Глава 2. Онтологический анализ методологий самореализации личности

Мы предполагаем далее выявить онтологический смысл проблем, наиболее часто встречающихся в исследованиях самореализации личности второй половины XX века. Предстоит выделить варианты онтометодологической неполноты, недостаточности, представляющие собой типы ошибок в исследовании самореализации, и рассмотреть последствия, вытекающие из того или иного варианта недостаточности, а именно: как искажает, деструктурирует возможность целостного самоосуществления личности каждый из типов ошибок, допускаемых тем или иным подходом.

Выделение типичных ошибок в понимании самореализации позволяет обнаруживать методологический и, следовательно, методический тормоз на пути выращивания условий практического воплощения личности. Ибо, накапливаясь в теоретическом знании, эти ошибки создают затруднения для всяческих попыток самоосуществления человека в жизни.

Анализируя онтометодологические ошибки, будем следовать логике научных исследований того времени, воспроизводя по возможности свойственное им мировоззрение, научную парадигму, методологию, а также соответственный категориальный аппарат.

Мы полагаем, что в существующих подходах к самореализации обнаруживаются три формализованных варианта неполноты (дефицита) или ошибок. Предварительно кратко перечислим эти варианты. Первый, основной, дефицит заключается в практическом отсутствии до недавнего времени у понятия «самореализация» самостоятельного статуса. Не были выделены его особенные стороны, не было произведено ни изначально и ни позднее отделение его от других родственных понятий, и, в первую очередь, от дублирующего его почти полностью «сиамского близнеца» – самоактуализации. В силу этого, на наш взгляд, понятие «самореализация» все это время находилось в стадии своеобразного «первобытного синкретизма». Оно аморфно, не имеет фиксированных границ, ему недостает четкой прописанности, собственного сущностного основания. Следовательно, не проявлена его специфика, не очерчено целое.

Второй тип ошибок состоит в размыкании пусть и нечетко прописанных, но границ целого, в осознанных и неосознанных попытках исследователей при рассмотрении понятия «самореализация» вырваться за пределы всяческих границ посредством применений расширительных толкований. В качестве одного из таких неоправданных расширений предлагается абсолютизация понятия «самореализация», возведенная в ранг абстрактного самодвижения. На более конкретном уровне толкования абсолютизируется иное, содержательно соответственное этому уровню, а именно: осуществление всех возможных потребностей личности.

Третий тип ошибок заключается, напротив, в сужении, свертывании намеченных, но не зафиксированных границ самореализации, в сведении целого к его части – в редукции. Это направление отражает феноменологический подход к самореализации. Редукция, будучи основным реальным методом феноменологии, дала богатый материал для конкретных проявлений ошибок данного рода. Встречается редукция (сведение) понятия «самореализация» к следующим составляющим его сторонам:

• к функциональным элементам организации деятельности (к процессу; к результату; к продукту; к цели; к самоцели);

• к отдельным уровням самодвижения (к социальным; биологическим – организмическим);

• к одному из видов движения (по виду топоса – к линеарному; по виду энергии – к пассионарному);

• к отдельному виду совершения, организации психической реальности (к творческому – креативному; к сознательному, рациональному целеполаганию);

• к одному из возможных механизмов самореализации (например, к выбору или к преодолению);

• более того, производится сведение самой «самореализации» как таковой (всего её объема и содержания) лишь к одному из механизмов развития личности.

Какие же следствия вытекают из перечисленных методологических отклонений? Мы назвали бы их «уклонениями от целостности». И более подробно описываем их ниже.

Сначала рассмотрим расширительные толкования самореализации, которые оказались типичными. Первой бросается в глаза отчетливо просматриваемая абсолютизация абстрактности самодвижения. Действительно, абстрактное самодвижение, «как само себя порождающее и развивающее», может в определенной парадигме характеризовать все совокупное мироздание, ибо понимается как порождаемое в его недрах и обусловливающее его бытие. Однако буквально переносить его на развитие конкретной личности в той же парадигме было бы ошибочно. Ибо в таком случае за самореализацией будет видеться термин «само» – как непонятно откуда возникающее и еще более непонятно, каким образом существующее самодвижение отдельного человека. При таком варианте в самореализации личности предполагается односторонняя детерминация личности со стороны ее собственного абсолютного (абстрактного? идеалистического?) начала. Но поскольку ничто реальное «само из себя» полностью автаркично двигаться и развиваться не может, постольку данному «само» остается место либо лишь в фантазии, либо частично в сфере магии, мистики, мифологии. И самореализации, и «само» остается, по сути, принадлежать лишь к сфере небытия. Однако личности необходимо опосредствование культурой, социумом, иной личностью, идеей, вещью. И это опосредствование, будучи внутренним, происходит, кроме всего прочего, и затем, чтобы дать себе «через себя самоё, сообщить себе объективность в объективном мире и осуществить, выполнить себя» [24, с. 289].

Очевидно, что в позиции данного научного направления прослеживается недооценка собственной активности личности. Она имеет корни в общей активности Мира, Бога. А выражается во всей полноте ее жизни, которая проявляется в том числе и в такой наиболее специфической «из известных форм этой активности, как социальная, преобразующая как природу, так и человека, деятельность последнего» [73, с. 209].

Второе «расширительное» толкование заключается в абсолютизации осуществления всех и всяческих потребностей личности. Однако такая «всеразвитость» любой ее потребности послужила бы основанием для деструкции и личности, и общества. Она навредила бы, прежде всего, самой личности, ибо ее самореализация из целостного процесса самоосуществления сразу же превратилась бы в центробежное и неопосредствованное сущностными связями действо, которое проявляет себя двояким образом. Во-первых, как действие смыслово нецеленаправленное. Невыделенность связей между потребностью – мотивацией и направленностью приводит к невыделенности не только актуальных потребностей и приоритетных направлений развития, но и образа цели, а значит, и смысла реализации. И, во-вторых, как действо безусловное, ибо отсутствие объективных предпосылок этой связи отменяет необходимость субъективных условий их образования, а принципиальное несоответствие, рассогласование элементов, обусловливающих возникновение объективной связи, разрушает организацию субъективного стремления личности к собственной целостности и целостности себя с миром.

В общественном смысле «всеразвитость» оборачивается вседозволенностью и приводит к провозглашению культа самореализации, который в действительности есть псевдореализация и анархия, ибо свободная реализация всех имеющихся у личности потенций в обществе свободно реализующих любые свои потребности людей в принципе не может иметь место, так как она неминуемо войдет в противоречие с нуждами и потребностями других людей, которые так же свободны в способах их удовлетворения. Более того, она нарушит ряд ограничений, выработанных самими же людьми для сохранения их права на свободу самопроявления, включая сюда средства и меры физического самосохранения. Не меняют этой анархо-деструктивной картины в целом и ограничения, вносимые посредством уточнения знака «разрешенных» к реализации потребностей, то есть оставление возможности развития не всем «без изъятья», но все же всем (!) «сугубо позитивным» (?) потенциям личности. Отсутствие онтологической иерархии в данной позиции приводит ее к вызывающей алогичности даже в рамках ее собственной парадигмы.

Следующее типическое искажение в подходах к самоосуществлению личности, как уже упомянуто выше – самое распространенное. С онтометодологической позиции предшествующий исторически этап изучения развития личности можно назвать преимущественно феноменологическим. Царящим методом его является вездесущая, парадно шествующая редукция. Переходя к описанию вариантов редукции, можно зафиксировать ее соприсутствие в качестве подлинного «гегемона» всех ошибок, выглядывающего, как Фигаро, с каждого уровня, с каждого «этажа», из каждой точки феноменологического подхода. Нельзя не заметить, что главной редукцией является прочитываемый почти всегда отрыв личности от мироздания, от высшей сущности, от Бога.

Во-первых, самореализация отождествляется с психическим складом и внутренним миром личности. Такой подход акцентирует внимание на односторонне внутренней процессуальной стороне ее деятельности и, искусственно выделяя личность из внешнего мира, отрывает от реальных корней породившего ее мироздания (или вдохнувшего в нее жизнь Бога) и «низводит» до психического уровня ее самодвижения.

Во-вторых, самореализацию отождествляют со зрелостью личности, с достигнутым ею результатом собственного саморазвития – накопленным в течение некоторого периода времени жизненным и профессиональным богатством, которое направленно создается личностью на пути к ее зрелости и совершенству. Совершенство в таком контексте звучит как совершенное, достигнутое, конечное, итоговое, а весь путь личности представляется как создание или приобретение ею этого итогового зрелого состояния, как конечный результат, который, собственно, и провозглашается самореализацией. В нашем понимании и процесс, и результат самореализации личности как две стороны самодвижения не только постоянно и неразделимо сопутствуют друг другу, но и последовательно сопровождают личность на всем пути ее совершенствования – от стадии эмбриогенеза до точки социо-психо-физической смерти.

В-третьих, самореализацию личности связывают с внешне результативными показателями – с количеством (иногда с качеством) созданного личностью продукта, и даже с такой детализированной конкретикой, как скорость нахождения ею нового места работы. Больше продукта (лучше качество), быстрее трудоустроился – выше самореализация личности, меньше продукта (хуже качество), задержался с поступлением на работу – ниже самореализация. Рассмотрение такой прямой, вне соотнесения с её собственными внутренними потенциалами, зависимости личности от результатов труда в качестве её самореализации – неплодотворно, малопродуктивно. При таком подходе фиксируется только часть процесса, приписываемого самореализации, да и та облекается в форму внешнего по отношению к личности результата. Отрывая личность от ее смыслов, расчленяя целостность процесса самореализации на внешнюю (результат деятельности личности) и внутреннюю его стороны (процесс деятельности личности по достижению ею определенного результата), мы не только во внутренней, но и во внешней стороне деятельности личности – количестве, качестве, скорости создания продукта – теряем присутствие личности. Ибо, отчуждая субъект деятельности от объекта ее производства, мы обезличиваем продукт, убиваем в нем субъективное, процессуальное, целостное, самореализационное начало и тем самым вульгаризируем продукт, низводя его до предмета, не имеющего никакого отношения к действительному самодвижению личности, ее развитию, в том числе и развитию, обнаруживающему себя в результатах ее трудовой, профессиональной деятельности.

В реальности субъект и объект деятельности, процесс, продукт и результат самореализации настолько неотделимы друг от друга, настолько представляют собой целостное образование, что говорить о самоосуществлении личности можно только в том случае, когда за этим стоит не один и даже не два результата, а, говоря языком систем, совокупный субъектно/объектный результат, то есть развитие личности как таковой («для себя») и развитие объекта ее деятельности («для других»). Это происходит, когда в продукте, созданном личностью «для других», сосуществуют в качестве продукта деятельности сама личность (точнее, ее свойства, стороны и отношения, развитые взаимодействием, взаимообращением с объектом) и объект деятельности личности, существующий как «до», так и «после» взаимодействия с личностью, автономно, самостоятельно, независимо от нее.

И, в-четвертых, самореализация провозглашается самоцелью личности. В таком случае личность самоценно капсулируется внутри самое себя и, следовательно, реализация этой направленности, способствуя как будто бы самоосуществлению, в действительности уводит достигнутую цель за пределы истинного осуществления – самореализации, так как приводит к рассогласованию между достижением личностью индивидуализированной цели средствами самой личности и человеческой значимостью, универсальной наполненностью реализуемых ею потребностей. Индивидуальное в человеке более плодотворно может осуществляться через вхождение в общечеловеческое, личностное – через групповое, «Я» осознается через других, ибо личность, человек в своем земном бытовании – существо общественное.

Следующий подход к самоосуществлению сводит последнее к определенному виду движения по его топологической специфике. В неявной, скрытой форме в этом подходе присутствует взгляд на самореализацию как на процесс, осуществляющийся однолинейно в виде постоянного продвижения личности вверх по экспоненте для раскрытия её технологических (в тенденции) параметров, служащих приобретению навыков объектной, инструментальной деятельности. Само развитие личности видится в этом подходе закономерно последовательным и жестко контролируемым извне или изнутри [54, с. 54-55], а возникающие конфликты и кризисы – всего лишь проявлениями частных недостатков и недочетов в работе воспитателей, в опеке и контроле общества, в том числе под возмущающими действиями «улицы» и пр., которые воспринимаются как отдельные и случайные (внутренние либо внешние) «помехи». Главная методологическая ошибка такого рода взглядов состоит в игнорировании того, что на самом деле самореализация представляет собой отнюдь не прямой, линеарный, однозначно стимулируемый и контролируемый процесс, а объединяет по меньшей мере несколько неидентичных друг другу движений (в пространственных аналогиях, например, прямолинейное и круговое). Поэтому она есть закономерно «криволинейный», имеющий сложнейшую траекторию, изменчивый, внутренне противоречивый процесс, чем и отличается от надуманного, ригидного, спрямленного ее образца.

Существует и редукция к виду движения – на основе избираемой, определяемой как лучшая (в данном случае – пассионарной) энергетической специфики. Такая редукция к энергетике пассионарности звучит в так называемом «альпинистском» подходе к самореализации, ярче всего выраженном И.Ф. Вединым [16, с. 209, 211, 228] и поддерживаемом ныне многими современными учеными. Это такая точка зрения, в соответствии с которой человек, подобно пожизненному марафонцу, обречен на запредельные для себя «прорывы», возможные лишь посредством повторяющегося самоотрицания, и в которой, по воле авторов, опасно преобладают процессы изменения над сохранением. Свойства одного из человеческих типов – «пассионарного» (Л.Н. Гумилев) – И.Ф. Ведин переносит на все остальное человечество. Не случайно именно в такой системе взглядов возникает вопрос о конечности, «сжигаемости» человеческих сил и потенций в ходе перегрузок, вызванных самореализацией как постоянным изменением.

Исследования подтверждают, что истинной, жизненной модели самореализации присущи этапы, выражающиеся в соотнесениях изменения и сохранения: в чередовании зон активности и покоя; периодов взлетов и провалов; обострений кризисов и их разрешений; растрачивания и накапливания жизненных ресурсов и потенциалов; моментов прорывов и отступлений; резонансных «обвалов» и созерцательной расслабленности, то есть представляющих собой в совокупности сложное криволинейное – на отдельных этапах поступательное, на других – «боковое», а на каких-то – напротив, возвратное и даже длительно «ракоходное» самодвижение личности. Идея «гетерохронности» развития человека неоднократно высказывалась Б.Г. Ананьевым и экспериментально разрабатывалась в исследованиях функций и процессов его учениками (в ИОВ РАО и СПбГУ).

Посредством такой смены движений самореализация протекает как процесс фазовый, цикличный, созидающий позитивность и отрицательность развития личности для себя и внешнего мира. Такие смены движений в жизнедеятельности личности сопровождаются пиками чувствительности (сензитивности) по отношению как к частным сторонам развития, так и к совпадающим с высшими состояниями духовного и физического напряжения личности. Они могут быть моментами крайней противоречивости, а следовательно, структурной и функциональной неустойчивости, в том числе по отношению к разнообразным внешним влияниям и опосредствованиям, включая любые виды воздействия на личность (вплоть до тончайшего психического «прикосновения» к ее «ядру», к тому, где можно условно ожидать приближения к её «сущности», или интенсивного «хирургического» вмешательства в крайних случаях в явленческие аспекты ее саморазвития).

Сведéние (редукция) к отдельному виду организации психической реальности заключается в направлениях, описываемых ниже.

Так, подчеркиваются и возвышаются аспекты творчества в концепции самореализации. И почти абсолютизируемыми в таких случаях оказываются состояния безотносительной к чему-либо свободы, новизны, оригинальности. Безусловно, самоосуществление в некоторые периоды жизни человека может приводить к созданию оригинального, нового и ощущаться как акт свободы и некий взлет духа, особое состояние сущностных сил личности, находящих свое выражение в динамике ее социально-нравственных и психофизических характеристик. Однако самореализация имеет не только эту «парадную» и, как справедливо провидит А.И. Субетто [85], способствующую концентрации в Настоящем – Будущего времени, а потому звучащую для человека как героико-патетическая сторону созидания. Но она может быть и неброской, черновой, рабочей, обыденной, невидимой невооруженному глазу, а в некоторые периоды жизни, иногда довольно продолжительные, выступать почти как «антитворческая» акция жесточайшего самоограничения личности в каких-то ее потребностях, желаниях и интересах.

Еще одна трактовка связана с приписыванием самореализации исключительно сознательной, понимаемой как рациональная, роли в жизни личности. Эта посылка проявляет себя в апелляции к осознанному, рациональному, целенаправленному в самореализации при постановке и решении задач личностью. Такая жесткая детерминация развития личности через целеполагание как осознанное, направленное, единственно возможное осуществление ее жизненных планов не является полной. Если человек не обращается к более высокому Божественному плану существования, то и структура личности, и ее функциональные особенности в значительной мере определяются, а зачастую и детерминируются не только сознательными, но и неосознанными, иррациональными, подсознательными потребностями.

И в таком случае самореализация есть процесс, который определяется не только строгим логическим мышлением личности и постоянной волевой направленностью движения, которое она «неуклонно» осуществляет, но и процессами дискретного, непрямого, подсознательного, иррационального, порой даже бессознательного, не только социально оформленного в ней, но и биологической, химической, физической и прочей ветхо‑естественной «природой», которая в снятом состоянии в виде опосредствования уровней развития мироздания в личности присутствует в каждом отдельном акте ее самореализации. Злоупотребление односторонней сознательной детерминацией личности, особенно на стадии недостаточного прочувствования, проживания и неполного осознания ею себя, мира, его высших сущностей на стадии еще производимого ею накопления целостного жизненного опыта, наносит ущерб полноте самодвижения личности.

Типичной является редукция к одному из возможных механизмов движения личности в определенных состояниях этого движения: в точках бифуркации. Так, в самоосуществлении личности форсируют проблему выбора ею тех или иных мировоззренческих либо эстетических альтернатив. Такая позиция свойственна представителям европейского менталитета. Наиболее ярко делают это французские экзистенциалисты, например, Ж.-П. Сартр. Когда личность действительно стоит перед выбором пути существования и совершает его с лучшими или худшими последствиями для себя и окружающего мира, осуществление ею этого выбора не может перекрывать всего значения смысла самореализации, поскольку выражает всего лишь проявление на социально-психологическом уровне момента избирательной активности личности. Однако никакая личность продуктивно для себя, мира и общества не может находиться в состоянии постоянного стресса по поводу выбора или невыбора ею тех или иных альтернатив, то есть – быть озабоченной собой на самореализационной почве – состояние, еще более обостряемое ситуацией одиночества, доведенного до предела, отчуждения и, в итоге, – абсурда, на который экзистенциалисты «обрекают» ведущего перманентный поиск человека. Для самого человека «возможность других выборов не явна и не положена, но она переживается в чувстве неоправданности, и именно она выражается в АБСУРДНОСТИ моего выбора, а следовательно, и моего бытия» [108, с. 560], – пишет Жан-Поль Сартр в работе «L'Être et le Néant».

Думается, что педагогически это один из самых пессимистических взглядов на судьбу человека. При таком насыщенном отчуждении личности от социума, в пределе – от культуры, природы, а именно такой исход мы видим у «человека экзистенциального», снимается сама возможность достижения самореализации, ибо когда отчуждается одна из основ личности – ее социокультурные отношения, реализация личности в данном обществе становится принципиально невозможной, и вопрос выбора сводится не к вопросу развития как расширенного изменения и динамического сохранения ее гомеостазиса, а к проблеме самосохранения индивида в условиях универсально враждебной для него среды.

С онтометодологической точки зрения большее удовлетворение вызывают не эти проанализированные отдельные публикации, а работы (не все они публиковались по известным историческим причинам), проводившиеся в 70 – 80-е годы отечественными исследователями в русле определенных «научных школ».

Уральская (Свердловская) «школа» представила научному сообществу социологический взгляд на самореализацию личности. Киевская «школа» – жизнетворческий подход к осмыслению самореализации. Санкт‑петер­бургское направление складывалось из нескольких школ, о чем будет сказано ниже. В исследовательских школах, имеющих каждая свое лицо, прослеживаются попытки поэтапного осваивания некоторых базовых для самореализации начал и дальнейшего поступательного расширения уже освоенных учеными смысловых и терминологических территорий.

Одна из первых отечественных диссертационных работ, в название которых входит понятие «самореализация», ее автор В.И. Кабрин [34], рассматривает общение студентов. Однако исследование самореализации как локализованного объекта там еще отсутствует. Будучи прекрасной сама по себе, эта диссертация содержит субъективную ностальгию автора по проблематике самореализации и ряд психологических наметок для подхода к ее изучению.

В другом диссертационном исследовании, проведенном представителем Уральской школы Н.И. Шаталовой, ставится цель – проанализировать сущность самореализации как социального феномена. В качестве объекта самореализации личности определяются собственные ее (личности) «сущностные силы». А самореализация справедливо называется «специфическим видом активности личности» [101]. Сущность самореализации Н.И. Шаталова видит, вслед за К. Марксом, в проявлении сущностных сил человека, структура которых, по ее мнению, «по своему объему и содержанию шире и глубже его самореализации». Иначе – возможность осуществления тех или иных свойств личности может быть шире и глубже их действительной реализации, а потенциальное как возможность или вероятность перехода в актуальное – шире и глубже реально выявленных и осуществленных свойств личности.

Однако ограничения, наложенные Н.И. Шаталовой на рассмотрение самореализации лишь как социального феномена, не позволили этому автору выйти за пределы очерченного им круга социологических категорий и углубиться в сущность самореализации как целостного – разноуровневого полимодального явления.

В статье Т.А. Ветошкиной [17, с. 75-86] в дополнение к рассуждениям Н.И. Шаталовой констатируется: реализация социальной сущности протекает как осуществление родовой сущности человека в его индивидуальной жизни или как развертывание его «общечеловеческой сущности» в индивидуальном способе жизнедеятельности.

Следующая хронологически статья Е.Б. Лисовской и Б.Д. Парыгина [50] повернута к социально-психологическим проблемам самореализации личности, источником развития которой называются противоречия двух ее подструктур, развертывающихся гетерохронно: индивидуальности как личности и как объекта деятельности. Еще ранее Б.Д. Парыгиным [69; 70] рассматриваются «климат» как одно из социально-психологических условий деятельности личности, а также системы «барьеров» и защит как её внутриличностные условия. Первый – как фактор, способствующий раскрытию потенциалов личности. Вторые – как условия мешающие, в значительной мере консервирующие личностные потенциалы.

Статья Н.Н. Михайлова [60, с. 25-34] является следующим шагом на пути к углублению понятия «самореализация», ибо автор впервые в отечественной литературе с философских позиций обращается к психологическим аспектам самоосуществления. Ссылаясь на К. Маркса и Ф. Энгельса, он выделяет предмет самореализации личности – человеческую потребность в удовлетворении «себя» как целостного индивида. Более того, говорит о потребности в самореализации как родовой, базовой, «всеобщей и абсолютной» (по Г. Гегелю), выделяя ее вслед за Г.Г. Дилигенским из всего многообразия потребностей, которые по отношению к базовой являются производными. Г.Г. Дилигенский, правда, такую потребность, как недифференцированное «отражение в психике личности наиболее общих противоречий ее социального бытия», не называл потребностью личности в самореализации, а трактовал как «особый вид психической напряженности», «вытекающий из столкновения двух противоположных тенденций – тенденции слияния индивида с социумом и тенденции к выделению «Я» в качестве автономной единицы» [28].

«Потребность в самореализации, – пишет Н.Н. Михайлов, – занимает особое место в системе потребностей личности. Ее специфика состоит в том, что, в отличие от других потребностей, она “не знает” заранее заданной объективной направленности» [60, с. 27] и является поливалентной (подчеркнуто нами – Л.Б.), то есть обладает возможностью «проявляться не в одном, а во многих (практически во всех) видах деятельности»[60, с. 29]. Поэтому самореализации «вообще», как единой общей для всех модели самоосуществления человека, не наблюдается, но есть «конкретные формы, способы, виды самореализации у разных людей» [60, с. 32], посредством которых личность удовлетворяет свою базовую потребность.

Действительно, свойство «базовости» потребности в самореализации личности проявляется феноменологически ярче всего и философско-диалектически может быть осмыслено как противоречие индивидуального и общечеловеческого. Оно присутствует в индивиде как в живой системе (по В.Г. Афанасьеву [5]) в виде «одного из основных, если не основного, источника самодвижения» – противоречия, порожденного гетерогенностью (неоднородностью) системы, что находит выражение в свойствах одновременной универсальности и уникальности личности [5, с. 26].

Однако коренное отличие потребности в самореализации от других, более частных, потребностей личности состоит в том, что она (эта потребность) может быть трактована философско-диалектически как универсальное выражение основного противоречия между сущностью и существованием личности. Между тем, что существует – и что могло бы быть при определенных условиях ею осуществляемо, между тем, что есть потенциальная способность сущностных сил человека к возрастанию (развертыванию) и реализации, и тем, как они осуществляются, «вочеловечиваются» (по выражению К. Маркса) в качестве тех или иных свойств, сторон, отношений личности в реальной действительности. Или онтологически: между тем, чтó есть сущность (Сущее, Сущий) и как она (или Он) осуществляется в бытии человека, совместно с человеком.

Работы украинских ученых продолжают развитие темы самореализации уже не в узкофункциональном аспекте, а в творении субъектом своей собственной жизнедеятельности в конкретных социально-исторических условиях. Большое значение украинские специалисты придают созидающей стороне самореализации, в частности, подчеркивают, что созидание предметного мира неотъемлемо от самосозидания, саморазвития личности [30, с. 78], особо пытаются разработать понятие «включенность», которое до этого рассматривалось рядом предшествующих ученых в связи с иными проблемами. Киевские же авторы напрямую увязывают «включенность» с самореализацией, характеризуют закавыченный термин как внутреннюю причастность личности «к значимому делу, к макро- и микромиру людей, к миру знаний, которая отражает отношения в сфере глубоко интимных отношений – в любви, дружбе, семье, различные референтные ориентации... связь личности с миром культуры» [30, с. 76] и трактуют его «как вовлечение в те или иные подструктуры общественной жизни через индивидуальный выбор, который далеко не для всех является внутренним» [30, с. 86]. Но есть и другая сторона «не для всех». Она заключается в том, что не всякая личность и не во всякой обстановке способна произвести «индивидуальный выбор» из себя самоё, из своего «Я», из собственной самости. Некоторым более нужен толчок (Trieb) извне, от общества, других людей, положительных или отрицательных референтов. Такая личность, прежде чем внутренне включиться, нуждается во включении внешнем. Кроме того, есть ряд индивидов, для которых вообще характерен процесс не «включения», а «встраивания», но об этом специально будет сказано в другом месте монографии.

Отдельного упоминания заслуживают ученые, высказавшие судьбоносные интегральные соображения. Так, после Ф. Ницше, В.М. Межуев был первым, кто в отечественной науке советского периода указал на связь самореализации с культурой [58], а Ю.Н. Емельянов в наших беседах в 70‑е годы согласился с гипотезой о синергийной стороне природы самореализации.

Несмотря на то, что термин «самореализация» существует достаточно давно, активно он стал использоваться в отечественной литературе в последние несколько десятилетий. Однако статейные публикации последующего за проанализированным периода характеризуются крайне низкой проработанностью понятия «самореализация» и неосмысленностью, необязательностью его применения.

Диссертационные исследования этих лет по-прежнему рассматривают лишь социально-предметные составляющие самореализации, а именно: её социальные проблемы (Л.И. Антропова), самореализацию как социальный процесс (В.И. Муляр), связь самореализации с социальными интересами в трудовом коллективе (З.З. Махолина), с социальным тонусом (А.В. Шин­кин).

Удается уже защитить и диссертации, в которых самореализация личности рассматривается не как часть, не как «средство (фактор) для» (социальных процессов, продуктивности труда или чего-нибудь подобного рода), а, напротив, исследуются возможности, условия собственного её, самореализации, осуществления: выявляются психолого-педагогические условия (Л.Г. Брылева, В.П. Лаврентьев), организационно-педагогические условия и средства самореализации (А.П. Марков, В.В. Агафонова и др.)

По-прежнему продолжается исследование социальных сторон самореализации. Оно производится преимущественно в гносеологическом ракурсе (Н.Г. Чевтаева, Г.К. Чернявская). В 90‑е годы появляются работы, положившие начало общефилософскому изучению предмета самореализации личности (И.А. Идинов, Л.А. Цыренова).

Начинают переводиться и выходить на русском языке труды иностранных авторов. В 1995 году в Москве издается «Хрестоматия по гуманитарной психотерапии» в переводе и составлении М.П. Папуша. В 1996 году в Санкт‑Петербурге выходит ориентированная на проблемное поле отечественной педагогики монография «Личность: внутренний мир и самореализация». Ее авторы-составители Ю.Н. Кулюткин и Г.С. Сухобская [51] знакомят широкую аудиторию педагогов-психологов с наиболее важными научными трудами по гуманистической психологии, «которые лишь недавно стали доступны российскому читателю». В конце 90-х – начале 2000‑х годов издаются сборники, привлекшие многих сильных психологов, с идентичными названиями: «Психологические проблемы самореализации личности» одновременно в Санкт-Петербурге (под редакцией А.А. Крыло­ва, Л.А. Коростылевой, Е.Ф. Рыбалко) и в Краснодаре (под редакцией О.Г. Кукосяна) [77; 78].

Таким образом, изучение в данном разделе монографии отечественных публикаций позволяет сделать вывод, что проблема самореализации личности по-прежнему будирует научное сообщество и социально-куль­турную практику и что совокупные разработки её далеки от завершения. Исследования в отдельных науках не завершились созданием стройной теории самореализации как таковой, построенной на едином концептуальном основании.

В Санкт-Петербурге (тогда Ленинграде) сошлись идеи нескольких научных направлений. Одно из них – в лице Ф.Ф. Вяккерева и его учеников; Б.В. Ахлибининского и его последователей; А.Н. Арлычева, Л.А. Петру­шенко и др. – проводило философские (диалектико-материалистические) разработки понятий «самодвижение», «самоорганизация».

Второе – на психологическом факультете ЛГУ, под руководством И.М. Палея вырастало как комплексное исследование интегральной структуры индивидуальности в круге влияния идей Б.Г. Ананьева, Л.М. Векке­ра, Б.Ф. Ломова, В.С. Мерлина, В.Д. Небылицына, Б.М. Теплова. Поддерживаемые Б.Г. Ананьевым, Л.М. Веккер, И.М. Палей и ученики последнего – В.К. Гербачевский, Б.С. Одерышев использовали в психологических исследованиях универсальные понятия – «энергия» и «информация», выводящие рассмотрение человека за пределы его локального бытия. Другие ученики совместно с сотрудниками Института социологии РАН (руководитель В.А. Ядов) осуществляли одни из первых «самиздатовских» переводов текстов, методик мировой гуманистической психологии, их адаптацию, создание отечественных методик и математическую обработку исследовательских материалов (Л.В. Бозрикова, М.С. Жамкочьян, В.С. Ма­гун, Е.Я. Казакина, Г.И. Саганенко, В.И. Суслов и др.). Расширил веер интегральных категорий до пяти («пентагон» или «пентаэдр») и ввел их в широкий научный обиход В.А. Ганзен.

Следующее сильное направление – «аттрактор», вылившееся в широкий фронт разработок социальной психологии активности личности (расшевеливающее, взрывающее статичные информационно-научные координаты социума того времени), – складывалось в педагогическом институте им. А.И. Герцена вокруг кафедры философии Б.Д. Парыгина, где читали лекции такие корифеи, как Л.Н. Гумилев, А.Г. Ковалев, Б.Ф. Поршнев, а также относительно более молодые, но уже ведущие за собой отдельные отрасли науки и много потрудившиеся для выращивания ее новых кадров С.Н. Иконникова, Е.С. Климов, В.Т. Лисовский, В.А. Ядов и др.

Мощное духовно-интеллектуальное поле санкт-петербургской культуры и эталоны впечатляющего человеческого «самостояния» являли, независимо от политических нюансов и конкретно-предметной принадлежности, и такие разные гуманитарии, с которыми имел возможность общаться автор с различной степенью близости, как В.И. Каминский, М.С. Каган, И.А. Майзель, Ю.С. Мелещенко, В.Т. Мещеряков, В.Ф. Сер­жантов, А.И. Хватов, В.А. Штофф и др.

На перекрестье жизни научных школ, вбирая в себя многое из высокого личностно-ментального поля санкт-петербургской культуры и внося в него собственные выстраданные представления, вызревало и консолидировало вокруг себя людей направление теории и практики, посвященное непосредственно самореализации личности. От комплексности, системности, междисциплинарности, статистической массовости – к целостному, онтокультурологическому подходу – таков переходный путь этого направления.

Если судить по публикациям, то рассмотрение существа выдвигавшихся специалистами вопросов позволяет со значительной долей вероятности предположить, что хронологически приоритет постановки и целостной (интегрирующей) теоретико‑практической разработки этой темы в отечественной культуре можно считать принадлежащим, по-видимому, автору монографии. Эта тема пришла к автору на десятилетие позже, чем к гуманистическим психологам Америки. «Вымучилась» им на другом конце планеты, на иной культурно-исторической почве, в полной информационно-пространственной изоляции от мировой науки. Место в пространстве – Чукотский полуостров, историко-политическое время пребывания – «Карибский кризис», человеческое сообщество – закрытая воинская часть. «Озадаченный» особенными обстоятельствами места и времени, неподъемным крýгом проблем выживания (а желательно и развития) личности других и самого себя в максимально экстремальных пространственных, климатических, военно-политических, психологических, профессиональных и прочих условиях, автор независимо и совершенно самостоятельно приходит к рождению и построению как самого понятия «самореализация», так и к осознанию его неизменной онтологической актуальности для современного человека, вошедшего в период глобального «междумирия» (социально, политически, психологически, религиозно-онтологически и пр.). С конца 60-х годов в работе автора, а затем и его студентов, аспирантов, коллег, сначала пилотажно, потом все более систематически, целенаправленно исследовались (и решения воплощались в практику) разные стороны проблем самореализации в качестве курсовых, дипломных, реферативных работ и первых статей. Научные работы получали на институтских, городских, российских конкурсах награды. И дважды – на Всесоюзных (В.П. Лаврентьеву, А.П. Маркову и автору – за научное руководство) – присуждались первые места и золотые медали. Публикации же задерживались редакциями к выпуску на десятилетие, а некоторые из них – и на три десятка лет.

Это направление не было свободно от своего культурно‑историчес­кого времени и также видоизменялось вместе с ним. Оно прирастало людьми и идеями в 60-е годы (в широком смысле самодеятельное движение – любительское, девиантное, общественно-политическое, для автора – «хождение в народ»); прорастало в жизнь в искусстве и многих других мирных и воинских профессиях (по условиям «закрытости информации» это были так называемые «операторы в экстремальных условиях в групповой деятельности»), в 70 – 80-е годы – в театральных постановках, в хоровой, джазовой, фортепианной, вокальной, танцевальной и пр. исполнительской и педагогической деятельности, консультировании; осуществлялось в преподавании; вводилось в политико-управленческую практику в 89-м – середине 90-х годов («хождение во власть»).

Сегодня оно характеризуется усилением поиска путей интегрирования к целостности. Вглядыванием в дошедшие до нас практики и учения древних культурных традиций. Вниманием к достижениям наук, к постановкам проблем в философии, обращением к традиционному православному и к современному духовно-онтологическому опыту России.

Следует отметить, что в отечественных работах последнего пятилетия резко расширяется спектр нетрадиционных для науки советского периода вариантов (попыток) нахождения интегрирующих подходов к личности. Такие взгляды, обращающие нас к проблеме созидания иной, последующей – постклассической научно-культурной парадигмы – еще вчера демонстрировали Б.С. Братусь, Ф.Е. Василюк, В.Л. Воейков, С.Л. Воробьев, Л.И. Воробьева, Л.Я. Дорфман, Е.И. Исаев, В.Н. Келасьев, И.А. Колес­никова, В.И. Слободчиков, Т.А. Флоренская, Л.Ф. Шеховцова, Л.С. Шиш­кина. Сегодня – уже и многие другие.