ДИПЛОМ / новое / Dudchenko_Reform_Rossiya_10_2011(1)(1)

Дудченко О.Н., Мытиль А.В., Зарипова З.Р.

ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ В РОССИИ

Значимость развития благотворительности и помогающего поведения, особенно в условиях реализации стратегической задачи модернизации России, трудно переоценить. С одной стороны, эта деятельность направлена на поддержание стабильных отношений в социуме, нивелирование ряда социальных проблем, активизацию ресурсов развития страны. С другой стороны, распространение практик благотворительности, помогающего поведения может привести к «качественным» изменениям в сознании россиян: к повышению ответственности, мобильности, активности, а также к большей привлекательности просоциальных видов поведения.

Согласно результатам Мирового рейтинга благотворительности, представленного CAF (Charities Aid Foundation) в 2010 г. [1], Россия оказалась на 138-м месте (поделив его с Вьетнамом и Черногорией) по степени распространенности благотворительности. Расчеты CAF основаны на репрезентативном опросе Gallup WorldView World Poll1, который проводился в 153 странах и охватывал около 95 % населения мира. Как оценивать 138-е место нашей страны из 153 возможных, учитывая то, что в последнее десятилетие происходит бум благотворительной деятельности — и в институциональной, и в индивидуальной форме, который затрагивает, по мнению экспертов, в равной степени и развитые, и развивающиеся страны [2; с. 10]?

Комментируя результаты Мирового рейтинга благотворительности 2010 на портале CAF-Россия [1], эксперты — представители институциональной благотворительности, исследовательских организаций, средств массовой информации — были единодушны: низкое место России в рейтинге закономерно, учитывая краткий исторический период (с начала перестройки), в течение которого практика благотворительной деятельности стала возрождаться в нашей стране. Тем

городского населения. В крупных странах, например, в России и Китае, проводилось анкетирование выборки минимум 2 000 человек, а в некоторых странах, где проведение социологических исследований затруднено, были опрошены от 500 до 1000 человек, но выборка во всех случаях была репрезентативной. Все принимающие участие в исследовании респонденты старше 15 лет. При составлении выборки используется вероятностный метод. Опросы проводятся по телефону или очно, в зависимости от того, насколько развита телефонная связь в той или иной стране.

не менее, налицо позитивная динамика развития благотворительной активности, появление инфраструктурных элементов (в том числе, ассоциаций, профильных средств массовой информации, например, журнала «Деньги и благотворительность»), площадок для дискуссий. Надежды благотворительного сообщества не в последнюю очередь связаны и с развитием интернет-технологий, с использованием социальных сетей.

В настоящее время уже накоплен определенный опыт реализации благотворительной активности в России и в индивидуальной, и, в первую очередь, в институциональной форме. Более того, в последние годы «третий сектор» находится в фокусе социально-экономических исследований [3; 4; 5], которые позволяют сделать выводы о перспективах и барьерах на пути развития благотворительности в России.

МЕСТО РОССИИ В МИРОВОМ РЕЙТИНГЕ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ

Несмотря на очевидную социальную значимость благотворительной сферы, ее несомненное оживление в последние годы [4; 5], институциональная и индивидуальная благотворительность, помогающее поведение распространены в России в гораздо меньшей степени, чем в развитых зарубежных странах и даже в некоторых бывших республиках Советского Союза. Так, ниже России (138-е место) в рейтинговом листе находятся только Литва (147-е место) и Украина (150-е место). Из европейских стран, принадлежавших в свое время к соцлагерю, отстают от России лишь Болгария (141-е место), Румыния (142-е место)

иСербия (150-е место).

ВМировом рейтинге благотворительности CAF (МР CAF-2010) учитывались три показателя: а) совершение благотворительных пожертвований организациям; б) занятие волонтерской работой; в) оказание непосредственной помощи нуждающимся. По каждому показателю вычислялся процент населения, который в течение месяца, предшествующего исследованию, участвовал в том или ином виде благотворительности, итоговый рейтинг рассчитывался как среднее арифметическое от этих трех показателей.

Очевидно, что показатели отражают различную природу развития благотворительности. Так, первый показатель (пожертвования организациям) говорит о степени сформированности и распространенности институциональной благотворительности в стране, уровне доверия населения к благотворительным организациям.

Второй показатель (волонтерство) может характеризовать одновременно развитие и формального (участие в работе институциональной благотворительности), и неформального (индивидуального) добровольчества. По крайней мере, это не противоречит российским нормативно-правовым документам [6; 7] и наиболее распространенным в литературе дефинициям [8]. Однако, по данным ряда исследований [5; 227], неформальное добровольчество в России развито в большей степени, чем формальное.

Третий показатель — это оказание непосредственной помощи нуждающимся людям, т. е. степень развитости индивидуальной благотворительной активности. Конечно, все три показателя взаимосвязаны и могут быть объяснены примерно одним и тем же набором факторов, но, возможно, именно третий показатель дает наиболее объемную характеристику отношения общества к благотворительности, служит индикатором благополучия, уровня нравственного здоровья социума.

По результатам МР CAF-2010, Россия занимает очень низкое место по степени распространенности оказания непосредственной помощи нуждающимся — 137-е. И хотя участие россиян в деятельности благотворительных организаций еще менее заметно (145-е место), можно сказать, что и институциональная, и индивидуальная благотворительность в России находятся на начальной стадии развития.

На фоне этих рейтинговых баллов оптимистично выглядит 64-е место, на котором оказалась Россия по степени распространенности добровольческой деятельности. Детальный обзор зарубежной литературы о волонтерстве, добровольчестве, сделанный специалистами ГУ ВШЭ, говорит о том, что «добровольческая активность всегда связывается с позитивными изменениями в развитии общества в целом и отдельного человека» [5; 222]. В их ряду: гражданская активность, мобильность, преодоление апатии и отчужденности, рост доверия, чувства ответственности. Все это сейчас более чем актуально для российского общества.

Авторы Мирового рейтинга делают любопытное наблюдение: счастливые люди более охотно занимаются благотворительностью, чем богатые. И хотя вопрос о наличии прямой связи между уровнем благосостоянии населения и наличием практик благотворительных пожертвований остается дискуссионным, сами составители рейтинга акцентируют внимание на том, что уровень материального благосостояния страны (ВВП) не столь сильно влияет на склонность населения к занятию благотворительностью, как степень удовлетворенности своей жизнью [1]. Корреляция между средним баллом удовлетворенности своей жизнью и участием в различных видах благотворительной

деятельности оказалась более сильной, чем между благотворительной активностью и материальным уровнем жизни: в первом случае коэффициент корреляции равнялся 0,69, во втором — 0,58.

В принципе интересное по своей задумке сопоставление влияния количественных (ВВП) и качественных (самоопределение места на 10-бальной шкале по качеству жизни) показателей на поведение населения, оставляет ряд методологических вопросов. Тем не менее, результаты большинства исследований, проведенных в последние годы и в нашей стране, и за рубежом подтверждают гипотезу, высказанную авторами МР CAF-2010: объективный уровень материального благо-

Таблица 1. Сопоставление Мирового рейтинга благотворительности с уровнем

материального благосостояния населения и степенью удовлетворенности населением качеством жизни

состояния не играет решающей роли в готовности населения к участию в благотворительности и степени реализации этой готовности.

Так, по данным Росстата [9], в 2010 г. из числа стран СНГ среднемировое значение показателя ВВП на душу населения (8 971 доллар США) превосходит только Россия — 11 861. В то же время по степени распространенности благотворительности Россия находится на предпоследнем месте среди стран СНГ (см. таблицу 1). В таблице 1 мы свели результаты Мирового рейтинга благотворительности по странам, бывшим республикам Советского Союза, дополнив его рейтингом удовлетворенности качеством жизни, рассчитанным CAF [1], а также данными по рейтингу уровня ВВП на душу населения за 2008 г. (181 страна) [8].

Помимо этого, по данным «Левада-Центра», в 2008 г., по сравнению с 2006 г., существенно сократилась доля людей, объясняющих невозможность своего включения в благотворительную деятельность низким уровнем материального достатка (соответственно, 39 % и 53 %) [4; с 37]. Аналитики Форума доноров также считают, что исследования последних лет говорят о том, что «вовлеченность в благотворительную деятельность практически не зависит от уровня доходов» [4; с. 21].

Несколько иную позицию в этом вопросе занимают специалисты Высшей школы экономики. На основе ряда всероссийских репрезентативных опросов, проведенных во второй половине 2000-х гг., они проводят параллель между самооценкой материального положения (в различных индексациях) и готовностью жертвовать деньги на благотворительность. Однако иллюстрацией для этого вывода служат, как правило, гипотетические вопросы: «позволяют ли доходы делать пожертвования нуждающимся людям?», «какой уровень дохода позволил бы вам делать пожертвования?». Когда же речь идет о моделировании факторов, определяющих реальное, фактическое участие респондентов в благотворительной деятельности, параметр материального достатка не включается в число прочих социально-демографических показателей [5; с. 207].

ФАКТОРЫ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ В РОССИИ

Таким образом, если оставить за скобками вопрос о степени влияния материального благосостояния на участие населения в институциональной и индивидуальной благотворительной деятельности, можно выделить несколько основных факторов, определяющих крайне низкое

место России в Мировом рейтинге благотворительности, причины недостаточной развитости благотворительности в России.

По нашему мнению, на решение именно этих вопросов должны быть направлены усилия и профессионального сообщества институциональной благотворительности, и научного сообщества, занимающегося изучением благотворительной сферы, и общественных организаций, заинтересованных в создании эффективного правового поля и здорового общественного климата для развития благотворительности в России.

1. Недоверие к благотворительным организациям

По общему мнению, за последние 10–12 лет произошел бум создания частных, корпоративных фондов, фондов помощи, фондов местных сообществ. Иначе говоря, институциональная благотворительность

внастоящее время представлена по различным направлениям благотворительной деятельности. Тем не менее, вопрос о доверии населения к НКО, ею занимающимся, по-прежнему остается одним из наиболее актуальных.

Сложно сказать, какие именно из процессов, происходивших в общественном сознании с начала «перестройки», внесли больший вклад

всуществующее недоверие к институтам, связанным с благотворительностью. Но очевидно, что определенную роль сыграла атономизация социума, катализировавшая деление на «своих/чужих», что всегда сопровождается повышенной тревожностью. Также проявилось причудливое сочетание патернализма наряду с глубоким разочарованием

вдееспособности властных структур.

Эксперты и исследователи единодушны в том, что россияне попрежнему считают благотворительность прерогативой государства

иего институтов. Так, по данным всероссийского репрезентативного опроса, проведенного ГУ ВШЭ и ФОМ в 2008 г., 49 % респондентов считают, что благотворительностью должны заниматься государственные организации. В то же время только 22 % россиян считает, что государство реально занимается благотворительностью [5; с. 21].

И, наконец, сказалась работа средств массовой информации, которые по понятной причине, в первую очередь, освещают наименее лицеприятные события из сферы благотворительности — достаточно вспомнить, какой общественный резонанс имел скандал с фондом «Федерация».

Огромную степень недоверия россиян к благотворительным организациям можно продемонстрировать на примере ответа россиян

икитайцев на вопрос о том, пожертвовали ли они в течение последне-

го года деньги, вещи напрямую нуждающимся или благотворительным институтам (см. таблицу 2).

Таблица 2. Сравнительная оценка распределения ресурсов

благотворительности в России и Китае

Источник: [4; с. 15–16].

Сравнение россиян с китайцами было выбрано потому, что в недавнем прошлом обе страны придерживались схожих экономических и идеологических принципов, и в обеих странах в последнее время проводятся реформы, направленные на модернизацию социально-экономической сферы. Иначе говоря, в обеих странах развитие институциональной благотворительности имело примерно одинаковые стартовые условия. Оценивая нынешнюю ситуацию, можно сказать, что по обоим наиболее распространенным в России видам пожертвований (деньги и вещи) россияне предпочитают индивидуальный путь, китайцы — институциональный.

Таким образом, одной из предпосылок нынешнего состояния благотворительной сферы является недоверие россиян к благотворительным организациям. Возможно, в этом кроется причина того, что по уровню распространенности благотворительных пожертвований организациям Россия в 2010 г. заняла 145-е место среди 153 стран.

Необходимо отметить, что сами благотворительные организации прикладывают недостаточно усилий для формирования позитивного образа институциональной благотворительности у россиян. Деятельность многих из них по-прежнему остается непубличной, закрытой. И здесь речь идет не только и не столько о финансовой отчетности, сколько о прозрачности «правил игры», т. е. внятных критериях выбора и оценки реципиентов, публикации содержательных результатов работы. В этой связи закономерными выглядят результаты опроса, проведенного Левада-центром среди 1600 россиян в 2008 г.: больше половины респондентов (55%) согласились с утверждением, что деятельность благотворительных организаций для большинства граждан незаметна, и почти половина (41%) считает, что благотворительные организации оказывают помощь только членам своих организаций («своим») [4; с. 44].

2.Несформированность образа «благотворительности» в общественном сознании

Эксперты из числа активистов благотворительного движения считают, что само понятие «благотворительность» еще не до конца освоено общественным сознанием. Так, по словам Исполнительного секретаря Форума доноров (коалиции крупнейших благотворительных организаций, действующих в России) Н. Каминарской, россияне «часто не осознают свою деятельность как благотворительную» [1]. Можно добавить, что в нашем обществе отсутствует четкое представление о благотворительности как специфической сфере деятельности, о том, кто реально ею занимается.

В ходе опросов общественного мнения респонденты с регулярностью причисляют к числу институциональных благотворителей церковные организации, Пенсионный фонд [4; с. 32]. И значительное количество россиян (в среднем 30–35 %) «вообще не имеет какого-либо мнения относительно деятельности благотворительных организаций» [4; с. 45]. В целом в описании результатов исследований, касающихся благотворительной сферы, можно отметить определенную закономерность: в тех случаях, когда вопросы касаются общей информированности (отношение), большинство респондентов способно дать определенную оценку, когда же речь заходит о конкретных примерах (поведении), в разы вырастает доля затруднившихся дать ответ.

Так, в одном и том же опросе ГУ ВШЭ и ФОМ (2008 г.) затруднились ответить на вопрос о том, «кто должен заниматься благотворительностью», всего 5 % респондентов, а на вопрос, «кто больше всего занимается благотворительностью», 28 % [5; с. 21]. В исследовании ГУ ВШЭ и ФОМ (2009 г.) всего 2 % респондентов затруднилось ответить на вопрос, делали ли они благотворительные пожертвования в течение последних 2–3 лет, когда же речь зашла о конкретных суммах пожертвований, число затруднившихся ответить возросло до 21 % [5; с. 198–199].

3.Несформированность предметной области исследований благотворительной сферы

Не способствует формированию общественного мнения отсутствие единого категориально-понятийного аппарата публикаций и предметной определенности области, исследований.

Наиболее распространенными являются два термина — «благотворительность» (charity) и «филантропия» (philanthropy), которые большинство авторов употребляют в качестве синонимов [см., например, 5; с.15]. Можно предположить, что в этом случае выбор определенного термина обусловлен либо «вкусовыми» предпочтениями, либо пристра-

стием к категориальному аппарату той или иной страны: так, в США пользуются термином «филантропия», в Великобритании — «благотворительность».

В литературе встречаются и различия в трактовке этих терминов. Так, В.И. Бахмин считает «благотворительность» более узким понятием, чем «филантропия». По его мнению, благотворительность нацелена

«на облегчение ситуации в индивидуальных случаях несчастья — болезни, бедности, отверженности», тогда как филантропия сосредоточена на «разработке практически полезных стратегий для решения кричащих общественных проблем» [3]. Р. Бремнер видит различия в религиозной или светской природе этих понятий. По его мнению, благотворительность является следствием любви к Богу, а филантропия — любви к человеку [5; с. 15–16].

Интересно, что в русскоязычной версии электронной энциклопедии «Википедия» нет определения понятия «филантропия» (можно найти только объяснение, кто является «филантропом»). Благотворительность же объясняется как «оказание безвозмездной (или на льготных условиях) помощи тем, кто в этом нуждается. Основной чертой благотворительности является свободный и непринужденный выбор формы, времени и места, а также содержания помощи» [13]. Наоборот, в англоязычной версии этого интернет-ресурса понятие «филантропия» представлено более подробно и объемно, чем термин «благотворительность», который трактуется как «великодушное/благотворительное дарение или забота»

[14]. Филантропия же объясняется и в философском («суть всего человеческого»), и в практическом смысле («частные инициативы, направленные на общественное благо, сосредоточенные на качестве жизни»),

ик тому же противопоставляется благотворительности [15].

Киндивидуальной благотворительности тесно примыкает и еще одно научно-исследовательское направление — помогающее поведение (helping behavior), которое относится к категории «просоциального поведения», т. е. поведения, одобряемого обществом, направленного на поддержание стабильных отношений в социуме, воспроизводство отдельных социальных групп.

Благотворительность и помогающее поведение — это очень близкие темы и в плане практической активности, и в научно-исследовательской области. Их сближают и ключевые характеристики — «благо для других», «отсутствие вознаграждения», и дисфункциональность дефиниций, практическая невозможность их операционализации. Иначе говоря, сама суть благотворительности подчас ускользает в расплывчатости исследовательской постановки задачи, в объяснении и распространении

информации о результатах благотворительной деятельности. Например, как различить, идет ли речь о благотворительности, или о программах стратегического маркетинга, или о корпоративной социальной ответственности? Теоретически — никак, поскольку и те, и другие не подразумевают «непосредственного», «моментального» вознаграждения.

Ключевой вопрос и теории, и практики благотворительной деятельности — определение и обоснование мотивации. Существует три основных видения мотивации благотворительного и помогающего поведения, по смыслу полностью совпадающих в социально-психологической и экономической интерпретации. Первые две интерпретации — контрастные, основанные либо на вере в «чистый» альтруизм, либо на его полном отрицании, убежденности в том, что любая мотивация имеет эгоистическую природу (отсроченная выгода, замаливание грехов, обеспечение памяти о себе и т. д.). При этом сторонники обеих концепций допускали, что человек, осуществляющий благотворительность, делает что-то и для себя (моральное самоуважение, чувство собственного достоинства — сторонники альтруизма), и для других (сторонники эгоизма).

Возможно, на пересечении этих двух концепций возникла третья — модель неполного (impure) альтруизма, которая предполагает, что человек, совершающий благотворительность — донор — может приносить пользу другим людям и одновременно получать моральное удовлетворение от своих действий, «рост благосостояния в формах, не ассоциирующихся с корыстью и эгоизмом» [5; 189].

Несмотря на расплывчатость формулировки модели неполного альтруизма (определение, основанное на отрицании), она является хорошим подспорьем и для дальнейших научных разработок, и для практической деятельности благотворительных организаций, поскольку открывает новые возможности в построении коммуникативной стратегии. По крайней мере, она хорошо вписывается в недоверчивое восприятие россиян бескорыстной помощи. Помимо этого, субъектам институциональной благотворительности ее необходимо учитывать при планировании работ с волонтерами, при реализации программ, нацеленных на вовлечение людей в сферу своей деятельности.

4. Особенности менталитета, или что мешает россиянам быть счастливыми

Если вспомнить предположение авторов МР CAF-2010 о том, что благотворительность распространена в тех странах, граждане которых ощущают себя благополучными и счастливыми, то, оценивая итоговое место России в Мировом рейтинге благотворительности, можно предположить, что россияне далеки от благополучия и счастья. Так ли это?