Китайская литература 1 / Бацзинь - Семья

— Тебе холодно? Давай прибавлю огонька! —и опять направил на него огненную струю. От неожиданности па­рень испугался и прикрылся жемчужиной. Она была очень красиво сделана, а сейчас ярко вспыхнула и вмиг сгорела дотла. Тем временем носильщики и слуги окру­жили людей, управлявших драконом, со всех сторон, без­жалостно жгли их, и скоро несчастным пришлось бы про­сить пощады. Но тут оказалось, что запас хуапао исто­щился. Открыли главный вход, и люди, управлявшие драконом, накинув на плечи свою одежду, став гуськом и держа на шестах обгоревший остов дракона, под неисто­вый грохот барабанов и гонгов устало удалились. На ноге у парня, управлявшего жемчужиной, была рана, он шел ковыляя и что-то сердито бубнил себе под нос.

Кэ-дин выдал наградные и с явным сожалением ска­зал:

179

• Жаль, что слишком мало заготовили хуапао. Вам понравилось? Завтра вечером я опять приглашаю вас.

• Хватит, незачем смотреть еще раз, — строго сказал Цзюе-хой, стоявший за спиной Кэ-дина. Кэ-дин обернулся и удивленно посмотрел на него. Остальные учтиво повто­ ряли «не стоит». Дети, шумевшие больше всех, — Цзюе- ин, Цзюе-цинь и Цзюе-ши — уже затерялись в толпе. Зрители, удовлетворенные зрелищем, разошлись. Слуги занялись разборкой временной площадки.

Цзюе-минь и Цзюе-хой шли позади всех. Цзюе-хой подошел к Цинь и спросил ее:

• Цинь, тебе было интересно?

• Нет, — равнодушно ответила Цинь.

• А какое-нибудь впечатление осталось? — не желая отступиться, допрашивал ее Цзюе-хой.

• Никакого, — последовал столь же лаконичный от­ вет.

• Слишком заурядно, это интересно посмотреть в детстве, а не сейчас, — присоединился к их разговору Цзюе-минь.

• Вас это действительно нисколько не волнует? — строго спросил Цзюе-хой.

Цзюе-минь не понял брата; его удивленный и немного надменный взгляд сквозь очки в золотой оправе скольз­нул по лицу Цзюе-хоя:

• Забава низкого пошиба! Какие она может вызвать ощущения?

• Неужели в людях нет ни капли сочувствия? — рас­ сердился Цзюе-хой.

• Ты зря горячишься. При чем тут сочувствие? Дядюшки и вся остальная родня получили удовольствие, а люди, управляющие огненным драконом, — наградные. Каждый достиг желаемого. Разве это так плохо? —вы­ сказала свое мнение Цинь.

• Конечно, барышне нечего стыдиться, — с холодной усмешкой отозвался Цзюе-хой. — Даже такие, как ты, умные люди ничего не видят, а ты еще говоришь, что это хорошо. Значит, ты считаешь, что человек должен строить свои радости на страданиях других? Ты считаешь, что достаточно заплатить деньги, а потом можно взять хуапао и жечь тела людей? Если так, то ты еще недоста-

180

точно прозрела. — Тут он вспомнил недавно прочитанный рассказ под названием «Счастье» *.

Цинь не ответила. Такой уж у нее был характер. Ко­гда она не могла ответить на чей-либо вопрос, то умол­кала, чтобы поразмыслить, и не спешила вступать в спор. Но в тот момент она не знала, что этот вопрос ни­когда не сможет быть разрешен ее девичьим сердцем.

19

На праздник Юаньсяо * выдалась удивительно хоро­шая погода. Стояла чудесная лунная ночь. В небе мерца­ли яркие звезды, плыли редкие облака, а полная луна была похожа на яшмовый диск, инкрустированный в си­ний свод неба. Медленно передвигаясь, она посылала свое чистое сияние людям.

Вечером все, как обычно, приветствовали духов и за­кончили эту церемонию очень скоро. Было еще рано. Цзюе-ин с Цзюе-цюнем ушли на улицу смотреть, как жгут огненного дракона. Поскольку на следующий день Цинь собиралась домой, у Жуй-цзюе, а также у Шу-ин и ее сестер испортилось настроение — им было жаль расста­ваться с нею. Хотя семьи их жили недалеко друг от друга, в одном и том же городе, им редко удавалось провести с Цинь день или два. Праздник Юаньсяо означал конец Нового года. Всем нужно было опять приниматься за свои дела. Теперь они уже не смогут забавляться так же весело, как в Новый год. Собравшись в комнате Цзюе-синя, молодежь обсуждала, как лучше провести послед­ний вечер.

Совещание не заняло много времени. Все одоб­рили предложение Цзюе-синя — пойти в сад и покататься на лодках.

Жуй-цзюе тоже собиралась идти вместе со всеми, но тут вдруг раскапризничался Хай-чэнь, требуя, чтобы мать непременно поиграла с ним. Ей пришлось остаться одной. В сад отправились Цзюе-синь, Цзюе-минь и Цзюе-хой, сестры Шу-ин, Шу-хуа и Шу-чжэнь, а также Цинь; они взяли с собой Мин-фэн, которая несла маленькую плете­ную корзинку с вином и закусками.

И вот все восемь человек отправились гуськом по га­лерее в сад. Шу-чжэнь оказалась среди них самой трус-

181

ливой и шла, держась за Мин-фэн. В саду было тихо, и только шаги идущих нарушали тишину. Тускло и сирот­ливо светили электрические лампы. Длинный двор осве­щала луна, отбрасывая черные тени. Шли не спеша, переговариваясь дорогой. Проходя мимо клумбы, они вдруг услышали странный шум; чья-то черная тень метнулась в сторону искусственной горы, а оттуда на че­репичную крышу галереи. Перепуганная Шу-чжэнь тотчас прижалась к Мин-фэн.

— Что это? — удивленно спросила Шу-хуа.

Они остановились, но кругом было тихо. Цзюе-хой по­топал ногой, но ответа не последовало. Тогда он перелез через перила, стал на клумбу и, подобрав несколько ка­мешков, кинул их на крышу. Камешки скатились по чере­пице, и тут все услышали, как мяукнула кошка и броси­лась наутек.

— Оказывается, вот это какая тварь, — выругался Цзюе-хой и засмеялся.

Он вернулся на галерею и, заметив, что Шу-чжэнь трусливо жмется к Мин-фэн, усмехнулся:

• Как не стыдно быть такой трусихой!

• Мама говорит, что в саду есть бесы, — дрожащим голосом оправдывалась Шу-чжэнь, продолжая крепко держаться за руку Мин-фэн.

• Бесы? А кто же их видел? — допытывался Цзюе- хой. — Пятая тетушка обманывает тебя, а ты веришь. Так не годится.

Все рассмеялись.

— Сестрица, зачем же ты идешь с нами, если боишь­ ся бесов? — обернулся к Шу-чжэнь шедший впереди Цзюе-синь.

Шу-чжэнь отпустила руку Мин-фэн, боязливо посмо­трела на своих спутников и, помедлив, ответила:

• С вами очень весело, и мне не хочется отставать от вас.

• Вот и прекрасно, дорогая сестричка. Давай я буду охранять тебя, рядом со мной тебе бояться нечего. Бесы не осмелятся появиться, — засмеялась Цинь, взяла Шу- чжэнь за руку и пошла с нею рядом.

• Раз тут Цзян Тай-гун *, все черти попрятались, — с ехидцей вставила Шу-хуа. Все опять рассмеялись.

Молодые люди вошли в бамбуковую рощу, где уже не было света ламп. Между стволами бамбука, который, как

182

оказалось, рос не слишком густо, тянулась узенькая тро­пинка. Сверху лился лунный свет. Подняв голову, можно было увидеть чистое синее небо. Верхушки бамбука дро­жали, издавая едва уловимые звуки. Слышно было жур­чание воды, никто не знал, откуда она течет, но когда бамбуковая, роща осталась позади, путь пересек ручей.

Цзюе-Хой, показывая свою храбрость и то, что ему не страшны бесы, остался сзади и шел следом за Мин-фэн. Вдруг он бросился в сторону и скрылся в бамбуковой чаще. Все обернулись на шум.

— Цзюе-хой, что ты собираешься делать? — спросил Цзюе-минь.

Цзюе-хой не ответил. Он молча выбрал тоненький бамбук Гуаньинь *, изо всех сил потянул его, но вырвать не смог. Тогда он сломал его, оборвал ветки, сжал в руке, несколько раз стукнул о землю и, наконец, удовле­творенно сказал:

— Ну вот, отличная трость! — и вернулся к Мин- фэн.

Все остальные, наблюдавшие за действиями Цзюе-хоя, засмеялись, а Цзюе-минь сказал:

— Я решил, что ты сошел с ума и собираешься отка­ пывать клад, а, оказывается, вот в чем дело.

— Клад? Ты поминутно думаешь о каких-то кладах. По-моему, ты помешался на них, еще не успев сыграть в «Острове сокровищ», — язвительно парировал Цзюе-хой.

С веселым смехом и шутками компания двинулась дальше. Они вошли в сосновую рощу, и тут вдруг стало темно. Сосны заслоняли лунный свет, и он просачивался сквозь иголки только яркими пятнами. Молодые люди шли самым густым участком сосновой рощи, совсем не раз­бирая дороги, но путь был знаком. Хотя дорога была из­вилистой, они могли идти наощупь. Впереди шел Цзюе-хой, нащупывая дорогу своей бамбуковой тростью. Гром­кие звуки, долетавшие временами до их слуха, пугали путников, — это был страх перед непостижимой тьмой и суровым шумом сосен. Они шли, тесно прижавшись друг к другу, в состоянии какого-то напряжения. Цинь крепко обнимала Шу-чжэнь.

Но господство тьмы было недолгим. Впереди забрез­жил свет, и неожиданно они очутились у озера. Перед ними лежала блестящая гладь воды. Залитое лунным

183

светом озеро сверкало и переливалось. Полная луна плыла, погрузившись в воду; колеблемая легкой рябью волн, она растягивалась, приобретая форму эллипса. Вре­менами плескалась рыба. Невдалеке справа был виден мост с круглой аркой, а слева, значительно дальше, выри­совывались беседка на середине озера и горбатый камен­ный мост.

Все стояли у воды и молча смотрели на озеро, чув­ствуя себя легко и свободно. Вдруг в воду упал камень и разбил отражение луны. И хотя луна тотчас приняла свою прежнюю форму, на поверхности воды долго рас­ходились круги, становясь все шире и шире до тех пор, пока не исчезли совсем.

Цзюе-минь обернулся и увидел стоявшего сзади и улы­бавшегося Цзюе-хоя:

• Опять ты!

• Что вы застыли тут? Чего еще ждать? Не лодка ли там? — Он показал рукой на маленькую лодку, привя­ занную к иве у противоположного берега, недалеко от моста.

• Мы давно ее видим, но дожидались, пока ты ска- жешь, — перебила его Шу-хуа. Теребя кончик косы, пере- брошенной через плечо, и глядя, запрокинув голову, на яркую луну высоко в небе, она громко запела «Песню о шуме воды» Су Дун-по *.

Как только она спела первую строку «Когда бывает светлая луна», песню подхватил Цзюе-минь, затем к ним присоединились" Цинь и Шу-ин. Цзюе-синь играл на сви-рели, которую захватил с собой. Услышав, что Цзюе-синь играет на свирели, Шу-ин отобрала у Цзюе-миня флейту:

— Свирель звучит слишком нежно, дай лучше я сыграю на флейте. — И тут же полились переливча- тые звуки флейты, то замирающие, то громкие; они за­ глушали нежное пение свирели, но жалобный плач ее все еще плыл в воздухе.

Цзюе-хой медленно пошел вдоль берега к мосту и по-звал с собою Мин-фэн. Он пытался заговорить с ней, но Мин-фэн отвечала односложно, а потом вернулась к Шу-ин и ее сестрам. Подходя к мосту, Цзюе-хой обнару­жил, что остался один, Мин-фэн позади не было. Он по-вернул обратно, тяготясь этим безмятежно красивым окружением, чувствуя, что он чем-то не похож на своих братьев и сестер. Ему все время казалось, будто под этим

184

внешним спокойствием таится нечто, похожее на вулкан перед извержением.

Песня кончилась. Флейта и свирель тоже умолкли. Шу-ин, приложив флейту к губам, приготовилась продол­жать, но Цзюе-хой остановил ее:

— Подожди, поиграешь в лодке. К чему так торо­ питься?

Вся компания во главе с Цзюе-хоем проследовала вдоль берега к мосту; шествие замыкала Мин-фэн.

Перешли мост. Цзюе-синь распутал веревку, кото­рой лодка была привязана к иве, подвел лодку к бе­регу, дал всем сойти в нее, а потом сел на корму, взялся за весло и стал не спеша грести.

Лодка медленно проплыла под круглой аркой моста на середину озера. Сидевшая на носу Мин-фэн достала из плетеной корзинки, которую она принесла с собой, соле­ные овощи, семечки, арахис и прочую снедь, потом бу­тылку вина и несколько маленьких чарок. Она передала все Шу-ин и Шу-хуа, а они разместили это па маленьком круглом столике в середине лодки. Цзюе-минь откупорил бутылку и налил вина. Луна освещала лодку и пировала вместе с молодежью.

Арочный мост остался позади. Он купался в лунном свете, будто накрытый вуалью, электрические лампы на нем светились в таинственном полумраке. Лодка медленно повернула, но никто этого не заметил. Сидящие в лодке долго смотрели на полную луну, а когда огляделись во­круг, все переменилось — с одной стороны подыма­лась высокая каменная стена, а с другой на озеро выхо­дили окна павильона. Теперь хорошо была видна и бе­седка на середине озера, освещаемая луной и светом ламп.

Оглядевшись вокруг, Цзюе-хой почувствовал, что дол­жен освободиться от переполнявших его слов; он громко крикнул, и звуки его голоса, отраженные от каменной стены, вернулись и рассыпались в ушах сидевших в лодке.

— Какой у тебя сильный голос! — улыбнулся Цзюе- синь и громко запел арию из пекинской оперы *. Тем вре­ менем лодка обогнула каменную стену и подплыла к тер­ расе для рыбной ловли. Голос Цзюе-синя разносился да­ леко вокруг, отдавался эхом, которое, казалось, приносил с собой легкий ветерок. Люди в лодке посмотрели в дру-

185

гую сторону. Павильон над водой затерялся в густых зарослях низкорослых деревьев, заслонивших его.

• Цзюе-синь, иди выпей вина. Оставь весла, пусть лодка плывет сама, — сказала Шу-ин.

• Мне и здесь хорошо. Одному сидеть очень простор­ но, — ответил Цзюе-синь с кормы. Потом он перестал грести, отпил глоток вина, взял несколько арахисовых орешков и принялся жевать их. Лодка слегка покачива­ лась на воде. Покончив с арахисом, Цзюе-синь сказал, об­ ращаясь к самому себе:

• По-моему, лучше причалить к террасе для рыбной ловли. Сойду на берег, прогуляюсь немного.

Не дожидаясь, что ответят остальные, он с некото­рыми усилиями все же причалил к террасе. Наверх вела лестница. Цзюе-синь соскочил с лодки и взбежал по ка­менным ступеням. Через мгновенье его голова показалась над каменными перилами террасы; поглядывая на остав­шихся в лодке, он весело улыбался.

Шу-ин быстро схватила горсть семечек и швырнула в Цзюе-синя, но он уже исчез, и было слышно только, как где-то наверху он напевает арию из пекинской оперы; голос его становился все тише и тише и, наконец, совсем замер.

— Жаль, что сегодня здесь нет еще одного челове­ ка, — сказала Цинь с таким видом, будто была чем-то не­ довольна.

— Жуй-цзюе? — спросила лущившая семечки Шу-хуа. Цинь отрицательно покачала головой.

• Я знаю, ты имеешь в виду Мэй... — Цзюе-хой не успел договорить, как его оборвал Цзюе-минь. Он сердито посмотрел на брата:

• Тише, ты слишком распускаешь язык, а что если услышит Цзюе-синь? -

• Ну и что ж из того, если он услышит? Все равно он уже видел ее, — возразил Цзюе-хой брату.

• Разве он уже видел Мэй? — удивленно спросила Шу-хуа.

• Старший молодой барин! — закричала сидевшая на носу Мин-фэн. Все посмотрели наверх. Цзюе-синь, подав­ шись вперед, внимательно прислушивался к их разговору, но не издал ни звука. Затем он не спеша сошел вниз по каменным ступеням и сел в лодку, вновь расположившись на корме.

186

— Почему вы присмирели? — спросил он; в голосе слышалась какая-то горечь.

• А мы уж и забыли, о чем шла речь; в общем это не имеет к тебе никакого отношения, — солгал Цзюе- минь.

• Не надо скрывать, я отлично слышал: вы говорили о двоюродной сестре Мэй и обо мне. — Цзюе-синь пе­ чально усмехнулся.

Он оттолкнул лодку, и она медленно заскользила к се­редине озера.

— Верно. Цинь хотела сказать, если бы Мэй была се­ годня здесь, нам было бы еще лучше, — чистосердечно признался Цзюе-хой.

Тем временем лодка достигла середины озера и, покачиваясь, медленно продвигалась вперед.

— Никогда в жизни Мэй не придет сюда, — вздохнул Цзюе-синь, глядя в небо. От его неосторожности лодка накренилась вправо так, что всех обдало брызгами, но Цзюе-синь тотчас же привел лодку в равновесие.

В небе появились серые тучи, и луна постепенно скрылась за ними. Но взгляды всех сидевших в лодке были прикованы к Цзюе-синю, и никто не обращал внимания на небо.

— А ведь недостает сейчас не только Мэй, но и двою­ родных сестер Хой и Юнь. Раньше, когда они приходили к нам погостить, как у нас было весело. А теперь уже три года прошло, как они уехали из города. Как быстро летит время! — мечтательно и задумчиво произнесла Шу-ин, обращаясь к Цзюе-синю. Потом дна опять накло­ нилась к Цинь. — Вот и ты завтра тоже возвращаешься домой, и, когда вечером мы опять придем сюда кататься на лодке, разве не будет недоставать тебя? Воистину, нет в Поднебесной пира, с которого не расходятся.

• Если расходиться, так уж лучше пораньше, а так бояться расставания, которого все равно не избежать, просто невыносимо! — сердито сказал Цзюе-хой.

• Пора тебе знать, что когда дерево падает, макаки разбегаются, но дерево еще не упало, — сдержанно заметил Цзюе-синь.

• Все равно настанет день, и оно упадет, а если ра­ зойтись пораньше, каждый получит возможность идти своей дорогой. — Казалось, Цзюе-хой выкладывал давно накопившиеся обиды.

187

— Цинь, а мне не хочется расставаться, одной так скучно! — взволнованно промолвила Шу-чжэнь, сидевшая между Цинь и Шу-ин, и взглянула на Цинь, словно ища у нее поддержки; ее звонкий детский голос уже таил в себе горе. Цзюе-хой опять увидел маленькие ножки в расшитых туфельках из красного атласа, и опять в ушах у него зазвучал болезненный плач. Горе этой девочки давило на людей, рождая в них сочувствие. Но сочувствие это было недолгим — на один только миг, потому что пе­ ред каждым лежало свое неведомое будущее, каждый думал о своем, заветном и был полон сомнений и страха перед тем, что его ожидает.

Вода вдруг потемнела, кругом все окрасилось в серый цвет, ни малейшего проблеска. Полная луна не могла пробиться сквозь тучи. Озеро замерло в тишине, и только размеренные всплески весел нарушали безмолвие тихой ночи.

— Греби медленнее, — приказал Цзюе-синь сидевшей на носу Мин-фэн. .

Шу-чжэнь прижалась к Цинь, и та крепко обняла ее. . Небо опять прояснилось, луна пробилась сквозь тучи; оставив их где-то сзади, она выплыла на простор огром­ного синего неба. Впереди четко вырисовывались беседка на середине озера и горбатый каменный мост; они отра­жались в воде, неподвижные, словно на картине. Слева, в роще зимней сливы, цветы уже опали, а голые ветки, все еще сохраняя их аромат, гордо торчали под холодной луной, отбрасывая на воду тени. Справа на пологом хол­ме росло несколько ив. Невысокая дамба отгораживала часть озера, образуя маленький пруд. Проем в дамбе, похожий на пролет моста, соединял пруд с озером.

— Не бойся, смотри, как ярко светит луна, как кра­ сиво вокруг! — Цинь потрепала Шу-чжэнь по плечу.

Шу-чжэнь выпрямилась, отодвинувшись от Цинь; взглянула в небо, осмотрелась и, наконец, переведя взгляд на Цинь, в недоумении спросила:

— Цинь, а зачем расставаться? Разве плохо всегда быть вместе?

Сидевшие в лодке рассмеялись. Цинь снова нежно и ласково потрепала Шу-чжэнь по плечу и тоже улыбну­лась:

— Глупое дитя, у каждого свои заботы. Как же люди могут собираться каждый день?

188

— Со временем всем придется расстаться. Вот и ты вырастешь, выйдешь замуж и уйдешь к своему мужу. Ты будешь проводить с ним целые дни и забудешь о нас, — полунасмешливо, полурастроганно сказал Цзюе-синь.

«Почему женщина должна выходить замуж в чужой дом, бросать тех, кто мил ей, и жить с чужими?» — этот во­прос Шу-чжэнь неоднократно задавала матери, но ни разу не получила вразумительного ответа. Однако сейчас, услышав о замужестве, она инстинктивно покраснела и ей стало стыдно, но из-за чего — она и сама не могла объяснить.

• Я не выйду замуж, никогда не выйду, — заявила она.

• Значит, останешься дома в старых девах? — за­ смеялся Цзюе-минь, сидевший наискосок от нее.

Его перебил Цзюе-хой:

— Если ты твердо решила не выходить замуж, зачем ты позволяешь матери бинтовать тебе ноги?

Шу-чжэнь не нашлась что ответить. Она надула свои маленькие губки, потупилась, молча потрогала рукой кро-хотные, чуть ноющие ножки. Внезапно в памяти у нее всплыли слова матери. Да, мать рассказывала ей, что когда Жуй-цзюе вышла замуж, над ней втихомолку под-смеивались из-за того, что у нее были большие ноги, и в тот день, когда она впервые приехала в дом мужа, во-шла в спальню и присела на кровать, кто-то нарочно приподнял край ее плахты и посмотрел на ее ноги. Так, со слов матери, Шу-чжэнь твердо усвоила истину, что боль-шие ноги приносят несчастье, а маленькие — счастье.

Девочку, много раз пороли, ей долго пришлось терпеть мучительную боль, выплакать много слез долгими бессон­ными ночами, и, наконец, она придала своим ногам при­чудливую форму. Но чего же она добилась? Она стала предметом материнской гордости и одновременно объек­том насмешек сестер и братьев. Взамен восхвалений и славы, которые предсказывала мать, пришли насмешки и, жалость. Шу-чжэнь исполнилось всего тринадцать лет, но уже в этом юном возрасте она стала жертвой. Изуродо­ванные ноги болели, ей никогда не удавалось догнать своих сестер, а из-за физических недостатков люди стано-вятся робкими и трусливыми. Она проклинала свое буду­щее замужество. Но, поглаживая свои ножки в рубцах от

189

ран, могла ли она говорить, что не выйдет замуж? На­дежды на будущее смутны и призрачны. Теперь, каза­лось, все переменилось. В лодке стояло три пары есте­ственно развившихся ног. Могла ли она сказать сейчас, что ее мечта о возмездии удовлетворит ее? При этой мысли она вдруг склонилась к плечу Цинь и тихо заплакала.

Не зная в чем дело, все решили, что Шу-чжэнь не хо­чет расставаться с Цинь, и принялись утешать ее. Но она, спрятав лицо, продолжала плакать все горше и горше. Видя, что утешения не помогают, ее оставили в покое, а Цзюе-минь заметил:

— Посмотри, ты испачкала платье Цинь.

Но и это не могло заставить ее поднять голову. Шу-ин приложила к губам флейту и стала наигрывать мелодию «Печальная осень». Флейта словно жаловалась на горест­ное прошлое, звуки ее плыли над водой, тонули и опять всплывали, рассыпались и снова собирались вместе. Всем, кто сидел в лодке, хотелось плакать.

Вдруг послышался глубокий вздох; от него, ка­залось, даже вода дрогнула. Все обернулись и посмотрели на корму: Цзюе-синь, обхватив колени, устремил взор в небо. Лодка бесшумно покачивалась, впереди виднелась беседка, с середины озера казавшаяся большой и величе­ственной, словно в ней была скрыта какая-то тайна.

— Как получилось, что мы все еще здесь? — уди­ вился Цзюе-хой. — Ведь времени прошло много.

Никто не ответил ему. Цзюе-синь загребал кормовым веслом, направляя лодку правее, под мост. Они чуть было не стукнулись головой об арку, но инстинктивно пригну­лись, отчего лодка сильно накренилась. Когда же все вы­прямились, их лица уже обмывал чистый свет, заливав­ший небо, а мост остался позади.

— Что случилось? — всполошилась Шу-чжэнь.

Цинь не успела ответить ей, как Шу-хуа прыснула.

Тут озеро было еще шире. Медленно струилась осле­пительно сверкавшая вода, не тронутая даже рябью волн. При свете луны она казалась удивительно гладкой и кра­сивой. Лодка свободно и легко скользила по зеркальной глади озера.

— Смотрите, а вода словно атлас! — восхищенно про­говорил Цзюе-минь, задумчиво глядя на воду.

— Да, сегодня лунная ночь действительно xopoша,

190

жаль только, что сейчас не осень, пожалуй немного хо­лодно и нет аромата осенней ночи, — сказала Цинь.

• Людям нелегко угодить. Обладая одним, они уже помышляют о другом. А ведь и сейчас есть свои прелести. Посмотри, надвигается туман, — возразил ей Цзюе- синь и приказал:

• Мин-фэн, греби быстрее, время, наверное, уже не раннее.

На повороте озеро постепенно сузилось, и вот уже не видно вокруг ни деревьев, ни построек. По обоим бере­гам — скалы, созданные трудом человека, справа с вер­шины горы смотрит вниз маленький домик. Течение здесь более стремительное. Лодка плывет быстро. Цзюе-синь осторожно правит веслом и круто поворачивает лодку. Озеро здесь очень узкое, с одной стороны — низкая стена, с другой — искусственные скалы. Небо кажется удиви­тельно высоким, а луна совсем крохотной. Над водой рас­ползлись клочья тумана, все погрузилось в таинственный полумрак. Дал знать себя холод; чтобы согреться, одни допили оставшееся в чарках вино, другие тесно прижа­лись друг к другу. С улицы приглушенно доносились удары гонгов и барабанов, словно откуда-то из другого мира. Цзюе-синь и Мин-фэн гребли изо всех сил.

— Шу-чжэнь, уже решено, что ты будешь продолжать учиться? Говорят, завтра к вам приезжает учитель? — ласково спросила Цинь.

Дело в том, что несколько дней тому назад, по науще­нию Цинь, Шу-хуа и Шу-чжэнь решили продолжать учить­ся и после неоднократных просьб добились у матери раз­решения. Завтра должен был приехать учитель, и им предстояло вместе с Цзюе-ином и остальными младшими братьями засесть за книжки.

• Да, я уже все приготовила, — незамедлительно от- ветила Шу-чжэнь.

• Кто бы мог подумать, что удастся так легко до­ биться успеха, — обрадовалась Цинь.

• Что же тут удивительного! — вмешался в разговор Цзюе-хой. — Ведь на нее не придется потратить ни одной лишней монеты. А чем же гордиться перед людьми, если у других девушки учились, а собственная дочь не разби­ рает и нескольких иероглифов? Пятый дядя никогда не обращает внимания на такие дела, просто слушается пя­ тую тетушку; у него, конечно, не возникло никаких со-

191

мнений. А дед, тот боится только одного — потерять престиж, а против занятий дома возражать не станет. Тем более, что читать будут «Книгу о мудрецах л свя­тых». . .

Произнося последние слова, Цзюе-хой испытывал ка­кое-то брезгливое чувство; не сдержавшись, он рассмеялся. После его слов все стало абсолютно ясным и не требо­вало дальнейших разъяснений. Все опять замолчали, лю­буясь окружавшим их пейзажем. Лодка уже повернула и плыла прямо. Над озером белой пеленой стлался туман, сквозь него смутно проступал край моста с круглой аркой, на котором электрические лампы, покрытые вуалью ту­мана, уже не сверкали, а только светились тусклым крас­новатым светом.

Лодка, сделав по озеру полный круг, медленно двига­лась в тумане. И вскоре уже подплыла к красному фли­гелю. Цзюе-синь обратился ко всем с вопросом, возвра­щаться ли домой.

— Поздно, давайте вернемся, отведаем пирожков танъюань, — предложил Цзюе-хой.

Никто не возражал и Цзюе-синь подвел лодку к бе­регу, под иву, а когда все сошли на берег, привязал ее и направился следом за всеми к мосту.

Дорогой Цзюе-минь непрестанно восхищался:

— Никогда в жизни мне не было так весело, как сего­ дня!

Многие разделяли его мнение. Только Цзюе-синь ду­мал про себя:

«Как было бы хорошо, если бы здесь была Мэй».

Цинь тоже жалела, что недостает Мэй.

«Если бы Мэй хоть когда-нибудь могла прийти сюда повеселиться», — думала она.

Когда они выходили из сада, навстречу им выбежали, запыхавшись, Цзюе-ин и Цзюе-цюнь. Увидев Цзюе-синя, Цзюе-ин возбужденно спросил его:

• Старший брат, ты читал экстренный выпуск? На­ чалась война!

• Что за экстренный выпуск? Где война? — ничего не понимая, переспросил Цзюе-синь.

• На, читай. — Цзюе-ин протянул старшему брату газету.