8. Если душа помнит о своей жизни в прежнее время, то она вместе с

тем знает, что свойственное ее природе движение не прямолинейное,

но круговое, притом, не около чего-нибудь внешнего, а около

центра. А так как центр есть начало круга, то это значит, что,

двигаясь около своего центра, душа движется около того начала, от

которого происходит, и этим своим движением тесно связана и

находится в соответствии со своим началом.

Так должно бы быть со всеми душами, но только души богов всегда

находятся в таком положении, которое и делает их богами, ибо чья

душа стоит всегда в тесной связи с началом всего умного мира, тот

есть бог; чья же душа значительно отдалилась от него, тот имеет

многочастную природу человека, а то и зверя. Спрашивается теперь,

есть ли этот центр, около которого движется мировая Душа, то самое

начало, которое мы ищем, или должно допустить еще другое, высшее

начало, в котором сходятся все центры? Прежде всего сделаем

оговорку, что мы прибегаем к помощи понятий центра и круга лишь в

качестве аналогий и что, называя Душу кругом, отнюдь не думаем,

что Душа в самом деле имеет форму круга, но хотим этим лишь

показать, что внутри и вокруг нее находится первичное или

верховное существо, от которого она берет свое начало.

Теперь же, когда некоторая часть нашего существа заключена в тело,

мы напоминаем человека, стоящего по пояс в воде: непогруженною в

тело частью нашей души мы возвышаемся над уровнем всего

чувственного и вместе с этим как бы центром нашего существа

впадаем в общий центр всех существ, наподобие того, как центры

больших кругов совпадают с центром окружающей их сферы. Если бы

круги души были телесными, тогда, конечно, такой общий центр,

чтобы они с ним совпадали и около него вращались, должен был бы

занимать известное место, но так как души – существа

умопостигаемого мира, а верховное существо совершеннее самого Ума,

то следует думать, что связь Души с Ним осуществляется иными

путями, чем взаимоотношение между умом и тем, что составляет

предмет его мышления.

Следует думать, что эта связь есть более внутренняя и глубокая,

чем то отношение мышления к мыслимому, которое основывается на

сходстве и тождестве, что она основывается на таком сродстве Души

с верховным существом, которое способно устоять против всякой

попытки разобщения.

Тела, конечно, сами не способны к соединению и совпадению, но даже

тела не могут препятствовать соединению бестелесных сущностей,

потому что то, что разделяет эти сущности друг от друга, есть не

расстояние в пространстве, а только их собственное разнообразие,

различие, и потому, как только это различие исчезает, они

становятся присущи друг другу.

Так как верховное существо не имеет в себе инаковости, то оно

всегда и всему присуще, а мы соприсутствуем ему тогда, когда

освобождаемся от инаковости. Оно не устремлено к нам и не движется

около нас – напротив, мы к нему стремимся, мы всегда движемся

вокруг Него, но, увы, не всегда направляем на Него свои взоры. В

этом случае мы уподобляемся хору певцов, которые, хотя всегда

окружают корифея, но иногда поют нестройно, не в такт, потому что,

отвернувшись от него, обращают взор и внимание на что-нибудь

постороннее, между тем, как, если бы они были постоянно обращены

лицом к нему, то пели бы стройно, составляя все как бы одно с ним.

Подобным образом и мы всегда находимся вокруг верховного существа,

ибо в противном случае, то есть, если бы мы совсем отделились от

Него, то тотчас перестали бы существовать, но только не всегда мы

направляем на Него свои взоры. Зато всякий раз, как удостаиваемся

узреть Его, мы достигаем последнего предела наших желаний,

успокаиваемся, не внося более никакого диссонанса в окружающий

Первоединого божественный хор.