§3 Новая культурная элита
В традиционном обществе структура элит складывается раньше, чем иерархия способностей, ячейки знатности могут быть заняты кем угодно, нужна только история передачи назначенной ценности по наследству, ее генеалогия. Поэтому парадоксальным образом переход к освоению серийных вещей, симулякров, происходит здесь быстрее, чем на Западе.
Запад совершил логический скачок от блуждающей точки Общественного Договора к абстракции закона, чему предшествовали длительные и мучительные операции с идентичностями (в данном случае, классами ценностей). В абстракции важнейшие вещи уже лишены возможности сцепиться с конкретными обстоятельствами и не могут быть растворены частным мнением. Функция власти в обществе переходного типа, где не сложилась естественная иерархия творческих сил – объединять вещную и символическую реальности через фантом персональности, введенный в структуру знатности. В этой структуре вещи и указатели их значимости подчиняются циклической смене, но циклизм неосознаваем, то есть выглядит спонтанностью, чертой аристократа
Деньги в России уже плотно соединились с вещами, возник вау-фактор и многопозиционный стэндинг, основанный не только на примитивном блефе, но и на всем том, что стабильно работает у нас вместо абстракции денег, а это бессознательное требование up to date, быть – как – все, не быть «в отстое», «не тормозить», демонстрировать чистую позитивность внутренних установок. Пока еще неоднородная органическая среда культурного потребления настоятельно требует образцового потребителя с нулевой степенью персональности и одновременно предельной степенью универсальности для соединения секторов желания и потребления.. Это значит, что новый российский аристократ обязан стать «слишком человеком», опошлиться, у него не должно быть желаний, которые бы не отсылали к горизонту товарного оптимизма.. Он одержим вау-фактором, восторгом и перед вещью, и перед ее идеализированным субстратом – деньгами. Вещи с их «человечностью», псевдоперсональностью, способностью отстраиваться на минимальное время от общей денежной установки на безостановочное движение означивания как раз маскируют и вытесняют онтологически более фундаментальную обсессию денег.
Товар это и элемент серии, и гаджет, внефункциональная надстройка над целесообразностью без цели - техногенезом. Представитель Новой российской элиты обладает теми же свойствами. Его органичность (авторитетность) и проводимость (способность к трансформациям органичности в соответствии с требованием формы в промышленной культуре) находятся в отношениях контаминации, попарного соединения элементов растительной конструкции его «души» и образцов «жизни»
Новая элита (капиталисты с художественной жилкой, медиа-магнаты, кинопродюсеры, администрация президента, депутаты, поп-звезды) становятся идеальными медиумами, проводниками поп-вкуса: не выделяясь как оригинальная творческая величина, обладая чувством денег, маркируют все события, обладающие цикличностью и скоростью обращения денег. Новый русский аристократ всего лишь предмет серии, симулякр. Как качественная упаковка товара, и прозрачен, и является его частью.
Гройс писал о расщеплении современного интеллектуала, который вынужден учитывать индекс пошлости, чтобы его зафиксировали на карте повседневности. Императив оригинальности художника содержательно изменился, теперь это отношение фигура/фон, но ведь фон – это гомогенная среда вещей с разметкой их значимости, такую среду еще надо создать. Новая элита одновременно создает ее и ею является, полностью исчерпываясь прилагаемой самоинструкцией. Ведь только тот, кто имеет основание, спонтанен, а родовой признак новой элиты это отсутствие органического основания, естественности. Ничем не отличаться, it is no different. Между тем идея существует, становится очевидной, различимой для персональной оптики и осваиваемой «душой» только через различие, которое привносит в систему вещей и обстоятельств сила индивидуальности.
Уорхол, фиксируя серию банок, накладывал на нее ограничитель, демонстрируя чистую форму предметности, Ксения Собчак делает ее бесконечной, как минималист Майкл Найман, это плавающая валюта серийности. Степени овеществления и развоплощения встречаются в ней и образуют пустотность. Генеалогия знатности клана Собчак придает пустотности статус прикрепленной к ней ценности. Ценность эта обладает потенциалом, фиксируемом в индексе современного аристократизма: авторитетность/гомогенность/серийность/прозрачность/овеществленность/.
Элита, конечно, сама распределяется согласно универсальному принципу иерархичности, но этот принцип все равно оказывается слабее указанного «потенциала аристократизма». Например, Авдотья Смирнова, талантливый сценарист, соавтор шоу «Школа злословия», позиционирует себя как существо крайне чувствительное к языковой и буржуазной пошлости, но точно определить свою идентичность в другой структуре – highbrow-не в состоянии. Согласно Гройсу, современный интеллектуальный художник слушает Вагнера, знает о фильме «Титаник» и наслаждается авторским кино, то есть пошло-универсален, это человек поп-вкуса. Заявлять о художественной исключительности могут только те, кто формировался в условиях социалистической художественной и социальной утопии, являясь модернистом, индивидуалистом и циником. Смирнова любит либеральную идею, но не готова поступиться своими капризами интеллектуала на содержании. Значит, она, презирая явные признаки зависимости от идеологии, цинично любит классическую власть, пользующуюся принципом алиби: меня нет там, где ты меня ищешь. Как известно, власть является оборотной стороной идеологии, имеющей художественный отдел, где служат ангажированные гении, такие, как Эйзенштейн.