не обязательно создана человеком.

В то же время «вещь» (или предмет), создаваемая по внешней кажимости человеком, несет в себе концентрацию нужд человеческого рода, нерасчлененного первоначально с космосом и возделывающего землю, животных и самого себя сакрально как целостное отражение, выражение, как следование благим закономерностям космоса, сотворенного Богом, и как, в свою очередь, побуждение космоса к активности, созвучной человеческому бытию.

Жизнь человека, к формулированию чего пришли в конце XX века ученые, философы, есть специфически человеческий способ проявления свойственного миру самодвижения. Со-Творение «вещи» человеком предстает как введение в существование, «раскрытие, рас‑творение сущего для бытия» [93, с. 69] (ибо вне этого оно существует как «неотомкнутое, нераскрытое царство тьмы») [24, с. 292] – и, следовательно, как проявленность человеком тех или иных еще скрытых потенций мира и его смыслов. Происходит введение («посвящение»), вхождение человека в «Свое-иное» мира. Гипотеза о смыслореализующем предназначении человека (библейски: «дать каждой твари имя» – Л.Б.) для судеб мироздания математически и философски в конце XX века разработана В.В. Налимовым. С такой точки зрения творение Res действительно будет выступать в ранге «со‑Бытия», проявляющего целокупные смыслы бытия, увеличивающего жизненную силу, жизненные потенции рода Homo, что давно уже понимается человечеством, в частности, как категория Добра.

Наиболее выпуклые из дошедших до нас ранних формулировок на тему жизнетворения добра содержатся в представлениях зороастрийцев (IX –VIIвв. до н. э.)¹. В Библии, в Ветхом Завете Бог предписал Адаму «возделывать сад» и «дать каждой твари имя». А в более позднее время их можно увидеть и в философии Гегеля, поместившего понятие «реализация» в специальный раздел своего учения в «Науке логики», названный им «Идея добра» [24, с. 289-295]. Добро находится в противодействии со Злом, ухудшающим возможности жизни, способствующим прекращению ее самой. Тем самым сотворение «вещи», как и жизнь того, кто ее «сотворяет», предстает в особенном качестве – в качестве «жизненосности», взращивания, приумножения самого потенциала жизненности, понимаемой как меры не только Добра, но, согласно иным мировоззрениям, и Единения, Истины, возможно и других атрибутов Сущего – в бытии человечества и всего мира².

Следующим за res в онтологически исследуемой цепочке находится понятие «реальность» (re‑al‑is), в котором «re» представляет собой остаток корня «res», а «al» – суффикс. На взгляд автора, оно обозначает полноту бытия проявляемой (проявляющейся) сущности. Поэтому, как уже было показано ранее при соотнесении с понятием «актуальность», «реальность» представляет собой проявление существенных, жизненосных, одушевленных (одухотворенных) сторон бытия и его смыслов.

Последним в анализируемой онтологической цепочке предстает ключевое понятие «самореализация». Морфологически это слово двухкорневое, двухопорное, состоящее из «само» и «рес» (res).

«Само» в смысле «самость» – это, согласно определению К. Юнга, центр всей психики человека в целом. По Б.П. Вышеславцеву, С.Л. Франку и другим мыслителям, «самость» обозначает принадлежность личности и к «Я» индивида, и к единому Богу.

Второй корень – «рес» – это уже исследованное нами, потенциально дополняющее самое себя до целостности, понятие «вещь». По М. Хайдеггеру, это – «удерживающее в их пребывании как единого – Землю и Небо, божественных и смертных» (IX)[93]. Оба корня в слове – «само» и «рес» – дополнены энергетизированным, действенным суффиксом «аци».

Как мы уже видели, сущность содержит единящее всё и вся основание, она «единит» всех (Сýбири, [86]). Будучи порождением единой сущности, каждое создание, во-первых, имеет её проявление в себе. Во-вторых, являет её по‑своему, по‑своему выражает её атрибуты. В-третьих, испытывает принадлежность, причастность к ней, ощущает зов, тягу, притяжение к породившему его основанию. Это основание, в свою очередь, перманентно притягивается к своим порождениям. В силу всего рассмотренного выше становится очевидным, какие синергийные ресурсы несет в себе понятие «самореализация». Оно может быть трактовано как некоторое введение, при котором осуществляется переход из Небытия в полноту со‑Бытия, перевод из Ничто в то, что существует, устремление к основанию (сущности), проявляющее, со‑порождающее для человека и в мире Смыслы бытия, увеличивающее в них меру Добра, Единения, Истины, Красоты.

Понятно, что при редуцированных, выхолощенных толкованиях слов «само» и «рес» либо подмене самореализации понятием «самоактуализация» искомый процесс отрывается от полноты бытия, скатывается к уплощенной, по большому счету тупиковой для человечества модели жизни в каком-либо одном горизонте либо одном плане бытия. Этот вопрос был рассмотрен автором во второй главе.

Наблюдаемые феноменологически особенные способы осуществления личности (индивидуальные и типологические) в ее отношении к собственному внутреннему и внешнему миру, к миру культуры дали возможность выявить наличие нескольких, не менее четырех, типов (способов, образов) отношения личности с миром и соответствующих этим типам стратегий самореализации. Феноменологически и статистически наиболее сильно выявлены два из этих типов. Они были обнаружены автором в 60-е годы прошлого столетия в ходе психолого-педагогического, эмпирического исследования самореализации личности в советской действительности. Эти типы были интерпретированы автором как выражающие древние культурно-религиозные архетипы Дионисия и Аполлона. Два других в качестве самостоятельных типов убедительно зафиксировались в исследовании позднее – в 70-е годы [12]. Они были предположительно идентифицированы с соответствующими культурно-религиозными архетипами Тота и Будды. Тенденция склонности к подобным типам (способам, образам) отношений личности с миром стала обнаруживаться также в начале IIIтысячелетия на материалах пилотажных исследований современной эмпирической онтообразовательной реальности Санкт-Петербурга у лиц, осознанно идущих православно-конфессиональным духовным путем. А также при изучении культурно-исторических – Библейских и святоотеческих источников. Содержательно-функциональное определение типов для указанной категории лиц, уточненное в 2002 году совместно с В.П. Лаврентьевым, приобрело следующий вид: эти типы могут быть представлены как энергийно-образовательный, структурно-организационный, символико-транс­формационный, созерцательно-проникновенный¹.

Ниже рассмотрены первые два (из четырех эмпирически выделенных автором) типа отношения личности с миром и две соответствующих им стратегии самореализации. Они могут быть охарактеризованы такими, несущими в некотором смысле онтологическое содержание и одновременно операциональными понятиями, как «включение» и «встраивание». Эти понятия раскрывают суть инструментального «механизма» личностного самоосуществления того или иного типа и могут до некоторой степени служить операционально-онтотипологическими критериями самореализации личности.

Если соотнести эти понятия с языком систем в предшествующей парадигме, то «включение» может составлять функциональный критерий самореализации (или приближаться к представлению о нем). Он характеризует способ самоосуществления личности одного из типов отношения с внутренним, внешним миром, миром культуры и на операциональном языке «объясняет», каким образом, будучи постоянно в потоке взаимосвязей с миром, с природой, с собой, с другими людьми, любой вещью, такая личность совершает свою активность. Точкой отсчета при этом выступает сама личность. Внутренние же изменения, происходящие с личностью в процессе ее взаимосвязей с миром, могут фиксироваться посредством того, что происходит качественного (содержательного) с явлениями, состояниями, предметами ее деятельности в данной системе отношений. Критерию «включения» («включенности») на феноменологическом уровне соответствуют и могут быть отнесены к его составляющим следующие признаки самореализации (по принципу их преобладания в данном типе деятельности личности по сравнению с другим типом): а) экспрессизм; б) продвижение по «вертикали» (разноуровневость); в) динамичность (подвижность, импульсивность); г) непрерывность; д) смыслопоисковость (саморефлексия).

Они феноменологически предполагают функциональную готовность личности к взаимодействию с миром и акцентируют активную избирательность ее деятельности при «включении» в синергийные «инаково‑свои» потоки самодвижущегося мира.

«Встраивание» – преимущественно структурный критерий самореализации. Он определяет степень, меру, характеризует способ самоосуществления личности другого особенного типа отношений. Он операционально «объясняет», каким образом и на основании чего ведет себя личность этого типа так, а не иначе с природой, с собой, с другими людьми, с вещами, объектами мира. Действуя способом «встраивания», феноменологически личность проявляет себя во взаимоотношениях с миром в первую очередь с позиции не субъекта, но в некотором роде объекта собственного преобразования. В качестве точки отсчета может выступать не сама личность, а те изменения, которые происходят в ней как в элементе некоторой другой системы (человек – общество, группа, вещь, природа, другой человек), частью которой личность является или членом которой состоит.

Перемены, происходящие с личностью, лучше всего характеризуются изменениями в строении и внутренней форме организации системы, в которую «встраивается» личность, и которые достигаются ее деятельным ко всем элементам системы отношением.

Критерий «встраивания» («встроенности») можно охарактеризовать иным, чем у первого типа отношений личности с миром, набором черт-признаков, выраженных феноменологическими тенденциями, преобладающими в данном типе деятельности личности: а)  инструментализм; б) выстраивание по «горизонтали» (разносторонность); в) статичность (стабильность, упорядоченность); г) дискретность; д) самоорганизация (самоконтроль).

Перечисленные признаки описывают осуществление личности в качестве структурного образования, подчеркивают ее соответствие как элемента некоторой общей системы, в которую личность «встраивается». Они обуславливают структурную готовность личности к взаимодействию с миром и акцентируют активную ее избирательность во встраивании в идентичную для себя форму организации.

Оба понятия: «включение» и «встраивание» – субстанциональны, оба характеризуют совокупные процессуально-результативные изменения личности и «выдают» эти изменения в форме «непосредственной действительности», оба «вызываются» или «порождаются» активностью личности, несут в себе эту активность и актуализируют ее при взаимоотношении с миром, оба имеют свою специфику, не позволяющую свести сферу бытия одного понятия к другому, оба взаимно дополняют друг друга при описании совокупного «эффекта» самореализации личности. Оба типа отношения могут являться целостностями, «включенными» и «встроенными» (по-разному) в целостности более высокого ранга. Первая стратегия самореализации осуществляет замещение некоторых институциональных сторон развития личности и сохранение ее целостных психологических состояний. Противоположная стратегия самореализации дополняет некоторые стороны личности и изменяет ее состояния.

У представителей первого типа продуктивнее происходит самореализация как «включение» в процессы и легче осуществляется вхождение личности в общечеловеческие (над‑сверх‑человеческие) ценности. Второй тип отношений характеризуется преимущественно «встраиванием» в организационные структуры мира и овладевает социальными и вещественными ценностями успешнее, чем обще(над)‑сверх‑человеческими.

Общим для обоих типов отношения личности к миру является предшествующее возникновению напряжения в личности состояние удовлетворения, покоя, насыщения. Образно говоря, «все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» (Л.Н. Толстой). Однако уже и на этой фазе самореализации у них есть глубокие различия. Так, время фазы насыщения для обоих типов резко варьируется: для первого типа оно наиболее характерно в качестве момента, краткого импульса, почти вспышки («есть только миг, ослепительный миг»), а для второго – носит лонгитюдный, достаточно продолжительный характер («почивания на лаврах» или «чувства глубокого удовлетворения»). В следующей фазе – возникновения напряжения у личности – эти различия еще больше углубляются и проявляют себя уже в виде принципиально разных, соответствующих своему типу отношения с миром механизмов и средств самореализации.

Объединяющим для обеих стратегий самореализации выступает стремление личности к целостности. У первого – компенсаторного типа отношения – оно характеризуется стремлением вернуться к оставленному, покинутому (отодвинутому), для человека прерванному, субъективно приостановленному потоку бытия, желанием вновь войти в этот поток в общем с миром синергийном движении. У второго – гармонического типа – потребностью личности обогатить собственные организационные и структурные возможности, расширить информационные горизонты и т.д. Каждая стратегия самореализации является в наибольшей степени продуктивной для своего типа отношений личности с миром.

В междисциплинарном комплексном исследовании самореализации личности в различных сферах культуры в 60-е годы эмпирически выявлено и позже надежно доказано: каждый тип отношения личности с миром представляет собой своеобразную «питательную среду», дополнительное поле жизнедеятельности для лиц другого типа. Они развиваются целостным для себя образом не столько по отдельности, сколько в процессе органичного и драматического взаимодействия друг с другом, составляя вместе с переходными типами «самореализационное поле» человеческого сообщества. К сказанному выше можно добавить, что в парадигме естественных наук такой типологизм вполне соотносился бы с вещественно-волновой («частица – волна») общеприродной картиной мира.

Последующий за классицизмом модернизм (постмодернизм) расширяет, изменяет язык, понятийный аппарат, методы и способы понимания, вúдения, слышания проблем человека, культуры и мира, пересматривает саму картину мира. В конце XX века становятся очевидными хотя бы некоторые непривычные еще недавно положения: в самодвижении человека его путь вперед, к развитию, парадоксально требует томительного (в смысле томления души или Духа) оборачивания, вглядывания назад, в свою предысторию. Стремление к собственному основанию, вниз («погружение в основание», по Гегелю) оборачивается инвертированным образом «возвышением к Абсолюту». Путь внутрь к самому себе (своему «Я») проходит через «встречу» с иными «Я», через «загружение» легкого, светящегося божественного Духа, который может «веять, где он хочет», трудным «косным» веществом. Подтверждается взгляд на самореализацию – проблемное поле личности, которая оказывается принципиально нелинейной, парадоксальной, многозначно опосредствованной (положительно и отрицательно) направленностью в сторону этого «чистого движения ничто» (как полагал Гегель, Духа) через нечто (вещество, материю) «обратно к самому себе».

Можно сказать, что самореализация личности – в традиционных ньютоновско-декартовских координатах мироздания предстала бы как многократно противоположно направленное движение. Она была бы одновременно путем к сущности, к абсолюту, рассматриваемым в масштабах и мега- и микромиров; она же – путь по развертыванию, осуществлению этой сущности в макромире – обществе; но она же – и путь внутрь, к собственному ядру личности.

Здесь мы встречаемся с тем, что на традиционный взгляд науки, изучающей явления макромира, выглядит в некотором роде «не‑реаль­ностью». Происходящее в этом смысле с личностью и творимое ею самой на языке классической науки, уже пытающейся понять эти таинственные феномены, можно назвать скорее невероятным-возможным («сверх», «за»‑«запредельной», «транс-», «мета-» или «сюр»реальностью), где пространство и время, прошлое и будущее, внутреннее и внешнее, верх и низ обратимы, как в ленте Мебиуса или как в «сфере Клейна», или где эти принудительно знакомые каждому человеку эпохи Советов рамочные характеристики линейного пространства-времени оказываются не имеющими никакого значения («ибо то, что вверху, то и внизу»).

Констатируя парадоксальность развития, Ортега-и-Гассет отмечает, что науки не справлялись с пониманием сущности человека и приучали нас оставлять без внимания «ту удивительную реальность, каковой является человеческая жизнь» [68, с. 85, 86]. А это – «необыкновенная реальность, о которой прежде всего следует сказать, что она является радикальной реальностью – радикальной в том смысле, что с ней соотносятся все другие реальности; все они – действительные или возможные – в ней так или иначе проявляются» [68, с. 79]. Более того, она есть реальность, «включающая в себя и формирующая все другие реальности» [68, с. 96].

За исключением последнего положения, которое для науки пока еще является спекулятивно-гипотетическим и нуждается в сильных доказательствах, с остальной частью изложенного выше, по-видимому, нельзя не согласиться.

Классическим традиционным понятием в марксистской диалектике, которое могло быть привлечено для научного объяснения хотя бы части процессов, связанных с реализацией, являлось отражение как свойство Вселенной. По латыни отражение обозначается «re‑flexus». В переводе с латинского «ре» в многочисленных иноязычных словах означает: переход, перевод, оборот с противоположной стороной, явлением, вещью; поворот движения назад и тому подобное. Согласно теории отражения, особенно ее более поздней модификации, развертывание сущности вещи можно было рассматривать, в том числе, как реально происходящее событие благодаря взаимодействию, обороту сущностных свойств этой вещи через другие. Причем обороту, обмену, переходу и содержательной стороны (то есть возрастанию, развертыванию смысла свойств, сторон, отношений одной вещи посредством другой, других), и – трансформированию формы или способа их существования или выражения, воплощения, осуществления.

Как мы уже рассматривали выше, порожденный сущностью человек в процессе самореализации совершает сущностный же возврат, обмен или оборот свойств, явлений или состояний его между самим собой, полем Культуры и Миром. Оборот этот раскрывает, взращивает, разворачивает существенные для каждого из них свойства, стороны, отношения в направлении их развития, совершенствования, преобразования и содержит аспект дополнительности вследствие соотнесения «Я‑личности» с общим полем Культуры, с другими ипостасями себя (со своими «иными Я», также тяготеющими и притягивающимися к их общему «основанию»). Совершаемый таким образом процесс содержит интенцию полноты и целостности как опосредствование сущностных свойств культурного поля сущностными свойствами личности, осуществляющееся через сущность личности, начавшей движение в реальность культурного поля с развертыванием и преображением свойств сторон поля культуры и собственных отношений личности. За всеми этими понятиями: перевод, оборот, возврат, в онтологической глубине этого «re» содержится одухотворяющая идея «восстановления».

Такой «способ» развития личности, согласно данным представлениям, позволяет ей в процессе самоосуществления развиться, расшириться, трансформированно обогатиться тем, чего ей, как личности, не хватает, в чем она нуждается и без чего ее дальнейшее развитие не представляется возможным. Это трансцендентное дополнение себя тождественно недостающим есть отыскание «своего инобытия» в другом, по горизонтали и вертикали, точно так же, как другой (другая, другое) в мире, в совокупной культуре, во мне – личности отыскивает «свое инобытие» для собственного самодвижения, саморазвития. Ибо субъективное = человек «имеет предпосылку некоторого в себе сущего инобытия» (=независимую от человека природу). Личность получает свою определенность и обретает практическую уверенность в своей действительности «как в‑себе‑и‑для‑себя определенном бытии» через избирательно-смысловое отношение к «миру, из которого берет себе определенное содержание и наполнение» [24, с. 289]. Тем самым, будучи как «бытие для другого и в себе бытие», личность обретает статус одновременно и единичной самости, и единосущия со всеобщим: она нераздельна и неслиянна (П.С. Астафьев, В.С. Соловьев, С.Н. Булгаков, Е.С. Трубецкой, П.А. Флоренский и др.) [2]. Таким образом, самореализация представляет собой многократно опосредствованное сущностное «вхождение» личности в мир, выражение/сотворение ею Инобытия мира культуры, трансцендентный возврат отданных – взятых в «оборот» и определенным образом проявленных именно ею аспектов сущности уже в новом качестве, осуществление их через развертывание и преображение посредством «Иного-другого» как способа развития мира в целом и как способа самодвижения личности. Культура предстает в таком процессе – Целокупным Земным Человеческим Инобытием.

Здесь совершается переход от анализа отдельных социокультурных форм самоосуществления личности к онтологическому осмыслению культуры как особой сферы, «которая существует только благодаря отношению к небытию и связи с ним» (В.А. Конев) – как «инобытие». Непосредственно соотносятся с такой позицией высказывания, поясняющие культуру при помощи понятия «инобытие», сделанные в конце 90-х годов в работах М.С. Кагана и В.А. Конева [35; 42; 43], а также идеи А.А. Грякалова [25, 26] и Ю.С. Степанова [84] об онтологических константах мировой культуры.

Благодаря такому опосредствованию культурой как целокупным Инобытием человека, самореализация личности происходит как переход из потенциального состояния в реальное, из небытия – в бытие – через Инобытие. Оно есть – бытие Иного, мне противоположного «Я», для меня потребного и мне недостающего и потому – «своего иного Я». Соотношение с «Инобытийными Я», потребными для целостной самореализации личности, предполагает наличие между ней (личностью) и другими «Я» им общего, соответствующего. Действительно, в соотношении соответствия – несоответствия необходимым условием самореализации выступает преобладание синергийной стороны – Со‑ответствия. Несоответствие вызывает накапливание противоречий, напряжений, кризисов, бифуркаций. Со‑ответствие (со‑звучие, со‑образие, со‑гласие, со‑цветие, со‑размерность, со‑знание, со‑чувствие, со‑четание, со‑борность, со‑весть и т.д.) делает возможным и необходимым их разрешение и является интегрирующим условием – связью для нелинейного развертывания сущности по всем (микро-макро-мега) уровням ее существования.

Внутренний способ существования культуры – идентификационное соответствие, в максимуме – культурный, семантический резонанс, который, «убирая», «снимая» несущественное, выявляет все тождественное, соответствующее, чем обладают в потенции человек и культура как целокупное инобытийное «Я» (в пределе – Дух, Бог), производит освобождение и взаимное усиление существенного, резко ускоряя результативность и полноту целостного самоосуществления. Отсюда, обобщенная образовательная технология оптимизирования условий самореализации состоит в нахождении (создании) в совокупности внутренних (внешних) условий личности тождественных ей, но «инобытийных» (как «свое иное») положительных и отрицательных «референтов», отражающих инобытие культуры, отдельных ее сторон, весь универсум, и поэтапном внесении их вместе с видом деятельности как элементов, интегрирующих развитие личности и приводящих ее к целостности.

На примате категории целостности и связанных с ней понятий настаивают сегодня многие ученые. Так, Ю.Н. Солонин пишет: «Реальность не системна, а целостна... Система – это привнесенный аспект понимания или объяснения, а следовательно, антропоморфный элемент познавательной установки на реальность» [82, с. 35]. Разрабатываемое культурологами [32; 37; 49] заново, с учетом последних естественно-научных достижений конца XX века, старое философское понятие «универсум» становилось одним из «легитимных» научных понятий, которые помогали технократическому сознанию конца XX века прикоснуться к онтологическому пониманию трансцендентных процессов, например, одновременно к единичности и единосущности, неразрывности и неслиянности и т.д. Предполагалось, что универсум как целостность (в отличие от системы, которая структурирована по известному принципу неаддитивности – целое больше суммы своих частей) строится в соответствии с принципом эквивалентности – каждый «квант» эквивалентен всему универсуму в целом. Этот принцип образования целостности называется холономическим и признан человечеством на уровне Нобелевских достижений науки (Д. Габор, К. Прибрам, Д. Бом и др.) [113]. Здесь, как на голограмме [27], в каждом отдельном фрагменте запечатлено множество виртуальных, свернутых, то есть потенциально возможных реальностей, воплощение в действительность которых, как думает ряд авторов, зависит от способа их прочтения [18, с. 26]. При таком подходе любой единичный человек не есть винтик Космоса, не есть он и отдельная, даже важная, часть мироздания: при холономическом взгляде на организацию мира в принципе не может быть «части» как таковой. Соотносясь с последними естественно-научными достижениями, исследователи полагали вполне возможным допустить, что человек, существо духовно-личностно трансцендирующее, есть само – Мироздание (точнее, его образ, его подобие). Человек – лишь по-иному выраженная его потенция, в иных пространственно-временных (энерго-информационных) координатах, определенных для его (человека) земного бытования, для преобразования бытия, для самостоятельного «прочтения», оживотворения им непроявленных реальностей как всего мира, так и себя – его самотворящей проекции.

Таким образом, согласно взглядам данного научного направления, самореализация, обозначающая сущностную (эссенциальную) характеристику личностного самоосуществления, подсказывала и соответствующую образовательную технологию развертывания (восстановления) этой сущности для человека. Образно говоря, полагалось, что самореализация служит переходным мостиком или живым потоком между сущностью и ее проявлением в оформленном виде (в том числе и как «загружение», закрепление, уплотнение и оформление сущности веществом). В этой парадигме самореализация понимается как оптимальный, целостный способ самоосуществления личности, который несет в себе интенции самой сущности и технологии ее «развертывания», прорастания в культуре настоящего, прошлого и будущего. Каждый человек созидает свою целостность, каждый преобразует, трансформирует, реконструирует единое целое (модель, картину, реконструкцию мира), каждый имеет свои способы её достижения и свои способы (индивидуальные и типологические) в ней пребывания, стояния, продвижения.

Однако ряд положений, изложенных в главе, содержал определенные дефициты по отношению к истинно целостному осуществлению личности. Они могли приводить к значительным заблуждениям в духовно-личностном пути человека и к сущностным его искажениям. Понуждаемое техногенными требованиями времени усиливалось изучение «технологической» стороны «res», оставляя в тени, приводя к забвению его смыслы более высокого уровня, онтологические «начала» и «концы», идею «восстановления». Один из таких потенциальных дефицитов – самоповторяющийся (понимаемый в качестве развертывающего сущность личности) «оборот» – способен при определенных обстоятельствах безначальности, безопорности вызвать к бытию из бездны «дурную бесконечность». А она приводила личность отнюдь не к жизни светлой, не к Сущности, но совсем в другие пределы. Другой дефицит – умаление онтологически фундаментального аспекта «дарения» (дара, благо‑дати, благо‑датствования) во всем бытии человека. Опредмеченные проявления Сущего выражают частичное понимание онтологичности как проявления многообразия Сущего. Здесь наличествует, действует закономерность («закон») и отсутствует «благодать». Есть также сомнения в связи с недостаточностью понимания категории «целостность»: не нахождением истинной целостности, пребыванием на низших ее уровнях, в неистинной ее форме и т.д. По-видимому, данное направление уже начинало творить очередную культурно-истори­ческую мифологему или вводить в обиход современно‑«экипированную» утопию.

Очевидно, что исследованный в главе материал вскрывает онтометодологический потенциал понятия «самореализация», его значительные праксеологические (образовательные) ресурсы. Он также указывает намечающиеся рубежи и границы его сущностного применения.