4.Тенденции развития современного танца в России

естественное состояние тела

свободное движение без ограничений

аутентичность

здесь и сейчас

свобода выбора

Часто спектакли, поставленные в жанре современного танца, вообще бессюжетны. Просто физические импульсы, идущие со сцены, вызывают у каждого зрителя свой ответ. И в этом современный танец одновременно и элитарен, и демократичен, конкретен (что может быть конкретнее человеческого тела) и одновременно предельно абстрактен.

Модернизм - это он стал искать новые способы, новый язык в живописи, в литературе и, наконец, дошло и до танца. Свобода употребления материала, свобода от классических норм рамок, автоматическое письмо, бессознательное, сюрреализм, кубизм, минимализм, поток сознания - все это наконец дошло и нашло свои аналоги в танце с его молчаливым шаманизмом, с умением налаживать отношения не только и не столько конкретно с конкретными людьми, но и с пространством и с природой, с животной серьезностью и с упорством в повторении одного и того же год за годом, бесконечная разминка и разминка, и разминка, все это пришло, наконец, в танец и в перформанс, который называют танцем и, наоборот, в танец, который называют перформансом

А. Андрианов.

Театр Сайры Бланш, Москва

О НОВОМ ТАНЦЕ В РОССИИ

Новый танец в России. Очень трудно писать о том, чего нет, по крайней мере, с моей точки зрения. Я не видел. Может быть, кто-то видел. Но все-таки что-то есть, есть некоторые люди, они танцуют, считают, что танцуют по-новому, называют себя танцорами. Они экспериментируют. Расчитывать приходится только на себя, на свою способность выживать в условиях всеобщей коммерческой театральности, причем лишенной практически каких бы то ни было корней.

Если говорить о традициях театра движения и танца в России, то это классический балет, о котором интересно слушать, но не интересно смотреть. Это динозавры. Кроме балета были "пластические" театры 60-х и 70-х. Попытки какого-то "синтеза", школы импровизации, смесь пантомимы Марселя Марсо, системы Томашевского, восточных боевых искусств, мифического театра Гратовского, о котором в "совке" ходили легенды, но который никто не видел, и некоторых обрывочных сведений из модерн балета и театра Комедии дель арте. Известно также, что где-то есть человек, который помнит упражнения по биомеханике Мейерхольда. Многие из прежних лидеров уже давно перебрались за рубеж, многие бросили заниматься "ерундой" и стали делать искусство. Таковы в моем представлении истоки. Что было всеобщим, так это страсть к теоретизированию и тупая режиссерская тирания. Это наследие прошлого.

Новые танцоры сознательно избегают теорий, режиссуры, хореографии, системности в подходах, избегают легенд, избегают всего, они хотят танцевать, импровизировать, быть со зрителями. Они слушают тело, это дает силы. Это вдохновляет. Человек, не имеющий опыта, слуха к движению, оперирующий техническими приемами, схемами, автоматически исключается из круга внимания. Уважение вызывают только действие, поступок, реально продемонстрированный перформанс, причем не важно в какой области. Танец, слово, музыка, общение - все рассматривается с равных позиций. Это первобытное общество. Танец возможно тоже первобытный, но он наш, он идет изнутри. Европеец сначала удивится, потом почувствует - здесь что-то есть, то, чего не увидишь в рафинированных европейских театрах. Замкнутость, неартикулированность речи, тяжесть бытия. Возможно красота спасет мир, но она не спасет русский танец. Мы становимся смешными. Это пустота, и мы движемся в этой пустоте, как в космосе.

Информация извне все же поступает. Кто-то съездил в Японию, кто-то посетил семинар в Италии, все вместе посмотрели спектакли Пины Бауш в Москве и т.д. Так складывается понимание стиля. Однако воспринимается только энергия или ее отсутствие, остальное выносится за скобки. Почему? Здесь ответа нет. Возможно, это детство, новые танцоры стараются остаться детьми, они смотрят на "взрослые" проблемы с иронической улыбкой, и продолжают свои игры. Европейская страсть к порядку вызывает уважение, но, вместе с тем, есть понимание безнадежности всякого порядка в этой отдельно взятой стране. Импровизация дает свободу, возможность отстаивать свою энергию среди общего хаоса, без оценок, без надежды на понимание.

Тормоза и табу в мозгах нового русского танцора - это интересно. Их много и это главное. Мы косноязычны, мы делаем наше бормотание похожим на речь "культурного" человека, но тоска от непонимания остается. Даже если нас любят зрители. По-существу мы неотделимы от зрителя, но зритель нас давно не интересует, как не интересует политика и судьба страны. Проблемы внутри нас, в этом причина танца. Энергию приходится экономить, если нет условий для нормальной жизни, эгоизм - это способ выжить. В нашей довольно темной и мрачной стране принято было говорить о светлом будущем, ложь была в порядке вещей, великие цели и задачи тоже. Есть ощущение тела в танце как своеобразного "детектора лжи". Остались ли еще в нем территории, не принадлежащие этому миру, не названные не в чью честь, хранящие тайну истинного смысла. Каждый из новых танцоров живет в надежде на такое открытие.

Часто нам задают вопрос - "Почему вы все это делаете, что вы хотите сказать?" Скорее всего - ничего. Возможно, это болезнь времени и места, возможно, то, что мы хотим выразить, настолько глубоко зарыто, что проявляется только в рефлексах, неосознанных жестах и т.п. Здесь человек со всеми его страхами и беспокойством, танцующий наедине со зрителем. Он не говорит: "Смотрите на меня, я танцор, и я знаю что делаю", он предлагает: " смотрите внутрь меня, я не знаю что вы можете там увидеть." Забытье в танце, возможность не думать, быть свободным - как это мало, неоформлено, пусто. Мне кажется, что в России вряд ли возможно появление каких-либо "форм" в прямом понимании этого слова. Все здесь остается незаконченным, недоделанным. Это характер. Нам интересно исследовать формы придуманные другими и лишать их всякого смысла, доводить до абсурда своей первобытностью. Европейские танцоры и хореографы попав в нашу страну часто теряют всякую точку опоры. Лень, бесконечные разго-воры. нежелание "напрягаться" - мы движемся сквозь все это, мы абстрагируемся, замолкаем, выходим на сцену...

Александр Гиршон

Современный танец как интеллектуальный вид искусства

В этой статье я бы хотел поделиться некоторыми размышлениями, которые возникли за последний год после посещения многих фестивалей современного танца.

Именно в двадцатом веке танец стал современным искусством, приобрел новый смысл и новую роль. Разумеется, у него сохранились все остальные возможности. Это по-прежнему зрелище, приятное времяпрепровождение, социальный ритуал и т.д., но именно как современное искусство, актуальное художественное высказывание он оформился недавно. Существуют и другие линии развития танца. Он становится спортом (спортивные и бальные танцы), он становится частью терапии (танцтерапия), основой социальной (молодежной) самоидентификации (хип-хоп и т.д.), но к современному искусству они не относятся.

К сожалению, в нашей стране словосочетание “современный танец” может означать все, что угодно. В этой статье имеется в виду направление, основанное на танце модерн, contemporary, танц-театре, новом танце и т.п.

Эта линия танца появилась в нашей стране не так давно и проходит достаточно непростой путь развития. Мне представляется, что многие проблемы его развития связаны не только с внешними причинами (отсутствие финансирования, образовательной системы, инфраструктуры), но с внутренними – недостаточно ясным пониманием танца именно как современного искусства, требующим адекватной системы художественного мировосприятия и мышления.

Я оставляю за бортом рассмотрения эстрадный танец, балетную неоклассику и многое другое, также пользующееся вывеской “современный танец”. Эти направления требуют другого подхода. Они существуют по другим внутренним законам.

Если считать, что танец – это язык (текст), то большая часть того, что происходит на современной танцевальной сцене (по крайней мере, считающей себя таковой) – это попытка говорить на чужом языке, когда тебя очаровывает само звучание доселе незнакомых звуков, но соединяешь ты их по законам известного тебе языка.

Многие группы современного танца используют лексику контемпорари, модерна, контактного партнеринга, но используют практически в готовом виде. Но танец как актуальное художественное высказывание предполагает изобретение собственного языка, языка, который создает особую художественную реальность, мир Творца (помните, в начале было слово). Классы техники являются в этом случае только телесной практикой, но не материалом для произведения.

В противном случае, мы имеем дело не с танцем и не с искусством, а с тем, что один из российских импровизаторов назвал “сдачей норм танцевального ГТО”. Есть определенный набор штампов и стереотипов в лексике и композиции. Сами по себе эти движения и приемы, может быть и хороши и интересны, но, повторяясь во многих телах и постановках, обессмысливаются и обесцениваются. И мы видим не особый мир именно этого творца, а очередную вариацию на тему. И тогда вместо духа сотворчества и сопереживания воцаряется дух скуки и мертвечины.

Эстрадные, народные и прочие танцы создаются по известным законам. Законы эти преподаются в хореографических училищах. Они основаны на многолетнем опыте. Настоящий творец создает свои законы. Он не стремится нарушить правила и стереотипы, он просто устанавливает свои законы, которые могут не совпадать с конвенциональными штампами.

Достаточно часто осмысленность художественного высказывания путают с “серьезностью”. Может быть и у вас, если вы хореограф, возникала мысль – “поставлю-ка я номер на серьезную тему, волнующую меня и современный мир, об экологии, одиночестве и т.д.”. Это первый шаг к тому, чтобы настоящая мысль покинула танец.

Танец, построенный на Идеях с большой буквы, становится нелепой, нарративной иллюстрацией общих мест. Подлинная танцевальная идея не может быть выражена в словах. Точнее, слова не могут ее исчерпать. Здесь адекватный перевод с одного языка на другой невозможен и, более того, не нужен.

Интеллектуальность современного танца связана не с рациональностью, а со сложностью и ясностью языка, на котором говорит и который творит художник.

Иногда говорится, что танец должен быть понятен зрителю. Под зрителем при этом подразумевается известный мифологический персонаж “тетя Маша” (“дядя Петя”). Понимание современного танца – это всегда индивидуальное мнение, множественность восприятий, со-творчество, со-переживание и со-осмысление.

Разумеется, есть такие категории как “качество” и “профессионализм”, но они лежат немного в другой плоскости, и художественно значимые результаты возникают при пересечении этих плоскостей – качества и индивидуального мировосприятия, мышления, стиля творца.

Разумеется, встреча с чудом и откровением (таковы метафоры глубинного эстетического восприятия) всегда редкость. Должен существовать и перегной, почва, на которой произрастают эти цветы откровения. И почвы, по определению, всегда больше. Но осмысленность того, что вы делаете, поднимает общее качество среды.

P.S. Многие идеи, высказанные в этой статье, заведомо спорны и не предназначены для того, чтобы с ними соглашаться. А для чего они тогда предназначены?…

«эксцентрик балет»театр танца Сергея Смирнова, две золотые маски

Ольга Пона – челябинский театр современного танца

Татьяна Боганова «провинциальные танцы» екатеренбург, две золотые маски

Москва:

татьяна гордеева, дарья бузовкина, тарас бурнашев, андрей андиянов, «повстанцы» - альберт альберт и алекссандра конникова, камерный балет москва,

николай огрызков «свободный балет»

Александр пепеляев – « кинетический театр». создал театр танцев цех, наиболее маштабное мероприятие в поволжье точно.

новосибирский театр современного танца натальи фиксель

балет евгения Панфилова

фестиваль в витебске, красноярск,Екатеренбург, киров, ярославль,