гос. экзамен / Orlova_2012 / материалы / вопрос 6.1
.docxГлава 2. Идеологи. Контркультура как концепция
«Чем больше вы изучаете шестидесятые годы, тем более убедительной выглядит ссылка на дух времени как на единственную категорию, способную дать объяснение этому удивительному десятилетию» . За всеми событиями тех лет видна своего рода «воля к переменам», дух времени требовал менять все, экспериментировать. По причинам, отмеченным в предыдущей главе молодежь стала барометром социокультурного кризиса западного индустриального общества.
«Независимо от того, к какому сообществу принадлежали бунтари - к хиппи, йиппи, "новым левым", борцам за гражданские права, борцам за равноправие негров, пуэрториканцов, индейцев, чиканос, сексуальных меньшинств, к рок-культуре, "параллельному кино", "вне-бродвейскому театру", "психоделической живописи", движению за новый образ жизни (коммуны) или к "движению Иисуса", - представления молодых бунтарей радикально отличались от представлений их отцов. Они создали общую для целого поколения субкультуру – контркультуру» . Таким образом, не являясь цельным явлением, в сумме все эти направления создают протестную волну, захлестнувшую западный мир в 60-е годы ХХ века.
На исходе бурного десятилетия все эти тенденции синтезируются в понятии контркультуры, предложенном ее признанными идеологами, прежде всего это – Т. Роззак и Ч. Рейч – представители альтернативной социологии, занимающей промежуточное положение между философией культуры и эмпирической социологией. В рамках данной традиции (прежде всего в противопоставлении ортодоксальной – структурно-функционалистской) дезадаптация и дезинтеграция – пограничные состояния личности – считаются наиболее продуктивными с точки зрения сохранения духовной независимости. Здесь сказывается влияние философии экзистенциализма. Успешная социализация, таким образом, оборачивается растворением молодежи в среде «отцов». Смена парадигмы обществ, развития возможна лишь в той мере, в какой в процессе социализации имеют место сбои, связанные с отказом молодежи следовать сложившимся нормам поведения.
Книга Теодора Роззака «Создание контркультуры» вышла в свет в 1969 году. Надо сказать, что рубеж 60–70-х годов отмечен кризисом движения «новых левых», связанным с резкой активизацией «лево»-экстремистских сил в 1968 году, «стремившихся любое выступление протестующих студентов перевести на рельсы кровопролитного столкновения в полицией» . Советский исследователь Ю. Н. Давыдов констатирует глубокие противоречия движения «новых левых» «в нетерпеливом стремлении сделать практические выводы из гуманистической критики «буржуазной цивилизации», которой были вдохновлены их отцы-идеологи» . К слову об отцах-идеологах, лидеры партии «новых левых» наряду с политическими влияниями анархистской, маоистской и троцкистской идеологии испытали влияние критики культуры, выдвинутой теоретиками «Франкфуртской щколы», которые отвергали культуру в целом по причине ее угнетательского характера. «В этом и заключались культур-философские (и политические) истоки кинической и нигилистической тенденции, изначально присущей... Хоркхаймеру, Адорно, Маркузе и некоторым из их последователей» . М. Хоркхаймер и Т. Адорно применяют красноречивый термин «культуриндустрия», Г. Маркузе с 30-х годов разрабатывает «критическую теорию», согласно которой культура индустриального общества несет угрозу индивидуальной свободе. Таким образом политической революции должна была сопутствовать – культурная. Это и привлекало «новых левых» конца 60-х годов. Сюда также примешивался экзистенциализм, воспринятый в форме, которую ему придали Ж.-П. Сартр и А. Камю (идея потрясенного сознания в условиях отчужденного насквозь мира «буржуазных» ценностей). Так или иначе, политические движения, вливавшиеся в молодежный протест, (используя его, компрометируя в глазах обывателей (с помощью СМИ в том числе), создавая образ студента-бунтаря, неспособного к учебе или к работе, лишь к участию в беспорядках), пошли по пути радикализации мер борьбы, что привело к ряду трагических, кровопролитных событий в 1968 году.
В этих условиях Т. Роззак создает оригинальную концепцию контркультуры, в которой представляет движение хиппи как высшую ее стадию, оставляя роль низшей – политическому активизму «новых левых» . Так как революция в сознании представляется Роззаку намного радикальней и важнее, чем революция в привычном понимании: «...можно сказать, что в контркультуре битники и хиппи, временно отодвинутые на второй план более шумными и активными «новыми левыми», брали некий реванш: наркотически-мистическое крыло молодежной «субкультуры протеста» снова выдвигалось вперед, оттеснив, потерпевшее поражение политически-экстремистское» . Давыдов указывает на то, что в произведениях Т. Роззака и Ч. Рейча (профессор университета, второй идеолог контркультуры, автор книги «Зеленеющая Америка», 1970) контркультура представляется как «некая интегральная идея нового миропереживания и жизнетворчества, стягивающая в один узел и резюмирующая самые разнообразные и разноречивые устремления «нонконформистской молодежи», которые выявлялись и развертывались, соперничая и противоборствуя друг с другом, в период со второй половины 50-х и до конца 60-х годов» .
Главный объект борьбы по Роззаку – это технократия, причем правильно понятая – «метафизически», а не социологически. Проявляется технократия в развитии военно-промышленного комплекса, варварском обращении с окружающей средой, социальной несправедливости, угнетении индивида и манипулировании сознанием. Нет смысла бороться с этими явлениями, так как корень их лежит глубже – в рационально-научном сознании новоевропейского человека, техническом разуме, «научности», вообще. Значит, относить варварство и бесчеловечность США во Вьетнаме за счет «буржуазности» - это по Роззаку не слишком радикально, так как истинный корень бесчеловечности – это современная цивилизация – технократия, наука и связанное с ней рациональное сознание. Таким образом, контркультура у Роззака предстает как вариант молодежной «субкультуры протеста» (в узком смысле), хотя и наиболее типичный для молодежи 50-60-х годов.
По словам Давыдова, Рейч создает популярный, экзотерический образ контркультуры, приспособленный к массовому тиражированию . Автор «Зеленеющей Америки» сглаживает радикальность формулировки, предпочитая термину «контркультура» более лояльный «Сознание III». Однако при ближайшем рассмотрении традиционно-либеральные призывы к свободе сознания оказываются призывами к раскрепощению бессознательного, освобождению витального, природного начала от эго.
Выход за пределы себя (отказ от эго) – общее место у Рейча и Роззака. Так, содержание контркультуры заимствовано из самых разнообразных «экзотических источников: глубин психиатрии , ... восточной религии, романтической Weltschmerz [«томление духа»], социальной теории анархистов, дадаизма, фольклора американских индейцев и традиционной мудрости» . Однако ядром, вокруг которого организуется все это, является «воображение», противопоставляемое «разуму», целью же является, как уже говорилось, освобождение от оков разума – выход за пределы себя, т. е. эк-стаз. Идеалом же, контркультурным героем, по Роззаку, является шаман, практикующий техники экстаза, погружающийся в состоянии одержимости, а вслед за ним это состояние могло переживать и все первобытное племя. Ученый – тоже шаман, но плохой, так как пытается с помощью средств, которые ему предоставляет технократия, манипулировать сознанием людей, уводя их от свободы.
Поэтому подлинный радикализм – в погружении в самые глубины самосозерцания. Роззак стремится утвердить «надполитичный» характер бунта. Как уже говорилось, глобальной целью контркультуры по Роззаку оказывается разрушение субъект-объектной картины мира, способа познания, общения – растворение субъекта в объекте и наоборот (это и есть результат шаманских практик).
Понятно, что применение шаманских техник экстаза в условиях европейского сознания – вещь не для всех доступная, тогда как существуют другие, простые в употреблении подручные средства, способствующие изменению состояния сознания. Но Роззак не одобряет употребление наркотиков, хотя с пониманием относится к получению «психоделического опыта» . Интересно, что главную опасность в применении наркотиков он видит не в угрозе физическому здоровью, а в том, что «молодые люди благодаря наркотикам попадают в ловушки, расставленные технократами», с горечью он констатирует, что «один из более распространенных и популярных лозунгов хиппи совпадает с рекламным девизом Дюпонов: «Лучшие вещи для лучшей жизни мы получаем благодаря химии». В этом Рожак усматривает серьезную угрозу «контркультуре»: хиппи – потенциальные разрушители технократии – доверчиво проглатывают приманку, которую им услужливо подбрасывает наука, - капсулу с заключенным в ней якобы личным спасением и социальной революцией. Поэтому Рожак так горячо и рекомендует практику шаманов, которые умели задолго до Дюпонов заглядывать «внутрь души»» . А. Тарасов подтверждает опасения Роззака фактами: «Молодежное движение целенаправленно наркотизировали (агент ЦРУ и ФБР, участник программ "Наоми", "МК-ультра" и "Программа ЛСД", "апостол психоделической революции" Тимоти Лири ради этой "святой" цели даже в подполье к "уэзерменам" уходил и на базу "Черных пантер" в Алжир ездил) - и добились огромных успехов (ФБР позже гордо констатировало в своих отчетах, что вчерашние бунтари, пристрастившись к ЛСД, стали совершенно аполитичны и безвредны)» .
Смысл «наркотической культуры» вместе с тяготением к восточному мистицизму – в стремлении достичь «освобождения от эго». Среди идеологов этого пласта контркультуры можно назвать, скомпрометировавшего себя, как видно из статьи Тарасова, психоделического гуру Т. Лири, назвавшего ЛСД «западной йогой». «Так или иначе, психоделики оказали свое "культогенное" действие, обладая способностью вызывать, по крайней мере, временную приверженность новой концепции и изменение образа жизни. Движение хиппи стало массовым вслед за развитием психоделической идеологии...» . Важнейшая роль в этом процессе принадлежит писателю Кену Кизи и его Веселым Проказникам, представителю старшего, битнического, поколения Алену Гинзбергу.
Близок этим двум третий элемент контркультуры, как определяют его Давыдов и Роднянская – «телесный мистицизм» Н. Брауна и Т. Ханна, где словом «кайф» определяется отказ тела подчиняться разуму, самоотдача тела природным стихиям, ритмам.
Англиканский священник Кеннет Лич, занимавшийся перевоспитанием наркоманов-подростков, отмечал: «Если рассматривать весь континуум взглядов и доктрин контркультуры в динамике, можно увидеть, что социология постепенно уступала место психологии, политика – персоналистическим исканиям, рационализм – иррационализму» .
Можно сказать, что западная молодежь 60-х, отказавшись от культуры своих родных отцов, нашла себе «отцов других»: влиятельные деятели контркультуры, ее идеологи принадлежали старшему поколению, некоторые были уже и престарелого возраста к тому моменту (например, Олдос Хаксли (описывал психоделический опыт, будучи семидесяти лет от роду), Герберт Маркузе и др.). Старшее поколение либерально настроенных преподавателей университетов, философов, социологов, культурологов, видели в молодежном бунте – возмездие (еще древние говорили: «дети погибнут, потому что отцы их лгали»). Многие, подобно профессору Чарльзу Рейчу, видели в бунтующей молодежи мессианский народ. И видимо, попыткой осмыслить всю важность происходящего (в Европе и США в 60-70-е годы ХХ века) и является создание концепции контркультуры. В работах ее идеологов (первые места здесь занимают Рейч и Роззак, затем по списку К. Лича - Пол Суизи, Люсьен Гольдман, Герберт Маркузе, Франц Фанон, Ален Гинзберг, Тимоти Лири, Норман Мейлер, Кон-Бендит, Норманн Браун, Алан Уотс, Рональд Лэинг) сложный и противоречивый феномен «молодежного бунта» конструируется как объект для рассмотрения, дальнейшего изучения в рамках гуманитарных дисциплин.