Глава 3

[Разговор с Эвтидемом о богах]

(1) Сократ не спешил вооружить своих друзей искусством слова, опытностью в практической деятельности, находчивостью: он считал необходимым, чтобы они прежде этого твердо усвоили принципы нравственности. Люди, обладающие этими способностями без нравственности, думал он, бывают более несправедливы и способны причинять зло.

(2) Прежде всего он старался внушить им принципы нравственности в отношении богов. Другие рассказывали о таких его беседах с разными лицами, при которых они присутствовали; а я был свидетелем вот какой его беседы с Эвтидемом.

(3) — Скажи мне, Эвтидем, — спросил Сократ, — приходила ли тебе в голову когда-нибудь мысль о том, как заботливо боги уготовали все, в чем люди нуждаются?

— Нет, клянусь Зевсом, — отвечал Эвтидем.

— Но ты знаешь, конечно, — сказал Сократ, — что прежде всего нам нужен свет и что боги даруют нам его?

— Да, клянусь Зевсом, — отвечал Эвтидем, — если бы у нас не было его, мы были бы похожи на слепых, хоть и есть у нас глаза.

— Затем, нам нужен отдых, и боги даруют нам ночь, лучшее средство для отдыха.

— Да, и за это мы должны быть им очень благодарными, — сказал Эвтидем.

(4) — А так как солнце своим светом дает нам возможность ясно распознавать время дня и все прочее, а ночью не так ясно все видно, не потому ли боги зажгли ночью звезды, которые показывают нам время ночи, что дает нам возможность делать многое, что нам необходимо?

— Да, это так, — отвечал Эвтидем.

— Затем, луна показывает нам не только части ночи, но и части месяца.

— Конечно, — отвечал Эвтидем.

(5) — А что сказать о том, что боги производят нам из земли пищу, которая нам нужна, и даруют подходящие для этого времена года, которые приносят нам в обилии всевозможные предметы не только для удовлетворения наших насущных потребностей, но и для удовольствия?

— И в этом видна их большая любовь к людям, — отвечал Эвтидем.

(6) — А что боги дают нам такой драгоценный дар, как воду, которая помогает земле и временам года рождать и приумножать все полезное нам и питать нас самих, примесь которой ко всяким питающим нас веществам делает их более удобоваримыми, полезными, вкусными, которую даруют они в таком изобилии ввиду того, что нам нужно ее очень много?

— И в этом видна их забота, — отвечал Эвтидем.

(7) — А что боги дали нам огонь, защитника от холода, защитника от темноты, помощника во всяком ремесле и во всех работах, производимых людьми себе в пользу? Словом сказать, ни одного предмета, полезного в жизни, сколько-нибудь заслуживающего внимания, люди не делают без огня.

— Да, и это — проявление величайшей любви богов к людям, — сказал Эвтидем.

(8) — А что солнце после зимнего поворота приближается к Земле, одни растения доводя до зрелости, другие, которым время прошло, высушивая; и, исполнив это, ближе уже не подходит, а поворачивает назад, остерегаясь, как бы не повредить нам чрезмерным теплом. Когда же на обратном пути оно дойдет до места, где уже и нам видно, что если оно отойдет еще дальше, то мы замерзнем от холода, оно опять поворачивает, подходит ближе и обретается теперь в той части неба, где может принести нам больше всего пользы?

— Клянусь Зевсом, — отвечал Эвтидем, — очень похоже, что и это делается ради людей.

(9) — А так как очевидно и то, что мы не могли бы вынести ни жара, ни холода, в случае их внезапного наступления, то солнце подходит так постепенно и отходит так постепенно, что мы незаметно попадаем в ту или другую крайность. Что сказать об этом?

— Я теперь уже начинаю думать, — отвечал Эвтидем, — есть ли у богов какое другое дело, кроме попечения о людях; одно только то меня удерживает, что и другие все животные пользуются этими благами.

(10) — Да разве не очевидно и то, — возразил Сократ, — что и животные рождаются и вскармливаются ради людей? Какое другое существо получает от коз, овец, коров, лошадей, ослов и прочих животных столько благ, сколько люди? Мне кажется, больше, чем от растений: во всяком случае люди питаются и обогащаются от животных ничуть не меньше, чем от растений, а большая часть людей не употребляет в пищу произведений земли, а живет, питаясь от стад молоком, сыром и мясом; кроме того, все люди приручают и усмиряют полезных животных и пользуются их помощью для войны и для многих других целей.

— Согласен с тобою и в этом, — отвечал Эвтидем. — Как я вижу, даже те животные, которые гораздо сильнее нас, настолько покорны людям, что они делают с ними, что хотят.

(11) — Так как много на свете есть предметов красивых и полезных, но отличающихся друг от друга, то боги даровали людям чувства, соответствующие каждому предмету, посредством которых мы наслаждаемся всеми благами. Кроме того, они вложили в нас разум, посредством которого мы размышляем и вспоминаем о своих чувственных восприятиях, понимаем, на что какая вещь полезна, и придумываем разные средства, благодаря которым пользуемся добром и защищаемся от зла. (12) Боги дали нам также способность речи, которая доставляет нам возможность давать друг другу участие во всех благах путем ученья и самим пользоваться ими сообща с другими, законодательствовать и жить государственной жизнью. Что сказать об этом?

— Очень похоже, Сократ, что боги проявляют большую заботу о людях.

— А так как мы не можем предвидеть, что нам будет полезно в будущем, боги и в этом случае нам помогают, указывая вопрошающим их посредством гаданий, какой будет исход дела, и давая наставление, как лучше всего его сделать.

— А к тебе, Сократ, — сказал Эвтидем, — боги относятся, по-видимому, еще дружественнее, чем к другим: ты их даже не вопрошаешь, а они тебе дают указания, что делать и чего не делать¹.

(13) — Что я все-таки говорю правду, и ты убедишься, если не будешь дожидаться, когда увидишь богов в их образе², но удовольствуешься созерцанием дел богов для того, чтобы с благоговением чтить их. Имей в виду, что и сами боги указывают этот путь: как все они даруют нам свои блага, не являясь нам воочию, так и тот, кто держит в стройном порядке вселенную, где все прекрасно и хорошо, и предоставляет в пользование людям ее вечно чуждой тления, болезни, старости и безошибочно быстрее мысли исполняющей его волю, — и этот бог, великие деяния которого мы видим, остается незримым для нас, когда он правит вселенной. (14) Имей в виду также, что и солнце, которое как будто для всех видимо, не дозволяет однако людям пристально рассматривать его, но, если кто вздумает дерзновенно взглянуть на него, у того оно отнимает зрение. Слуги богов, как ты убедишься, тоже невидимы: так, видно, что молния спускается сверху, как и то, что она все, с чем встречается, одолевает; но нельзя заметить, как она подходит, как ударит, как уходит; точно так же ветров самих не видать, но действия их нам видны, и приближение их мы чувствуем. Наконец, и душа человека, которая более, чем что-либо другое в человеке, причастна божества, царит в нас, — это ясно, — но сама она невидима. Это надо иметь в виду и не относиться с презрением к вещам невидимым, а постигать их силу на основании их проявлений и чтить божество.

(15) — Что касается меня, Сократ, — отвечал Эвтидем, — то к божеству я не буду относиться невнимательно, — в этом я твердо уверен; но меня приводит в отчаяние вот что: мне кажется, никто на свете никогда не может воздать достойной благодарности богам за их благодеяния.

(16) — Нет, Эвтидем, из-за этого не отчаивайся, — сказал Сократ. — Когда Дельфийского бога вопрошают, как делать угодное богам, ты видишь, он отвечает: "По обычаю государства"; а обычай, как известно, везде такой: умилостивлять богов жертвами сообразно со средствами³. Как же можно чтить богов лучше, благоговейнее, как не поступая согласно их собственному велению? (17) Однако не следует жалеть средств на жертвы: когда человек так поступает, тогда он, очевидно, не уважает богов. Таким образом, если чтить богов сообразно со средствами, нисколько не меньше, то надо без боязни ожидать величайших благ: ни один здравомыслящий человек не может ожидать больших благ ни от кого другого, как от тех, кто имеет силу оказывать величайшие благодеяния, и не может ожидать их ни в каком другом случае больше, чем если он будет им угоден; а угодить им ничем нельзя так, как возможно большим повиновением им.

(18) Такими беседами и своими собственными поступками Сократ способствовал развитию в окружавших его лицах благочестия и нравственности.