Материалы для подготовки / Новые лидеры мировой экономики / Китай / Экономическая стратегия Китая

ресурсы, чтобы оптимизировать развитие. Сторонники подобных взглядов уверены, что «оптимизация», в конечном счете, всегда определяется корыстными интересами тех или иных групп во власти и элитах и что любая промышленная политика правительства и правительственных ведомств способна лишь искажать сигналы рынка. Поэтому главное, что необходимо для правильного движения экономики в объективно обусловленном направлении, — это ограничить правительственные полномочия и дать полную свободу рынку. Тогда не понадобятся никакие дискуссии о стратегии, и правительство не сможет навязывать экономике свои представления о развитии. Утверждается также, что обсуждение экономической стратегии, возможно, и имеет какое-то отношение к практике, но лишено обоснований в экономической теории, особенно — западной1.

Признавая наличие известных резонов для такого подхода, большинство китайских специалистов все же придерживаются иной точки зрения. Они убеждены в том, что хорошо взвешенная и выверенная экономическая стратегия, базирующаяся, в частности, на использовании сравнительных преимуществ собственной страны, не только важна и нужна сама по себе, как с полной оче- видностью доказывают результаты экономического курса последних десятилетий, но и должна составлять неотъемлемую интегральную часть большой стратегии всестороннего развития.

Другое дело, что практическое осуществление стратегии не может руководствоваться априорным знанием некой единственно верной и правильной теории, которая бы позволяла на всех этапах и на всех поворотах реализации стратегического курса подсказывать верные решения и выправлять курс. Просто потому, что подобной теории не существует. Китай идет по своему собственному пути, не имеющему адекватных прецедентов в истории. И именно поэтому на вооружение был взят подход, предписывающий «переходить реку вброд, нащупывая под ногой камни». Такой подход на начальном этапе реформ подвергался критике в кругах китайских интеллектуалов как проявление неуверенности правительства в правильности выбранных им ориентиров. Тем не менее, он устоял и доказал свою инструментальную и операциональную ценность.

На Западе широко распространены концепции, не только полностью вписывающие развитие Китая в контекст мировой истории, но и подчиняющие его неким общим закономерностям. При всей разнородности таких концепций, они описывают об-

найдена такая форма их сочетания, как акционирование, а также потому, что правительство (политика, администрирование) были отделены от предпринимательства и капитала. Выражается это, по словам Чжан Чжоюаня, в равноправной конкуренции на рынке обобществленных (главным образом, государственного) и необобществленных секторов и в том, что первые контролируют важнейшие отрасли и ключевые области народного хозяйства.

Второй аргумент в пользу социалистического характера рыночной экономики в Китае состоит в том, что целью является общая зажиточность членов общества. Институциональной основой движения к общей зажиточности считаются основополагающая роль общественной собственности и приоритетное зна- чение распределения по труду2.

Оба этих довода не представляются достаточно убедительными. Известно, что многоукладная экономика, как и акционирование, успешно функционируют в тех обществах с рыночной экономикой, которые отнюдь не претендуют называться социалистическими. Другое дело, что там тоже нередко присутствуют определенные атрибуты, ограничивающих бесконтрольность рынка, в виде, например, провозглашения его социальной ориентированности. Скорее всего, в Китае утверждения о социалистическом характере рыночной экономики имеют, по меньшей мере — на данном этапе, то же назначение. Что же касается отделения власти от предпринимательской деятельности или равноправности государственного и негосударственных секторов в рыночной экономике, то все это присутствует, скорее, в виде некоего благого пожелания, нежели как констатация практики, о чем будет сказано более подробно ниже.

Вместе с тем, если не ограничиваться только определением нынешней ситуации, а иметь в виду и возможную перспективу, то увязывание рынка с социализмом, если эта связка окажется действительно долговременной и жизнеспособной, в отличие от советского НЭПа, она способна принести результаты очень большой значимости. Не только для Китая, но и для всего мира. В условиях, когда катастрофически рушится чисто рыночная модель современного капиталистического мира, нельзя исключать возможности, что именно Китаю удастся соединить в своих институтах и массовой общественной практике экономическую эффективность с социальной справедливостью, благо нации и государства — с достоинством, свободой, полноценной жизнью человека.

мира в Китае. Ввиду колоссальных размеров этой страны ее проблемы, как правило, приобретают глобальный характер. В равной мере это справедливо и в отношении достижений.

Одним из первых западных аналитиков, заявивших о становлении специфической китайской модели глобализации, кардинально отличной от всех иных, но пригодной вместе с тем, при определенном приспособлении к местным условиям, и для других стран, был Дж. Рамо, консультант крупнейшей американской инвестиционной компании Голдман Сакс и профессор престижного китайского университета Цинхуа3. Свой подход он сформулировал практически в первые годы прихода к власти нового руководства КПК, когда другие эксперты той же компании дали свой парадоксальный и привлекший широкое внимание в мире прогноз о блестящих перспективах развивающейся четверки стран: Бразилии, России, Индии и Китая.

Рамо назвал новую китайскую модель «Пекинским консенусом», призванным заместить дискредитировавший себя в 90-х годах неолиберальный «Вашингтонский консенсус». «Вашингтонский консенсус» включал в себя меры, которые были предложены экономистом Дж. Вильямсоном и направлены, прежде всего, на то, чтобы сделать экономику латиноамериканских стран привлекательной для американского капитала. Либерализация внешней торговли, приватизация государственных предприятий, дерегулирование, сокращение государственных ассигнований на социальные нужды и т. п. меры поначалу дали краткосрочный положительный эффект, однако вскоре он сменился чередой фи- нансово-экономических кризисов. Модель оказалась непригодной для большинства испробовавших ее стран.

«Пекинский консенсус» ориентирован, по словам Рамо, во-первых, на инновации, во-вторых, на устойчивое, сбалансированное и качественное развитие и на равенство и, в-третьих, на самоопределение. Эта модель придает социальным переменам столь же важное значение, как и экономическим. Экономика и управление в «Пекинском консенсусе» имеют своей целью совершенствование общества, что полностью игнорируется «Вашингтонским консенсусом». В отличие от последнего, он порождает много принципиально новых идей и подходов. Их извлекают из уроков, преподанных поражением культуры вследствие глобализации в других местах.

По убеждению Рамо, новая китайская модель предоставляет больше власти индивидам. Индивидуализм, полагает он, укоре-

нен в китайском сознании и многое объясняет относительно того, как современная китайская элита, состоящая из самодостаточных мужчин и женщин, опирающихся на индивидуальную мораль, интеллектуальную и физическую силу, сумела выдержать испытания последнего полустолетия и ныне наблюдает развитие страны.

Китай, утверждает Рамо, находится в процессе создания самой крупной «асимметричной» державы в мировой истории. Ее становление базируется на привлекательности своей модели, на укреплении экономических позиций и на жесткой защите вестфальской системы национального суверенитета.

В отличие от эпохи Дэна, когда внешняя политика руководствовалась идеей «сокрытия своих возможностей», политика Ху Цзиньтао определяется пониманием места Китая в мире4. В области безопасности Китай исходит из завета Сунь-цзы о том, что «битву выигрывают или проигрывают до ее начала», и стремится избежать конфликтов. Именно с этой целью он наращивает свою мощь и укрепляет отношения с другими державами.

Китай стремится создать мирную и процветающую периферию вдоль своих границ, которая бы обеспечила благоприятные условия для его развития. Отсюда — готовность активно участвовать в урегулировании ядерной проблемы Северной Кореи и разногласий между Камбоджей и Таиландом. Отсюда стремление к укреплению ШОС.

Как полагают многие американские военные аналитики, будучи не в состоянии осуществить полную модернизацию вооруженных сил, Китай, однако, может, по меньшей мере, попытаться создать тактически крепкий контингент для использования в ограниченном региональном конфликте. Это сочетается с использованием асимметричных технологий, вроде «кистеня убийцы» или «акупунктурной войны», которые способны точно поражать наиболее чувствительные места. Например, разрабатываются технологии, симулирующие подачу одновременно сотен сигналов на радары, что позволяет вывести из строя противоракетную оборону, которая составляет существенную часть американской доктрины превосходства в воздухе. Технологии асимметричного оружия намного дешевле тех систем вооружения, на которые они нацелены.

В случае же расширения военных действий Китай может прибегнуть к современной версии маоистской «народной войны». Она отличается от прежней тем, что в ней будут участвовать

не крестьяне, а профессионалы: от компьютерных программистов и журналистов до финансовых спекулянтов. И тем, что она будет вестись на территории противника. Асимметричную тактику Китая в условиях глобализации могут перенять многие другие страны.

Рамо утверждает, что Китай прокладывает дорогу для других народов, стремящихся не только развиваться, но также «вписаться в мировой порядок таким образом, который позволил бы им быть подлинно независимыми, защитить свой образ жизни и политический выбор в мире с единственным массивным и мощным центром притяжения».

Работа Дж. Рамо вызвала немало откликов в Китае, содержание которых частично проанализировано в статьях О. Борох и А. Ломанова, А. Н. Карнееева и др.5 Ниже мы коснемся некоторых китайских и западных публикаций, рассматривающих проблемы китайской модели развития в ключе, более близком к задачам настоящего дискурса.

Âавгусте 2005 г. в Китае состоялся научный симпозиум, специально посвященный «Пекинскому консенсусу» и китайской модели развития. Практически одновременно на свет появился

ряд книг и множество статей, в которых отражались разные взгляды западных и китайских ученых по данной проблеме6. Среди них были и те, кто воспринимает китайскую модель исключи- тельно с позитивной стороны, и те, кто видит в ней наряду с преимуществами также и недостатки, и те, кто усматривает почти исключительно или по преимуществу негативные моменты (эксплуатацию, поляризацию общества, экологические катастрофы

èт. п.). Последние зачастую противопоставляют современной китайской действительности эпоху Мао Цзэдуна, которая изо-

бражается обычно в розовом свете, как воплощение подлинного социализма7.

Анализ позиций китайских исследователей, в основном положительно оценивающих китайскую пореформенную модель, показывает, что их можно условно разделить на три основные группы, в зависимости от отношения к степени уникальности или, напротив, общеупотребимости китайской модели, ее специфичности или, наоборот, прочной связи с глобальными тенденциями.

Âпервой группе национальная модель прочно сплетена с глобальными процессами. Для сторонников такой трактовки это, по сути, две стороны одной медали. Некоторые из них идут еще

дарства и правительства, а первый — придает ей решающее зна- чение.

Âî второй группе китайская модель развития больше ориентирована на особенности страны, хотя также не противоречит западному опыту. Собственная модель не претендует на всеобщую значимость, но считается весьма полезной и даже максимально пригодной для многих развивающихся стран и, с этой точки, может представлять собой для Китая «мягкую политиче- скую силу».

Наконец, третья, наиболее близкая к охарактеризованным выше идеям Дж. Рамо: она полностью отрицает значимость западного опыта для Китая. С известным допущением можно суммарно отождествить эти основные позиции с подходами ряда известных китайских ученых: первую — со взглядами Юй Кэпина, вторую — с представлениями Ли Пэйлиня è Чжан Вэйвэя, а третью — с точкой зрения Õóàí Ïèíà.

По определению видного китайского политолога, руководителя Центра сравнительной политологии и экономики при Управлении переводов ЦК КПК Юй Кэпина, стратегия модернизации Китая в условиях глобализации формирует «китайскую модель», которая может быть использована и другими развивающимися странами. Понятие «Пекинского консенсуса» как альтернативу «Вашингтонскому консенсусу» он не приемлет. «Китайская модель» еще полностью не сформировалась. Главный ее смысл состоит в том, чтобы активно и инициативно участвовать в процессах глобализации, одновременно сохраняя собственную специфику и суверенность. Поскольку глобализация несет для национального государства не только выгоды, но и утраты, то их соотношение зависит исключительно от стратегического выбора.

Âоптимальном варианте модель соединяет собственные сравнительные преимущества страны с преимуществами глобализации.

Âпротивном же случае минусы последней многократно усугубляют собственные недостатки. Опасность негативных сценариев убедительно показали в конце прошлого века экономический кризис в Латинской Америке, финансовый кризис в Восточной Азии и «шоковая терапия» в России. Поэтому Китай рассматривает глобализацию не как путь, ведущий к размыванию истори- ческой специфики, но, напротив, как средство для возрождения китайской нации, упрочения ее влияния в мире.

Äëÿ Юй Кэпина открытость страны внешнему миру означает необходимое условие для проведения внутренних реформ. От-