6. Племена восточносибирской тайги в бронзовом веке

В то время как в степях Западной Сибири, на Алтае и в Минусинской котловине, а также за Байкалом в бронзовом веке развивались культуры скотоводческих и отчасти земледельческих племен, их соседи в таежных областях Сибири продолжали вести прежнюю жизнь охотников и рыболовов. Это не значит, что в их жизни не происходило изменений и их культура оставалась в одном и том же состоянии. Раскопки таежных поселков и могильников позволяют составить представление об эволюции культуры оставившего эти памятники древнего населения. Полнее всего изучены памятники начальной поры бронзового века в таежном Прибайкалье. В начале II тыс. до н. э. в жизни прибайкальских племен происходят значительные изменения в общественной и культурной жизни, подготовленные всем ходом предшествующего развития. Об этих изменениях свидетельствуют памятники нового типа — погребения с медными и бронзовыми изделиями. Эта новая культура, открывающая собой эпоху металла в Прибайкалье, получила название глазковской. Она охватывает время начиная сXVIII поXIII в. до н. э.24

Несмотря на то что в глазковское время в Прибайкалье появляются изделия из металла, старые технические традиции, связанные с обработкой каменных орудий, продолжают развиваться. В этот период широко используется древняя техника обработки призматических нуклеусов и отделения от них правильных ножевидных пластин.

О том, что техника отделения ножевидных пластин и вторичной обработки изделий продолжает играть важную роль, свидетельствуют частые находки в погребениях глазковского времени специфических инструментов для обработки камня, отжимников, изготовленных из рога и реже из кости. В некоторых погребениях отжимники встречаются парами. Они отличаются друг от друга по длине и по форме. По-видимому, тонкие отжимники служили для окончательной отделки изделий, в то время как крупные и массивные снабжались дополнительными рукоятками и применялись для грубой черновой обработки или для работы, где требовались значительные усилия.

Продолжала по-прежнему применяться при изготовлении каменных орудий и украшений техника шлифования. В глазковское время еще более широко, чем в предшествующее, китойское, время, использовался зеленый и белый нефрит. Для распиливания нефрита применялись такие же, как и в китойское время, шиферные пластинчатые пилы.

Старые технические традиции сохранились и в способах обработки кости и рога. Трубчатые кости животных сначала распиливали, а затем с помощью отжимников ретушировали так же, как камень. Заготовки изделий из рога отделялись с помощью известного с неолитической эпохи приема — продольными нарезками. Такими же, как раньше, продольными срезами обрабатывались массивные изделия из рога типа кирок.

Однако не эти древние, унаследованные от неолита технические традиции, формы и типы орудий определяют характер и особенности новой культуры Прибайкалья. В глазковское время появляется большое количе-

²⁴А. П. Окладников. Несли, и бронзовый век Прибайкалья, ч.III.

«Материалы и исследования по археологии СССР", №43, М.-Л., 1950

196

ство новых элементов, которые свидетельствуют о существенных сдвигах в культуре, знаменующих собой наступление новой эпохи. В это время появляются новые типы кремневых каменных орудий, изготовленных отжимной техникой, которые не встречаются ранее- Для инвентаря глазковских погребений характерны, например, своеобразные четырехгранные шилья-провертыши, обработанные отжимной ретушью, а также скребки и наконечники стрел новых типов.

Но еще важнее появление рубящих орудий принципиально нового, иного, чем прежде, типа. Вместо широко распространенных в неолитическое время тесел в глазковское время преобладали изделия иного рода - топоры. Они не односторонне выпуклые в поперечном сечении, а овальные и линзовидные. Топоры эти в отличие от тесел закреплялись не поперек рукоятки, а параллельно ей. Такой инструмент был непригоден для выдалбливания дерева, так как удары им наносились не сверху вниз, а сбоку.

Появление вместо старых односторонне выпуклых тесел овального в поперечнике топора, по-видимому, объясняется дальнейшим развитием рыболовства и связанных с ним элементов материальной культуры, конкретно — лодок. Вместо тяжелых и неуклюжих посудин, долбленых из целых стволов, которые употреблялись рыболовами Исаковского и серовского времени, появляются легкие быстроходные лодки, сделанные из бересты. В могилах глазковского времени найдены притупленные кинжаловидные острия, изготовленные из расколотых трубчатых костей лося. Судя по этнографическим параллелям, такие острия употреблялись для снятия коры с деревьев. Из бересты можно было значительно быстрее, легче, без большой затраты труда и времени, сделать лодку типа современных оморочек.

Вместе с тем среди каменных изделий глазковской культуры уже незаметно того изобилия совершенных с технической точки зрения орудий, которые характерны для неолитического времени. Каменные орудия изготовлялись без прежнего усердия. Материал, который употреблялся для производства орудий, не отличался высокими качествами. Это в особенности относится к крупным рубящим орудиям, которые в противоположность неолитическим изготовлялись часто на редкость грубо и небрежно. Явный упадок техники обработки каменных орудий, очевидно, связан с появлением нового материала — металла. Распространение первых металлических изделий и являлось теперь самым важным нововведением в технике населения Прибайкалья, решающим событием в его истории. Количество металлических изделий в погребениях и на поселениях глазковского времени по сравнению с костяными и каменными орудиями крайне незначительно. Из металла изготовляли наиболее часто употреблявшиеся в хозяйстве изделия, а также украшения. Это были такие изделия, которые при изготовлении их из меди или бронзы приобретали новые качества, не проявившиеся в должной мере в изделиях из камня и кости. К ним относятся в первую очередь ножи, рыболовные крючки, иглы и шилья. Рабочий эффект этих изделий из металла по сравнению с каменными стал несравненно выше. В частности, употребление металлических ножей привело к значительному улучшению качества обработки костяных изделий и появлению новых, неизвестных ранее орудий.

Чаще всего в могилах встречаются изготовленные из меди широкие и крупные по размерам листовидные ножи. Они представляют собой тонкие, плоские в поперечном сечении пластины. Лезвия медных ножей закреплялись в рукоятке двумя способами, в одном случае под прямым или тупым углом, во втором — составляли продолжение рукоятки, так же как у ножей современного типа.

Из меди и бронзы изготовлялись также иглы. Они делались, по-видимому, способом проковки литого стерженька. Острые концы игл закруг-

197

лены, остальная часть овальная или прямоугольная в сечении. Особо тщательно обрабатывалось ушко с узким отверстием. В ряде случаев в могилах иглы находились в костяных орнаментированных игольниках. Известно также шило, изготовленное из четырехгранного прутика.

Более многочисленны рыболовные крючки. Они имеют массивный четырехгранный или значительно реже овальный стержень, слегка приостренный на верхнем конце. Нижний конец крючков изогнутый и менее массивный. Он заканчивается обычно двумя жальцами, внешним и внутренним.

Среди украшений наиболее распространены литые кольца с сомкнутыми или несомкнутыми концами. Одно из колец с несомкнутыми концами имеет характерные утолщения — раструбы на концах, напоминающие, андроновские. Они служили украшениями для головного убора или передника. В качестве украшений или принадлежностей шаманского костюма употреблялись, кроме того, трубочки, изготовленные из тонких свернутых пластин.

Несмотря на то что появление металла в Прибайкалье знаменует собой новый, более высокий уровень культуры и экономики населения таежных областей Восточной Сибири, глазковская культура в целом имеет глубокий архаический отпечаток. Это прослеживается прежде всего в типологии бронзовых изделий. Мастера были еще настолько сильно скованы традициями каменного века, что полностью перенесли типы орудий и украшений с камня на новый материал. Широкие листовидные ножи восходят по типу к серовским клинкам. Медные иглы являются точной копией костяных, а кольца из прутиков копируют китойские нефритовые кольца. О том же свидетельствуют ножи с выгнутым лезвием, формы которых были выработаны еще в исаковское время. Даже способы прикрепления лески к рыболовным крючкам у глазковцев были такими же, как в серовское и китойское время.

Все это свидетельствует, во-первых, о значительной древности обнаруженных в глазковских могилах изделий из меди и бронзы, во-вторых, о живучести традиций, которые оказались непреодолимыми для мастеров, имевших дело с новым материалом, позволяющим смелее варьировать в типах изделий, и. наконец, в-третьих, о глубоких связях глазковской культуры с прибайкальской неолитической культурой, из которой она непосредственно выросла.

Основой хозяйства глазковских племен были охота, рыболовство и собирательство. Среди орудий охотничьего снаряжения имеются прежде всего многочисленные наконечники стрел. По форме они резко отличны от наконечников стрел предшествующего времени. Наиболее часто встречаются треугольные наконечники, широкие или узкие, с прямым и симметрично вогнутым основанием. Новые типы наконечников стрел из камня, а также их измельчание связаны, возможно, с употреблением легкого, менее мощного лука простого типа, а также с общим упадком удельного веса охоты в экономике глазковских племен.

Из двусторонне обработанных орудий к специфическим глазковским изделиям относятся асимметрично-миндалевидные ножи, служившие для разделывания рыбы и туш животных, а также для закройных работ. По форме они напоминают женские эскимосские ножи типа «уло».

Широкое распространение получают костяные наконечники стрел не встречающихся ранее типов. Среди них имеются короткие наконечники с ромбическим или овальным сечениями, острия со срезанным с двух сторон основанием, которое вставлялось в расщеп древка. Иным был принцип закрепления костяных наконечников с расщепом. В расщеп наконечника вставлялось специально оструганное древко стрел, а затем сверху оно обматывалось прочными нитками или тонкими ремешками.

198

Большой редкостью становятся вкладышевые кинжалы и ножи Из глазковских погребений на Ангаре известен только один наконечник копья, снабженный двусторонне обработанными вкладными лезвиями. Не исключено, что большинство вкладышевых инструментов теперь изготовлялось из дерева, в качестве же вкладышей употреблялись не Двусторонние ретушированные лезвия, а простые ножевидные пластины, которые являются обычной находкой в слоях глазковских поселений.

В качестве кинжалов и наконечников копий употреблялись изделия из кости и рога. Они массивные, овальные в сечении, заостренные на конце Роговые наконечники копий использовались на охоте в качестве рогатин Из кости и рога изготовлялись, кроме того, массивные острия и кайлы которые обслуживали рыболовческое хозяйство. Кайла могла служить не только для рыхления земли при сооружении хозяйственных ям или очагов, но и в качестве пешни для долбления льда при подледном лове рыбы. Кайла и острия вместе с кирками из рога и заступами из лосиных лопаток употреблялись, вероятно, и при собирательстве, для выкапывания съедобных корней и луковиц сараны.

Если на инвентаре, связанном с охотой, лежит все же отпечаток упадка, то этого нельзя сказать об орудиях рыбной ловли. Появляются новые типы гарпунов. Крупные гарпуны с попеременно расположенными зубьями имеют у основания характерные выступы — крылышки и конический насад. В погребениях они встречаются парами и представляют собой, по-видимому, двузубую острогу. Малые глазковские гарпуны массивные, с округленным основанием и с одним или реже двумя зубьями. Малые гарпуны употреблялись в качестве составных частей остроги, закреплялись в ее основании намертво.

С гарпунной ловлей рыбы неразрывно связаны были и изготовленные из камня рыбки-приманки. Они менее многочисленны, чем в предшествующее время, но остается фактом, что старый неолитический способ ловли рыбы с искусственной рыбкой-приманкой существовал и в эпоху бронзы.

Глазковцы продолжали совершенствовать и искать новые формы рыболовных крючков. В погребениях появляются сначала плоско-выпуклые стерженьки из кости и камня с просверленным внизу отверстием для острия. В верхней части вместо полукруглых выступов, характерных для составных крючков китойского времени, делалось теперь несколько кольцевидных нарезок, которые служили для закрепления лесы. Вслед за тем стали появляться и своеобразные, присущие только глазковским памятникам каменные и костяные стерженьки составных крючков. Оригинальны бочковидные стерженьки, сделанные из камня и кости. Острия к ним изготовлялись из клыков кабарги, кости и оленьего рога. Простой по конструкции глазковский рыболовный крючок являлся шагом вперед в развитии рыболовной снасти. Стержень не только скреплял детали крючка, но одновременно служил грузиком и приманкой, так как напоминал по форме рыбку.

О наличии в глазковское время сетей свидетельствуют каменные грузила в виде простых галек с тщательно выточенными желобками. Сети изготовлялись, по-видимому, из крапивы или какой-то другой травы, о одном из погребений глазковского времени обнаружен костяной гребень с редко расставленными, короткими, но массивными зубьями. Такие гребни Употреблялись народами севера Сибири для расчесывания волокон травы и сухожилий.

Керамика в глазковских погребениях малочисленна. Сосуды продолжают сохранять острое или закругленное дно. Общая форма сосудов полуяйцевидная. Поверхность сосудов или оставлялась гладкой, или украшалась оттисками отступающей лопаточки-штампа. В большинстве обломки керамики из глазковских слоев поселений покрыты отпечатками лопаточки-

199

колотушки, на широких плоскостях которой располагались беспорядочно нарезанные линии.

Для характеристики повседневной жизни охотников и рыболовов глазковского времени важное значение имеют разнообразные предметы домашней утвари и быта. Среди них имеются даже костяные ложки. Глазковские ложки из Прибайкалья являются древнейшими из известных ложек не только Сибири, но и Азии. Они свидетельствуют об усложнении быта и хозяйственного уклада.

В глазковское время появляются новые типы игольников. Они изготовляются не из костей водоплавающей птицы, а из трубчатых костей мелких хищников. Игольники украшались орнаментом в виде кольцевидных нарезок. Оба эпифиза кости обрезались, а иголки укреплялись на полосках кожи или ткани, продернутых сквозь костяную трубку. В массе иглы изготовлялись не из металла, а из кости, шилья — из продольно расколотых мета-карпальных костей косули. В качестве рукоятки использовался конец с эпифизом. Нижний конец кости заострялся и пришлифовывался.

По материалам погребений можно представить и костюм древних обитателей Прибайкалья. Характерной и наиболее яркой деталью костюма глазковцев был передник, украшенный кольцами и кружками из нефрита или бусами. Если кольца и диски нашивались на передник по одному или нескольким экземплярам, то перламутровые бусы в некоторых, наиболее богатых погребениях встречаются сотнями. Прослеживая расположение украшений на груди погребенных, нетрудно восстановить характер передника или нагрудника глазковцев. Он находит ближайшие аналогии в такой же части костюма эвенков. На головной убор нашивались диски из нефрита и мрамора, а также кольца из того же материала и бронзы. В других случаях на головной убор прикреплялась полоса из перламутровых бус или клыков марала, которые сочетались иногда с кольцами и дисками.

200

Реконструированный по расположению украшений головной убор глазковцев близок к тунгусской шапочке.

Глазковское время в Прибайкалье характеризуется усилением связей его населения с рядом соседних и отдаленных на многие тысячи километров племен, укреплением обмена и торговых связей. Об этом свидетельствуют прежде всего украшения. Широко распространенные в глазковское время агальматолитовые и пирофиллитовые бусы доставлялись по-видимому, с Дальнего Востока. С востока происходят, кроме того, массивные морские раковины, из которых изготовляли кольца, диски и бусины с отверстием в середине. В погребениях Фофановского могильника найдены морские раковины, которые были доставлены с побережья Восточной или Юго-Восточной Азии, из района Молуккских островов.

В свою очередь на Дальний Восток из Прибайкалья распространялся нефрит. Кроме дисков и колец, из него изготовляли также тесла, встречающиеся далеко к востоку от Ангары и Лены.

Коренные изменения затронули в эпоху бронзы не только сферу материального производства прибайкальских племен, но также их общественный строй, верования, культ и искусство. В могильниках глазковского времени чаще, чем в китойское время, начинают встречаться парные захоронения. Основные погребения мужчин сопровождаются в той же могильной яме погребениями женщины или второго мужчины. Однако для глазковского времени более характерны коллективные захоронения иного типа. Мужчина и женщина похоронены в них не в одной общей могильной яме, а в разных, перекрытых одной могильной кладкой.

Второй особенностью является строгое разграничение набора инвентаря, сопровождающего захоронения мужчин и женщин. В мужских погребениях мы находим, как правило, орудия рыбной ловли и охоты, в женских погребениях встречается инвентарь, связанный с обработкой выловленной рыбы или убитых на охоте животных, с собирательством, а также большое количество украшений. Такое распределение инвентаря свидетельствует о том, что в глазковское время прочно установилось строгое разграничение хозяйственных обязанностей между членами родового коллектива. Разделение хозяйственных обязанностей между мужчинами и женщинами в эпоху ранней бронзы Прибайкалья примечательно тем, что оно в отличие от разделения у других, не лесных, а степных сибирских племен происходит не на этапе коренного изменения характера хозяйства (смены охоты и рыболовства земледелием и скотоводством), а в условиях существования того же охотничье-рыболовного хозяйства.

Это не значит, однако, что уровень развития хозяйства и соотношение различных его частей были в глазковское время такими же, как в неолите. Прибайкалье резко изменяется удельный вес рыболовства в экономике. Из отрасли, подчиненной охоте или по крайней мере равной ей, рыболовство становится ведущим. Именно с этими переменами в хозяйстве связаны захват мужчинами основной роли в экономике, выключение женщин из сферы непосредственного производства и ограничение их домашней работой.

С этим событием связано и заметное изменение положения женщины в родовом коллективе, она потеряла теперь часть общественных прав. Господство мужчин в основной сфере экономики глазковского времени определило подчиненное положение женщины в семье. Вместе с умершим мужчиной в могилу теперь клали насильственно умерщвленную женщину.

Новый погребальный ритуал свидетельствует о смене материнского рода отцовским, с подчиненным положением женщины, патриархальным рабством и первыми яркими признаками общественного неравенства. По-

201

следнее находит отражение в увеличении по сравнению с китойским временем количества «богатых» погребений и захоронений, почти полностью лишенных погребального инвентаря.

Изменения в сфере экономики и общественного строя прибайкальских племен закономерно привели к сдвигам в области искусства и идеологии. К предметам искусства глазковского времени относятся прежде всего украшения. Они встречаются теперь значительно чаще, а их удельный вес по сравнению с производственным инвентарем увеличивается во много раз. Начинают встречаться погребения, в которых находки ограничиваются только украшениями. Изменился сам материал, из которого они изготовлялись. Для украшения начали использовать бронзу, медь, нефрит, перламутр, пирофиллит, белый нефрит.

Значительно богаче, чем прежде, украшалась керамика. Наиболее популярными видами орнамента, который покрывал обычно весь сосуд от венчика до дна, стали отпечатки лопаточки-штампа, резные линии, ямки, вдавленные изнутри сосуда. В орнаментике начала господствовать горизонтальная композиция вместо прежнего сочетания прямых и наклонных линий. Таким же по построению орнаментом украшались костяные изделия: игольники, острия, рукоятки костяных ножей и подвески.

Глазковское время является эпохой, когда в Прибайкалье появляются первые признаки возникновения шаманизма. В некоторых погребениях, которые отличаются от остальных ориентировкой или положением в могиле, был обнаружен специфический и необычный набор инвентаря. В него входят схематические антропоморфные изображения из рога или мамонтовой кости, амулеты из челюстей щуки или клюва крупной птицы и даже колотушки из рога, которые применялись при обряде камлания. Впервые, таким образом, появляются атрибуты шаманского костюма, а также, видимо, бубен и колотушка.

Антропоморфные изображения из мамонтовой кости и рога свидетельствуют о зарождении наряду с шаманской магией культа предков. Такие изображения являлись вместилищами духа-прародителя или духа-покровителя семьи или рода, которые призваны были защищать человека от злых духов. Кольца и диски, изготовленные из белого нефрита, свидетельствуют, судя по мифологии сибирских народов, о существовании культа неба и солнца.

Как и в эпоху неолита, в глазковское время продолжал существовать культ животных. Главными его объектами у глазковцев были лось и медведь. Особое отношение было к кабанам, маралам и бобрам. Так же как в серовское время, существовало почитание собаки.

Во многом изменились по сравнению с неолитом погребальные обряды. Глазковские погребения ориентированы не по странам света, как раньше, а по течению реки, головой вниз по течению. Такое резкое изменение погребальных обычаев, связанное с ломкой наиболее консервативного элемента в жизни древнего человека, религиозных верований, объясняется крупными сдвигами в экономике и общественном строе. Ориентирование погребенных вниз по течению реки прямо свидетельствует об исключительной роли реки в жизни и культуре глазковцев. Река не только давала пищу, но она была, по представлениям глазковцев, дорогой, по которой после смерти уплывали вниз в неведомую страну мертвых умершие. Характерно, что некоторые из могильных кладок глазковского времени напоминают каменные лодки оморочки.

Изменилось также отношение к мертвым. Их стали бояться. Возвращение их не сулило ничего доброго. Поэтому в погребениях начали встречаться изделия, которые имеют следы намеренной порчи. У наконечников стрел сломаны концы, затуплены лезвия топоров и тесел, сломаны бронзовые изделия. Таким образом живые стремились обезопасить себя от

202

умерших сородичей. Вместо старых представлений о загробном мире как о стране благоденствия и рождения появился ужас перед страшными картинами загробного царства, откуда никто не возвращается, возник страх перед смертью и мертвыми.

В глазковское время продолжались старые связи племен Прибайкалья с долиной Енисея. К следующему историческому периоду, синхронному с глазковским временем, относятся могилы у Переселенческого пункта на Узенькой улице в Красноярске, на Афонтовой горе, в Базаихе, стоянка под Ермолаевским городищем и большое количество вещей из раскопок на Усть-Собакинской стоянке.

В 30-е годы сначала А. Ф. Катковым, а потом А. П. Окладниковым на Афонтовой горе были исследованы разрушенные могилы. Кости погребенных лежали в беспорядке, но исследователям удалось установить, что первоначально погребенные были положены головой на восток. Енисей в районе г. Красноярска течет с запада на восток, и, таким образом, погребенные лежали параллельно течению реки. В могилах наблюдалась окрашенность заполнения могильных ям красной охрой. В них найдены небольшой горшок полуяйцевидной формы, скульптурное изображение человека и утки, подвески из зубов животных, плоские перламутровые бусы, бусы из кости, костяные острия, отщепы.

Сходные по инвентарю и обряду погребения могилы были раскопаны В. В. Передольским в Переселенческом пункте, на правом берегу Енисея. Погребенные лежали здесь в простых грунтовых ямах в вытянутой позе. Среди вещей найдены остатки костяных пластинчатых лат, перламутровые кружочки, наконечники стрел, одна из них застряла в тазовой кости. В Красноярске, на Узенькой улице, при прокладке траншеи в земле найден горшок, подобный горшку из могилы с Афонтовой горы, но значительно больших размеров. Вместе с горшком были найдены и два костяных острия. Под горшком же находились остатки сожженных костей. На стоянке под Ермолаевским городищем найден небольшой, но однородный материал, представленный обломками сосудов яйцевидной формы, украшенными горизонтальными рядами гусеничного штампа с ямочками под венчиком. На внутренней стороне сосудов видны следы вытертости. Вместе с этой керамикой найдены каменный наконечник стрелы лавролистной формы, костяной наконечник стрелы с расщепленной нижней частью, абразив со следами натачивания игл и обломок костяного гарпуна.²⁵

Оба горшка из могил у Красноярска, несмотря на их различные размеры, имеют много общего. Им соответствуют керамика стоянки под Ермолаевским городищем, ряд фрагментов с Усть-Собакинской стоянки и из других мест. Все эти сосуды имеют полуяйцевидную форму с почти прямыми стенками и закругленным или заостренным дном. Венчик иногда несколько уплощен сверху, но чаще имеет скос внутрь или наружу. Орнамент начинается от самого края сосуда. В подавляющем большинстве случаев первая полоса орнамента оттиснута штампом, поставленным перпендикулярно стенке горшка. Все остальные полосы оттисков сделаны либо отступающим штампом, гладким или гусеничным, либо теми же штампами, поставленными перпендикулярно к стенке. Ряды оттисков образуют горизонтальную елочку. Всегда на уровне второго ряда оттисков имеются ямки, реже ниже их в шахматном порядке идет второй ряд ямок. В большинстве случаев цвет сосудов коричневый. В тесте примесь песка, иногда еще и слюды.

²⁵В. Г. Карцев. Ладейское и Ермолаевское городища. «Труды секции археологии Российской ассоциации научно-исследовательских институтов», вып.IV, 1928, стр. 559.

203

К рассмотренной керамике близка группа фрагментов сосудов, у которых орнамент оттиснут отступающей лопаточкой, но не покрывает сосуд целиком, а расположен только в его верхней части. Тут нет плотных рядов орнамента, между ними находятся гладкие полосы. Штамп более узкий. Часто полосы не горизонтальные, а зигзагообразные, в одном случае они» образуют треугольники. Под венчиком всегда имеются ряды ямок. Венчик тоньше. Край его почти всегда прямой или несколько закруглен.

Сравнение красноярской керамики с афанасьевской керамикой Минусинской котловины и прибайкальской из энеолитического слоя «В» стоянки Улан-Хада показывает, что для этих трех территорий ведущей формой: посуды являются полуяйцевидные сосуды. Имеется сходство в характере орнамента и его расположении на сосуде.

Таким образом, описанная энеолитическая керамика Красноярской лесостепи, обладая общесибирскими чертами энеолитической керамики, не находит аналогий в памятниках того же времени к западу от Енисея, но зато во многом соответствует керамике ангаро-байкальской, что позволяет считать ее принадлежащей к восточносибирскому типу.

На территории лесостепи найдены сосуды и иного типа, в которых А. П. Окладников видит сходство с керамикой более западных областей — лесной полосы РСФСР. Один сосуд, хранящийся в Ленинграде, происходит из Базаихи. Фрагменты таких горшков найдены на стоянках в «Трубе».

Среди вещей в могилах с Базаихи был найден топор в виде удлиненной трапеции с относительно широким дугообразным лезвием и узким обушком. Форма, поперечное сечение топора и округлость граней делают его похожим на типичные топоры глазковского времени Прибайкалья. Подобные топоры представлены целой серией вещей, отличающихся размерами и материалами. Одновременно с топорами имеются и тесла той же формы, но иногда у них сделано желобчатое лезвие. Наряду с теслами глазковского типа в лесостепи известны и другие: у них нет желобка, брюшко их плоское, на спинке видны грани. По форме и сечению эти тесла напоминают подобные орудия Томского могильника.²⁶В то же время эти тесла при общем сходстве с томскими представлены своеобразным вариантом. Их своеобразие заключается в том, что красноярские тесла более округлы и имеют не тупой, а приостренный обушок. Близки как прибайкальским, так и афанасьевским каменные песты, изготовленные точечной техникой, которые применялись для размягчения волокон растений.

Наконечники стрел многочисленны и разнообразны. Большинство из них находит себе аналогии в памятниках Прибайкалья: выемчатые треугольные, удлиненнотреугольные, треугольные с прямым основанием, треугольные с параллельными в нижней части гранями и прямым основанием ромбовидные миниатюрные, заостренно-миндалевидные с закругленным основанием. Наряду с такими имеется ряд наконечников, характерных для более южных и западных по отношению к лесостепи районов: выемчатые треугольно-выпуклые, лавролистные, иволистные. Однако преобладают восточные типы. Сходство с Прибайкальем наблюдается и в способе изготовления наконечников. Во многих случаях пластина подвергалась обработке только со спинки, а брюшко стрелы почти не обрабатывалось, ретушь грубая, чешуйки короткие, длинной струйчатой ретуши почти нет. Близки к прибайкальским и большие лавролистные асимметричные ножи, ромбические в сечении. Они представлены несколькими случайно найденными экземплярами. У них острый рабочий и закругленный противоположный конец. Близкие по форме ножи были распространены в энеолите, и на Томи.

²⁶М. Н. Комарова. Томский могильник — памятник истории древних племен лесной полосы Западной Сибири, рис. 12.

204

Среди вещей, найденных при раскопках Усть-Собакинской стоянки, .имеются скребки, лежавшие в двух случаях вместе с наконечниками стрел глазковского типа. Подобные скребки известны из сборов на различных стоянках. Все они имеют языковидную подтреугольную форму, высокий рабочий край, расположенный на толстом конце пластины, прямой или выпуклый и суживающийся черенок. По форме многие скребки напоминают языковидные глазковские. Наряду с каменными предметами к энеолитическому времени относится несколько вещей, изготовленных из кости, найденных в могилах. Таковы, например, шилья из расколотой трубчатой кости с нетронутой частью эпифиза и естественным желобком на одной стороне. Такие шилья ранее глазковского времени не встречаются.

«Шило» с человеческой головкой, найденное на Афонтовой горе, напоминает стеатитовые головки окуневского времени из Минусинской котловины. Среди украшений в могилах встречаются миниатюрные матово-белого цвета плоские бусинки и более крупные перламутровые бусы, подвески из зубов животных и вырезанные из кости.

Материалы могил показывают, что основой существования энеолитического населения лесостепи являлись охота и рыболовство. Об этом же свидетельствуют как расположение поселений, особенно в «Трубе», так и сами находки. Близость форм орудий охоты (наконечники стрел, кинжал) и рыболовства (составной крючок) к подобным вещам из Прибайкалья говорит об одинаковом уровне развития этих двух отраслей труда. Однако связи с западом и особенно с югом позволяют предполагать возможность первого знакомства и со скотоводством, которое к этому времени уже широко было распространено в Минусинских степях.

Для захоронений энеолитического времени лесостепи характерны грунтовые ямы без каменных сооружений, расположенные, судя по могилам Базаихи, в ряд. Погребенные в них лежат на спине вдоль реки. Иногда в могилах присутствует охра. Но есть случаи трупосожжения (Узенькая улица), как и в глазковское время в Прибайкалье.

В целом на развитии культуры и истории энеолитических племен Среднего Енисея отразилось их промежуточное положение между племенами запада и востока, а также юга. Наиболее глубокое родство в культуре существовало здесь с востоком — Прибайкальем.

Общие черты прослеживаются в одинаковых типах керамики, близких формах топоров, наконечников стрел, ножей, скребков, в сходных обрядах погребения. Такое сходство нельзя объяснить только обменом. Причину надо искать, очевидно, в общности происхождения, в этническом родстве.

Сходство сказывается также и в духовной культуре, доказательством чего служит обряд погребения, в котором выражены представления древних людей о потустороннем мире (речная ориентировка погребенных). Другим доказательством близости взглядов населения лесостепи и Прибайкалья является распространение и там и тут сходных антропоморфных скульптур, связанных с культом предков, а также изображений животных. Близость неолитического населения Прибайкалья к среднеенисейскому подтверждается и антропологическими материалами лесостепи.²⁷

Но связи энеолитических племен среднего течения Енисея не ограничивались только Прибайкальем. Так, значительная серия орудий не находит себе аналогий на востоке, но близка к некоторым их видам, распространенным на запад от Енисея. Очевидно, имело место проникновение отдельных вещей, может быть вместе с их носителями, с запада в более восточные области.

²⁷Г. Ф. Д е б е ц. Палеоантропология СССР. М., 1948. стр. 62.

205

Связи с югом, с Минусинской котловиной, проявляются в некоторых общих формах вещей, в одинаковом характере орнаментации сосудов.

Следовательно, в энеолитическое время, несмотря на своеобразие культуры лесостепного населения, нельзя говорить о его полной изолированности. Лесостепные племена развивались совместно со своими соседями, в постоянном контакте с ними, обусловленном возникающим регулярным обменом. А это имело в свое время важные и далеко идущие последствия для всего дальнейшего исторического развития соприкасавшихся друг с другом неолитических и энеолитических племен. Именно в это время создается предпосылка к первому великому разделению труда — выделению скотоводов из общей массы варварских племен, в результате чего начинается постоянный и регулярный обмен.

С неолитом Восточной Сибири и глазковскими памятниками связана одна из наиболее сложных проблем древней этнической истории Сибири — тунгусская проблема. Судя по исследованиям Г. М. Василевич, которая исходит из данных языка и этнографии, самым древним общим достоянием всех тунгусских племен, как она полагает, были такие специфические элементы их быта, как берестяная лодка, приспособленная к охоте с воды и к плаванию по горным речкам, берестяные и деревянные шитые колыбели и такая же посуда. Охотник был вооружен уже сложным луком. Зимой он ходил на простых лыжах. На спине у него находилась дощечка для переноски тяжестей — поняга, так как из-за отсутствия оленей все приходилось носить на себе.

В дальнейшем произошли перемены в быту и материальной культуре. Был разработан костюм, специально приспособленный для пешего передвижения. Он состоял из кафтана из цельной шкуры, полы его стягивались на груди вязками поверх узкого нагрудника, подвешенного к шее, из натазников, ноговиц и обуви — унтов. Усовершенствовались лыжи (гнутые с подъемом под ступней, широкие и короткие, с подклеенной меховой подволокой), приспособленные для ходьбы по горной местности. Этот этнографический комплекс дополнялся коническим чумом, крытым «тисками», сшитыми из выпаренной бересты и обшитыми берестяной каймой. Все эти предметы имеют единую терминологию во всех тунгусских языках.

К этому можно добавить магический охотничий обряд «добывания удачи», производившийся перед охотой, губной варган, плоские круги как украшение головного убора, костяную рыбку-приманку и горшки-дымокуры.

Вероятно, к концу этого этапа относится появление этнонима—эван (позже развившегося в эвэнки), ставшего характерным самоназванием всех охотников и скотоводов (солонов, онгкоров, бираров и манегров).

О времени окончательного формирования этого комплекса можно судить по археологическим находкам на территории расселения тунгусов. Распашной кафтан с нагрудником, плоские круги в украшении головного убора, изображения человека, подвешенные к нагруднику, горшки-дымокуры, сложный лук, рыбка-приманка, а также традиция ношения ножа на бедре датируются на Ангаре и Лене концом неолита и началом энеолита.

Местом формирования этого комплекса по ряду данных следует считать горно-таежные районы, примыкающие к южной половине Байкала, по-тунгусски «Ламу», верховья Лены, Ангары и Селенги. В низовьях Ангары предки тунгусов соприкасались с кетами — палеоазиатами, а позже и с самоедами. Вниз по Лене, к западу и востоку от нее, обитали, видимо, предки юкагиров, которые в свою очередь к востоку от Лены соприкасались с предками чукчей, коряков и ительменов.

206