слaвян_этнoнимия (Трубачев)

Первичные безсуффиксальные славянские этнонимы этимологизируются либо как иноязычные: германские (дулeб- < *dudleb- < *Dudl-eipa ‘страна волынок’); финские (русь < фин. Ruotsi “шведы” подобно suomi > сумь), балтские (крив-ич-и < *krie-v-a < лит. kreivas “изогнутый”; дрегъв-ич-и < *dreg-uv-a < dregnas “влажный” при бел. дрэгва “трясина на болоте”; дерев(л)’-а < *dеr-v-(j)a как lietuva), иранские (хърват-e < *xrat-/*xъrat-; *ceвер-ъ < авест. syava- “черный”; возм. ул-ич-и <  “анты”?) или даже индоиранские (*serb-/*sьrb-), очевидно, отражая субстрат; либо вообще не имеют ясной этимологии (пол-яне < *pol’-a; велын-ь < *vel-un-is; вят-ич-и < *vent’-is < прибалт.-фин. vene/venät “славяне” (“венеды”?), радим-ич-и < *radim’-is, ср.: galindis “голядь” или vepsi “весь”) [Хабургаев, 1979].

Этимология Кыевъ < *кый невозможна, т.к. форма “кыяне” восходит к *кый/*кыя, т.е. Кыевъ - “город *кыевъ”, а не наоборот, и следовательно, летописец “восстановил” имена князей по топонимам: город Киев > *Кый, горы Щековиця > *Щекъ и Хоривиця > *Хорь или *Хоривъ [последняя форма явно связана с библейским оронимом Хорив - синонимическим названием горы Синай, но ср.: армянскую легенду VIII в. об основании тремя братьями Куар, Мелти/Мелтей и Хореан одноименных городов в области Тарон и Палуник], речка Лыбедь > сестра *Лыбедь, причем их хазарско-тюркское происхождение исключается начальными звуками л и шч/щ.

1 В частности, центр ориентации проявляется в этимологии названий сторон света, обнаруживая направление и маршруты древних миграций соответствующих этносов (так, др.инд. dákşiņa- ‘южный’ одновременно означало и ‘правый, справа’, что возможно только при длительном движении индо-ариев в восточном направлении). Соответственно, Десна, левый приток Днепра, могла получить название либо от славян, которые расселялись с юга на север, имея ее справа (*desnъ), либо, скорее, от балтов, для которых она долгое время была правой (*dēšinas), или южной, рекой (ср. Цна < *Desna – правый приток Оки). С другой стороны, обычно различаются названия в центре и на окраинах этнических ареалов. Например, часть славянских народов Балкан, как болгары, македонцы, восприняла племенные имена неславянских этносов; а сербы и особенно хорваты, занявшие территорию иллирийских племен и включившие их в качестве субстрата, вплоть до конца XIX века обнаруживали стойкую тенденцию прянять имя иллириков (ср. ‘Илюрик-Словѣне’ русских летописей, хорватское движение Ilirski Preporod ‘иллирийское возрождение’ XIX в., Ilirski trg – ‘Иллирийская площадь’ в Загребе и др.).

2 Отголоски пребывания славян на Дунае содержит вводная часть Повести Временных Лет (Лавр.): “По мнозѣхъ же времѧнѣх сѣли суть Словѣни по Дунаєви, гдѣ єесте ныне Оугорьска землѧ и Болгарска, и ѡт тѣхъ Словѣнъ разидошасѧ по землѣ…”, причем здесь нет прямого и явного указания на Подунавье как прародину славян (буквально: ‘после многих лет [миграций?] осели славяне по Дунаю’).

3 Цветовая символика сторон света особенно характерна для тюркоязычных народов, у которых ее могли заимствовать ранние славяне (см. сообщения источников VI в. н.э. о славяно-гуннском симбиозе, гуннских нравах славян и т.д.), ср.: др.рус. Белая Русь (Белоруссия) – Западная Русь, серб.-хорв. Београд, венгер. Szekes-feher-var ‘престольный Белый город’ в Трансданубии, кельт. Vindo-bona ‘белый город (Вена)’; напротив, ‘черный цвет’ – ‘север’, откуда Чернигов – город северян, а также черные клобуки (кара-колпаки), возможно, Μελαγχλαινοι – букв. ‘черные одежды’ и др.

4 О знакомстве с которым даже еще более северных племен балтов свидетельствует, например, наличие в латышском названия обезьяны ęřms, заимствованного из этрусского άριμος ‘обезьяна’ (Страбон), а также многочисленные балто-балканские лексические схождения и изоглоссы и достоверные языковые контакты балтского и праславянского с иллирийским и фракийским.

5 Оговорка ‘снова на Волынь’ буквально означает возвращение славян-дулебов на их прежнее место обитания, в чем можно видеть отзвуки мнения о волынском происхождении этнической группы дулебов и этнонима Дулѣби < *dudlěbi из готского *dudl-eiba < герм. *dudl-eipa ‘страна волынок’, которое, вероятно, является калькой ‘зарубинецкого’ (зап.-балт. или праслав.) *Vělūn-ěs > *velynь – ‘Велынь, страна велыни’, откуда название племенного центра Волынь (из *Volūnĭ-os или *Volūn-j-os ‘[город] велыни’ – с чередованием корневого гласного и посессивным суффиксом притяжательного прилагательного *-j-, судя по склонению названия города (Волын-я, Волын-ю) по типу основ на *-jǒ-), повлиявшего на замену первичного велыняне позднейшей формой волыняне как оттопонимическим обозначением населения административной области, отличавшегося диалектно-этнографическим своеобразием (см. Хабургаев Г.А. Этнонимия. С. 145, 179–180). Таким образом, велынь < *velūn-ěs входит в круг славянских этнонимов западнобалтского происхождения типа *radim-is (Радимъ), *vent-is (Вятъ-) и *galind-is (голядь); при этом исход славянских форм заставляет предположить аналогичное развитие имени *dudlěb-i(s), которое должно было дать в славянском *дудлѣбь, однако, вследствие прекращения его живого бытования уже в начале VII в., тогда как активизация моделей этнонимов на *-ěn- (-’ан-е) и *-itj- (-ич-и) началась в славянском не ранее VIII в., естественная эволюция оказалась прервана, почему в летописях и появился ‘книжный’ анахронизм дулѣб-и/дулеб-ы с характерным колебанием флексии: ‘[обри] примучиша Дулѣбы, сущая Словѣны, и насилье творяху женам дулѣбьскымъ… тако мучаху Дулѣбы… Дулѣби живяху по Бу(гу), где ныне Велыняне [ПВЛ, Введ., ст.12–13; Масуди: Dulaba]; ср. еще более ранние Σερβοι (Ptol.), serbi (Plut.) > *serbъ/sьrbь > сербь/серебь > серби/сербы/сорбы и *xъrvati – *Хървать > хървате/хорвати/хорваты, хорватьскыя [ПВЛ, Введ., стт. 6, 12] – формально соответствующие форме Дулеби и также не образовавшие суффиксальных производных, в отличие от *slověnь – slověne, возникшего на базе глагольной основы *slovƍ:*sluti ‘(понятно) говорить; окликать’, др.рус. слову:слути ‘называться, славиться, слыть’ (Трубачев О.Н. Из исследований по праславянскому словообразованию: генезис модели на -ěninъ, *-janinъ // Этимология. 1980. С. 13, сн. 31).

6 Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. С. 132, рис. 25 (услов. обозначения: 1 – локализация племен; 2 – ареал славянской керамики пеньковского типа; 3, 4 – направление миграций).

7 славянская этнонимия: [1] xъrvati, serbi / sьrbi, dudlěbi, česi / čexъ, lęsi / lęši, vorni / vornavi, polabi, obodriti / obodrěne, [2] Σκλαβηνοι / Sclavini – slověne < *slověnь; pol’ane < *pol’a, dervjane < *derva, velyn’ane < velynь < *vělūn-, sěver’ane < sěverь / sěveri, bužane, vislěne, beržane, bobr’ane, čerzpěněne, lučane, milьčane, moravjane, pьševjane, pomor’ane, rěčane, sьlęzane, sprev(j)ane, stodor’ane, strumjane, terbov(j)ane, smolěne, dědošane / dědošitji, [3] dregvitji < *dreguva, krivitji < *krieva, vętitji < *ventis, radimitji < *radimis, l’utitji, l’utoměritji, lužitji, ƍglitji, vojьnitji, tiverьci, ezeriti / ezerьci, [4] lupigolva;

балтская этнонимия: [1] Aestii (Тас.); [2] γαλινδαι (gālas ‘край’) – Galindia/Galindis (голядь), sembi ‘свои’– sambia, nattangi – Natangia, warmia, Bartha (Борть), [3] lietuviai – Lietuva (литъва), latviai, jotvingai (‘толпа’) – Jatuva (ятвязи), Dainava, [4] σουδινοι – sudowia, nadrowia, scalowia, [5] prūsai (пруси), kuršiai (корсь), seliai, žiemgaliai (зимѣгола), [6] aukštaitiai (aukštas ‘высокий’), žemaitiai, ср. vokietis ‘немцы’ [7] (слав.?) pomesani, pogesani;

германская этнонимия: [1] amsiwarjōz ‘жители реки Эмс’, bajuwarjōz ‘жители земли бойев’, burgundōz ‘горные’, chimbrōz, erulaz ‘знатные’, ermanadurōz ‘великие дуры’, duringōz ‘потомки дуров’, reudingōz ‘корчеватели’, hazdingōz ‘длинноволосые’, tehswandrōz ‘правые’, hattōz ‘шапки’, hauhōz ‘высокие’, heruskōz ‘оленьи’, hasuarjōz ‘жители р. Хаза’, ubjōz ‘пышные’, χαρουδες ‘боевые’, gebedōs ‘тупоголовые’, teutones / theudanōz ‘жители земли народа’, swēbjōz / swejōz ‘свои’, sebnanez ‘родичи’, euthuz- ‘потомки’, [2] angrarii ‘луговые’, hult-sata- ‘лесовые’, wangion- ‘полевые’, bur- ‘горные’, wandal- ‘из красивой долины’, dan- ‘долина’, angl- ‘угол’, [3] ambron-, rug- ‘рожь’, sahsa- ‘меч’, warn-, [4] sturi- ‘большие’, sciri ‘чистые’, frank- ‘свободные’, langabard- ‘длиннобородые’, kwad- ‘злые’, sali- ‘соленые’, [5] gutthiuda ‘народ готов’, [6] alamann- ‘все мужи’, markomann- ‘люди пограничного леса’, [7] φρισιοι / frisii < *frūsja-;

кельтская этнонимия: [1] celtae ‘возвышенные’, gallī/gălătae, samnitae, [2] caerăcătes, dexivates, ercŭnĭătes, quariates, rucĭnătes, salpinates, saevates, talĭates, tarusates, němetes ‘знатные’, coriosolitěs, anartes, [3] diablintěs, ambisontes, brĭgantes ‘горные’, cosuanětěs, ambilĭătī / ambilicī, [4] advatucī, leucī ‘блестящие’, amacī, bellǒvacī, mattiācī, bibroci ‘бобровые’, trĭbǒcī, cādūrcī, bōdĭontĭcī ‘победные’, brandobricī, limicī, marĭcī, nōrĭcī, mědiǒmatrĭcī, raurĭcī ‘с реки Рур’, boiscī, scordiscī, tauriscī, breucī/breunī, [5] sedūnī, sindunī, alaunī, anaunī, belūnī, cătŭvellaunī, genaunī, cēnǒmănī, bergistanī, brĭgiānī, ambiāni, sēquănī ‘живущие на реке Сене’, amantinī, mǒrĭnī ‘морские’, isenī, luceni, rutēnī, santǒnī, turonī, carnī, cēnimagni, camunnī, geidumnī, quarduernī, [6] sīdǒnes ‘мирные’, ambrones, călēdǒnes, ebŭrōněs, lĭngǒnes ‘прыгуны’, rēdones, senones, ingaunes, [7] garylī, gallī, nārvălī, găbălī, magellī ‘полевые’, tarbellī, [8] ambarrī, cantăbrī, svelterī, brācăres, căvăres ‘исполины’, silŭres, [9] ambibariī, anatilii, boii ‘страшные’, epīdiī ‘конные’, lugi / lugii, mandubii, měnăpiī, nerviī, oxubii ‘горные’, părīsĭi ‘бравые’, icǒniī, saiī, saluviī, sěgoviī, teuriī, trĭcǒrĭī ‘три войска’, [10] ambidrăvī ‘по обе стороны Дравы’, sěgŭsĭavī, pictāvī, cătuslōgī ‘боевые отряды’, graī, meldī ‘приятные’, rēmī, ambivarĭti, scottī, pictī ‘крашенные’, prausī (ср. балт. prūsai/герм. *frūsja), caerōsī, condrūsī, sălassī, [11] belgae ‘набухшие’, aegosăges, allobrǒges, bĭtūrīgěs, cătŭrīgěs ‘короли битвы’, nitiobrǒges, tectǒsăgī, [12] aiduos (анлаут Amb- ‘по обе стороны реки’);

иллирийская этнонимия: [1] ’Ιλλυριοι, Μεσσαπιοι ‘междуречные’, Ναρηνσιοι ‘с реки Нарон’, [2] Δαρδανοι, Παιονες, Πελαγονες, Παρτνοι, [3] Ά-ποδω-τοι ‘жители подножья’, Βοιω-τοι ‘жители горы Βοιον όρος’, Κορκοντοι, Πελαγιται, Θουναται, Autariatae ‘с реки Тара’, Dalmatae, Curictae / Сurictes, Arviates, Daesitiates, Oseriates, Labeates, Pazinates, Sardeates, Andizetes, Seretes, Rundictes, Bassantes, Jāpǒdes / Japydes, [4] Calapiani, Varciani, [5] Osi, Iasi, Surapilli, Azali, Catari, Peuceti;

Фракийская этнонимия: [1] Θρακες, Δαοι/Δακοι, [2] Γεται/Γετηνοι, Καρποι/Καρπιανοι, Θυνοι, Καινοι, Βιυνοι,’Ηδωνοι, Τυρανοι ‘жители Тираса’, Βρεναι, Βιστονες, Κικονες, Δολιονες/Δολιεις/Δολιονιοι, Σιωνες, Κρηστωνες/Κρηστωναιοι/Κρηστωνιοι, Στρυμονιοι, Ζηρανιοι, Σινδοναιοι, [3] Moriseni ‘приморские’, Petoporiani, [4] Κοραλλοι, Κορπιλοι, Κροβυζοι, Τριζοι, Λαδεοι, ’Οδρυσαι, Τραυσοι, Βησσοι, Diobessi, Carbilesi, Moesi, Μαιδοι, [5] ’Οδομαντοι, Σιντιες/Σιντοι, Τυραγεται ‘геты с реки Тирас’, Δαναληται, Μελανδιται, Πιασται/Pehastii, Τιλαταιοι, [6] ’Οβουληνσιοι, Σαιοι, Σαπαιοι, Σατραι, Γερραι, Γονδραι, Τρηρες/Τριηρες, Digerri, Celegeri, Σερδοι/Σερδιοι/Σαρδοι, Τρισπλαι, Τρωχαλεις, Τραλλεις/Τραλλοι, Βοττιαιοι, Γαλαιοι, Δτοι, Δολογκοι, [7] Coelaletae maiores, Costobocae, Saboces.

8 Заявив необходимость анализа форм этнонимов, автор сосредоточил все внимание на семантике их основ. Некорректно сопоставление Трубачевым реконструированных праславянских форм с отражениями этнонимов (вкупе с этниконами и топонимами) других индоевропейских этноязыковых групп в античных и раннесредневековых источниках (за исключением германских), без учета хронологии известий, условий их возникновения, исторических ареалов и типологии этнонимических образований; ср. Хабургаев Г.А.: первичные племенные этнонимы славян образовывались (часто от основ иноязычного происхождения: *dudlěbi, *vělūnes, *derva, *pol’a, *serbi, *sěveri, *xъrvati) по типу собирательных имен на -ь (< *ĭ) и -а (-’а): (‘склавинские’) *ду(д)лѣбь, велынь, дер(е)ва, пол’а, (‘антские’) сьрбь/сер(е)бь, сѣверъ/сѣвера, хървате, которые в VII в. превратились в наименования областей – Велынь, Сер(е)бь, Сѣверъ(а), Дер(е)ва, Полѧ (ср. Весь, Литъва; но не *Дулебь и не *Хървать, очевидно, вследствие ухода этих племен целиком со своих территорий), а в VIII в. с возникновением (по образцу Σκλαβηνοι/Sclavini – slověne < *slověnь < *slou̯-) новой продуктивной территориальной модели народо-наименования на -ěn- (-аn-е/-’аn-е) легли в основу оттопонимических velyn’ane, sěver’ane, dervjane, pol’ane (ср. mazovšane – Mazowsze, pomor’ane – Pomorje), со временем включивших также производные от гидронимов (bužane, kur’ane; měn’ane, polotjane, lutjane), этниконы (кияне/киевл’яне, смоляне, куряне), в том числе се(д)ляне < *sedl’ane ~ ‘Ελληνες из и.-е. *sedl-ēn-es [Трубачев, Этимология.1980], но для обозначения славянизированного балтского населения использовалась форма с патронимическим формантом *-itj- (-ичи), присоединявшимся к туземной топонимической основе: dregvitji < *dreguva, krivitji < *krieva, vętitji < *ventis, radimitji < *radimis (ср. *lietuv-á, *galind-is > голядь).

9Этот вывод противоречит наблюдениям самого Трубачева (‘Из исследований по праславянскому словообразованию: генезис модели на *-ěninъ, *-janinъ’ // Этимология 1980. М., 1982. С. 3–15), который признавая слова на *-ěn-inъ, *-jan-inъ в большинстве оттопонимическими образованиями, включающими много племенных названий и еще больше этниконов, либо целиком принадлежащими этнонимии (С. 4), и рассмотрев ряд гипотез (Вондрак: -janinъ < *-iōn-, ср. лит. kiemionis ‘деревенский житель’, ουρανιωνες ‘небожители’, этнонимы вроде Suessiōnes, тогда как *-ěninъ < *-ěno-, ср. лат. Tibrēnus, Alfēnus, aliēnus; Мейе: тематизация основ на *-an- с помощью суф. –inъ ~ лит. -ynas, лат. īnus, др.инд. -īna-, греч. īνος; Вайян: слав. -jan- : лит. -enas < *-ēn-, откуда дат. и тв. мн.ч. на *-jēn-m > -jęm- > -jěm-/-jam-, ср. Полѧми, и аналогически – локатив на -(j)aхъ, ст.слав. -(j)asъ, ср. др.рус. в Полѧхъ [букв. ‘в земле полян, *Пол’е’]; Кипарский: рус. -анин/-янин, лат. -iānus/-ēnus, лит. -(j)onas/-enas восходят к двум разным формантам; Супрун: формант -ěn- < -jan- < и.-е. *-iōn- + сингулятив -инъ < и.-е. *oin- ‘один’), приходит к следующим выводам: вокализм (долгота гласного) славянского форманта *-ěn- (: *-jan-) имеет индоевропейские истоки, затем уже в праславянском произошла тематизация первоначально консонантных основ мужского рода на согласный путем перевода в *i-основы (ср. *ghost-pot- > *gospodь, имена деятелей на *-tel- > *-telj-), откуда возникли собирательные имена на *-ěn-ĭ (> *-enь) с последующим наложением родственной сингулятивной морфемы -inъ на *i-исход основы, причем в результате смягчения (после I палатализации задненебных) предшествующего согласного и межслоговой ассимиляции по мягкости развился вариант *-janĭ- (< *-ěnĭ-), относительно поздний, судя по праслав. *slověninъ при отсутствии рефлексов *slovjaninъ – с обязательным в ряде славянских языков l’ epentheticum и, наоборот, единственно *gordjaninъ, но не *gorděninъ) (С. 7-8). Таким образом, индоевропейская по происхождению модель словообразования на *-ěn-inъ (: *-jan-inъ) ныне представленная почти исключительно славянскими новообразованиями, ни одно из которых не имеет соответствий за пределами славянского (С. 10–11), однако ее прозрачность, в частности в отглагольных образованиях (см.: ‘бѣжанъ … збѣжалося’, ‘кличаномъ кликнувшимъ’) дает основания этимологизировать этноним *slověne не от имени *slovo (основа *sloves-), а от глагола *slovo, : *sluti ‘(понятно) говорить’, (мед.) ‘быть громко окликаемым’ (ср. др.рус. слути, слову ‘считаться, называться, славиться’) на базе figura etymologia типа *словѣномъ словущимъ – ‘так как славяне (понятно) говорят’ или, в медиальном варианте, ‘поскольку славяне (так) кличутся’. В связи с этой семантикой ср. Σταυανοι – название народа в Поднепровье, между γαλινδαι (галиндами), σουδινοι (судинами) и ’Αλανοι (аланами) (Ptol. Geogr. III.5.9), которое читается как индоиран. *stavana- ‘хвалимый’ – перевод-калька слав. *slověne, свидетельствующее о существовании этнонима и функционировании модели на *-ěninъ, -ěne уже во II в.н.э. (Ptol.: Σουοβηνοι), причем следует реконструировать последовательность *slov-ēn- > *slov-ēn-ĭ- > *slov-ěn-ь > *slov-ěn-e/-inъ (Трубачев О.Н. ‘Старая Скифия’ (’Αρχαιη Σκυιη) Геродота (IV, 99) и славяне. Лингвистический аспект // ВЯ. 1979. № 4. С. 41–42) (С. 13).

Мнение Трубачева, что формы этнонимов на *-ěn- могут либо чередоваться с чистыми основами (*sěveri: Σεβερεις, Severes, сѣверъ – sěver’ane; полѧне, деревлѧне, но в Полѧх, в Деревлѧх) и с другими формантами (obodriti – obodrěne, dědošitji – dědošane), либо соединяться с ними: kryvitsani (Пелопоннес) при κρυβιτσα (Мессения), crivitz (Мекленбург) – основано на разновременных и иноязычных источниках.

10 Хабургаев Г.А. Становление русского языка. М., 1980. С. 64, карта 4.

11 Балтийскую этнонимию Трубачев дает по Птолемею и К.Буге (XIII в.), в орфографии источника, но [1] выборочно, не замечая, что птолемеевы этнонимов явно обнаруживают территориально приуроченные модели: Γιονες, Σουλωνες, Φρουγουδιονες, ’Ομβρωνες, Βουργιωνες в Повисленье, ’Αρσιηται, Πιενγιται и Σαβωκοι, Βιεσσοι в Прикарпатье, Ουενεδαι (венеды), Γαλινδαι и Αυαρινοι, Σουδινοι, Σταυανοι, Σουοβηνοι в Полесье (Pt. III.5.7-9), при особой близости Ουενεδαι – Γαλινδαι к позднейшим балтским этнонимам на -t-; [2] средневековые описания, несмотря на латинизацию наименований, подтверждают бытование моделей на -en-: Prutheni / Pruscia, Nalsani : *nališkenai (нальщаны), на -it-: Sudovite / Sudovia, Samoita(i) : Sameyten (Жмудь), а также jetuesi / Jetwisia (см. БСИ 1985. С.89 и сл.).

12 Скорее дело в хронологии: во-первых, германские этнонимы более ранние и относятся к эпохе великого переселения народов; во-вторых, за ними вскрываются более древние – неэтимологизируемые *gutthiuda ‘народ готов’, *ermanduroz ‘великие дуры’, *duringoz ‘потомки дуров’, *chimbroz, *warn-, *frisii < *frusja-, обнаруживающие параллели в кельтских (Prausī), балтских (*Prūsa-) этнонимах; в-третьих, в германском широко представлены народо-наименования с элементом *-wārjōz ‘жители’ и топонимом (гидронимом) или географическим апеллятивом в первой части, например, в лат. передаче [Свод.I.139]: ang(a)rii ‘жители *ang(l)-’, baiouarii/*bajuwarjoz ‘жители земли бойев’, chasuarii, rip(u)arii, vidiuarii, формально-типологически соответствующие славянским народо-наименованиям на *-ěn-e.

13 Среди иллирийских топонимов здесь числятся Δαρδανοι ‘дарданы’ и Παιονες ‘пайоны’, обычно идентифицируемые как протоармяно-фригийские племена (см. Георгиев, Гамкрелидзе и Иванов)

14 В семантическом плане фракийская этнонимия мало отличается от номенклатуры этнонимов других европейских варваров: Δαοι / Δακοι ‘волки’, βεβρυκοι ‘бобры’; Βυσναιοι ‘козлы’, Μυσοι ‘буковые’, Καρποι ‘скала’, гидронимические Στρυμονιοι (ср. морфологически тождественное слав. *strumjane); Τραυσοι ‘речные’ (Τραυ̃ος / Драва < *drou̯-s ‘река’), сохранившее основу *Traus-, к которой восходит как этноним фракийцев Θρα̃κες < *Τραf-ικες < *Τραυσ-ικες, так и этникон Τρω̃ες ‘троянцы’ < *Trōs-es (см. Георгиев, Гиндин), ср. еще фрак. Σιωνες и Σουδινοι (балт.?).

15 Хабургаев Г.А. Становление русского языка. С.56, карта 3. Комментируя карту, автор отмечает, что вдоль всей южной границы древнебалтского ареала, от Прибалтики до верхнего Поочья, тянутся топонимы западнобалтского диалектного типа, неизменно сопровождающиеся археологическими следами носителей зарубинецких древностей и отмечающие широкую полосу расселения прусско-ятвяжско-голядских племен, ближайшую к праславянам лингвистически и территориально этноязыковую группу. Смешение на южной окраине зарубинецкого ареала архаических праславянских гидронимов с иранскими, дако-фракийскими, иллирийскими и германскими (включая древнезападногерманские), усвоение которых славянами означает их тесные контакты с носителями соответствующих названий, вплоть до полной ассимиляции последних. Вероятно, уже в позднезарубинецкий период движение германских племен через Полесье сопровождалось проникновением германизмов (готизмов) в праславянскую речь; в черняховский период активизировались связи праславян с иранскими (скифо-сарматскими) племенами, частично вошедшими наряду с балтами в состав праславян, тогда же началось и их широкое расселение, отразившееся в повторяемости племенных названий в разных концах исторической территории славянства (и лингвистически надежго установленном германском, западнобалтском, иранском происхождении большей части производящих основ древнейших славянских этнонимов – *dudlěb-, *vělūn-, *derv-, *kriev-, *dreguv-, *radim-, *vent-, *serb-, *sěver-, *xъrvat-).

16 Следует сразу оговорить, что, во-первых, компактность первичного ареала формирования славян исключается всеми данными археологии (см. рис. 3–6); во-вторых, выясняется изначальная диалектность праславянского, вполне согласующаяся с материалами археологии.

17 Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. С. 79, рис.14.

18 Хабургаев Г.А. Становление русского языка. М., 1980. С.77, карта 5. [Сопоставление данных лингвистики и археологии (рис. 3, 4, 5) обнаруживает некоторый параллелизм территориальных скоплений раннеславянских памятников и этнолингвистических ареалов в гидронимии и материальной культуре (даже с учетом роли ландшафтно-экологических факторов в формировании структуры расселения): [1] естественное преобладание балтской гидронимии в области волынско-полесских поселений, дополняется их смещением к лесостепи верхнего течения правых притоков Припяти и – к скоплениям иллирийских гидронимов южнее Припяти и в верховьях Днестра – везде в сопровождении синхронных германских; [2] скопления тясминско-побужских поселений и, особенно, сопряженные с ними клады антов коррелируют с фракийскими и редкими иллирийскими, германскими, иранскими, маркирующими оси экспансии и рубежи конфронтации (гидронимы оторваны от археологических следов) носителей соответствующих диалектов (фракийские памятники тянутся по расходящимся направлениям с Прута к Западному и Южному Бугу с вторжением гидронимов в Поросье, включая левый берег Днепра; германские – с Волыни на Тетерев и вниз по Днестру; иранские – с юга на рубеж Роси и в обход по Левобережью, в область северских городищ).

19 Ср. Свод древнейших письменных известий о славянах. Т.1. С.53 (Птолемей, Geogr.V.9.21): Μεταξυ δε των Κεραυνιον ορεων και του ‘Ρα ροταμου ’Οριναιοι και Ουαλοι και Σερβοι ‘А между Керавнскими горами и рекой Ра – оринэи, и валы, и сербы’, комм.1 на с.54: см. еще Ptol. Geogr.VIII.7.7: Σερβιον, II.16.6: топоним Σερβιτιον в Паннонии в I–II вв. н.э., однако, этимологизирование по созвучию опасно: Птолемей отмечает в Северной Африке микротопоним Σιρβωνις λιμνη (IV.5.12), по всем признакам соответствующий этнониму в варианте Σιρβοι (сирбы). Кроме того, вызывает сомнения контекст сообщения Птолемея о сербах, ср. С.53 (Плиний, VI.7.19): ‘Сразу за Киммерием живут меотики, халы, серны (сербы?), серреи, скизы, гниссы, затем реку Танаис, впадающую [в Меотиду] двойным устьем, населяют разделенные на многие племена сарматы’, комм. 25 на с.35–36: Форма Serbi встречается лишь в рукописи е, в других (АDFRdEa) – Serni; место испорчено, названия племен, кроме меотов и сарматов, не находят аналогий в других источниках.

20 Хабургаев Г.А. Этнонимия. С.90, карта 14. Очевидна приуроченность этнонимов *pol’ane/пол’яне (и serbi/сербь, xorvati/хървате) к противоположным окраинам ареала ‘склавенов’, severoi/сѣверъ – ‘антов’ (в сочетании с иранским субстратом), *velūnь/велын’яне – ‘венетов’ (германский, балтский субстрат?).

21 См., однако, ИЭССРЯ. С.269–270: и.-е. *dhreugh- ‘дрожать, трястись’ > слав. *drъg-/*drъž-ati: ст.сл. дръгати, др.рус. дрожати, рус. дрогнуть, вздрагивать, дрожать, дрыгать, пол. drać ‘вздрагивать’ при лит. drugys ‘озноб, лихорадка’, др.прус. drogis ‘тростник’; см. еще ЭСРЯ. Т.1. Вып.5. Д,Е,Ж. С.194). Кроме того, что происхождение этнонима *dregъv-itj-i от основы слав. *drъg- ‘болото’ отнюдь не доказано, более существенно наличие в балтском модели этнотопонимов на -uv(a): lietŭva, krieva, jatuva, Latuva, которая лучше объясняет исходное *dreg-ъv- < *dreg-ŭv-a, особенно с учетом семы лит. dregnas ‘влажный’ (см. Хабургаев Г.А. Этнонимия. С.111–116, 190, 196–197, карта 16).

22 По мнению Хабургаева, здесь иноязычная передача этнонима на -itj- с суффиксом единичности -inъ в форме множественного числа, невозможная в речи славянина X в., либо ранняя активизация модели с -it-, продуктивной в XV–XVII вв. – москвитин (московиты), вязьмитин, даже псковитин (псковитяне), и тогда транслитерация точна (С.192); к этимологии кривичи – см. лит. kriēvai ‘русские’, Krievija ‘Россия’ (C.111).

23 Хабургаев (Этнонимия. С.192), ссылаясь на отсутствие эквивалента слав. [ч’] в греческом и латыни и примеры вроде Δραγουβιται/Druguvitai – дреговичи, предлагает чтение ’Εζεριται – езеричи (вм. ‘езериты’), Βαιουνηται – воиничи (вм. ‘ваюниты’), Obodriti – ободричи (вм. ‘ободриты’) и т.д.

24 Ср. в ИЭССРЯ; КЭСРЯ: чесать – во всех современных славянских языках с основным значением ‘чесать(ся), расчесывать’, ‘скрести’: др.рус. чесати ‘чесать, гладить’ (> ‘ласкать’), ‘сгребать (сено)’; чешск. česati ‘чесать; рвать, собирать (цветы)’ < слав. *čes-(:*kas-:*kos- > касаться; коса, космы,-атый); и.-е. *kes-/*kos- ‘скрести, рыть, дергать’, ср.: литов. kasa ‘коса’, kasyti ‘скрести, чесать’, kasti ‘рыть’/ герм. *has- > др.сканд. *haddr ‘волосы женщины’ и англ. hards ‘очески, пакля’ / греч. κεσκεον ‘очески, пакля’, но ξεω ‘скоблю, обтесываю’ / др.инд. kşņāuti ‘заостряет, точит’, т.е. скорее здесь семантика ‘причесанные’ ( resp. ‘косатые’ ?), чем ‘рвать’ > ‘бить’.