Сукало / Самодеятельные инициативы

Коммунист № 9. - 1988

Материал подготовлен проблемной группой журнала, в которую вошли: И. ЖУ­КОВА, корреспондент газеты «Рязанский комсомолец»; В. КОНОНОВ, инструктор отде­ла культуры ЦК ВЛКСМ (ранее — секретарь Новосибирского горкома комсомола);

Ю. КОТОВ, кандидат биологических наук, заведующий кафедрой охраны природы Ка­занского государственного университета; А. КУВИН, председатель Алма-Атинского го­родского фонда молодежных объединений; М. ЛАУРИСТИН, кандидат филологических наук, заведующая кафедрой журналистики Тартуского государственного университета;

К. ЛЕОНТОВИЧ, дежурный психиатр по Москве; Л. СТАНЮКОВИЧ, депутат Калинин­ского райсовета народных депутатов Москвы; Н. ШКЛЯЕВ, председатель совета центра молодежной инициативы в Йошкар-Оле; О. ЯНИЦКИЙ, доктор философских на­ук, ведущий научный сотрудник Института международного рабочего движения АН СССР (руководитель группы).

САМОДЕЯТЕЛЬНЫЕ ИНИЦИАТИВЫ. НЕФОРМАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД.

РАЗНЫМИ путями пришли мы к необходимости систематиче­ской разработки этой темы. Одни, участвуя еще в начале 80-х годов в создании молодежных внедренческих фирм, подростковых клубов, дружин охраны природы, стремились осмыслить накопившийся опыт. Другие, организуя инициативные группы сегодня, ощутили потреб­ность обсудить свои достижения и проблемы. Третьи увидели необхо­димость взглянуть на это явление глазами депутата, ученого. Посте­пенно у всех накапливался фактический материал — результаты опро­сов, документы, читательская почта, итоги деловых игр и т.д.

Нас беспокоит, что разрыв между числом репортажей «по горя­чим следам» инициатив и теоретическим осмыслением данного явле­ния возрастает. В частности, беспокоит, что под шапку «неформалов» попали сегодня и инициативы высокой гражданской пробы, и обычные кружки, и группы наркоманов, и просто некоторые антиобщественные элементы.

Другая проблема — незаметная девальвация понятия «инициатива». Так стали именовать чуть ли не всякую идею, предложение. Поэтому мы считаем, что назрела необходимость анализа истории, структуры и динамики самодеятельных инициатив как социального явления.

СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ И ФАКТЫ ИСТОРИИ.

Инициативы, идущие снизу, есть повсюду — к какой бы сфере общественной жизни мы ни обратились. В 1960 году в стране была од­на студенческая дружина охраны природы, в 1970-м — 11, 1978-м — 57, 1985-м — 96, 1987-м — 121. Три-четыре года назад не было ни од­ного экологического клуба, сегодня их несколько десятков. Возникли сотни молодежных жилых комплексов, еще больше подростковых клу­бов. Непрерывно растет число фондов молодежных инициатив, семей­ных клубов, групп милосердия, защиты и реставрации памятников истории и культуры. В целом, по нашим подсчетам, в самодеятельные инициативы так или иначе вовлечены 7—8 процентов городского на­селения старше 14 лет.

Важный симптом перестройки — расширение социальной базы инициатив. Расширяется и их география, отражая общую закономер­ность развития перестройки: число и активность объединений и групп выше в крупных городах, чем в малых и сельской местности, больше в западной части страны, чем, например, в Средней Азии.

Нужно, однако, сразу провести некоторые разграничительные ли­нии. Делить общество на формальные и неформальные структуры во­обще неверно — последние существуют и вне, и внутри формальных, и на границах между ними. К тому же это деление подвижно: уже на наших глазах часть неформальных объединений превратилась в хоз­расчетные организации, кооперативы, смешанные общественно-госу­дарственные объединения.

Другой важный момент. Перестройка, вступив в решающий этап, '^: вызвала к жизни не только разнообразие инициатив, но и привела к ^определенной поляризации сил, часть из которых легализует свою ^\ деятельность в виде неформальных объединений. В результате мы име­ем дело не только с позитивными, но и консервативными и криминаль­ными инициативами. Словом, дело не в «неформальности», а в харак­тере и направленности самодеятельных групп и объединений. Здесь мы рассматриваем наиболее многочисленный и социально весомый класс этих инициатив — гражданские, которые отличают прежде всего общественно значимые цели и конструктивная деятельность.

Жизнь показывает, что периоды резких социальных перемен всегда отмечались интенсивными «всплесками» самодеятельной активности. Они побуждались, с одной стороны, неэффективностью существующих организационных структур, а с другой — открывающейся для людей возможностью реализовать накопленный социальный потен­циал. «Месяцы революции,— писал в 1905 году В. И. Ленин,— скорее и полнее воспи­тывают иногда граждан, чем десятилетия политического застоя». Уже в те годы появи­лись группы самообразования, самопомощи и другие. А после Февральской революции в Петрограде возникли «самочинные демократические организации» (Ленин), следив­шие за распределением жилищ, снабжением продуктами, топливом, одеждой. Созда­вались также «школы грамоты», культурно-просветительные комиссии, детские площад­ки. В первые послереволюционные годы наметились два русла развития инициатив. Одно — различные формы местного самоуправления, самопомощи, стремившиеся удов­летворить насущные потребности людей. Другое было направлено на удовлетворение социальных и духовных потребностей, причем имелись в виду и первое приобщение К знаниям, навыкам управления, искусству, и творческая деятельность высокой пробы.

Первое десятилетие Советской власти, трудное во всех отношениях, тем не менее отмечено интенсивной жизнью добровольных обществ и самодеятельных объединений. Продолжалась работа организаций, созданных до революции (Общество любителей рос­сийской словесности, Товарищество передвижных художественных выставок, Общество любителей древней письменности и искусства). Возникали краеведческие и историко-культурные общества («Старый Петербург»), масса литературно-художественных объ­единений, сочетавших профессиональную деятельность с гражданской (аукционы в поль­зу армии, голодающих) и личным общением. Многие инициативные группы молодых писателей, поэтов, художников концентрировались вокруг столь же молодых инициа­тивных изданий («Огонек», «Город», «Рельсы»). Даже по современным меркам куль­турная жизнь больших городов, особенно к концу десятилетия, была очень насыщен­ной. Создавались также коммуны — производственные, потребительские, бытовые,— члены которых пытались реализовать непосредственно идеи коммунистической орга­низации общества. Началось интенсивное изобретательское движение. По свидетель­ству В. Д. Бонч-Бруевича, уже в первые месяцы Советской власти Совнарком был за­вален предложениями различных новых изобретений и приспособлений в области фабрично-заводского производства. Появилась масса проектных инициатив (дома, го­рода будущего). Хотя их реализация не предполагалась, это «бумажное проектирова­ние» и программы социалистического преобразования среды обитания человека оказали заметное влияние на отечественную и мировую культуру.

Между тем наметилась и опасность заорганизованности общественных ини­циатив. «В современном клубе,— писала Н. К. Крупская,— слишком много опеки, ре­гламентации», надо найти «место для бесед, для товарищеского разговора», «нащупать живые пути осуществления этой внутриклубной демократии». На XIV съезде ВКП(б) отмечалось, что вся клубная работа должна быть построена на основе самодеятельно­сти, добровольности и инициативности самих членов клуба, без тени навязывания, командования и принуждения.

Однако в 30-е годы многие добровольные объединения прекратили свое существование, централизация деятельности общественных организаций усилилась. Тезис об обострении классовой борьбы внутри СССР по мере строительства социализма, цепь громких «вредительских» процессов, установка «вмешиваться во все», постоянное под­черкивание остроты политического момента («либо — либо»), требования мобилизации и военной дисциплины, крайности в оценке любых неординарных явлений литературы и искусства — все это никак не способствовало развитию самодеятельных инициатив.

В это же время заметно меняется законодательство, регулирующее деятельность добровольных объединений. Если в 20-х годах для их регистрации и утверждения устава требовалось одно — чтобы цели такого общества не противоречили Конституции и дру­гим законам, то теперь главным становится соответствие этих целей задачам и планам государственных организаций. Линия на устранение так называемого дублирования привела к сверхцентрализации и унификации всякой общественной деятельности.

Другое наследство 30-х годов — многочисленные неясности в порядке регистрации самодеятельных организаций, и сегодня порождающие административный произвол в этом отношении. И все же от них не требовалось, скажем, соблюдения принципа де­мократического централизма (иначе говоря, непременного создания централизованной управляющей «надстройки» над локальными инициативами), как это предлагается сей­час в одном из проектов разрабатываемого закона о добровольных обществах.

Конец 50-х — начало 60-х годов отмечены новым подъемом общест­венной активности. В сферах культуры, образования, науки стали воз­никать самодеятельные группы, отражающие культурный и образова­тельный рост населения, тягу к общению по интересам, к дискуссиям по современным и историческим вопросам. К сожалению, ряд причин помешал развитию этого процесса.

Во-первых, ленинские идеи о самоуправлении не были возрожде­ны в полной мере. Различные лозунги, говорящие о деятельности для масс («создание условий для людей», «работа с населением по месту жительства»), попытки ученых определить «разумные потребности», вычислить «рациональный бюджет времени» — все это подталкивало к пониманию самодеятельности как формы проведения досуга, в рам­ках которой «массы» под руководством профессионалов приобщались бы к культуре.

Общественные организации по-прежнему рассматривались как продолжение про­фессиональной деятельности в свободное время (например, Госгражданстрой — Союз архитекторов, Министерство обороны—ДОСААФ и т. д.). К установлению такой «суб­ординации» еще в 30-х годах приложили руку правоведы, предлагавшие разукруп­нить общественные организации так, чтобы каждую можно было подчинить конкрет­ному наркомату.

Во-вторых, социальная политика была нацелена главным образом на создание массовых общественных организаций просветительского типа (народные университеты культуры), которые должны были слу­жить разумной организации досуга. Но, по сути, они были ориентиро­ваны на потребительское приобщение к культуре, а не на самодея­тельность. Остро ощущавшуюся потребность в подростковых и «взрос­лых» видах творческой деятельности по месту жительства пытались удовлетворить старыми (кружковыми) формами, к которым и населе­ние, и организаторы относились как к второстепенному занятию. Бы­стро развивавшееся телевидение лишило эти локальные очаги культу­ры последней точки опоры.

В-третьих — о чем следует сказать особо, — многолетняя подчинен­ность всей социальной жизни производству, его планам, ритму, орга­низации сформировала даже у очень инициативных людей весьма упрощенное представление о проблема- жизни за пределами завод­ских ворот. Новаторы и передовики производства, видя негативные по­следствия растущего отставания социальной сферы, неоднократно предпринимали попытки развить ее, улучшить. Обычно это принима­ло формы шефства завода над микрорайоном, городом. Характерные мотивы: «сделаем безвозмездно», «что стоит нашему предприятию по­мочь школе» и т. п. Это действительно благородные побуждения, люди работали по вечерам, воскресеньям. Специалист с передового про­изводства был искренне убежден, что жизнь школы, домового клуба надо лишь «наладить», создать «материальную базу» (оборудование, мастерскую), а дальше все пойдет само собой. И порой лишь выйдя на пенсию и наблюдая эту жизнь повседневно и изнутри, человек начинал понимать, насколько она важна и вместе с тем сложна и неоднознач­на, каким огромным опытом и знаниями надо обладать, чтобы вникнуть в человеческие отношения.

Потенциал низовых инициатив в те годы был еще невелик и поддерживался в основном профессионалами-энтузиастами, прежде всего педагогами. Сказались дли­тельное неудовлетворение жизненно важных потребностей, перенапряжение сил, до­влел груз недавних потерь и репрессий, трудно было сразу отказаться от привычных стереотипов подчинения и исполнительности. Должно было пройти время, чтобы люди сами начали предлагать и опробовать какие-то формы самодеятельности, более того, чтобы она стала социальной нормой, то есть одобрялась обществом. Все же именно в те годы возникли общественные конструкторские бюро, коммунарское движение, первые дружины охраны природы, клубы самодеятельной песни.

В 70-е — начале 80-х годов интенсивно накапливался потенциал нереализованных инициатив. Причины этого сегодня достаточно известны, о них много пишут. В самых разных слоях населения росло осознание необходимости преодолеть разрыв между требованиями, которые предъявляют к человеку производство и общество, и состоянием той социальной и культурной среды, в которой формируются и воспроизводятся важ­нейшие социальные качества.

Гражданские инициативы, как мы уже отмечали, всегда возникали на тех переломных этапах, когда накопившаяся в обществе социаль­ная и интеллектуальная энергия не находила выхода в существую­щих организационных формах хозяйствования, управления, науки и т. д. Возникшее противоречие «разрешалось» путем адаптации инициатив к этим структурам, при сохранении их целей и ценностей.

Сегодня же ситуация иная. Застойные явления последних двух де-сятилетий привели массу инициативных людей к разочарованию в декларированных целях, равно как и сроках и способах их достиже­ния. Разрыв между совокупным потенциалом социальной активности наиболее образованных, информированных, мыслящих членов общест­ва и окаменевшими структурами бюрократического действия, прими­тивными формами «работы с массами» достиг критической точки. И никакой компромисс здесь невозможен, ибо эти структуры, при­званные служить общему благу, фактически перестали ему служить, 'замкнувшись на обеспечении своих ведомственных интересов.

Поэтому гражданские инициативы, рожденные перестройкой, от­личаются не только массовостью и небывалым разнообразием форм, но прежде всего своей направленностью и содержанием. Для них ха­рактерно стремление разрабатывать и опробовать собственные про­граммы и проекты решения наболевших социальных, экономических, экологических и других проблем, опираясь на активно пополняемый информационный запас и серьезный социальный анализ.

ЧТО ДВИЖЕТ ЛЮДЬМИ

Особо важен вопрос о ценностных ориентациях участников ини­циатив. Ключевой здесь является ориентация на самодеятельность, которую люди рассматривают как самостоятельную ценность. По дан­ным исследования, проведенного в 1987 году в Новосибирске, 40 про­центов опрошенных отметили, что участие в инициативах позволяет реализовать свой невостребованный творческий потенциал, общаться с близкими по духу людьми; 15 процентов указали на возможность решать объединенными усилиями важные проблемы; 10 процентов считают, что это помогает лучше узнать жизнь.

Сердцевина такой ориентации — творческий, осмысленный труд, убежденность в нужности обществу («если не я, то кто же?», «кроме нас этого никто не сделает»), возможность самостоятельной постанов­ки целей и принятия решений, управление ходом событий. Особо при­влекает людей возможность самостоятельного соотнесения целей и результатов, чувство реальной полезности.

Самодеятельность для участников инициатив выступает, таким образом, синонимом свободного неотчужденного труда. Они высоко ценят и демократические принципы деятельности своих групп, воз­можность быть минимально зависимыми от бюрократических правил.

Не менее привлекающий фактор — возможность самореализации. Активисты выбирают дело по склонности, следовательно, могут мак­симально проявить свою индивидуальность. Характерно: лидерами и активными участниками инициатив, как показали опросы, часто ста­новятся те, кто не смог реализовать себя на работе. Но нельзя не учи­тывать, что в институциональных сферах той же деятельности десяти­летиями лидеры выдвигались по принципам «удобства», послушания, безликости. Творческие способности, нетривиальность мышления ини­циативных людей воспринимались скорее как негативные качества, мешающие «спокойно работать». Жизнь инициативных групп и объ­единений по сравнению с окружающей их социальной средой пред­ставляет гораздо больше возможностей выбора (сферы, целей, средств деятельности) и гораздо менее подвержена действию запретов — как внешних (норм, инструкций), так и «самоцензуры», выработанной го­дами застоя. Это позволяет трудиться с гораздо большей отдачей.

Малый коллектив (группа) и общение в нем высоко ценятся — и прежде всего потому, что формируются естественным образом: это коллектив единомышленников, создаваемый для решения задач, кото­рые люди сами перед собой выдвигают. Такие коллективы восполняют существующий в обществе дефицит равноправного, партнерского об­щения (общения как диалога и дискуссии), являясь противовесом «вер­тикальных», командно-исполнительских форм социального взаимодей­ствия. Но эти группы имеют и ту практическую ценность, что выпол­няют важные сегодня функции адаптации к новым условиям, к пере­менам в обществе. 24 процента опрошенных в Новосибирске отмети­ли, что участие в инициативах расширяет кругозор, дает практические знания о нормах экономической и социальной жизни; студенты вузов, приехавшие с периферии, адаптируются также к городскому образу жизни, к социально-психологической специфике своей будущей про­фессиональной деятельности.

Наконец, инициативные группы, не обладая средствами матери­ального поощрения своих членов, создают весьма развитые способы морального вознаграждения. Особую ценность приобретают следова­ние нравственным ориентирам, чувство исполненного долга. Поэтому участники инициатив, заметим, обычно спокойно относятся к критике извне, но весьма чувствительны к оценкам своих товарищей.

Здоровая, хорошо обжитая, построенная на дружеском общении среда — важный жизненный ресурс, увеличивающий шансы реализа­ции поставленных целей. Семейно-соседские кооперативы, подростко­вые и домовые клубы, МЖК, дружины охраны природы, группы защи­ты памятников и парков — все они служат созданию и поддержанию безопасной и привлекательной среды обитания, ценность чего осозна­ется сегодня людьми особо. «Средовые" инициативы, как их называют, развиваются также потому, что удовлетворяют потребность миллио­нов мигрантов в обретении «корней», в связях с историей и культу­рой. Природа, общение с нею, ее сохранение — самостоятельная цен­ность. Большинство участников не только природоохранных, но и многих других инициатив разделяют эту позицию, требуя соблюдения за­конодательства, участвуя в местных «защитных» акциях, исповедуя «ресурсосберегающий» образ жизни.

Конечно, эти ценностные ориентации имеют свои различия. Есть приверженцы ка­кой-то одной, идеи (например, педагогической). Есть рационалисты, стремящиеся соз­дать определенный образец эффективной производственной либо досуговой деятельно­сти. Есть, напротив, экспериментаторы, которые ищут сферу приложения своих творче­ских замыслов. Инициативы возникают также на почве уже существовавших общностей (скажем, студенческих товариществ) или стремления сохранить такое товарищество («афганцы»). Но при всем этом разнообразии обозначенные выше ключевые ценност­ные позиции просматриваются достаточно четко. Не всегда они проступают в чистом виде—тому достаточно много причин. Ценности, которые не одобрялись или деклари­ровались, но в жизни подавлялись (скажем, стремление быть «хозяином»), вынужденно пребывали в «скрытом состоянии», видоизменялись. Поскольку они не реализовывались в достаточной мере в трудовом процессе, происходило болезненное разделение «сфер влияния»: на работе человек продолжал следовать нормативам и инструкциям, а само­деятельность и творчество вытеснялись во внепроизводственную сферу. Известно, что в силу этого люди нередко меняют работу, чтобы иметь возможность максимум вре­мени уделять любимому делу. Ему они отдают все свободное время, включая отпуска и отгулы. Однако такие возможности не безграничны. Поэтому крут людей, симпатизи­рующих инициативам, гораздо шире, чем реально действующих. Вместе с тем груз взятой на себя ответственности, изнурительная борьба с бюрократическими препонами, разгильдяйством понуждают иных как бы «разводить» в своей деятельности ценности 1 принципиальные (самодеятельность, самоактуализация) и повседневные, расхожие (работа «от и до», механическое выполнение «обязанностей»), А это уже опасно.

Рассмотренная структура ценностных ориентации — это то, что прежде всего отличает гражданские инициативы, направленные на до­стижение позитивных ценностей, от той части «неформальных объ­единений», деятельность которых либо имеет чисто эмоциональный характер (скажем, рокеры), либо означает уход от общественных проб­лем, а порой преследует и деструктивные, разобщающие, экстремист­ские цели. Участников гражданских инициатив сплачивают конкретное дело, взятые на себя нравственные обязательства (этим они отличают­ся и от обычных клубов как формы общения по интересам).

Характерный пример: когда в Ленинграде, Рязани, других городах шли демонст­рации в защиту здоровья людей, природной и историко-культурной среды, в них участ­вовали самые различные группы. Но если целью большинства было привлечь внима­ние городских властей к опасной ситуации, публично предложить средства для ее разрешения, то некоторые группы стремились прежде всего привлечь внимание к себе.

Мы далеки от мысли идеализировать гражданские инициативы — демократии сегодня учатся все. Однако нетрудно видеть, что их конст­руктивная, созидательная направленность отражается в образе мыслей и действий их участников. Им присущи раннее гражданское взросле­ние, нравственная устойчивость, стремление опираться на науку, ува­жение к культурным традициям. Их отличает и понимание сложности своего дела, необходимости сотрудничества с государственными и об­щественными организациями. На этом, как представляется, следует остановиться особо.

ОТНОШЕНИЯ С ДРУГИМИ ОРГАНИЗАЦИЯМИ

Не секрет, что зачастую возникают напряженность и конфлик­ты во взаимоотношениях инициативных групп и существующих хозяй­ственно-управленческих структур. Это, видимо, закономерно, ибо инициативность, самодеятельность и администрирование, командно-бюрократические методы управления — вещи несовместимые. Такого рода столкновения типичны для нынешнего этапа перестройки, для обще­ства, переходящего на гораздо более высокий уровень самоорганиза­ции всех сфер общественной жизни.

Известное недоверие участников инициатив к местным органам есть следствие десятилетиями не решавшихся социальных и экологических проблем, замалчивания просьб, писем, протоколов, фиксирую­щих должностные злоупотребления, и т. п. И сегодня члены инициа­тивных групп постоянно наталкиваются на отказы — не могут полу­чить данных или провести элементарные опросы, необходимые для работы по месту жительства. Администрирование породило начальст­венное барство («кто вы такие, чтобы я с вами разговаривал?»), стой­кое убеждение аппаратных работников, что подлежит исполнению только предписанное директивой или инструкцией, что все самодея­тельные организации существуют только при них и для содействия им (заметим, что к необходимости создания самодеятельных групп их уча­стники пришли после неоднократных попыток действовать в рамках су­ществующих государственных и местных организаций).

В ходе перестройки партийные и советские руководители стали чаще встречаться

с населением и лидерами инициатив, но, как правило, стараются не брать на себя ни­каких обязательств. Вот, например, типичная оценка результатов такого общения жи­телями одного из районов Москвы: «Руководство не вникает в наши предложения, ви­дит в нас только жалобщиков, просителей, встречи проводит «для галочки», чтобы ска­зать, что с общественностью-де согласовано».

К сожалению, анализ прессы и наши личные наблюдения в Москве, Ленинграде, Запорожье, Рязани, других местах говорят о том, что, когда общественность подвергает решения местных органов серьезной критике, они, как правило, направляют свои уси­лия на борьбу не с недостатками, а с самими инициативными группами, стремясь до­казать населению и трудовым коллективам, что предлагаемые меры нанесут ущерб их интересам. И одновременно, пользуясь административными рычагами, форсируют реа­лизацию критиковавшихся проектов.

Подчас создается впечатление, что аппарату местных органов вы­годно обострять свои разногласия с инициативными группами, прово­цировать их на резкости, чтобы представить всякую критику с их сторо­ны как «подрыв устоев». Играя на сложившихся стереотипах массового сознания («всякая инициатива может идти только сверху или должна быть там одобрена»), аппарат стремится представить общественность как некомпетентную или даже вредную силу. И чем консервативнее позиция местных органов, чем менее развиты демократические процедуры принятия решений, тем легче (на этом фоне) изображать общественность как «безответственных неформалов»,

Поэтому мы убеждены, что права общественности, процедуры рас-смотрения предложений и протестов инициативных групп должны быть закреплены законодательно (в готовящихся законах о добровольных об-ществах, о молодежи и других) и найти свое отражение в соответствующих подзаконных актах, уставах общественных организаций, а главное — в кодексах поведения управленческого аппарата. Все это стало бы реальными шагами к воплощению ленинской идеи всеобъемлющего контроля масс над его деятельностью. Дело сдвинется с мертвой точки лишь тогда, когда любой орган, ведомственный или территориальный, будет морально и материально заинтересован в сотрудничестве с ини­циативными группами.

Пока же участникам инициатив приходится писать горы писем, телеграмм, посы­лать в столицу гонцов, чтобы как-то сдвинуть с места то или иное дело. В девяти слу­чаях из десяти все эти апелляции возвращаются на места, в областные и городские органы, и круг, таким образом, замыкается. Не меньшее недовольство общественности вызывает гласность «пост фактум» (например, информация в печати о сносе памятни­ков, строительстве магистрали, когда сделать уже ничего нельзя и в то же время оче­видно, что проблему можно было бы решить по-другому). Своим молчанием и бездей­ствием местные органы подталкивают население к актам протеста. Ненужное напря­жение создают и временные инструкции, правила проведения «массовых мероприятий в общественных местах», носящие в основном «запретительный» характер. Наконец, бывают и случаи прямого обмана общественности должностными лицами. Сначала энтузиастов привлекают к строительству, обещая, скажем, помещение для самодеятель­ного клуба, а затем, прикрываясь «государственными интересами», его отбирают.