Китайская литература 1 / Бацзинь - Семья

Она поднялась на скалу и снова села напротив Цзюе-хоя. Потупившись, она печально проговорила:

— Все кончено.

Он удивился столь быстрой перемена в ее поведении и, недоумевая, спросил:

• Что кончено? — Он приподнял ей голову и загля­ нул в лицо. Глаза покраснели от слез, лицо было запла­ канным, пудра и румяна смыты. Видно было, что она долго плакала.

• Ты плакала? Чем ты так сильно расстроена? — встревожился он.

Своим вопросом он напомнил ей о ее сердечных забо­тах, и она опять заплакала. Цзюе-хой старался утешить ее. Немного успокоившись, она рассказала, в чем дело. Отец выдает ее замуж за пожилого чиновника в расчете на большой выкуп и в надежде получить себе должность. Она сказала отцу, что ее выбор пал на другого и что она ни за кого не пойдет. Но решение отца отменить невоз­можно. Вернувшись к себе в комнату, она долго плакала. Досказав до конца, Мин-фэн опустила голову и снова за­лилась слезами.

Цзюе-хою почудилось, будто он свалился в черную бездну. Он вспомнил, что уже немало потерял за свою короткую жизнь. Теперь он ни в коем случае не может потерять эту уже однажды потерянную им и вновь обре­тенную девушку. Он обязательно уведет ее с собой.

«Бежать!» — Эта мысль искрой вспыхнула в его мозгу. Да, иного пути не существует. Он поделился с Mин-фэн своими планами.

Она с радостью одобрила их и, улыбаясь сквозь слезы, сказала, что знает, как бежать. Потом спрыгнула со скалы и повела его по извилистой тропинке к излучине реки, где под ивой качалась на привязи маленькая лодка. Мин-фэн сняла замок, они прыгнули в лодку и дружно взялись за весла.

— Река большая, плыть на такой лодчонке трудно, нужна осторожность, — предупредила Мин-фэн; она вы­ глядела немного обеспокоенной,

283

— Ничего, я буду осторожен. Ведь для нас это един­ственный путь к жизни, — ответил Цзюе-хой, но он тоже немного побаивался.

Лодка поплыла к противоположному берегу. Сначала она скользила устойчиво, быстро. Но ветер все крепчал и крепчал, волны вздымались выше и выше. Они били в борта, словно хотели проглотить эту лодчонку, швыряли ее из стороны в сторону. Река становилась все шире. Противоположный берег, который только что был виден, начал постепенно отдаляться.

Мин-фэн и Цзюе-хой гребли изо всех сил, лодочка плясала на , волнах, негде было спрятаться от ветра. Вздыбившаяся волна, словно гора, обрушилась на них. Потом высокий вспененный гребень снова с силой ударил в лодку. Они не успевали прятаться и, принимая волну на себя, вымокли до нитки, им приходилось то и дело прикрывать ладонью глаза. Волна катилась дальше, они делали несколько энергичных гребков, и лодка продвига­лась вперед. Но за первой волной налетала вторая и опять бросала лодку то вверх, то вниз; казалось они вот-вот перевернутся.

• Все равно нам не добраться до противоположного берега, — отчаялся Цзюе-хой.

• Но разве у нас есть другой выход? — огорченно спросила Мин-фэн.

• Посмотри, что это? — вдруг испуганно закричал он, обернувшись назад.

Их догоняла на полных парах моторная лодка.

— Это отец гонится за нами, греби скорее! — поблед­ нев, дрожащим голосом произнесла она и, крепко сжав весло, принялась грести, изо всех сил. Но лодчонка, рас­ качиваясь на волнах, продвигалась вперед все так же медленно. Моторная лодка настигала их.

Справа ударила волна, и лодчонка чуть не перевер­нулась. Они быстро привели ее в устойчивое положение, но волны попрежнему швыряли ее из стороны в сторону. Сзади раздался какой-то резкий звук. Мин-фэн и Цзюе-хой пригнулись, пуля пролетела прямо над головой Цзюе-хоя и, упав в воду, была тотчас поглощена волной.

Сзади опять выстрелили... На этот раз пуля прошла ниже и опять рядом с Цзюе-хоем. Следом на лодку обру­шилась волна. Лодку рвануло вправо, от неожиданности Мин-фэн разжала руку — весло скользнуло в воду и его

284

тотчас отнесло далеко прочь. Мин-фэн испуганно вскрик-нула.

• Что с тобой? — встревожился Цзюе-хой. Но в лицо ему ударила волна, и он захлебнулся. Собрав последние силы, он отчаянно сжимал весло, не вытирая воду, стекав- шую по лицу. Он терпел, а когда смог открыть глаза, рас­ стояние между их лодчонкой и преследователями еще больше сократилось. Моторной лодке тоже приходилось бороться с волнами, но она была гораздо устойчивей. Оставляя на воде белый след, она с тарахтением мчалась, прямо к ним.

• Давай грести назад. — Мин-фэн побледнела, вез лицо ее было в брызгах, как в слезах, растрепанные во­ лосы липли ко лбу. Она в,страхе добавила: — Теперь нам не убежать! Лучше вернемся, чтобы не губить тебя. Со мной ничего не случится. Если я вернусь, они не причинят тебе вреда. — Она залилась слезами.

Цзюе-хой ничего не ответил и лишь отчаянно налегал на весло: он хотел во что бы то ни стало одержать победу над волнами и пулями. Но победа была так далека. Силы иссякли, не осталось и проблеска надежды. На носу, закрыв руками лицо, горько плакала Мин-фэн. Ее плач терзал сердце Цзюе-хоя. Впереди — клокочущая река, и берег не виден. Сзади — тарахтит моторная лодка, кричат люди. Волны чуть присмирели, но Цзюе-хой уже не мог и двумя руками справиться с веслом. Он боролся, выбиваясь из сил, хотя положение было безвыходным. Им владела только одна мысль: не потерять Мин-фэн.

Но надежды исчезли безвозвратно. Его руки отказы­вались грести и управлять этой лодчонкой, раскачиваемой ветром и волнами. Он ждал, когда придет гибель. Он по­нимал, что достаточно одного его жеста или движения, лодка перевернется, и они с Мин-фэн утонут. Тогда уже никто не отберет ее. Но мог ли он видеть, как на его гла­зах умирает Мин-фэн? Цзюе-хой не мог даже допустить этой мысли и заколебался. Он перестал грести, предо­ставив волнам решить их судьбу или же моторной лодке догнать их. В этот момент он потерял всякую реши­мость.

Вскоре он увидел, как какой-то человек втащил Мин-фэн в моторную лодку. Цзюе-хой вскочил и бро­сился на помощь. Но в этот самый миг лодчонка опроки-

285

нулась и развалилась на куски. Он не понимал, как все это произошло. Он моментально уцепился за доску, пла­вающую в воде. Он видел, как на моторной лодке какой-то человек обнимает Мин-фэн, и она не в силах высвобо­диться из этих объятий. Ее глаза устремлены к Цзюе-хою. Она протягивает к нему руки. Рыдая, зовет его. Цзюе-хой громко, напрягая все свои силы, откликается. Он исступленно зовет Мин-фэн. Забыв о себе, он кричит до хрипоты. Но моторная лодка уже повернула в обрат­ный путь.

Волны заглушили голос Мин-фэн. На глазах Цзюе-хоя ее похитил другой, а он один остался брошенным на се­редине реки. Некому спасти его. Моторная лодка уже скрылась из виду. Вдалеке виднелась только полоска дыма. Там, в этом дыму, Цзюе-хою мерещилась отчаянно сопротивлявшаяся Мин-фэн. Волны доносили ее душе­раздирающие вопли. А река была так широка. Казалось, силы оставили его. Что-то тянуло его в воду, и он не мог больше держаться за доску, которую, он чувствовал, вот-вот выпустит из рук. Он потерял голос, но все еще звал Мин-фэн. Исчезла даже тонкая полоска дыма, но глаза Цзюе-хоя были устремлены в ту сторону, куда скрылась моторная лодка. Постепенно руки, державшие доску, разжались. Большая волна закружила его. Перед ним простиралась бескрайная тьма...

Цзюе-хой проснулся. Все исчезло: и волны и моторная лодка. Он лежал на кровати, на легкой цыновке, крепко прижимая к груди край одеяла. Сердце колотилось. Каза­лось, что он уже пережил смерть. Он не спеша сдернул одеяло и услышал, как стучит сердце. На глазах навер­нулись слезы. Из-под холщовой москитной сетки Цзюе-хой увидел тусклый свет керосиновой лампы. В комнате стояла мертвая тишина. За окном лил дождь; казалось, он идет уже целую вечность. Капли стучали о каменные плиты, словно ударяя ему в сердце. Он отлично понимал, что все только что случившееся сон, но помнил все очень ясно, будто это произошло с ним на самом деле. Цзюе-хой был взволнован. Хотелось найти кого-нибудь и поде­литься своими переживаниями. Он посмотрел на спав­шего рядом брата: Цзюе-минь спал сладко, чему-то улыбался во сне. Наверное, он видел приятный сон. Цзюе-хой долго разглядывал лицо брата, вздыхал, но немного погодя снова нахлынуло неизбывное горе.

286

29

В семье Гао, в этом огромном особняке, очень скоро забыли и о смерти Мин-фэн и о замужестве Вань-эр. Оба эти события, происшедшие одновременно, ничуть не по­влияли на жизнь семьи Гао. Знали только, что стало двумя служанками меньше, но хозяева сразу же купили новых, так что количество слуг осталось прежним. Вскоре уже никто не упоминал имени Мин-фэн, как будто ее вовсе не существовало на свете. Только в сердцах Си-эр, Хуан-ма и еще нескольких человек это имя часто рождало горестные воспоминания.

Цзюе-хой тоже перестал упоминать о Мин-фэн. Он как будто забыл о ней, но в душе его она оставила неизлечи­мую рану. Однако оплакивать ее было некогда, потому что в жизни Цзюе-хоя произошло еще одно событие.

Началось с того, что после выхода шестого номера еженедельника «Рассвет» поползли слухи о намерении властей, тайно подстрекаемых Обществом последователей конфуцианского учения, запретить студенческую газету. Это известие взволновало Цзюе-хоя и его товарищей, но они не придали ему большого значения и, не имея опыта в подобных делах, никак не могли поверить, что коман­дарм Чжан способен позволить своим подчиненным по­ступить подобным образом. Седьмой номер вышел благо­получно. Число подписчиков выросло. Редакция уже арендовала отдельное помещение. Студенты снимали лавку во втором этаже торговых рядов, где служил Цзюе-синь. Каждый вечер там собирались на свободе члены ре­дакции, а поскольку днем (кроме воскресений) лавку за-пирали, то даже Цзюе-синь не знал, что его младший брат часто приходит туда.

Основная торговля шла в нижнем этаже, а наверху располагалось всего двадцать с лишним лавок, большая часть которых пустовала. Редакция еженедельника сирот­ливо затерялась среди пустующих помещений. Ежедневно, как только начинало смеркаться, несколько студентов снимали ставни, зажигали свет и приводили комнату в порядок, а после десяти часов начиналось шумное со­брание. Обычно приходило человек шесть-семь, иногда и девушки-студентки, например раз-другой заходила Сюй Цянь-жу. Они не устраивали никаких митингов, а просто беседовали о чем придется, не ограничивая темы, — сво-

287

бодно, безо всякого стеснения высказывались по поводу того, о чем неудобно было говорить дома, в семье. Весе­лый смех сопровождал их беседу. Здесь они как бы устроили свой клуб.

Цзюе-хой приходил часто, иногда вместе с Цзюе-ми-нем, но не каждый вечер, а Цзюе-минь и того реже. Цзюе-хой обязательно заходил в редакцию по вторникам, по­скольку в среду утром сдавали номер. Во вторник члены редакции подбирали материал. В этом непременно уча­ствовали Чжан Хой-жу и Хуан Цунь-жэнь.

Вечером, когда готовился восьмой номер, на второй день после смерти Мин-фэн, Цзюе-хой, как всегда, явился в редакцию. Он увидел Сюй Цянь-жу с газетой в руках, читавшую товарищам объявление полицейского управле­ния о запрещении женщинам стричь волосы. Цзюе-хой уже видел это извещение. Говорили, что проект его со­ставлен каким-то цинским сюцаем, но и по содержанию и по идеям, выраженным в нем, оно было глубоко невеже­ственным, даже стиль и тот никуда не годился. Поэтому после каждой фразы, произнесенной Сюй Цянь-жу, раз-давался дружный хохот.

— Вот так вздор! Не поймешь даже, что он гово­рит! — Цянь-жу сердито швырнула газету на пол и села в плетеное кресло.

— А что если поместить это извещение в восьмом но­ мере в разделе «кое о чем», — предложил в шутку Хуан Цунь-жэнь.

— Превосходно! — первой закричала Сюй Цянь-жу. Остальные тоже поддержали Хуан Цунь-жэня, но

Чжан Хой-жу считал, что лучше всего написать статью и жестоко раскритиковать этот документ. С ним все согла­сились и поручили ему написать эту статью, но Чжан Хой-жу взвалил поручение на Цзюе-хоя. Цзюе-хою хоте­лось излить накопившееся в сердце негодование, поэтому он не отнекивался, сразу же сел к письменному столу и, взяв лист бумаги, принялся писать.

Сначала он старательно вывел заглавие: «Читая уве­домление полицейского управления о запрещении женщи нам стричь волосы», потом стал писать дальше. Он поми-нутно покусывал кончик кисти и просматривал текст изве­щения. Товарищи, окружив его, следили за тем, как он пишет. Цзюе-хой кончил очень скоро. Статья получилась небольшая, он прочел ее вслух, все единодушно одобрили

288

ее и решили поместить на первой странице восьмого но-мера. Только У Цзин-ши, самый старший и наиболее пре-дусмотрительный среди них, заметил:

— Ну, теперь, пожалуй, загремят барабаны, — по он пробормотал эту фразу себе под нос, и никто из присут­ ствующих не обратил на нее внимания.

Восьмой номер еженедельника «Рассвет» вышел в воскресенье утром. После полудня Цзюе-хой и Цзюе-минь, как обычно, отправились в контору к старшему брату. Они посидели у него, а потом Цзюе-хой тайком сбежал в редакцию. Там уже собрались Чжан Хой-жу, Чжан Хуань-жу, Хуан Цунь-жэнь и еще несколько человек. Цзюе-хой поинтересовался, как расходится газета. Ока­залось, что хорошо. Сейчас только запрашивали агентов: как только газета поступила в продажу, ее стали рас­купать.

• Тебе надо внести свой месячный взнос, — с улыб­ кой обратился Хуан Цунь-жэнь, состоявший в редакции казначеем, к Цзюе-хою.

• Принесу завтра, сегодня денег с собой нет, — сму­ тился Цзюе-хой, предварительно порывшись в карма­ нах.

• Ну, смотри, не принесешь, будет плохо, — шутливо пригрозил ему Хуан Цунь-жэнь.

• Вот превосходные способности выуживать деньги! Он и меня заставил заплатить, ничего с ним не по­ делаешь,— вмешался в разговор Чжан Хой-жу, показы­ вая на Хуан Цунь-жэня; его треугольное лицо расплы­ лось в улыбке. — Сегодня я обделал одно интересное дельце. Встав рано утром, я отыскал в сундуке сшитый

в прошлом году халат на тонкой. ватной подкладке и надел его. В такое-то время напяливать халат! Вот сме­хота! Моя старшая сестра решила, наверное, что я рех­нулся. Я же заявил, что мне холодно и я не могу идти на улицу без халата. Сестра просто не знала, что со мной делать. Ха-ха! .. — Он всех рассмешил и продолжал, захлебываясь от смеха. — Так я и вышел из дому в теп­лом халате. Жарко было невыносимо!.. Еле-еле терпел. К счастью, мы живем недалеко от ломбарда, я пошел туда и заложил халат. Когда вышел, мне было так удобно, так легко и, кроме того, появились деньги, нуж­ные для месячного взноса. Хуань-жу сегодня еще не был дома, я только что встретился с ним на улице и рас-

289

сказал ему; как он хохотал. — Последние слова Чжан Хой-жу были встречены дружным взрывом смеха.

• А что ты скажешь сестре, когда вернешься до­ мой? — вдруг спросил Цзюе-хой.

• Я заранее все обдумал. Скажу, что мне стало жарко, я снял халат и оставил у приятеля. Она ничего не заподозрит. А если обман не удастся, тоже не беда — скажу правду. Может быть, она даст денег, чтобы выку­ пить халат из ломбарда, — довольный, ответил Чжан Хой-жу.

• Я поистине... — Сначала Цзюе-хой хотел сказать: «я поистине преклоняюсь перед тобой», но осекся, увидев, что в лавку, где помещалась редакция, вошло двое поли­ цейских.

• У вас есть еще последний номер? — спросил поли­ цейский с. усами.

Хуан Цунь-жэнь передал ему газету:

• Есть, с вас три медяка.

• Мы покупать не собираемся, у нас приказ началь­ ства, — перебил другой полицейский, который был не­ сколько моложе своего товарища. — Мы заберем с собой все экземпляры. — С этими словами он подошел и взял две оставшиеся пачки еженедельника.

• Вам тоже придется пройтись с нами в участок, не всем, хватит двоих, — миролюбиво сказал усатый.

Все растерянно посмотрели друг на друга, потом вы­ступили вперед и заявили, что готовы идти вместе с по­лицейскими.

• Слишком много, я же говорил, что двоих доста- точно, — отмахиваясь, в замешательстве сказал усатый. Потом он указал на Чжан Хой-жу и Цзюе-хоя, приглашая их с собой. Остальные последовали сзади. Перед тем как спуститься вниз, усатый вдруг обернулся и приветливо сказал Цзюе-хою: — Ну ладно, не ходите. Вам лучше вер­ нуться назад.

• В чем же все-таки дело? Какие у вас основания? — раздраженно допытывался Чжан Хой-жу.

• У нас приказ свыше. Мы и сами ничего не знаем, — все так же приветливо ответил усатый. Тем временем мо­ лодой полицейский с газетами подмышкой уже спустился вниз. У самой лестницы усатый остановился и обернулся к членам редакции:

290

— Вы, молодые люди, еще не разбираетесь, что к чему. Мой совет вам: хорошенько учитесь, не устраивайте никаких газет, не занимайтесь разной ерундой. — После этих слов он не спеша сошел вниз.

Все вернулись в редакцию обсудить создавшееся поло­жение и меры, которые необходимо принять.

Они говорили очень громко, высказывая самые про­тиворечивые мнения. Долго спорили, но так ни до чего и не договорились. Тем временем явился еще один полицей-ский, который передал официальное уведомление. Чжан Хой-жу вскрыл конверт и прочел вслух; там все было сказано очень ясно: «Выступления Вашей газеты слиш­ком тенденциозны, они в значительной степени нарушают государственное спокойствие и общественный порядок, в связи с чем просим прекратить ее издание». Формули­ровка была строгой и учтивой. Такое запрещение газеты придавало делу совсем другой оборот. Еженедельнику «Рассвет» суждено было исчезнуть.

Наступило тягостное молчание. Уведомление нанесло страшный удар этим людям, пестовавшим и любившим свою газету, как первенца. Наделенные чистыми серд­цами и духом жертвенности, они жаждали совершить что-то полезное. Несмотря на свой небольшой опыт и не­достаточное знание жизни, они увидели впереди луч света и, полагаясь на свои слабые силы, указывали людям путь к нему. Благодаря газете с ними породнилось мно­жество таких же горячих молодых сердец. Они нашли утешение в дружбе, в доверии. Но сегодня все кончилось. Минувшие восемь-девять недель казались чудесным сном. Как не хотелось им расставаться со своими мечтами!

• Теперь мне ясно, что все новое — фальшиво. А еще говорят, будто командарм Чжан не такой! — гневно выру­ гался Чжан Хой-жу,чувствуя безвыходность положения. Он хотел найти облегчение в этих ругательствах.

• Неужели ты не видишь, насколько глубоко пустили корни старые силы в нашем обществе? — Хуан Цунь-жэнь встал и взъерошил свои коротко остриженные волосы. — Что говорить об одном командарме Чжане, тут и десяток таких не поможет!

• В общем, я считаю его нововведения фальши­ выми, — продолжал Чжан Хой-жу; глаза его горели нена­ вистью. — Все его так называемые новшества состоят лишь в том, что он приглашает в качестве советников и

291

секретарей людей, учившихся за границей, да в налож- ницы взял себе несколько студенток.

• Но в прошлом году, пока войска его располагались в другом уезде, он приглашал читать лекции новых дея­ телей из Пекина, из Шанхая и других мест. — Хуан Цунь-жэнь немного симпатизировал командарму Чжану и поэтому пытался выгородить его.

• Довольно, — холодно усмехнулся Чжан Хой-жу. — Ты что же, забыл? А его речь на банкете? .. Оказывается, текст за него составлял секретарь, не знаю, как это он ухитрился, читая наизусть, все-таки переврать весь смысл. Ну и встреча получилась, а этим новым деятелям второго сорта ни рассмеяться, ни рассердиться неудобно. А сколько еще случится с ним таких анекдотов!

Хуан Цунь-жэнь умолк, ему нечем было возразить. Кроме того, его занимал более важный вопрос. Что же касается Чжан Хой-жу, то он своими высказываниями не только не помогал решению этого главного насущного вопроса, но даже не мог дать выход собственному гневу. Его душа и мозг были накалены, ему хотелось говорить и говорить, он мечтал втянуть товарищей в спор — может быть, тогда ему удастся умерить свой сердечный пыл. И он снова заговорил все тем же раздраженным го­лосом:

• Я считаю, что нужно сразу же сменить название газеты, а содержание оставить прежним. Посмотрим, что они тогда предпримут!

• Верно, я поддерживай! — подхватил молчавший до этого времени Цзюе-хой.

— Но сначала мы должны договориться, как нам дей­ствовать, — веско заметил глубоко задумавшийся Хуан Цунь-жэнь. Разгорелись споры и, наконец, было принято решение.

Оно сводилось к следующему: издание еженедельника «Рассвет» прекратить, отпечатать и разослать подписчи­кам соответствующие извещения и одновременно гото­виться к изданию новой газеты, а нынешнюю редакцию превратить в публичную читальню, выставить в ней все книги и журналы, имеющиеся в наличии у членов редкол­легии, чтобы посетители могли бесплатно читать их. Это тоже хороший метод распространения новой культуры.

Как только было принято решение, все приободрились

292

и избавились от одолевавшего их раздражения. Они на-шли нужный метод и тотчас принялись за новую работу.

Какая замечательная вещь — энтузиазм! У несколь­ких молодых людей его оказалось вполне достаточно, чтобы в короткий срок преодолеть все трудности. Уже на другой день в помещении бывшей редакции открылась читальня «Польза народу»; одновременно шла подго­товка к изданию одноименной газеты.

В понедельник занятий уже не было, поскольку нача­лись экзамены. Цзюе-хой и Цзюе-минь участвовали в от­крытии читальни и вернулись домой поздно, подоспев как раз к ужину. Минувший день произвел сильное и благо­приятное впечатление на Цзюе-хоя; он никогда не был так взволнован. Веселье, дружба, честность, доверие... никогда не казались ему такими прекрасными. Беседа за чаем, в которой участвовало больше десяти юношей, про­шла просто, как в настоящей дружной семье. Но члены этой семьи не были связаны ни родственными, ни имуще­ственными узами: их объединяло единство добрых стрем­лений, единство идеалов. В этой обстановке Цзюе-хой ощущал лишь близость сердец — честных, полностью сво­бодных от пут корысти. Тут он не чувствовал себя ни чужим, ни одиноким. Он любил своих товарищей, а они любили его. Оби понимали друг друга. Доверяли друг другу. Сначала он, как и все остальные, с необычайным энтузиазмом занимался устройством читальни, а когда все было готово, вместе с друзьями пил чай, разделяя с ними общую радость. Они непринужденно и весело бол­тали. В это время, казалось, для них не существует ни­чего темного и печального.

— Хорошо бы всегда так собираться! — дрожащим го­лосом шепнул Цзюе-хой брату; он чуть не плакал от ра­дости. Цзюе-минь понимающе кивнул.

Но вот торжественное чаепитие кончилось. По дороге домой Цзюе-хой весело болтал с Цзюе-минем, душа его горела. Но стоило ему прийти домой и войти в простор­ную переднюю, как чувство одиночества неожиданно за­владело им. Он словно провалился в ледяную бездну или же очутился в необитаемой пустыне. Перед ним мелькали тени, тени старой эпохи, он почти не мог отыскать ни одного современного человека, с которым можно было бы поговорить.

293

— Скучно! Невыносимо скучно! — Эта мысль неот­ ступно вертелась у него в мозгу. Он еще сильнее рас­ строился. За ужином он заметил по лицам сидевших за столом, что у каждого — свои огорчения. Мачеха расска­ зывала о ссоре четвертой и пятой тетушек. Где-то рядом раздавался голос четвертой тетушки, которая ругала служанку, а вскоре во дворе возник новый скандал — на этот раз между пятой теткой и наложницей деда. Цзюе- хой второпях поел, отложил палочки для еды и сбежал из столовой, словно какое-то страшное чудище гналось за ним по пятам.

Следом вышел Цзюе-минь. Братья решили погулять.

• Не пойти ли нам к дому Гао из Цзиньлина? — хитро улыбаясь, предложил Цзюе-минь.

• Что ж, можно, — согласился Цзюе-хой.

Они молча шли по улице и вскоре добрались до зна­комого им тихого и уединенного переулка.

Погода стояла прекрасная, небо было чистым, без еди­ного облачка. Из-за верхушек деревьев поднималась луна и постепенно посеребрила вечерние улицы; кругом совсем не слышно было людей. Во дворах на деревьях жалобно стрекотали цикады. Братья осторожно шагали по булыж­ной мостовой, наступая на свои бледные тени и, на­конец, подошли к дому Гао из Цзиньлина. Двустворча­тые ворота, покрытые черным лаком, были, как и про­шлый раз, плотно закрыты. Братья толкнули их, но без­результатно. Они миновали двор, дошли до конца пере­улка, потом повернули назад. Проходя под софорой, они услышали крик птенцов, остановились и посмотрели наверх: на большой ветке софоры вороны устроили гнездо, в котором, вытягивая шеи, кричали два воро­ненка.

Эта будничная сценка глубоко растрогала обоих юно­шей. Они долго наблюдали за гнездом; казалось, их ноги приросли к земле. Оба невольно прижались друг к другу. Цзюе-минь пожал дрожащей рукой руку младшего брата и печально сказал:

— Как мы похожи на этих воронят, потерявших мать. — Цзюе-хой ответил ему лишь крепким рукопожа­ тием.

Вдруг над головой у них закаркала ворона, послы­шался шум крыльев. Мелькнула черная тень. Это старая ворона подлетела к гнезду. Воронята ласково жались к

294

ней кричали ей о чем-то, и она нежно ласкала их, чи­стила им клювы. В гнезде слышался радостный и мирный грай.

— У них есть мать, — с грустью проговорил Цзюе- минь. Низко опустив голову, он стоял рядом с младшим братом.

На глазах Цзюе-хоя тоже блеснули слезы»

— Идем домой, — предложил он.

— Нет, давай еще немножко постоим, — отозвался Цзюе-минь и, запрокинув голову, снова стал смотреть на гнездо.

Вдруг со двора, из-за стены, донеслись звуки флейты: кто-то наигрывал мелодию о разлученных супругах. Пе­реливчатые и грустные звуки, казалось, таили в себе не­избывную тоску. Перед братьями возникла другая кар­тина: женщина, облокотившись на подоконник, глядит на полукруг луны и вспоминает о любимом, который ушел в далекий поход; свои думы она поверяет тонкой и длинной бамбуковой трубочке, которая издает волнующие звуки; в них — грустная история любви, в них — печаль одино­чества. Братьям отлично знакома эта популярная народ­ная мелодия. Потому что дома у них специально на­нимают бродячего певца, и тот, подражая женскому голосу, поет эту песню. Верно, слова ее вульгарны, но это зов тоскующего человека. Именно так звучала эта песня и сегодня.

— Кто-то идет! — вдруг насторожился Цзюе-минь и потянул брата прочь. Он знал, кто это.

Цзюе-хой обернулся: из-за поворота показался палан­кин, который несли носильщики Кэ-дина; рядом, запыхав­шись, бежал Гао-чжун.

— Что нам бояться! Мы станем спиной и сделаем вид, будто ничего не замечаем. — Цзюе-хой не хотел ухо­ дить, и Цзюе-миню тоже пришлось остаться.

Паланкин пронесли мимо. Братья слышали, как забе­жавший вперед Гао-чжун окликнул хозяев, ворота откры­лись, шаги носильщиков замерли в глубине двора. Ворота тотчас заперли. Грустная мелодия флейты оборвалась.

— Ну, теперь идем домой, — сказал Цзюе-минь.

Они шли медленно и еще не успели выйти из пере­улка, как навстречу им попался еще один паланкин. Братья с изумлением проводили его взглядом.

295

• Вот странно, неужели четвертый дядя тоже отпра- вился туда? — удивленно спросил Цзюе-минь, когда они вышли из переулка.

• А почему бы и нет? — усмехнулся Цзюе-хой. — Разве дома он не устраивал разных штучек? — В его памяти одна за другой всплыли проделки Кэ-аня, начи­ ная с его непристойной связи со служанкой и вплоть до того случая, когда Кэ-ань затащил домой актрису, пере­ одевался и фотографировался с ней; одна картина сме­ няла другую, как в кино.

• Все они одинаковы. Я утверждаю, что все они та­ кие! Ведь старшие должны показывать нам пример, а еще говорят, что мы лишены обходительности и вежливости, подобающих племянникам! — рассердился Цзюе-хой. — Один только Цзюе-синь боится их. А я не боюсь.

• Но у старшего брата тоже свои огорчения, — не задумываясь, пояснил Цзюе-минь.