Китайская литература 1 / Бацзинь - Семья

Он, как и его братья, родился красивым, с детства был очень смышлен, в семье его любил отец, в домашней школе хвалил учитель. Люди говорили, что со временем он многого добьется, и родители в душе радовались, что у них такой «примерный сыночек».

Он рос, окруженный любовью, и, наконец, достиг воз­раста, когда пора было поступать в школу.

63

В школе он считался самым лучшим учеником и пер­вым закончил четвертый класс. Особенно интересовался он физикой и химией, собираясь после окончания Школы поступить в Шанхайский или же в знаменитый Пекинский университет. Кроме того, он хотел поехать учиться в Германию. Душа его полна была самых радужных на-дежд, и в то время товарищи по учебе завидовали ему.

Но когда он учился в четвертом классе, случилось не­счастье: умерла мать, а через некоторое время отец привел в дом молодую жену. Мачеха приходилась двоюродной сестрой покойной матери. Положение Цзюе-синя как будто бы изменилось, во всяком случае он много потерял. Конечно, он понимал и глубоко чувствовал, что ничто не может заменить материнскую любовь и ласку. Но это не оставило в сердце Цзюе-синя заметной раны. Цзюе-синя занимало нечто более важное — его будущее, его пре-красные мечты. К тому же у Цзюе-синя был друг, спо­собный понять и утешить, — двоюродная сестра.

Но мечты оказались разбитыми, и разбитыми жестоко. Все случилось вечером того дня, когда он, выслушав поздравления учителей и соучеников, вернулся домой со свидетельством об окончании школы. Отец позвал его к себе и сказал:

— Вот ты и окончил среднюю школу. Я уже позабо­тился о твоей женитьбе. Деду хочется пораньше иметь правнука. И я мечтаю обзавестись внуком. Пора тебе же­ниться. Я давно хочу этого, пусть же теперь осуществится мое желание... Я долго служил, нажил немного, но честно. Я старею и тоже хочу отдохнуть. Ты поможешь мне заниматься домашними делами. А для этого тебе тем более нужно обзавестись женой. Я уже приготовил брач­ный договор с семьей Ли. Тринадцатое число в следующем месяце — счастливый день. В этот день пошлем сговорные дары...и в нынешнем году — свадьба...

Слова отца были для Цзюе-синя полной неожиданно-стью. Он внимательно выслушал их и, казалось, все же не понял до конца. Он не проронил ни слова, только кивал головой, не смея взглянуть отцу в глаза, хотя взгляд у того был мягким и добрым.

Цзюе-синь не протестовал и даже не собирался про­тестовать, выражая покорность воле отца. Но, вернув­шись к себе в комнату, он запер двери, бросился на

64

кровать и, закрывшись с головой, зарыдал, оплакивая рухнувшие надежды.

Цзюе-синь и раньше слышал разговоры о заключении брачного договора с семейством Ли, но ничего толком не знал и не верил слухам. Его внешность, ум и успехи в учебе давно уже не давали покоя нескольким шэньши, у которых дочки были на выданье. В особняк Гао стали частенько наведываться свахи. В результате отбора, про­изведенного отцом, не были отвергнуты только две семьи. Но отец долгое время никак не мог решить, какая же из двух девушек достойна стать женой его сына. Репутация людей, рекомендовавших обе семьи, была одинаково солидной. Тогда отцу пришлось прибегнуть к гаданиям. Он написал фамилии двух девушек на двух маленьких красных бумажках, скатал из них шарики, зажал в руке, помолился перед изображениями духов предков и достал одну из бумажек. Выбор пал на невесту из семьи Ли. О результатах гадания Цзюе-синь узнал только из раз­говора с отцом.

Цзюе-синь, как и многие одаренные юноши, часто ви­дел красивые сны. В сердце у него тоже была девушка, которая нравилась ему — двоюродная сестра, умевшая понять его и утешить. Временами ему казалось, что его будущей женой станет именно она, он молил бога об этом, ведь брак между двоюродным братом и сестрою считался самым обычным явлением в семьях шэньши. Он был так нежен с нею. Но отец выбрал для него дру­гую, незнакомую девушку и решил в этом году отпразд­новать свадьбу. Мечты о продолжении учебы лопнули, словно мыльный пузырь, а та, на которой ему предстояло жениться, вовсе не была «той», о которой он мечтал. Ка­кой тяжкий удар! Его будущее пошло прахом. Прекрасные мечты рухнули.

Цзюе-синь горько плакал, приходя в отчаяние; запер­шись у себя в комнате, он лежал, натянув одеяло на го­лову. Он не протестовал и не собирался протестовать, а лишь проклинал свою судьбу. Юноша все вытерпел и без­ропотно подчинился воле отца, но в душе горько опла­кивал себя и любимую девушку.

В день заключения брачного договора с ним обраща­лись, как с куклой, и расхваливали, словно драгоценность. Он делал все, что от него требовали, не ощущая ни ра­дости, ни горя, словно видел в этом свой долг. К вечеру,

65

когда «представление» окончилось и гости разошлись, он, усталый, крепко заснул, забыв обо всем на свете.

После заключения брачного договора Цзюе-синь це­лыми днями бесцельно слонялся. Книги, которые он обычно читал, покоились в книжном шкафу — Цзюе-синь не притрагивался к ним. Он играл в кости, ходил в театр, пил вино или же по настоянию отца делал различные приготовления к свадьбе. Цзюе-синь не очень утруждал себя размышлениями. Он спокойно ждал прихода молодой жены.

Не прошло и полгода, как она явилась. В честь сва-дебной церемонии дед и отец устроили дома театральное представление. Свадебный обряд был не так прост, как его представлял себе Цзюе-синь. Он сам тоже участвовал в представлении, играя три дня подряд. Несколько дней люди забавлялись им, как куклой, и расхваливали, как драгоценность. Он же не чувствовал ни радости, ни пе­чали. Он просто устал, но в какой-то мере был и возбу­жден. На этот раз, когда кончилось представление и гости разошлись, Цзюе-синь уже не мог, забыв обо всем, крепко уснуть, потому что рядом с ним лежала незнако­мая девушка. В этот момент он предпочел продолжить свою роль.

Он женился. В доме появилась невестка. Вся семья переживала кратковременную радость, да и сам он не оставался больше безучастным ко всему. У него была теперь нежная, внимательная жена; ее внешность почти ничем не отличалась от «той», о которой он мечтал. И он успокоился. Он предавался удовольствиям, о существо­вании которых раньше и не предполагал. За короткое время он забыл свои красивые мечты, другую девушку,-забыл о своем будущем. Он был вполне доволен, опьянен нежными ласками молодой жены. Улыбка не сходила с его лица. Целыми днями он прятался в своей комнате, предпочитая оставаться в обществе молодой супруги. Окружающие завидовали его счастью, и он сам стал счи­тать себя счастливым.

Так прошел месяц. Но однажды, тоже вечером, отец позвал его к себе и сказал:

— Теперь ты женат. Пора самому зарабатывать на жизнь. Я вырастил тебя, женил и считаю, что целиком исполнил отцовский долг. В будущем все будет зависеть от тебя самого. У нас есть деньги, и ты мог бы учиться

66

дальше, но, во-первых, у тебя теперь жена, а во-вторых, еще не выделена твоя доля. Я сам веду все счета и ду­маю, что сейчас ради продолжения учебы тебе не следует выделяться. Дед этого не одобряет... Я подыскал тебе должность в N-й компании. Жалованье хотя и неболь­шое, но вам двоим хватит. Будешь стараться — непре­менно выбьешься в люди. Завтра пойдешь на службу в контору N-й компании, я отведу тебя. Среди твоих будущих сослуживцев есть мои друзья, они позаботятся о тебе.

Отец говорил спокойно, отчеканивая каждую фразу, словно разговор шел о самых обычных вещах. Цзюе-синь слушал и поддакивал. Он даже не сказал, согласен или нет. В его мозгу вертелась одна только мысль: «Все кон­чено». Он мог бы многое сказать из того, что хранил в сердце, но не проронил ни слова.

На другой день после обеда отец объяснил ему, как нужно вести себя на службе и в обществе. Цзюе-синь все запомнил. Два паланкина доставили отца и сына ко входу в контору N-й компании. Цзюе-синь вошел вслед за отцом, увидел управляющего и служащих. Управляющий задал ему несколько вопросов. Цзюе-синь ответил, как учил отец, будто вызубренные наизусть фразы. Он познако­мился с горбатым управляющим Хуаном, сорокалетним мужчиной, с усами в форме иероглифа ба; потом с бух­галтером Чэнем, походившим на старуху; с долговязым и тощим кассиром Ваном, в обязанности которого входил сбор денег по счетам, и еще двумя-тремя служащими с заурядной внешностью. Они были вежливы с ним, но он чувствовал по разговорам, по их жестам, что это люди иного склада, не похожие на него. Он даже удивился, по­чему раньше так редко встречал подобных людей.

Отец ушел, оставив его одного, испуганного и одино­кого, словно брошенного на необитаемом острове. Цзюе-синю нечего было делать. Он сидел в кабинете управ­ляющего и слушал, как тот разговаривает с посетителями. Прошло два с лишним часа. Вдруг управляющий заметил его и очень вежливо сказал:

— Сегодня дел нет, идите-ка, любезный брат, домой.

Словно пленник, вырвавшийся на свободу, Цзюе-синь, радостный, нанял паланкин и отправился домой. Дорогой он подгонял носильщиков, ему казалось, что на свете нет ничего лучше родного дома.

67

Вернувшись, он сначала навестил деда и выслушал его наставления. Потом зашел к отцу и тоже выслушал наставления. Наконец, вернулся к себе. Жена принялась расспрашивать его. Только тут он получил кое-какое уте­шение. На следующее утро, позавтракав, он отправился в контору и вернулся домой только к пяти часам вечера. В тот же день у него появилась собственная служебная комната, и под руководством управляющего и сослужив­цев он приступил к делам.

Так, в возрасте девятнадцати лет Цзюе-синь вошел в общество. Постепенно он свыкся с новой обстановкой, научился жить по-новому и забыл все, что приобрел за четыре года в средней школе. Новая жизнь больше не тяготила его. Когда он впервые получил свое жалова­ние — тридцать с лишним юаней * наличными, на душе у него было и радостно и грустно, — это были первые за­работанные собственным трудом деньги и плата, за кото­рую он продал свое будущее. Но проходили месяцы, и он, получая жалование в тридцать с лишним юаней налич­ными, уже ничего не ощущал — ни радости, ни печали.

Можно было жить и так. Без радостей и без печалей. Правда, каждый день ему приходилось видеть одни и те же лица, вести скучные разговоры, заниматься неинте­ресными делами, но зато его окружали тишина и покой. В семье его не тревожили, никто не мешал им с женой жить тихой, размеренной жизнью.

Но через полгода случилось новое несчастье — эпиде­мия свалила отца. Плач и причитания Цзюе-синя, его сестер и братьев не спасли старика. Отец умер, и все обя­занности по дому легли на плечи Цзюе-синя. Отныне ему предстояло заботиться о мачехе, двух младших сестрах и двух братьях, еще учившихся в школе. А ему было всего двадцать лет.

Горе переполняло его сердце. Он оплакивал отца. Он никогда не думал, что судьба его сложится столь тра­гично. Но постепенно горе прошло. Когда гроб предали земле, Цзюе-синь, казалось, совсем забыл об отце. И не только об отце, но и обо всем, что было в прошлом, даже о своей собственной юности. Он спокойно возложил бремя семейных забот на свои молодые плечи и, как человек вполне взрослый, стал управлять домом. Первые месяцы ноша казалась ему не такой уж тяжелой, и он нес ее без особого напряжения. Но некоторое время спустя множе-

68

ство явных и тайных стрел стало попадать в него. От од­них ему удавалось уклониться, но его тут же настигали другие. Большая семья шэньши предстала перед ним в совершенно ином свете — это было для него открытием. Под мирной личиной любви и ласки он разглядел нена­висть и борьбу, а сам сделался мишенью, в которую бросали свои стрелы другие. Жизнь заставила Цзюе-синя забыть о юности, но огонь в его сердце еще не погас. Он негодовал, изо всех сил боролся, считая свои поступки справедливыми. Но результат получался плачевным: у него прибавлялись хлопоты и увеличивалось число врагов. У деда было пять сыновей, но второй дядя Цзюе-синя дав -но умер. Теперь самым близким для него был третий дядя. Четвертый дядя, а также пятый относились к нему довольно холодно, в особенности их жены. Четвертая и пятая тетки вели против !него ожесточенную войну. Бла­годаря их стараниям Цзюе-синь сделался объектом мно­жества сплетен.

Борьба не давала никаких результатов, и Цзюе-синь устал. Что толку, думал он, непрестанно бороться? Они всегда будут такими, — ему все равно не одолеть их. Зачем же наживать себе лишние неприятности и попусту тратить силы? Он прозрел и принял решение. Нашел но­вый способ, как жить на свете или, точнее сказать, в семье. Он перестал бороться и посвятил часть времени тому, чтобы угодить родственникам и жить спокойно.

Вскоре старшая из его сестер умерла от чахотки. Ее смерть огорчила Цзюе-синя, но вместе с тем он почувство-вал облегчение. Как будто ноша, давившая на его плечи, стала гораздо легче.

Шло время, и у него родился первенец, мальчик. Цзюе-синь был очень благодарен жене — рождение ребенка при­несло много радостей. До этого он чувствовал, что его на­деждам и прекрасным мечтам не суждено осуществиться. Он жил лишь для того, чтобы нести взваленную на плечи-ношу и сохранить переданную ему отцом большую семью. А теперь — теперь у него есть сын, его кровь и плоть, ко­торого он любит больше всего на свете. Он сумеет хорошо воспитать его и предоставит ему самому выбрать свое бу­дущее. Счастье сына станет его собственным счастьем. Эти мысли немного утешали Цзюе-синя. Ему казалось, что он жертвует собой не напрасно.

Но вот вспыхнуло «движение 4-го мая» *, Страстные

69

статьи в газетах пробудили в нем мечты забытой юности. Вместе с младшими братьями он жадно читал сообщения из Пекина, помещаемые в местных газетах, а потом кор­респонденции о движении 3-го июня * в Шанхае. Местные газеты перепечатывали статьи из «Новой молодежи» и «Еженедельного обозрения». В единственной на весь го­род книжной лавке, торговавшей новыми книгами, Цзюе-синь купил последний номер «Новой молодежи» и два-три выпуска «Еженедельного обозрения». Он читал, и каждое слово, точно искра, зажигало в его братьях горячие чув­ства. Новые мнения и полные страсти строки обрушива­лись на них с непреодолимой силой, — без долгих раз­мышлений они все принимали на веру. Потом им стали один за другим попадаться журналы — «Новая моло-дежь», «Новый прилив» *, «Еженедельное обозрение»*, «Ежедекадное обозрение» * и другие. Они покупали не только свежие, но и старые номера «Новой молодежи» и «Нового прилива». Даже «Молодежный журнал» * — под таким названием издавалась раньше «Новая моло­дежь» — был извлечен старым продавцом книжной лавки из груды книжного хлама и передан им.

Вечерами братья поочередно читали эти газеты и жур-налы, не пропуская даже отделы писем. Иногда они обсу-ждали различные вопросы, поставленные на страницах журналов. Младшие братья мыслили активнее Цзюе-синя. Они обычно называли его сторонником философии покло-нов Лю Бань-нуна *, а сам Цзюе-синь часто повторял, что ему нравится непротивленчество Толстого. Хотя он не чи-тал статей самого Толстого по этому поводу, зато был знаком со «Сказкой об Иване дураке» *.

Философия поклонов и непротивленчество действи­тельно были очень удобны для него. Они связывали тео­ретические статьи в «Новой молодежи» с реальной обста-новкой в их большой семье. Они утешали Цзюе-синя, пробуждая с нем веру в новые теории, и помогали жить, приспосабливаясь к старой обстановке. Сам Цзюе-синь не замечал в этом противоречия. Он превратился в чело­века с двумя характерами — в старом обществе, в патри-архальной семье, он был молодым барином, утратившим всякий интерес к жизни.; в обществе младших братьев он превращался в представителя новой молодежи. Братья, конечно, не могли понять подобного образа жизни. Они то и дело ставили его в затруднительное положение

70

своими вопросами, но он безропотно сносил укоры. Он продолжал читать книги и газеты с новыми идеями, но, несмотря на это, жил по-старому.

На его глазах вырастал сын, научился ползать, потом ходить и разговаривать. Ребенок рос милым и смышле­ным. Цзюе-синь отдавал ему почти всю свою любовь. Он часто думал: «Я не смог осуществить того, о чем мечтал. Пусть же он сделает это за меня». Из-за сильной любви к мальчику он не захотел нанимать кормилицу, велев жене самой кормить ребенка и ухаживать за ним. К сча­стью, молока у жены оказалось вполне достаточно. Реше­ние Цзюе-синя явилось своеобразным новшеством в семье шэньши и потому вызвало всевозможные толки, но он все стерпел. Он верил, что поступает так во имя счастья ребенка.

Каждый вечер первой уходила спать жена, унося с собою сына. Цзюе-синь ложился поздно. Но перед тем как лечь, он приходил взглянуть на сына, спавшего на руках у жены. В этот момент Цзюе-синь забывал о своем горе и чувствовал лишь беспредельную любовь. Не выдержав, он наклонялся к сыну, целовал его красивое личико и бор-мотал какие-то бессвязные слова. Они вырывались у него сами собой, подобно струям фонтана, и были полны бла­годарности, надежды и любви.

Цзюе-синь, конечно, не помнил, что, когда он сам был ребенком, родители так же горячо любили его и говорили ему точно такие слова, полные благодарности, надежды и любви.

7

В воскресенье Цзюе-синь, как обычно, отправился в контору: по воскресеньям там работали.

Не успел он сесть и отпить несколько глотков чаю, как к нему зашли Цзюе-минь и Цзюе-хой. Почти каждое вос­кресенье во второй половине дня они наведывались в контору к старшему брату. И обычно покупали перед этим несколько новых книг.

Компания, в которой служил Цзюе-синь, занималась торговыми операциями. Ей принадлежали различные лавки, сама контора тоже помещалась в торговых рядах. Она ведала сбором пошлин и прочими делами такого

71

новыми книгами и газетами, ютилась в левом углу рынка. Благодаря этому братья еще больше сдружились с книжной лавкой.

• На этой неделе «Нового прилива» получили очень мало. Когда мы пришли, оставался только один экземпляр. Я просто вырвал его у продавца. Опоздай мы на несколько минут, его непременно забрали бы, и тогда неизвестно, сколько пришлось бы ждать. — Цзюе-хой уселся в плете­ ное кресло против окна. Он перелистывал журнал с крас­ ным заголовком на белой обложке и держал его, словно драгоценность, на лице сияла улыбка. Цзюе-синь про­ сматривал счета, но, услышав слова младшего брата, не удержался, чтобы не ответить ему:

• Я наказывал хозяину Чэню, чтобы каждый раз, получая книги, он во что бы то ни стало оставлял один экземпляр для меня.

• Тут никакие наказы не помогут. Слишком много желающих, и большинство из них подписалось заранее. В этот раз пришло только три пачки, и уже через два дня все разобрали, — возбужденно пояснил Цзюе-хой. Листая журнал, он остановился на одной из статей и начал читать ее; статья показалась ему интересной.

• Скоро прибудут и остальные. Ведь Чэнь говорил нам, что посылка уже в пути. Прибудет еще три пакета, — вмешался в разговор Цзюе-минь. Он встал, взял со стола номер «Молодого Китая», вернулся на свое место и при­ нялся просматривать журнал. Цзюе-минь сидел на одном из трех стульев, стоявших в ряд справа у стены. Между стульями помещались два чайных столика. Стул, на кото­ ром сидел Цзюе-синь, находился почти у самого окна — перед ним стояло вертящееся кресло, в котором обычно отдыхал Цзюе-синь.

Все трое молчали. Слышалось только пощелкивание костяшек на счетах. Лучи теплого зимнего солнца косо падали в окно и, задерживаемые занавесками из голубой заграничной материи, превращались в бледные отсветы. Снаружи послышались шаги, все ближе и ближе, громко стучали по бетонированной мостовой кожаные ботинки. В комнате слышали, как обладатель кожаных ботинок поднялся по лестнице и вошел в кантору, а через мгно­венье синяя дверная занавеска шевельнулась и в ком-

72

нату вошел высокий, худощавый юноша. Все трое повер­нулись к нему. Цзюе-синь, улыбаясь, воскликнул:

— Цзянь-юнь!

Вошедшего юношу звали Чэнь Цзянь-юнем. Поздоро­вавшись с братьями, он взял со стола «Гоминь гунбао» за последнее число и сел рядом с Цзюе-минем. Познакомив-шись с провинциальными новостями, он бросил газету на чайный столик, повернулся к Цзюе-мнню и спросил его:

• Вас уже распустили на зимние каникулы?

• Занятия кончились, со следующей недели начнутся экзамены. — Цзюе-минь поднял голову и, равнодушно от­ ветив, опять склонился над «Молодым Китаем».

• Говорят, сегодня Объединенный союз учащихся дает в парке Ваньчуньча благотворительный спектакль, а средства пойдут на организацию простонародной школы? — опять очень приветливо спросил Цзянь-юнь.

Цзюе-минь едва приподнял голову, взглянул на него и так же равнодушно ответил:

— Я тоже слышал. Но меня это не интересует. Это не обязательно. Объединенный союз учащихся — скорее все­ го инициатива двух-трех школ.

Он говорил честно, потому что действительно никогда не проявлял большого интереса к подобным затеям. Он ежедневно посещал школу, а после занятий возвращался домой. Весной будущего года на вечере самодеятельности ему предстояло выступить в роли доктора Лайсевея в «Острове сокровищ», но он согласился на это только по настоянию преподавателя английского языка.

• Значит, вы не пойдете на спектакль? Говорят, будут ставить «Дело всей жизни» * и «Странную орхидею» *. По-моему, обе пьесы безусловно хороши.

• Слишком далеко идти. Теперь все внимание прихо­ дится уделять экзаменам и по театрам ходить просто неко­ гда. — На этот раз Цзюе-минь даже не поднял головы.

• А я бы с удовольствием посмотрел. Обе пьесы не­ плохие, — вдруг вставил Цзюе-синь. Он продолжал щел­ кать на счетах. — Жаль, что у меня нет свободного вре­ мени.

• Даже если бы оно у тебя и было, все равно ты бы не собрался, — улыбнулся Цзюе-хой. Он дочитал статью, закрыл журнал и положил его себе на колени. —Мне ка- жется, что обе пьесы лишены глубокого смысла, — доба­ вил .он, отвечая Ц?юе-синю и одновременно возражая

73

Цзянь-юню, поскольку тот заявил, что обе пьесы «безу­словно хороши».

Цзянь-юнь, видя, что братья не обращают на него вни­мания, почувствовал себя неловко. Он потупился, молча взял с чайного столика газету и с рассеянным видом при­нялся просматривать ее.

• Цзянь-юнь, ты все еще преподаешь у Ванов? По­ чему тебя так давно не видно? Ты здоров? — вдруг забот- ливо осведомился кончивший подсчеты Цзюе-синь, заме- тив, что Цзянь-юнь чем-то обеспокоен.

• Я простудился и несколько дней болел. Поэтому давно не навещал вас. Сейчас все уже в порядке. У Ванов преподаю и вижу барышню Цинь.

Цзянь-юнь всегда в лицо и за глаза говорил «барышня Цинь». Он был дальним родственником семьи Гао, одного поколения с Цзюе-синем, чуть младше его, поэтому по привычке называл его «старшим братом». Родители Цзянь-юня давно умерли. Он воспитывался в семье дяди. После окончания средней школы он не смог учиться дальше, ибо вынужден был зарабатывать себе на кусок хлеба. Он обучал двоих детей в семье Ванов английскому языку и арифметике. Ваны приходились родственниками госпожи Чжан и жили с нею в одном доме, поэтому Цзянь-юнь часто виделся с Цинь.

• На лице у тебя ни кровинки. Ты еще больше поху­ дел. Надо хорошенько беречь себя, ты всегда был слаб здоровьем. — Цзюе-синь сочувствовал Цзянь-юню и хотел утешить его.

• Ты совершенно прав, старший брат. — Цзянь-юнь был признателен Цзюе-синю за эти слова. — Я и сам знаю.

• Тогда почему у тебя всегда такое печальное лицо? — участливо спросил Цзюе-синь.

Цзянь-юнь улыбнулся, каждый мог заметить, что улыбка получилась вымученной.

• Многие так говорят, но сам я этого не замечаю. Может быть, потому, что я слаб здоровьем. Или же по­ тому, что рано потерял родителей. — Его губы слегка дрогнули; казалось, он собирался заплакать, но не про­ ронил ни слезинки.

• Со слабым здоровьем нужно больше заниматься спортом. А тоска не принесет никакой пользы, — грубо заметил Цзюе-минь.

74

Он не договорил — снаружи послышались шаги и женский голос позвал:

• Старший двоюродный брат!

• Это барышня Цинь, — тихо сказал Цзянь-юнь, слабая улыбка скользнула по его лицу — он обрадо­ вался.

• А, заходите, пожалуйста, — громко отозвался Цзюе-синь и поспешно встал.

Дверная занавеска шевельнулась, и действительно во­шла Цинь, а за ней — ее мать и Чжан-шэн. Но Чжан-шэн сразу же вышел.

Цинь была в „теплой- куртке из голубого сучжоуского шелка и плахте. Гладкие волосы обрамляли ее овальное слегка напудренное лицо, отчего оно казалось особенно привлекательным. У нее был чуть приподнятый нос. Из-под длинных и тонких бровей смотрели большие глаза, необычайно ясные и глубокие. Они излучали яркий свет, который украшал, казалось, не только ее подвижное выразительное лицо: стоило ей войти, как в комнате ста­новилось светлее. Молодые люди, не отрываясь, смотрели на нее. Вслед за матерью Цинь поздоровалась с присут­ствующими. Братья и Цзянь-юнь ответили на привет-ствия. Цзюе-минь и Цзянь-юнь быстро уступили им стулья, а сами сели поодаль. Цзюе-синь позвал слугу и: приказал заварить две чашки чаю.

• Говорят, магазин Синьфасян только что получил много тканей. Я хочу кое-что купить там. Не знаю, най- дется ли что-нибудь подходящее? — обратилась госпожа Чжан к Цзюе-синю после нескольких обычных фраз о погоде.

• Да, прибыло много разных сортов. Шерстяные ткани. Я видел, — поспешно ответил Цзюе-синь.

• Тогда проводи меня, пожалуйста, туда.

. — Хорошо. Если вы, тетушка, хотите посмотреть, я готов проводить вас. Вы пойдете сейчас? — Он сделал вид, что собирается встать, и в ожидании ответа весело смотрел на госпожу Чжан. Госпожа Чжан оживилась.

— Ты не занят? Тогда идем! — Она встала и поверну­ лась к Цинь.

Цинь осталась сидеть в прежней позе и улыбнулась матери.

— Мама, я не пойду. Я подожду тебя тут. — С этими

75

словами она встала и подошла к столу. Цзюе-синь тоже встал.

• Ну ладно. Мы скоро вернемся, — проговорила гос­ пожа Чжан, видя, что Цзюе-синь уже приподнял зана­ веску на дверях. Она прошла первой; а следом за ней вышел Цзюе-синь.

• Цзюе-хой, что ты читаешь? — Цинь спрашивала о журнале, который держал Цзюе-хой.

• «Новый прилив», только что пришел. — Цзюе-хой поднял голову и взглянул на девушку. В голосе его слы­ шалось удовлетворение. Он держал журнал обеими ру­ ками, словно боялся, что его отнимут.

Цинь, заметив это, невольно улыбнулась.

— Не беспокойся, я не собираюсь отбирать у тебя журнал.

Цзюе-минь тоже улыбнулся.

— Цинь, у меня есть последний номер «Молодого Китая», возьми почитай.

Цзюе-хою стало стыдно. Он приподнялся в кресле и протянул журнал девушке.

— Читай, читай. А то ты еще скажешь, что я считаю новый журнал драгоценностью.

Цинь даже не протянула руки.

— Нет, сперва вы прочитайте. Вы сделаете это быстро, а я возьму потом и почитаю не спеша. — Ее слова были обращены к обоим братьям.

_ Цзюе-хой отдернул руку, развалился в кресле и опять принялся за чтение. Но через минуту он вдруг весело спросил:

— Цинь, ты сегодня такая веселая. Все в порядке? Мать согласилась?

Цинь отрицательно покачала головой.

• Я и сама не знаю, почему мне так весело. Согла­ сится мама или нет, это неважно. Свои дела я буду ре­ шать сама, потому что я такой же, как и вы, человек. — С этими словами Цинь подошла к столу Цзюе-синя и села на его место, рассеянно перелистывая счета, лежавшие на столе.

• Верно, ты абсолютно права, — похвалил ее Цзюе- минь. — Вот это действительно новая девушка!

• Не смейся надо мной, — улыбнулась Цинь. Но вне­ запно лицо ее стало серьезным, и она продолжала уже совсем другим голосом: — Я сообщу вам одну новость —