2.2. Формирование идеологической платформы и методы укрепления дисциплины в императорской армии

Рассматривая историю становления японской императорской армии и флота, невозможно оставить без внимания процесс формирования и внедрения идеологической базы вооруженных сил. От того, насколько удачно подобрана идеология и от того, какими способами она внедряется в умы солдат и офицеров, зависит дисциплина, а значит дух солдат и боевые качества армии.

Сформированная во второй половине XIX вв. идеологическая платформа включила две составляющие, стержнем первой из которых стала фигура императора. С утверждением в XII в. системы бакуфу и захватом всей политической власти в стране военным сословием, за императором сохранялась лишь роль духовного символа Японии и японцев. Именно это позволило императору Муцухито, после возвращения ему верховной власти в 1867 г., стать полновластным лидером страны. Национальному религиозному учению японцев – синто был придан статус государственного, а роль императора как потомка богов и отца всех японцев заняла видное место в идеологической пропаганде. В создаваемых вооруженных силах император Муцухито также занял ведущее место, а сами армия и флот стали называться императорскими. Таким образом, первую составляющую можно определить как культ императора.

Второй составляющей идеологической платформы стало бусидо. Базой окончательно сложившейся в период Эдо концепции бусидо были моральные установки, касающиеся вассальных отношений. Безграничная преданность и верность господину, готовность пожертвовать ради него жизнью были основными заповедями воина. При создании государственных вооруженных сил на основе всеобщей воинской повинности эти и многие другие положения бусидо стали значимыми и в новой идеологии.

Внедрение первой идеологической составляющей – культа императора началось с созданием первых военных формирований новой Японии – отрядов охраны императора в 1868 г. Одним из условий успешного распространения во внутриармейской среде такой идеологии было создание видимости особо тесных отношений между императором и военными. Император Муцухито всегда подчеркивал принадлежность к военным. Как правило, на мероприятиях, даже и не имевших отношения к вооруженным силам, он появлялся в военной форме французского образца.

В 1874 г. император стал верховным главнокомандующим армией и флотом и, таким образом, уже официально закрепился в структуре вооруженных сил.

Чтобы высказать особое отношение к военным кругам, Муцухито участвовал в значимых мероприятиях в вооруженных силах. Он должен был принимать порой в них обязательное участие как верховный главнокомандующий, но эта практика началась ранее, чем он получил этот статус.

Одним из ранних примеров такого рода следует считать личные богослужения императора перед отрядами «госимпэй» на территории императорского дворца в Токио, где император выступал как верховный жрец синто.

Первое такое богослужение состоялось в январе 1872 г., почти за год до официального заявления о создании новых вооруженных сил на основе всеобщей воинской повинности. В этой церемонии принимал участие весь личный состав отрядов охраны императора.

Церемонии, официально носившие название смотра войск, стали проводиться ежегодно с января 1874 г. в день создания армии – «рикугун хадзимэ». Первоначально смотры преследовали цель пропаганды нового европейского образа жизни среди солдат и офицеров создаваемых вооруженных сил.

Но уже к 1875 г. смысл церемоний кардинально изменился. Император стал восприниматься не только проводником нового образа жизни, но и священным лицом, которому солдаты должны были быть преданны. Участия в церемонии стали удостаиваться не все солдаты, а только избранные, имевшие особые заслуги.

Следует заметить, что после уединенной и отрешенной жизни императоров при власти бакуфу, участие императора в маневрах за пределами дворца было довольно радикальным нововведением. Поездки по стране в различных целях также были призваны способствовать упрочению культа императора. Самый активный период в этом смысле приходится на 1868-1889 гг. Пик был в 1880 и 1881 г., когда император покинул дворец 163 и 127 раз соответственно [Сила-Новицкая, 1990, с.64].

В марте 1890 г. недалеко от города Ханда (префектура Аити) впервые в истории японских вооруженных сил проходили большие совместные учения сухопутных и морских сил, ставшие последней тренировкой перед началом боевых действий против Китая. Несмотря на плохую погоду (шел проливной дождь), император, в окружении многих представителей правительства, в том числе и премьер-министра страны – Ито Хиробуми, внимательно следил за ходом учений [Строков, 1994, с.141-142].

Росту и распространению культа императора среди военных также способствовало его присутствие как верховного главнокомандующего на выпускных церемониях в высших военно-учебных заведениях страны.

Особым выражением подчеркнуто тесной связи императора с военными служила и церемония вручения полкового знамени. В любой армии мира знамя священно и является гордостью воинского подразделения. Однако необходимо учитывать, что в японской императорской армии знамя символизировало императора: священен император – священно знамя. Знамя являлось символом императора. Оно считалось гордостью и священной реликвией полка, и большинство солдат почитало за честь расстаться с жизнью ради знамени, поскольку оно олицетворяло императора [Бедняк, Гальперин, 1958, с.36].

Первое в истории императорской армии дарование знамени войскам состоялось 23 января 1874 г. В этот день знамена были вручены двум гвардейским пехотным полкам. Для этого события был разработан особый ритуал, включавший торжественную речь императора и передачу им знамени, специально выбранному из числа особо отличившихся солдат знаменосцу. Знаменосец должен был иметь заслуги перед страной, быть стройным, не старше 27 лет и самое главное – не замеченным в антигосударственных и иных порочащих императора выступлениях [Бедняк, Гальперин, 1958, с.37].

На территории воинской части знамя хранилось в комнате командира, перед входом в которую круглосуточно стоял почетный караул, выполнявший и роль охраны командира части.

Примечательным является и тот факт, что во время самурайского восстания 1877 г., повстанцы захватили знамя гарнизона Кумамото. Но за проявленную храбрость и стойкость в битве, император, спустя шесть месяцев, вновь даровал гарнизону знамя. За всю историю императорской армии данный факт является единственным примером восстановления утраченного знамени. Таким образом, причины стойкости, героизма и самопожертвования солдат в бою, над которыми развевалась их священная реликвия, становятся очевидны. Неслучайно, сохранившиеся до наших дней в военно-исторических музеях знамена по-прежнему привлекают внимание рядовых японцев, поскольку они – «символ и живая история императорской армии, отражающая ее боевую славу и опыт» [Садиков, 2002, с.21].

Официально статус императора был определен в конституции 1889 г. – так называемой «конституции Мэйдзи», действовавшей до поражения Японии во второй мировой войне. «Дарованная» императором конституция в основном утверждала неограниченные права Муцухито. «Всевластие монархической бюрократии защищалось, а не ограничивалось японской конституцией» [Жуков, 1935, с.189].

К началу 90-х гг. XIX в. культ императора был уже прочно закреплен в сознании всего народа и в большей степени в той его части, которая имела прямое отношение к военной службе. В отечественной японоведческой литературе продлившийся до 1945 г. этап безграничной веры, преданности и обожествления императора принято обозначать термином «тэнноизм» (от «тэнно» - «сын неба») [Сила-Новицкая, 1990, с.85].

К началу японо-китайской войны 1894-95 гг. сложилась милитаристская система. Именно с положением о божественном происхождении императора в основном и была связана вся дальнейшая идеологическая политика «Великой Японии». Согласно сложившейся концепции, Япония рассматривалась как особая страна, поскольку остальной мир не имеет божественной опоры в лице императора. Миссия Японии заключалась в просвещении этих стран и в наставлении их на «правильный» путь. Проведением политики «священной войны» Япония занималась до 1945 г. Несомненно, такая концепция как нельзя лучше подходила для объяснения необходимости внешней экспансии. О значении императора в японском обществе к началу японо-китайской войны свидетельствует отрывок из речей буддийских монахов: «Если говорить о том, какое существо является самым высшим, то, несомненно, таким существом является Будда… Тот, кто для 45 миллионов японских подданных является самым высшим, самым чтимым существом, это его императорское величество, являющийся в настоящее время живым воплощением божества» [Толузаков, 1913, с.393].

Вместе с культом императора в сознание военных всех рангов активно внедрялась и вторая составляющая идеологической платформы – основные положения кодекса бусидо. Упразднение военного сословия привело к тому, что самураи слились с народом, но в, то, же время сохранили свой дух и мораль. Следует отметить, что писаного кодекса этой морали никогда не существовало. Бусидо было моральными нормами сильного духом, но малообразованного класса японского общества, который бережно сохранял предания и заветы предков, но не имел достаточно сил для объединения всех этих разношерстных рассказов в некий свод, основанный на строгих принципах определенной нравственной философии.

Хотя, в отличие от культа императора, бусидо имело менее выраженную националистическую окраску, являясь скорее неким набором разумных общественных правил и норм, оно также притягивало взор мэйдзийских идеологов. Почитание правды, пренебрежение жизнью ради господина, храбрость, презрение малодушия, соблюдение этикета – все эти постулаты стали рассматриваться новой властью как дополнявшие и усиливавшие культ императора в обществе и имевшие нравственное влияние на дух народа.

Особую ценность положения бусидо представляли в военной среде. Использование их в качестве идеологической составляющей позволило создать видимость психологического родства идеи новой армии с идеей новой государственной роли народа, доставшейся ему от самурайского сословия. В сознании японцев военная, а главное – духовная сила самураев перешла не просто на армию и флот, а на весь народ, который и стал источником военной силы страны. Таким образом, именно народ есть основа государства, а армия лишь отражает народную силу. Создание такой концепции великолепно объясняло необходимость именно всеобщей воинской повинности и, в то же время, укрепляло моральные качества и боевой дух солдат и офицеров японских вооруженных сил.

Наиболее полное отображение постулатов бусидо в качестве составляющей военной идеологии содержится в «Императорском указании военнослужащим» - «Гундзин текую» - документе, ставшем на долгое время «библией» японской императорской армии. «Указание военнослужащим» было подготовлено создателем и главным идеологом японской армии и флота Ямагата Аритомо и издано от имени императора четвертого января 1882 г. В составлении итогового варианта принимали участие член правительства Иноуэ Коваси и известный политик, журналист и литератор Фукути Гэнъитиро (1841-1906).

Главная задача создания документа состояла в укреплении воинской дисциплины путем внедрения идеологии, базировавшимся на синтезе культа императора с традиционными самурайскими ценностями. В период Токугава существовала строгая социальная иерархия, и самураи следовали концепции «служба господину – вознаграждение от него». В условиях новой исторической реальности это также было использовано. «Хозяином» всей армии стал считаться император.

Следует заметить, что полного перевода «указания» на русский язык не существует. Автору неизвестны его точные переводы на западные языки. Поэтому представляется необходимым остановиться на Императорском указании подробнее.

Условно «указание» можно разбить на несколько частей.

В первой – приводится краткий обзор политической истории Японии, причем основной упор сделан на место в этой истории военного сословия. Кроме этого, идет речь о необходимости установления тесных отношений между императором и военными, что, по мнению составителей документа, должно способствовать процветанию и военному могуществу Японии.

Вторая часть «указания» состоит из пяти основных заповедей и их развернутого объяснения. Этим заповедям обязан был следовать каждый военный, независимо от звания. Все постулаты были прямым заимствованием из самурайских моральных принципов и преподносились в виде сакрализованной доктрины, исходящей от «богочеловека». Следовательно, это были уже не просто моральные принципы, а священные обязанности солдат и офицеров.

1.Военный должен соблюдать верность и выполнять долг перед страной. Один из составителей документа – Фукути Гэнъитиро говорил: «Хотя правительство постоянно спорит, хотя люди в нем постоянно меняются, но это правительство нашего императора и военный должен следовать, а не обсуждать приказы этого правительства» [Васильев, 2001, с.68-69]. Таким образом, в отношениях японской императорской армии и флота была проведена грань, отделившая армию от политической жизни.

2. Военный должен соблюдать дисциплину и этикет. Это положение связано с самурайским принципом: хороший слуга безоговорочно подчиняется своему господину. В то же время, от командиров требовалась забота о подчиненных и уделение им должного внимания.

3. Военный должен проявлять храбрость и отвагу. Эта заповедь была одним из основополагающих принципов жизни самурая и была прямо экстраполирована в идеологический фундамент императорской армии.

4. Военный должен соблюдать верность долгу. В новой редакции данный пункт стал прямым призывом к пожертвованию собой ради императора. Верность – это единство мыслей и поступков, а долг – выполнение своих обязанностей.

5. Военный должен соблюдать простоту и воздержанность. Основной упор на том, что если солдаты полюбят роскошь, то скоро времени впадут в жадность и алчность и, вследствие того, потеряют храбрость и перестанут блюсти верность долгу.

В заключительной третьей части «указания» особо подчеркивалось, что все пять моральных обязательств обретают силу лишь тогда, когда в их основе лежит искренность. Указывалось, что все добродетели есть «неизменные моральные принципы человеческих отношений всеобщего закона справедливости» [Южаков, 1905, с.91].

Таким образом, заимствуя основные положения бусидо и успешно вписывая их в систему, в центре которой находился император, военные идеологи смогли привить солдатам новой армии идею об их особом положении и роли в стране. Каждый военный, также как в свое время и самурай, должен был понять и осознать, что он занимает особое привилегированное место в обществе, прилагать все усилия для процветания Японии.

Внедрение идеологической платформы преследовало и более утилитарную цель – укрепить воинскую дисциплину, которая в 70-е гг. XIX в. оставалась крайне слабой из-за практически утратившего боевой дух самурайства. Значительную роль в расшатывании дисциплины в первые годы Мэйдзи играли самураи. Одним из первых примеров серьезного нарушения дисциплины следует считать события 1873 г., когда был поднят вопрос о военном походе в Корею.

Генерал-майор армии Синохара Кунимото лично ездил по казармам и убеждал солдат и офицеров в отсутствии срочной необходимости этого похода. Многие солдаты заявляли, что в случае, если поход не состоится, они разойдутся по домам. Действительно, после ухода Сайго Такамори из правительства, солдаты и командиры родом из княжества Сацума, откуда был Сайго, сразу подали на имя императора коллективное заявление об уходе с военной службы. Император дважды отклонял их просьбу, но, тем не менее, они самовольно вернулись в столицу княжества – Кагосима. Тот факт, что солдаты примкнули к Сайго после того как он покинул правительство, указывает на то, что они были преданы еще не государству в целом, а отдельным княжествам.

В январе 1872 г. военное ведомство обнародовало «Правила поведения из восьми статей» - «Докухохатидзе». Данный документ, по-видимому, был первым, направленным на укрепление дисциплины в армии. Правила запрещали мошенничество, разврат, пьянство, ссоры, азартные игры, воровство. К особо большим срокам ареста приговаривались лица, замешанные в создании различных антиправительственных группировок и дезертиры, покинувшие казармы с оружием в руках. Правила, с различными поправками и дополнениями, неизменно зачитывались на церемонии принятия присяги новобранцами до 1934 г.

Таким образом, задача укрепления воинской дисциплины в армии на начальном этапе легла тяжким бременем на плечи правительства. Во-первых, трудно было искоренить старый менталитет, укоренившийся среди военных новой армии. К тому же, на состоянии дисциплины негативно отразились события конца периода бакумацу и Мэйдзи Исин – время ломки традиционных ценностей, разрушения связей между самураем и господином.

Огромным потрясением для правительства стало самурайское восстание под руководством Сайго Такамори в 1877 г. Именно оно на практике подтвердило недостаточный уровень дисциплины среди солдат императорской армии. Несмотря на принятие «Докухохатидзе», огромный масштаб приобрел переход на сторону мятежников, отказ участвовать в боевых действиях и неподчинение приказам командиров. После подавления восстания основной задачей правительства стало укрепление дисциплины. Ямагата Аритомо поручил Ниси Аманэ разработать проект нового документа, призванного поднять уровень дисциплины в войсках.

Документ, получивший название «Предупреждение военнослужащим» - «Гундзин кункай» появился на свет в середине октября 1878 г. Его созданию способствовал и так называемый «инцидент Такэбаси» - «Такэбаси дзикэн».

Поскольку данное событие, сыгравшее значимую роль в развитии японской армии, не упоминается в русскоязычной литературе, следует остановиться на нем более подробно.

Под инцидентом Такэбаси в японской литературе подразумевается первое (и последнее в рассматриваемый период) восстание императорской армии – восстание артиллерийского дивизиона гвардии, размещенного в Такэбаси – одном из районов Токио, к северу от императорского дворца в ночь с 23 на 24 августа 1878 г.

Единственной причиной мятежа стало недовольство солдат по поводу распределения наград за участие в подавлении восстания Сайго Такамори в 1877 г. Заговорщики планировали обратиться лично к императору, с просьбой провести проверку. При этом они намеревались убить трех советников – министра финансов Окума Сигэнобу (1838-1922), министра внутренних дел Ито Хиробуми и министра просвещения Сайго Цугумити – тех лиц, которых они считали виновными в произошедшей несправедливости.

Но в 16 часов 22 августа начальник по хозяйственной части полка случайно подслушал, как заговорщики обсуждали план предстоящего восстания. Он немедленно доложил об этом секретарю министерства внутренних дел Такэи Моримаса. Узнав о готовящемся мятеже, правительство срочно созвало чрезвычайный военный совет, по решению которого, временный императорский дворец в районе Акасака был взят под усиленную охрану армейскими частями. В целом, уже к вечеру 23 августа все подготовительные меры со стороны правительства были приняты. Спустя час началось восстание.

Общее число участников мятежа было около 200 человек [Перфильев, 2000, с.87]. Пока шла перестрелка, министр финансов под прикрытием полицейских и кавалерии добрался до императорского дворца. Повстанцы открыли орудийный огонь по резиденции, но, атакованные с тыла пехотой, были вынуждены отступить. На подступах к дворцовым воротам мятежники были окружены ротой под командованием Ниси Кандзиро. Остальные сдались без боя. Полностью восстание было подавлено к четырем часам 24 августа.

Жесткость, с которой правительство расправилось с участниками мятежа, свидетельствует о том, что данное событие стало огромным потрясением. Восстание хорошо отражает общую ситуацию в армии, где продолжали тлеть и вспыхивать очаги недовольства, хотя и потерявшие к этому времени политическое содержание.

Возвращаясь к «Предупреждению военнослужащим», следует заметить, что поспешность, с которой оно разрабатывалось, отразилась на его содержании, где было много противоречивых, неясных моментов. Оно требовало уважения солдатами императора, соблюдения внутреннего порядка в армии, уважения гражданских чиновников, вежливого отношении к простым людям, сотрудничества и помощи полиции. Регламентировались правила общения с коллегами по службе и обращение с подчиненными. Строжайше запрещалась коллективная подача жалобы. Нужно сказать, что чуть ли не основной идеей «предупреждения» был запрет на различные совместные действия. Из опасения восстаний, правительство запрещало даже собираться для игр или же мирной беседы более пяти человек.

Как считает японский историк Сато Токутаро, эти правила, по большей части, были заимствованы, как и многое другое в первые годы периода Мэйдзи, из Франции [Гримм, 1927, с.57]. Как известно, кардинальные изменения в организацию французских вооруженных сил внес Наполеон. Именно с наполеоновскими войнами и связано изменение стиля ведения боевых действий в Европе. Изменение состояло в переходе от позиционной войны к быстрому, подвижному ведению боевых действий, то есть от сомкнутых видов строя к рассыпному ведению боя. К тому же в годы французской революции была введена всеобщая воинская повинность, позволившая стремительно увеличить масштабы военной силы, сосредоточенной но одном большом театре военных действий.

На наш взгляд, самым важным положением «предупреждения военнослужащим» был запрет на участие в политике. «Предупреждение» говорило: «Критика правительства, личный взгляд на законы, обсуждение указов правительственных учреждений – такое поведение не совместимо с долгом военного и должно быть строго наказано» [Жуков, 1935, с.62]. Говорилось, что отправление в газеты и журналы анонимных писем, осуждающих армейские порядки, также противоречит воинскому долгу, поскольку военнослужащий не должен стыдиться и скрывать свои намерения.

Но под завуалированностью этих положений ясно видны истинные причины, по которым правительство боялось участия военных в политической жизни страны. Документ преследовал цель ограничения армии от внешнего, зачастую «неправильного» влияния. Ставилась задача превратить армию в закрытый институт, слепо выполняющий поставленные правительством задачи. Об этом свидетельствует и заявление военного суда, выдвинувшего в качестве одной из причин «Инцидента Такэбаси» наличие у солдат возможности критиковать систему военной службы и государственной политики [Коваленко, 1983, с.64].

Тем не менее, несмотря на «предупреждение», количество примеров, когда военные вмешивались в политику, не уменьшилось. По-видимому, одной из причин этого следует считать развитие «движения за свободу и народные права». С 1880 г. стал особенно заметен рост числа военнослужащих, которые под влиянием этого движения стали симпатизировать демократическим идеям.

Самый яркий пример вмешательства военных в политику произошел в сентябре 1881 г., когда четыре военачальника – генерал-майор Сога Сукэнори и генерал-лейтенанты Торио Коята (1847-1905), Тани Татэки и Миура Горо (1846-1926), обсудив продажу правительством государственных предприятий в частные руки, направили доклад императору. Правительство было вынуждено принять меры. В японской литературе эти события получили название «политических перемен 14-го года Мэйдзи – «Мэйдзи дзюениэн но сэйхэн».

Так, из правительства временно был исключен член палаты советников Окума Сигэнобу, требовавший незамедлительного открытия парламента. Была отменена продажа государственных предприятий, не нашедшая поддержки со стороны военных. Самым значимым событием стало издание императорского указа, обещавшего открытие парламента в 1890 г.

Для того чтобы внести предложения по вопросу открытия парламента, из казармы гарнизона г. Осака дезертировал офицер. Дезертировало много солдат из гарнизона г. Хиросима, выступавших за скорейшее открытие парламента и прекращение продажи государственных предприятий. Заслуживает внимания факт, что они добровольно явились с повинной, узнав об императорском указе, обещавшим открытие парламента.

Такая ситуация способствовала принятию в январе 1882 г. «Императорского указания военнослужащим», определившим идеологию вооруженных сил и усилившим дисциплину среди солдат.

С ноября 1883 г. военнослужащим, находящимся на действительной военной службе, запрещалось участие в выборах, а с принятием в ноябре 1889 г. Закона о выборах было отменено. Затем, в июле 1890 г. взамен Закона о собраниях был принят Закон о собраниях и политических обществах – «Сюкай оеби сэйся хо». Согласно этому закону, участие солдат и офицеров в политических собраниях, присутствие на заседаниях и членство в политических обществах наказывалось лишением свободы.

Из вышеперечисленных фактов хорошо видно, что к 90-м гг. XIX в. военные были полностью лишены каких-либо политических прав. Но следует заметить, что перечисленное не относится к высшему военному руководству, которое не только не лишилось политических прав, а напротив – стало оказывать более сильное влияние на гражданскую часть правительства.

За счет сочетания идеологических и дисциплинарных документов правительство смогло частично укрепить дисциплину внутри армейской среды. Начавшаяся вскоре японо-китайская война вызвала рост националистических настроений во всех слоях японского общества , что, несомненно, было чрезвычайно выгодно военному руководству и правительству, в том числе и его гражданской части. Война с Китаем объединила всех, идеологическая машина набрала нужные обороты, и вопросы дисциплины разрешились без особых усилий со стороны правительства. По сравнению с армией Китая, военный дух и уровень дисциплины среди солдат и офицеров японской императорской армии и флота был чрезвычайно высок.

В ходе боевых действий против Китая за нарушение дисциплины военно-полевым судом в общей сложности было наказано около 2000 человек [Ключников, Сабанин, 1925, с.145]. Однако 70 % из них составляли люди, связанные с транспортировкой военного имущества и строго говоря, не являвшиеся военными в полном смысле этого слова. Таким образом, число именно военных, наказанных судом, составило около 500 человек, при этом большая их часть была рядовыми солдатами. Много ли это или мало можно судить по количеству отправленных в Китай войск, численность которых по разным оценкам составляла около 174 тыс. человек. Цифра в 500 человек – свидетельство существования прочной воинской дисциплины в японских вооруженных силах.

Несомненно, были и преступления, которые не попадали под статьи о нарушении дисциплины. Например, случаи захвата ценностей и продовольствия у населения, выдаваемые за реквизицию для нужд японской армии. Необходимо принимать во внимание, что война, по сравнению с повседневностью, - ненормальная ситуация. Это убийство вражеских солдат и постоянное ожидание своей собственной смерти. Поэтому, какая бы ни была крепкая воинская дисциплина, нельзя избежать появления лиц, совершающих преступления в условиях военных действий по тем или иным причинам. В целом, как было замечено ранее, уже во время японо-китайской войны уровень воинской дисциплины в японских вооруженных силах был весьма высок и намного превосходил эти показатели китайской армии.

Умело сочетая регламентировавшие воинскую дисциплину законы со слагаемыми идеологической платформы, включавшей культ императора и традиционные самурайские ценности, мэйдзийскому руководству довольно быстро удалось решить две основные проблемы во внутренней структуре армии – внедрить твердый идеологический базис и значительно укрепить дисциплину. Во время японо-китайской войны японские войска показали себя с наилучшей стороны. Их храбрость и военная выучка принесли им и японскому государству уважение со стороны западных держав. Японские вооруженные силы с честью выдержали первое большое боевое крещение, показав всему миру не только храбрость, фанатизм и стойкость своих солдат и офицеров, но и на деле доказав прочность внедренной в их умы идеологии.

Решение проблем идеологии и дисциплины в армии и на флоте – это важнейшая часть японского понимания «человеческого фактора» в военной сфере. Позднее, в период между первой и второй мировой войной эти стереотипы (фанатизм в отношении императора и социальная дисциплинированность) стали чертами всего японского общества. Следует отдать должное разработчику и основоположнику не только концепций идеологии и воинской дисциплины, но и стороннику внедрения нового вооружения и технического оснащения вооруженных сил – Ямагата Аритомо, под чьим руководством японская армия заняла, более чем полвека, видное место в мире.