§3. Пространственно-временные характеристики межкультурной коммуникации.

Пространственно-временные характеристики, образующие уникальную самобытность «картины мира», формируют определенный тип мышления, темп и ритм жизни, отражающийся в поэтике языка, особенностях диалекта, наречиях. Эти характеристики серьезнейшим образом влияют на установление межкультурной коммуникации и в широком и в узком смысле.

Люди по-разному видят и оценивают действительность, несмотря на то, что в языках существуют общие концепты (такие как пространство и время), интерпретируются они в культурах по-разному. Например, в русском языке само понятие «пространство» связано с неопределенностью конкретного направления движения. Слово «простор» однокоренное и предполагает выбор направления движения, пути. А, например, в немецком языке Raum восходит к общегерманскому «пустота», а человек своими действиями как бы заполняет эту пустоту, поэтому акцент в языке делается на личностных моментах, связанных с деятельностью субъекта. Хотим мы или не хотим, но интерпретация самых простых и очевидных вещей является культурно окрашенной.

Пространственный фактор является важнейшим фактором культурной идентификации. Пространственное своеобразие выражается в особенностях архитектуры поселения, его гармонирования с природными условиями и ландшафтом местности, планировке жилого пространства, традициях интерьерного убранства. Средовая идентичность (география района, особенности климата и ландшафта, тип поселения), закрепляющая эталонный образ окружающей среды («окультуренного» природного пространства, дистанцированность в социальных отношениях и т.д.) в дальнейшем становится «точкой отсчета», критерием для сравнения и способов коммуникации с другими культурными системами.

Структура культурного пространства включает в себя п р и р о д н ы е условия в их первозданном виде («дикая природа»), «в т о р у ю п р и р о д у», преобразованную согласно нуждам человека, (искусственные насаждения, изменения рельефа, дороги, заповедники и заказники, одомашненные животные и культурные растения), м и р а р т е ф а к т о в («мертвая» вне человеческой активности сфера), с ф е р у с о ц и а л ь н ы х о т н о ш е н и й, интегрирующую предыдущие подструктуры в единый уклад жизнедеятельности локальной местности, ее стиль, характер оседлости и т.д.

Усвоенные с детства модели некого целостно очерченного культурного пространства, в будущем порождают чувства «малой родины», «родовых корней», «зова предков». Эти переживания характеризуют причастность к собственности, в чувстве «мое» выражается предмет отождествления. Идентифицируясь с ним, человек испытывает чувство своего продолжения, выходит за пределы своей непосредственной телесной оболочки. Это чувство противоположно экзистенциальному одиночеству, когда человек ощущает себя погруженным в чуждую ему социальную реальность, когда «обрамляя наше одиночество, обступая его, вокруг находятся предметы и существа, которые всегда налицо; они – наше окружение, обстоятельства, составляющие «другое», «иное», то есть чуждую стихию враждебного или по меньшей мере постороннего характера».²¹

Включенность в социальные связи определяет ту социально-экологическую нишу человека, которая досталась ему от предков (особую значимость это имеет в традиционных обществах), закрепляет за ним это положение, либо намечает вектор социальной мобильности. Социальные связи становятся удерживающим фактором человека в этой местности, он, что называется, «обрастает» ими. Культурное пространство, впервые освоенное ребенком, становится его «домом» – местом покоя, миром его детства, образцом, сознательно или бессознательно воспроизводимым на протяжении последующего жизненного пути.

В теории межкультурной коммуникации выделяют раздел, посвященный использованию пространственных взаимоотношений при коммуникации. Американским психологом Э.Холлом был введен термин «проксемика» для изучения пространственной организации коммуникации, а также влияния различных культурных норм и стереотипов культурного пространства на характер межличностного общения. Данные Холла используются и в учебниках по психологии, и в учебниках по социологии, и даже в учебниках по этикету. В зависимости от усвоенных границ того или иного типа пространства, мы воспринимаем контакты с нами либо как дружественные, либо как агрессивные - «вторжение» во внутренний мир. Причем границы зависят не только от культурноусвоенных стереотипов, но и от вашего личного отношения к контакту. То есть изменение дистанции при общении есть конкретный результат коммуникации. Не случайно и в языках закрепляются понятия указывающие на определенные дистанции-модели человеческих отношений.

«Мы так близки, что слов не нужно»,- слова шлягера фиксируют самую малую дистанцию общения, которая у Э.Холла названа «и н т и м н о й». Это первая зона коммуникации, а всего их выделено четыре. Интимная зона разделяет (а вернее, объединяет) достаточно близких людей, не желающих посвящать в свою жизнь третьих лиц. Не случайно, в русском языке понятие «близость» может означать и половой акт. Пространство интимной зоны очерчивается от 0 до приблизительно 40-60 см. Вот почему такие стрессы испытывает городской житель в общественном транспорте, ведь в его интимную зону вмешивается огромное число посторонних людей. Мало того, они еще и тактильно, и сенсорно, и вербально воздействуют помимо нашего желания и не спрашивая разрешения. Организм отвечает выработкой гормонов стресса, гормонов борьбы, поэтому скандалы в транспорте вполне обыденное дело.

Вторая зона коммуникации по Холлу - «л и ч н о с т н а я» (от 45 до 120 см), именно в этой зоне осуществляется общение индивида с другими людьми. В этой зоне физический контакт не обязателен, да и дистанция самая подходящая для разговора. Хотя в зависимости от социокультурных стереотипов, эта зона может расширяться или сужаться. Подмечено, что городской житель всегда стремится к меньшей дистанции в общении, а сельский к большей. И не удивительно, ведь в сельской местности пространство «дома» значительно больше, чем в городе. Соседки по деревенской улице могут вести беседу, находясь каждая на своем участке, об очень личных проблемах. Поэтому деревенский житель перебравшийся в город, не только «окликнет» знакомого, идущего по другой стороне улицы, но и заведет разговор также через улицу, как он привык это делать «дома». Незнание правил общения в городе часто оценивается негативно («деревенщина», «невоспитанность», «некультурность» и пр.). Точно также оцениваются контакты в межкультурной коммуникации. Так, темпераментные латиноамериканцы обычно общаются в зоне для них личной, а для североамериканцев – интимной. Поэтому южане частенько оценивают северян как сдержанных и холодных собеседников, те же в свою очередь считают южан бесцеремонными и слишком активными.

Третья зона, «с о ц и а л ь н а я» определяет дистанцию общения при формальном контакте (от 120 до 260-300см). Такое расстояние наиболее удобно для общения с незнакомыми людьми или с небольшой группой людей. В такой ситуации формального общения партнера можно не только слышать, но и видеть. Такую дистанцию рекомендуют поддерживать при деловой встрече, совещании, пресс-конференции и т.д. Поскольку социальная зона граничит с личной, постольку очень важно сохранить «чувство дистанции». Ведь когда происходит неоправданный переход из социальной зоны в личностную, то возможна негативная реакция на контакт и прекращение коммуникации. Кстати, в работе со студентами, это случается очень часто: желая получить зачет или экзамен как можно скорее, студенты «облепляют» преподавателя, тем самым нарушают «дистанцию», да еще и вторгаются в интимную зону. В результате, стрессовое состояние преподавателя приводит к конфликтам, а, зачастую, и к неожиданным, «необъективным» результатам.

И, наконец, четвертая «п у б л и ч н а я» зона коммуникации, которая начинается с 3-3,5 м и ориентирована на бесконечность, но с условием сохранения контакта. Эту зону называют «открытой». Зона эта используется при общении с большой аудиторией, на публичных мероприятиях. Особенно часто эта зона используется в государственных и религиозных церемониях, а также в учреждениях искусства. Причем, когда глава государства, либо религиозной конфессии обращается к публике (часто, при помощи СМИ ко всему народу), тогда дистанция может искусственно увеличиваться при помощи барьеров, ограждений, охраны и т.п. Это известный прием «имиджмейкеров», для того, чтобы «возвеличить» кого-либо, «повысить» статус, «предать» вес словам необходимо изменить пространственные параметры. Во времена Реформации, когда Римская католическая церковь стремилась повысить свой авторитет, Л.Бернини, великий архитектор барокко, создает парадную лестницу в Ватиканском дворце. Снизу, эта лестница кажется гораздо длиннее, чем есть на самом деле, потому что кверху она сужается, свод становится ниже, колонны меньше по размеру и промежутки между ними теснее. Когда на верхней площадке лестницы во время торжественных церемоний появлялся папа римский, то его фигура благодаря ложной перспективе казалась снизу неожиданно большой и потому величественной.

Средовая идентификация человека определяет характер познания, среда воспринимается как существенная характеристика его социального бытия. Усвоение ее стереотипов – это усвоение и символики данной среды, имеющей этнические корни. Кроме этнического своеобразия культурного пространства определяющим фактором выступает фактор демографический. Плотность населения является показателем освоенности местности, ее окультуренности. Характер и тип поселения являют собой очаг определенной культуры, нередко становясь символом цивилизации, ее центром (Вавилон, Рим) или ее форпостом (казачья станица Российской империи). Если храмовая архитектура символизирует религиозные представления населения, то организация городского пространства отражает государственную структуру общества и принципы социальных связей (цивилизованность).

Урбанизация местности оказывает влияние на характер социальных связей, ритуалы и традиции общения, степень открытости к инновационному влиянию, на непосредственные коммуникативные взаимодействия. Городская среда отличается более радикальным новаторским характером по сравнению с сельской, столичная – с провинциальной. Благодаря наиболее интенсивным социальным связям и культурно-историческому наследию культурные символы городского пространства обретают более «концентрированные» значения, а нередко раскрываются исключительно в нем, образуя уникальный стиль этого города. Специфика малого города (до 50 тыс. чел.) проявляется в способности сохранять национальную культуру, наоборот, культурное пространство крупных городов космополитично, ориентировано на приоритеты мировой, общечеловеческой культуры.

Парадоксальность социальных контактов урбанизированной местности состоит в том, что при увеличивающейся плотности населения возрастает степень отчужденности людей друг от друга – нигде человек не бывает так одинок и безлик, как в толпе таких же одиноких людей. Типовые постройки подавляют в человеке чувство индивидуальности, а их гигантизм рождает ощущение затерянности, подавленности и незащищенности. Мигрант из сельской местности значительно острее переживает одиночество в городе нежели городской житель, имеющий менталитет горожанина, в чужом городе. Видимость коммуникации с многочисленными людьми не удовлетворяет потребность в общении.

У горожанина значительно выше требование социальной мобильности; ценности одной субкультуры иногда приходят в столкновение с ценностями другой. Это требует от человека четкого самоопределения, то есть собственной позиции по отношению к этим ценностям. Высокая напряженность жизни не оставляет времени на эмоциональные контакты, размеры жилой квартиры – значимый фактор самоидентификации человека – вызывают внутреннюю замкнутость. Таким образом, в динамической социокультурной среде города складывается социально-психологический тип жителя большого города, отличающийся рациональностью, подвижностью поведения, готовностью к постоянным изменениям жизненной обстановки, то есть такой тип, который способен справляться со сложностями городской жизни, ее высоким ритмом и «сжатостью» большой территории. «Сельский и городской человек – два разных существа. Вначале они эту разницу ощущают, затем она начинает над ними господствовать; в конце концов, они перестают понимать друг друга… Крестьянско-местечковая пошлость и интеллигенция большого города – это две разные формы понимающего бодрствования, которые говорят на совершенно разных языках».²²

Иные трудности претерпевает городской житель в сельской местности: лишенность интенсивных социокультурных связей, отстраненность от полной, событийно наполненной культурной жизни, отсутствие напряженных информационно-коммуникационных потоков, расширяющих культурное пространство, лишают человека привычного способа самореализации. Сельская (провинциальная) среда всегда воспринималась «тихой заводью». Русское дворянство, удаляясь в поместья, приобщалось к народной жизни, национальным истокам, всегда подчеркивая громадную разницу «двух миров» русской культуры. Ценность любых коммуникационных контактов между ними неизмеримо возрастает.

Структура городского пространства порождает гигантский урбанизированный организм, имеющий свои традиции, законы и нормы и требующий их воспроизведения. Нередко погружение инородца в этот мир вызывает ощущение культурошока. (Понятие «культурошок» – дословно означает «культурное потрясение» и указывает на сверхсильное эмоциональное воздействие на человека культуры (обычно иной) в целом, либо отдельного ее проявления. Культурошок или культурный шок может привести к невозможности установления межкультурной коммуникации.) Термин «культурный шок» был введен американским исследователем К.Обергом в 1960 году, когда он отметил, что вхождение в новую культуру вызывает целый ряд неприятных ощущений, то есть это нарушение психического здоровья. Многолетняя педагогическая практика подсказывает примеры культурошокового воздействия мегаполиса (Санкт-Петербурга) на студентов, приехавших из глубинки (иногда, такое воздействие провоцирует даже психические заболевания).

Город как «построенная среда» ставит наиболее остро проблему идентификации. Перестраивание привычного пространства (переименование улиц и площадей и даже города, перепланировка скверов, прокладывание новых магистралей) вызывает негативную реакцию, а затем чувство ностальгии, во многом сходное с ностальгией эмигранта по родине как о чем-то безвременно утерянном. Человек лишается привычной коммуникативной среды, ему дают новый язык социокультурных значений. Утрата репрезентирующих символических объектов городского пространства грозит потерей человеком «картины мира», расшатыванием привычных социальных связей. Привычная структурированная среда «понятна», а «картина мира» служит человеку ориентиром для выстраивания жизненной перспективы. Ее переструктурирование воспринимается как источник угрозы, лишение информированности, а, следовательно, лишения управления внешними обстоятельствами и внутренними планами. Дезориентация в социокультурной среде рождает чувство тревоги из-за реального или мнимого источника угрозы целостного существования.

Переживание отдаленности от «места покоя», «дома» вызывает чувство ностальгии, «оторванности от корней». Лишенность привычного социального окружения со свойственным ей укладом отношений заставляет человека в первое время искать, и мнимо находить отдельные детали той привычной среды, по которым устанавливается уже новая связь. Иными словами, в основе семантических связей в новой культурной среде лежат элементы прежних, постепенно теряющие свою значимость, растворяющиеся в дальнейшем в новых связях, либо заставляющие возвращаться в прежнюю культурную среду и восстанавливать прерванные связи.

Другим (после пространственного) важным фактором культурной идентификации является временной фактор культурного пространства – фундаментальная составляющая «картины мира». Хронология личной жизни и хронология исторического времени взаимно коррелируют. «Личное» время определяется (субъективно измеряется) наполненностью, насыщенностью жизни. «Событийная» концепция временной перспективы человека включает в себя определенные ожидания, мечты о будущем. Хронологическая ориентированность человека – это интуитивное знание, проявляющееся в умении улавливать требования завтрашнего дня. Кто осваивает культурное пространство, ориентируясь на требования сиюминутной ситуации, тот приспосабливается, обрекая себя постоянно «поспевать за временем». Кто умеет улавливать ожидания будущего, тот приспосабливает ситуацию согласно своему предвидению, его адаптирование носит осмысленный и целенаправленный характер. Временные установки эмоционально окрашены и определяются чувством надежды или тревоги, которые несет с собой эпоха или поколение. А.Я.Гуревич отмечал, что человек не рождается с «чувством времени», понимание им связи времен продиктовано эпохой.

Ощущение времени связано с социокультурными характеристиками общества. В теории межкультурной коммуникации особенности темпа жизни, ритма времени изучает хронемика. Восприятие и использование времени влияет на качество общения также как и другие параметры. Например, все знают, что пунктуальность – это признак воспитанности и хорошего тона. Однако, это относится лишь к западной культуре, где опоздание может привести к конфликту и полному отсутствию коммуникации. Деловой этикет европейских стран особо подчеркивает недопустимость опоздания при важных встречах. Крайний временной интервал – семь минут, хотя если ситуация менее формализована допускается опоздание 15-20 минут. А в арабских странах, в Латинской Америке, в некоторых странах Азии (в Индии, например) опоздание никого не удивит. Да и по этикету, например в Индии допускается опоздание до 40 минут.

В хронемике выделяется две основные модели использования времени: м о н о х р о н н а я и п о л и х р о н н а я. Первая модель исходит из представления о времени как некой непрерывной линии, дороги, ленты (неслучайно в языке «линия судьбы»,«дорога жизни», «лента времени» и пр.), разделенной на отрезки, участки, сегменты. В данной культуре человек предпочитает в определенный отрезок времени заниматься лишь одним делом. Время делится и качественно: для дела и для других контактов. Кстати, понятие «досуг» появляется в европейской культуре Возрождения, как время для развития своих творческих способностей.

При второй модели использования времени не обязательно жить по расписанию. Время в полихронной модели воспринимается в виде нескольких пересекающихся траекторий, либо в виде круга, поэтому можно одновременно заниматься несколькими делами. Есть и такие культуры, в которых вообще нет самого понятия времени, как впрочем и других слов с ним связанных.

Монохронные культуры породили поговорку «время – деньги», поэтому как и деньги, время постоянно считается, за ним следят, огорчаются, когда его теряют. В полихронных культурах о точном использовании времени даже не задумываются, так как это не является ценностью, а межличностные, человеческие отношения важнее, чем четкое соблюдение плана неких мероприятий.

Хронемика изучает и такое понятие как ритм времени, которое тесно связано с жизненным ритмом человека и культуры. Вы, наверняка, испытывали неудовольствие, когда в связи с переходом на летнее время, приходилось вставать на час раньше. Но необходимость совместной работы, согласованность индивидуальных действий в общественной жизни заставляет нас жертвовать своим собственным временным ритмом. Как часто мы не способны вступить в коммуникацию с человеком либо слишком для нас медлительным, либо слишком быстрым. Люди с различными жизненными ритмами вообще очень редко понимают друг друга, поскольку они живут асинхронно. Ритм жизни различен и в разных культурах. Поэтому одни культуры существуют достаточно контактно, другие же, наоборот, изолированно. Связано это и с незнанием хронемики. Ведь часто многие действия, такие как опоздание или перенос встречи толкуются совершенно по-разному в разных культурах.

Россию часто относят к полихронной культуре, однако в деловой среде стереотипы этой культуры не используются. Тем не менее, для иностранцев, представителей монохронных культур русский человек, это человек не ориентированный на пунктуальность. Поэтому, когда он демонстрирует это качество, например, немцу, тот, в свою очередь, очень осторожно идет на коммуникацию, так как не верит в подлинность «пунктуального русского».

Итак, пространственно-временные характеристики жизненного пространства человека – это культурно-историческая среда. Индивидуальность человека можно определить как пространственное разворачивание его «Я», а личностные качества – его временным аспектом. Личность, сформированная в процессе социализации, - результат общественных отношений, он – «дитя» своего времени. Индивидуальность человека – та пустота, которая наполняется культурными смыслами в зрелой жизни в процессе инкультурации. Благодаря такой «пустоте» человек поглощает культурные смыслы, культура необходима ему как единственно мыслимая среда для полноценной жизнедеятельности, проявления им человеческой сущности, «пустотная индивидуальность» может свободнее «объективироваться», нежели абсолютно заполненная индивидуальность. В этом случае усвоенное, присутствующее в пространстве человека знание превратилось в «естественную» культурную природу, понимаемую не как изначальная определенность, задающая и диктующая индивиду его бытие, а как «знания», заимствованные человеком из культуры и естественно и свободно существующие в его душе».²³