1. Мохэские племена до образования государства бохай

Со второй половины II в. н. э. видная роль в истории Монголии и соседних с ней областей Азии принадлежит сянь-бийскому военно-племенному союзу, во главе которого встал талантливый организатор и полководец Таньшихай. Таньшихаю в сравнительно короткий срок удалось объединить под своей властью большое количестве племен и овладеть огромной территорией от Великой китайской стены на юге и до Забайкалья на севере, от Восточного Туркестана на западе до Японского моря на востоке. Однако после смерти Таныпихая в 181 г. созданный им огромный и весьма неоднородный по своему этническому составу военно-политический союз распался на ряд независимых племенных объединений. Из него вышли такие племенные объединения, как муюнь, кидань, юйвынь. Из среды этих племен затем на первое место выдвинулось племя косоплётов, тоба, которым удалось даже подчинить Северный Китай, а вIII в. н. э. значительно расширить свои владения на севере, в результате чего племена, населявшие в то время бассейн Амура и его южных притоков, вступают в тесное соприкосновение с тоба.

Результатом всех этих событий, связанных с племенем сяньби, было значительное перемещение и смешение различных этнических групп, исчезновение старых и появление новых этнических общностей. В частности, известно, что китайский полководец Ван Ци, преследуя в 245 г. когуреского правителя, достиг границы владений илоу, где он узнал от местных старейшин, что на их земле «имеются люди с лицами чужеземцев, которые появились лишь недавно, и вслед за тем их можно было видеть во всех концах страны».¹

О том, что на прежней земле илоу еще в V в. продолжали жить их потомки, свидетельствуют имена местных племен — кулоу и мулоу, имеющие сходные с илоу окончания в своих названиях. Позже в источниках здесь выступают названия племен дамолоу, шивей, улохоу, кумоси. При этом письменные источники указывают, что некоторые из перечисленных родоплеменных образований являются потомками сяньби, например кидани и кумоси. Племя шивей делилось на три группы. К первой групп?, говорившей на языке, близком киданьскому, следует отнести шивейцев, обитавших в бассейне р. Шилки, ко второй группе, являющейся потомками древних уваней, — шивейцев, обитавших по берегам верхнего тече-

1 Саньгочжи, кн. 30; Вэй шу, кн. 30, раздел Дуничжуань; Э. В. Ш а в к у н о в. Приморье и соседние с ним районы Дунбэя и Северной Кореи в I—IIIвв. н. э. «Труды Дальневосточного филиала Сибирского отделения АН СССР», серия историческая, т.I, Саранск, 1959, стр. 37—74.

307

ния Амура. К третьей группе, т. е. к шивейским мохэ, принадлежали племена, обитавшие по берегам части верхнего и всего среднего течения Амура и его притоков, в том числе и по берегам р. Зеи.

Мохэ, согласно свидетельствам письменных источников, делились на несколько больших родоплеменных объединений, из которых наиболее крупными были объединения хэйшуй, сумо и, очевидно, шивей моха. Племена сумо мохэ первоначально занимали территорию верхнего течения Сунгари, захватывая северные предгорья Чанбайшаня до границ с королевством Когурё. Хэйгуй мохэ обитали в районе нижнего течения Уссури, а также по обоим берегам среднего и нижнего течения Амура и в свою очередь делились на северных и южных хэишуи мохэ. К юго-востоку от сумо находилось племя байшань, а к северо-востоку— племя гудо. К северо-востоку от гудо обитали племена аньчэгу, а еще дальше — фуне, которые занимали территорию в районе верхнего течения Уссури, а также долины рек Имана и Бикина. К востоку от фуне, т. е. на морском побережье северо-восточной части Приморьями вблизи устья Амура, обитали племена хаоши, или гуши.

К мохэскому времени на территории советского Дальнего Востока относится большое число археологических памятников: поселений, могильников, наскальных рисунков. В этот период железо окончательно побеждает камень и абсолютно господствует в технике. Мохэские поселения постоянно сопровождаются следами плавки железной руды. Так, около с. Сергеевки Благовещенского района были обнаружены остатки горна: сверху лежал слой угля и куски обуглившегося дерева. На дне горна лежали шлаки. Сохранившаяся часть дна горна представляла собой яму с округлым обожженным дном диаметром 60 см и глубиной 16 см. Верхняя уничтоженная часть горна была в виде цилиндрической камеры, либо выкопанной в холме, либо построенной из какого-нибудь огнеупорного материала. В камеру закладывали железную руду вперемешку с топливом. Расплавленное железо стекало вниз, где оно и скапливалось, образуя крицу с округлым дном и плоской бугристой верхушкой.

Уже в V в. н. э. летописи характеризуют мохэсцев как хороших земледельцев: «. . .землю пашут парой лошадей. Сеют просо, пшеницу и рис». Применение в сельском хозяйстве тягловой силы лошади, так же как и применение железа, явилось переломным этапом, способствовавшим прогрессивному развитию хозяйства в целом. Плужное земледелие позволяло обрабатывать большие площади под посевы, обработка земли производилась лучше, что способствовало получению больших урожаев. Наиболее удобными для земледелия были районы нынешней Зейско-Буреинской, Биробиджанской и Приханкайской низменностей с плодородными и легко используемыми под посевы землями. У племен, населявших эти районы, продукты земледелия были основными источниками не только питания, но, по-видимому, и торговли.

Немалую роль в хозяйственной жизни мохэских племен играло и скотоводство. Особенно большое значение в хозяйственной жизни мохэсцев с переходом на плужное земледелие приобрело коневодство. О большой роли, которую играл конь в жизни мохэсцев, свидетельствует обычай закалывания коня на могиле его хозяина. Конь, по представлению мохэсцев, должен был так же верно, как и при жизни, служить своему хозяину после его смерти. Большой интерес представляет и находка двух -глиняных конских статуэток в мохэском жилище вблизи с. Осиновки в Приморском крае. Статуэтки были спрятаны или, возможно, преднамеренно зарыты в небольшой ямке у стены землянки, что наталкивает на мысль об их ритуальном назначении.²

²А. П. Окладников. Далекое прошлое Приморья. Владивосток, 1959, стр. 184. 308

308

Мохэсцы разводили лошадей и для торговли с соседними племенами. Наряду с этим все летописные источники подчеркивают, что мохэсцы не имели ни коров, ни овец.

Еще с эпохи неолита и бронзы дальневосточные племена занимались разведением свиней. Мохэсцы, так же как и их предшественники, были настоящими свиноводами. Остатки костей свиньи можно встретить при раскопках любого поселения мохэ. Летом для хранения мяса в жилом помещении или по соседству с ним вырывали глубокие ямы в виде погребов. Такие ямы глубиной до 3 м с остатками костей свиньи и мохэской керамики были встречены при раскопках жилищ этого времени на Среднем Амуре у Осинового озера.

Свои поселения, как свидетельствуют письменные источники, мохэ строили на склонах гор по берегам рек и озер. Эти же источники, описывая мохэские жилища, сообщают, что мохэсцы поверх вырытого в земле углубления «составляют в козлы бревна и покрывают их землей. Внешне эти землянки похожи на курганы или могильные холмы, в которые они и помещаются на жительство. Летом они покидают их и кочуют в зависимости от достатка в воде и траве, а зимой вновь сходятся на жительство в землянки». Сверху таких землянок «проделывают отверстие, через которое по лестнице проникают внутрь или выходят».³

Археологическими раскопками остатки таких жилищ исследованы в различных местах по Шилке, Амуру и в Приморье. Они квадратные в плане, основание их углублено в землю в среднем на 60—90 см. В середине имеются очаги. Вдоль стен идут ямки от столбов.

Одежда шилась из свиных и собачьих шкур. Одежду и обувь выделывали также и из рыбьей кожи. Праздничные одежды делали из полотна и других тканей, богато украшали их бронзовыми подвесками. Несколько таких подвесок были встречены в Найфельдском могильнике. Особенно интересна одна из них. В этой подвеске представлен криволинейный орнамент, наиболее характерный для более раннего времени — эпохи каменного века, когда сосуды украшались различного рода спиралями. Самые состоятельные семьи украшали свою одежду шелком и жемчугом, который добывался из раковин в речках Приморья.

Волосы мохэсцы заплетали в кому — это старый тунгусский обычай. Хэйшуйские племена украшали себя ожерельями, составленными из клыков дикого кабана или медведя. При раскопках мохэских поселений встречены такие кабаньи клыки, просверленные у основания. Из фазаньих хвостов хэйшуйцы делали украшения для своих головных уборов, по которым они отличались от остальных поколений. Сумо мохэ в отличие от хэйшуй мохэ свои головные уборы украшали тигровыми и леопардовыми хвостами.

Искусство мохэских племен представлено их украшениями, глиняными скульптурами, изображающими лошадок и свиней, а также наскальными рисунками с резными изображениями лошадей, всадников и лодок. На рисунках в Сакачи-Аляне достаточно живо изображена и сцена охоты на коз. В этих изображениях чувствуется исторически вполне объяснимое влияние художественных традицией тюркского степного искусства. Мохэсцы одушевляли окружающую их природу. Реки, озера, леса, горы они населяли злыми и добрыми духами. Все окружающее — живое и неживое — имело, по их представлению, свою душу. Существовали У них и священные места.

Об одном из них, находящемся в горах Чанбойшань, летописи сообщают: «На юге их страны имеется группа больших гор (Тоба). Вэйцы назвали их Тайбо. В них водятся тигры, леопарды, бурые медведи и

¹Саньгочжи, кн. 30.

309

волки, которые не трогают людей. Людям в этих горах запрещается мочиться. Собираясь идти по дороге через горы, всегда берут с собой пищу».⁴Суй шу добавляет, что «по обычаю очень почитают и боятся» этих гор, где люди «не осмеливаются убивать» встречающуюся там дичь. Мохэсцы особенно почитали тигра, преклоняясь перед его силой. Существовал у мохэсцев и «культ медведя», о чем свидетельствуют материалы японских летописей. Сообщая о набегах на мохэские племена вVII в., японские письменные источники упоминают в числе захваченной у мохэ добычи живых медведей,⁵которые, вероятно, специально откармливались мохэсцами к медвежьему празднику.

Летописи так описывают погребальный обряд мохэских племен: «Для умершего вырывают в земле яму и закапывают его в ней, бросая землю прямо на покойного, так как не имеют гробов. Убивают лошадь, на которой ездил (покойный). Перед покойным ставят угощение и приносят жертву».⁶Поверх могил нередко сооружался небольшой деревянный домик, «чтобы ее не мочил дождь». Так мохэсцы хоронили умерших лишь весной и летом. Умерших же осенью или зимой не закапывали в землю. Очевидно, в зимнюю пору, когда рытье могильных ям было весьма затруднительным делом, покойника клали на специально сооруженный с этой целью в лесу помост, вокруг которого ставились ловушки на хищных зверей, в том числе и на соболей. «Соболи едят мясо и попадаются в большом количестве».

Отражением этого обычая служат могильники в Найфельде и Новопокровке, где обнаружены ямки, в которых беспорядочно уложены разрозненные кости людей, а вместе с ними панцирные железные пластинки, наконечники стрел и украшения. Тут же находятся целые глиняные сосуды характерной формы в виде высоких узкогорлых ваз. Все это, должно быть, следы вторичных захоронений. Все погребения Найфельдского могильника сверху перекрыты тонким углистым слоем — остатком кострища. Это обряд очищения огнем от злых духов или остаток кострища тризны, совершаемой на могиле покойника.⁷

Для понимания общественного строя мохэсцев существен тот факт, что если раньше, у предшествующих племен советского Дальнего Востока, были большие коллективные дома, в которых обитали десятки людей, то в мохэское время происходит решительный перелом. Вместо больших домов распространяются маленькие жилища с одним центральным очагом. Происходит, очевидно, выделение из родовой общины отдельных семей. Это свидетельствует о том, что род становится патриархальным. О том, насколько далеко зашел у мохэ процесс разложения первобытнообщинного строя, можно судить, в частности, на основании того факта, что муж в случае измены жены мог убить ее. Это говорит о развитых патриархально-родовых отношениях, которые очень скоро перерастают, как правило, в классовые отношения.

Наличие у мохэ прослойки «богатых людей» связано с появлением у них имущественного неравенства.

О развитии рабства и структуре общества у мохэ можно судить по одному рассказу, где упоминается мохэский вождь Тудицзи: «Был такой военачальник — Тудицзи. В конце династии Суй предводительствовал племенем в тысячу с лишним семей внутри своих владений... Сын (Тудицзи) Цзиньсин изумительной внешностью и воинственностью не имел

⁴Там же.

⁵Д.Позднеев. Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России, т.II, ч.I. Токио, 1909, стр. 10—11.

⁶Саньгочжи, кн. 30.

⁷А.П. Окладников, А. П. Деревянко. Мохэский могильник в поселении Найльд. Сб. «Древняя Сибирь», вып. 2, Новосибирск, 1966, стр. 343—358.

310

«себе равных среди людей. . . В его племени домашних рабов насчитывалась тысяча человек. Богатством, силой и воинственностью он держал в страхе пограничных инородцев».⁸Здесь, во-первых, налицо наследственная власть военачальника, в руках которого к тому же оседала значительная часть военной добычи. Недаром летописец особо подчеркивает, что богатством и силой Цзиньсин «держал в страхе пограничных инородцев». Второе, что заслуживает особого внимания, это племя, насчитывающее тысячу с лишним семей и владевшее тысячью «домашних рабов». Владельцами рабов, очевидно, были семьи родоплеменной знати и в первую очередь сам военачальник. Будучи собственником рабов, Цзиньсин смог осуществить такое грандиозное мероприятие, как постройку каменной дороги, «чтобы вести большие посольские связи». Несомненно, что на строительстве дороги использовался главным образом труд рабов. Трудно предположить, чтобы эту работу стали выполнять свободные общинники, имевшие свое хозяйство, которое, однако, не мешало им время от времени принимать участие в грабительских походах против соседних более слабых племен, о чем свидетельствуют биографические сведения летописи о Тудицзи и его сыне Цзиньсине, чья жизнь была полна военными походами и сражениями против тюрок, тунгутов и других племен.⁹

Эти процессы развития новых классовых отношений стимулировались ростом обмена, а также политическими связями с более развитыми соседними странами — киданями, уйгурами, тюрками Монголии на западе, королевством Когурё и Китайской империей на юге и юго-западе.

К началу VI в. мохэ представляли значительную политическую и военную силу, с которой вынуждены были считаться как соседние племена и государства Корейского полуострова, так и китайские императоры. Недаром древние летописцы всегда подчеркивали воинственность мохэсцев, которые «постоянно вторгаются в Когурё» и соседние страны¹⁰и «среди восточных иноземцев являются наиболее сильными. Все страны постоянно страдают от них».¹¹

Воинственность и все возрастающее могущество мохэ вызывали серьезное беспокойство у китайских императоров, что также находит свое отражение на страницах летописей. Так, когда в начале периода Кай-Хуан (589 г.) в Китай прибыло одно из мохэских посольств, император Гаоцзу обратился к их послам со словами: «Мы слышали от ваших туземцев, что вы очень способны в военных победах. Ныне вы прибыли и мы видим друг друга. Действительность соответствует нашим мыслям». В другом месте этого же источника сообщается, что «их страна на северо-западе имеет общую границу с киданями. Постоянно грабят друг друга». В связи с этим император Гаоцзу заявил мохэскому посланнику: «Я жалею киданей в равной степени так же, как и вас. Поэтому следует каждому охранять территорию и границы своей страны. Разве не спокойнее так? К чему в таком случае взаимные нападения? Меня это удивляет!». Посланник принес извинения. Тогда Гаоцзу щедро отблагодарил его и повелел угостить и напоить прежде, чем отправить. Посланник и его сопровождающие стали танцевать. Их движения очень походили на сражение. Император обернулся к своим придворным сановникам и сказал: «Между небом и землей имеются такие, которые постоянно думают о войне. Откуда это у них? Впрочем, их страна довольно-таки далеко от Суйской империи. Только племена лимо и байшань близки».¹²

⁸Цзю Тан шу, кн. 199, ГА. 149.

⁹Там же.

¹⁰Суй шу, ;кн. 81, гл. 46. 1 Тун дань, кн. 186.

¹²Суй шу, кн. 8, гл. 46.

311

Процесс преобразования власти военачальника в наследственную королевскую власть, подготовленный всем ходом развития мохэских племен, начинает с особой силой проявляться в VII в. Как и вVI в., в этот период во главе племени или группы племен у мохэ все еще стоят военачальники, каждый из которых «независим от других и управляет самостоятельно».¹³Число дружинников в наиболее крупных племенных объединениях доходило до 7 тыс. чел., а в более мелких —до 3 тыс. чел. Самыми могущественными были объединения племен сумо мохэ и гудо мохэ. Хэйшуй мохэ, число дружинников у которых вначале достигало 3 тыс. чел., впоследствии, благодаря присоединению к ним ряда мелких соседних племен, в том числе и фуне мохэ, также ^начинают выдвигаться в разряд могущественных племенных объединении.

Участившиеся в начале VII в. набеги на владения мохэских племен со стороны киданей, тюрок, а затем и угроза вторжения со стороны танского Китая вынудили мохэсцев пойти на заключение военного союза с Когурё, правители которого были заинтересованы в приобретении союзников в связи с агрессивными устремлениями китайских императоров. Однако несмотря на упорное сопротивлений со стороны Когурё и союзных им мохэских племен, китайским войскам все же удалось нанести Когурё жестокое поражение. В 663 г. это государство прекратило свое существование. Мохэские племена «гудо, аньцзюй, гуши и другие, после того как Когурё было разбито, также потерпели поражение и разбежались, придя в упадок».16 Вся территория Когурё была оккупирована китайскими войсками, а его население было либо уведено в неволю, либо же вынуждено было спасаться бегством в соседние страны. При этом значительное число когурёсцев нашло прибежище у сумо мохэ, которые все еще продолжали отражать натиск китайских войск. Вскоре, однако, императорские войска вынуждены были временно приостановить свои наступательные операции против мохэ, так как в период Вань-Суй-Тун-Тянь (696—697 гг.) кидани под предводительством своего военачальника Ли Цзинь-чжуна вторглись в северные районы Китая. Ввиду серьезной опасности, возникшей на северных границах Танской империи, императрица У Хоу вынуждена была сосредоточить основные свои силы для отражения киданей. Этим обстоятельством поспешили воспользоваться мохэские военачальники Цисы Биюй и Цици Чжунсян.

Укрепившись в горах Дунмо, оба предводителя начинают накапливать силы для предстоящей борьбы за возвращение отторгнутых Китаем мохэских территорий. В этом большую поддержку мохэсцам оказали бежавшие к ним когурёсцы. Чтобы нейтрализовать мохэ и привлечь их затем на свою сторону в борьбе с киданями, императрица У Хоу жалует Цици Чжунсяна и Цисы Биюйя княжескими титулами. Первому присваивается титул «гогуна» владения Чжень, а второму — титул «гогуна» владения Сюй. Вполне возможно, что присваивая обоим мохэским предводителям княжеские титулы, У Хоу надеялась вызвать у них ссору за власть и тем самым расстроить их союз. Однако план императрицы провалился. К этому времени со смертью Ли Цзинь-чжуна активизация киданей, по-видимому, несколько ослабевает, в связи с чем У Хоу решается послать против мохэ целую армию под командованием полководца Ликайгу, которому удается разбить войска Цисы Биюйя, а его самого обезглавить. Незадолго до этого умер и Цици Чжунсян, место которого занял его сын Цзожун. Искусно маневрируя, Цзожун избегает

¹³Тан шу, гл. 145.

¹⁴Суй шу, кн..81 гл. 46

¹⁵Там же.

¹⁶ Цзю Тан шу, кн. 199, гл. 149.

312

открытых сражений с армией Ликайгу, боевой дух которой в результате длительных переходов в поисках Цзожуна начал быстро таять. Воспользовавшись этим обстоятельством, Цзожун с помощью объединенных мохэ-когурёских сил наносит Ликайгу жестокое поражение, после чего «Цзожун двинулся во главе своего народа на восток под защиту древних земель Гюйлоу», где в горах Дунмо «основал город, в котором поселился. Цзожун смело и искусно предводительствовал войсками. Мс хэсцы и разбитые войска когурёсцев постепенно возвратились». Присоединив к себе бывшие племена Биюйя, Цзожун в период Шен Ли (698—700 гг.) «основал государство Чжень, провозгласив себя королем». Одновременно он направляет посольство к тюркам с целью установления с ними дружественных отношений.¹⁷Это имело огромное значение для мохэ, которые в лице второго восточнотюркского каганата приобрели, таким образом, мощного союзника в их общей борьбе против экспансионистской политики танских императоров, направленной как против тюрок,, так и против мохэ.