4. Специфика философии науки и ее основные проблемы.

Учитывая всю сложность проблем как философии науки, так и самой науки, следует уточнить понимание ее предмета. Предметом философии науки являются общие закономерности и тенденции научного познания как особой деятельности по производству научных знаний, взятых в их историческом развитии и рассмотренных в исторически изменяющемся социокультурном контексте.

Философия науки, чтобы выявить общие закономерности развития научного познания, опирается на материал истории различных конкретных наук. Она создает гипотезы и модели развития знания, проверяя их соответствующем историческом материале. Но в месте с тем она ориентируется на сравнение разных научных дисциплин, на выявление общих закономерностей их развития.

Если до конца XIX века в философии науки в качестве образца для исследования структуры и динамики познания выбирали математику, то с конца XIX века она все больше ориентируется на анализ естественнонаучного знания, которое содержит многообразные теории и развитый эмпирический базис.

В истории науки можно выделить две стадии, которые соответствуют двум различным методам построения знаний и двум формам прогнозирования результатов деятельности:

- первая стадия характеризует зарождающуюся науку (преднауку), которая изучала преимущественно те вещи и способы их изменения, с которыми человек многократно сталкивался в производстве и обыденном опыте. Люди изучали вещи, их свойства и отношения, которые выявлялись самой практикой… Эта деятельность мышления формировалась на основе практики и представляла собой идеализированную схему практических преобразований материальных предметов;

- вторая стадия – наука в собственном смысле слова. На данном этапе наука начинает строить фундамент новой системы знания как бы «сверху» по отношению к реальной практике и лишь после этого, путем проверки уже созданных из идеальных объектов конструкций, сопоставляет их с предметными отношениями практики.

Благодаря новому методу построения знаний наука получила возможность изучать не только те предметные связи, которые могут встретиться в сложившейся практике, но и проанализировать изменения объектов, которые в принципе могла бы освоить развивающаяся цивилизация. С этого момента кончается этап преднауки и начинается наука в собственном смысле. Знания уже не формулируются только как рекомендации для текущей практики, они выступают как знания об объектах реальности «самой по себе», и на их основе вырабатываются стратегии будущего практического изменения объектов.

В связи со спецификой научного знания возникает потребность в особой форме практики – научном эксперименте, в то время как на преднаучной стадии источником знаний выступало наблюдение.

В XX веке эволюция философии науки как методологического фундамента всякого научного знания была в значительной степени связано с переходом от изучения деятельности ученого к изучению науки как целого, как надличностного явления. Изменившийся характер научного знания поставил перед философией науки новые задачи, появились те проблемы, которые перед ней раньше вообще не ставились. Речь идет о таких проблемах, как верификация и фальсификация научного знания, проблема демаркации и факторов развития науки, смены ее приоритетов и теоретических моделей.

Одной из существенных проблем, которые определили развитие философии науки в XX веке, были проблемы демаркации (термин «демаркация» был введен Карлом Поппером (1902-1994). Речь шла о разграничении научного и ненаучного знания. В своей работе «Логика и рост научного познания» (1934-1935) Поппер следующим образом характеризует свою исследовательскую задачу: «В то время меня интересовал не вопрос о том, «когда теория истина?», и не вопрос «когда теория приемлема?». Я поставил перед собой другую проблему. Я хотел провести различие между наукой и псевдонаукой, прекрасно зная, что наука часто ошибается, и что псевдонаука может случайно натолкнуться на истину».

Поппер выдвигает в качестве критерия демаркацию научного и ненаучного знания понятие фальсифицируемости теории: «Критерием научного статуса теории является ее фальсифицируемость, то есть опровержимость или проверяемость». Подтверждая теорию с помощью фактов, мы ничего в итоге не получаем, ибо подтвердить фактами можно любую теорию, если мы специально ищем такие подтверждения, но хорошая теория должна прежде всего давать основания для ее опровержения.

Другой философ науки Имре Лакатос (1922-1974), продолживший рассматривать те же проблемы, что и Поппер, предложил определять научность гипотез и теорий не через фальсификацию, а посредством выдвижения исследовательской программы, теории, способной защищать себя в случаях столкновения с противоречащими ей эмпирическими данными. В исследовательской программе Лакатос выделяет ее ядро (основные принципы и законы) и «защитные пояса», которыми ядро окружает себя в случаях эмпирических затруднений.

Лакатос считал, что теория никогда не фальсифицируется, а происходит лишь замещение ее на другую, «более лучшую» теорию. По его мнению, исследовательская программа может быть либо прогрессирующей, либо регрессирующей:

- если ее теоретический рост предвосхищает рост эмпирический, то есть если она достаточно предсказывает новые факты, то она прогрессирует;

- если же новые факты появляются непредсказуемо, а программа дает им лишь запоздалые объяснения, то происходит регресс теории. В этом случае теоретический рост отстает от эмпирического роста.

Близким по духу и способу постановки проблемами занимался американский ученый Томас Кун (1927-1996). В своей работе «Структура научных революций» (1962) он ставит задачу исследовать процесс смены парадигм науки, структурными элементами которых являются: методы, теории, категориальный аппарат и главное – научное сообщество, которое данной парадигмы придерживается. Именно со сменой парадигм он связывает коренные

изменения в развитии науки – научные революции.

Кун вводит понятие « нормальная наука», в основе которого лежат прошлые достижения традиционной науки, и выступают в качестве парадигмы.

Сила традиции состоит в том, что научное сообщество постоянно воспроизводит одни и те же действия, один и тот же способ поведения все снова и снова при разных обстоятельствах.

Концепция революционной смены научных парадигм Куна явилась первой попыткой построить модель науки как надличностного явления. Куна интересует не ученый и методы его работы, а та программа, которая навязывает ученому свою волю, диктуя ему и задачи, которые он ставит, и методы, которые он использует.

А.Эйнштейн много раз напоминал о том, что именно «опыт остается единственным критерием пригодности математических конструкций физики». Для науки достоверно то, что есть, а не гипотетическое «что было бы», - отмечал А.Эйнштейн. – Религия, с другой стороны, связана с оценками человеческих помыслов и деяний и не может законно судить о фактах и взаимоотношениях между ними» (Цит. По: Аронов Р.А., Баканский О.Е., Когнитивная стратегия А. Эйнштейна // Вопросы философии, 2005.№4). Из этих слов становиться вполне понятным его отношение к религии. «Существует физическая реальность, - писал Эйнштейн, - не зависящая от познания и восприятия. Ее можно полностью постичь с помощью теоретического построения…однако обоснованием такого построения является только его эмпирическое подтверждение» (Цит. по указ соч.: с. 69). И далее: «Наука – это попытка соотнести хаотическое разнообразие нашего чувственного опыта с логикой системного мышления. В этой системе отдельные опыты должны так соотноситься с теоретической структурой, чтобы это согласование было уникальным и убедительным…Цель науки, с одной стороны, состоит в максимально полном понимании того, как соединены сенсорные опыты в их совокупности, и, с другой стороны, - в использовании при этом минимального числа концепций и соотношений… Все должно совершаться так просто, как только можно, но не проще. Сделанное слишком просто становится упрощенным…(Цит. по указ. соч.: с. 71)

Разумеется, когнитивная стратегия, использованная Эйнштейном и ориентированная на достижение соответствующих целей, отнюдь не исключала огромного количества трудностей на пути к созданию им специальной и общей теории относительности, в связи с чем он отметил: «Позади остались долгие годы поисков в темноте, полных предчувствий, неопределенное ожидание, чередование надежд и изнеможения и, наконец, прорыв к ясности» (Цит. По: Аронов Р.А., Баксанский О.Е. Указ. соч., с.74).