Ирля сем4

2.Ознакомьтесь с произведениями В.К. Тредиаковского: предисловие «К читателю» в переводе с французского романа П. Тальмана «Езда в остров любви» и «О чистоте российского языка». Определите позицию В.К.Тредиаковского по вопросам развития русского литературного языка: его основы, роли старославянского языка и др.

Культурное наследство славяно-русского языка, возникшая на его почве отвлеченная терминология и фразеология, его богатая семантика и его конструктивные средства служили мощным источником обогащения национального русского литературного языка в течение всего XVIII в. Символом секуляризации гражданского языка, символом освобождения русского литературного языка от идеологической опеки церкви была реформа азбуки (1708). Новая гражданская азбука приближалась к образцам печати европейских книг. Это был крупный шаг к созданию национального русского книжного языка. Значение этой реформы было очень велико. Славяно-русский язык терял литературные привилегии. Он низводился на роль профессионального языка религиозного культа. Отдельные его элементы вливались в систему национального русского языка. Усиливалась потребность в более четком разграничении церковнославянских и общенациональных форм и категорий русской книжной речи. За разрешение этой задачи взялся В. К. Тредиаковский, который подверг глубокой критике фонетические и морфологические основания славяно-русской речи, указав на отличия народного русского языка. Тредиаковский развивал мысль о необходимости писать и печатать книги "по звонам", т. е. в соответствии с фонетикой живого разговорного языка образованных кругов русского общества.

Потребность национально-языкового самоопределения, сознание важности общенационального языка как органического элемента самобытной русской культуры ярко звучат и в теоретических высказываниях Тредиаковского о связи литературы с народной поэзией, о языке словенском как "языке церковном", который "в нынешнем веке у нас очень темен" и "ныне жесток... слышится", о необходимости единого и общего национального ("природного") русского языка. ("И так всем одного и того же общества должно необходимо и богу обеты полагать, и государю в верности присягать, и сенаторов покорно просить... и на площади разговаривать, и комедию слушать, и у купца покупать... и работных людей нанимать... и на слуг кричать, и детей обучать... все сие токмо что природным языком"). В атмосфере столкновения и смешения разноязычных и разностильных элементов в русском литературном языке первой трети XVIII в. восходят и развиваются своеобразные ростки новых национальных стилей повествования и лирического выражения. Они представляют оригинальное сочетание русской народной и западноевропейской культуры художественного слова. Углубляется связь литературы художественной речи с устной народной словесностью. Структура книжного стиха изменяет свои силлабические формы, тонизируясь по русским народно-поэтическим и западноевропейским литературным образцам. Однако язык петровской государственности еще не мог стать общенациональным языком. Он был стилистически не организован. В разных его жанрах царила пестрая смесь грамматических и лексических категорий книжно-славянского языка с разговорно-русскими. Стремительный наплыв западноевропейской, научной и технической терминологии, ломая старые методы образования научных понятий из старославянских элементов, приводил к "диким и странным слова нелепостям".

К 40-50-м годам XVIII в. потребность стилистической регламентации и нормализации нового русского литературного языка становится все более ощутимой и неотложной.

В. К. Тредиаковский одним из первых выдвинул вопрос об общенациональной норме литературного выражения, об "общем употреблении". Но где искать эту норму, и что такое общее употребление? "С умом ли общим употреблением называть, какое имеют деревенские мужики, хотя их и больше, нежели какое цветет у тех, которые лучшую силу знают в языке?" - спрашивал Тредиаковский. - "Ибо годится ли перенимать речи у сапожника, или у ямщика? А однако все сии люди тем же говорят языком, что и знающие..., но не толь исправным способом". "Лучше полагаться в том на знающих и обходительством выцвеченых людей, нежели на нестройную и безрассудную чернь".

Так Тредиаковский под влиянием французских аристократических теорий ищет нормы общенационального русского языка в речи "двора в слове наиучтивейшего и богатством наивеликолепнейшего", в речи "благоразумнейших министров и премудрых священнначальников", в речи "знатнейшего и искуснейшего дворянства". Между тем русский двор вовсе не имел своего оригинального стиля национального выражения. А собственный язык Тредиаковского носил явный отпечаток приказно-канцелярской и духовной среды с примесью семинарско-схоластической учености.

В предисловии к роману, названному «К читателю», Тредиаковский, выдвигая определенную программу литературных реформ, подчеркивает светский характер этого произведения. Он выступает сторонником рифмы в стихе, ставит вопрос о выборе языка и стиля, которые должны определяться содержанием произведения, его жанровой природой. Тредиаковский раскрывает смысл своих рассуждений и указывает их причины: «Первая: язык словенской у нас язык церковной; а сия книга мирская. Другая: язык в нынешнем веке у нас очень темен; и многия его наши читая не разумеют; а сия книга есть сладкия любви, того ради всем должна быть вразумительна. Третия: которая вам покажется может быть самая легкая, но которая у меня идет за самую важную, то есть что язык словенской ныне жесток моим ушам слышится, хотя прежде сего не только я им писывал, но и разговаривал со всеми».Тредиаковский обосновывает выбор для перевода простого русского слова, а не славянского языка тем, что «сия книга мирская», что это книга «сладкия любви» и потому «всем должна быть вразумительна», а «славянский язык темен», т.е. малопонятен. Славянский язык – язык церковных книг, а в светских книгах Тредиаковский предлагает освободиться от «славянщизны» и переводит «Езду в остров Любви» «почти самым простым русским словом, то есть каковым мы меж собой говорим». Правда, простой русский язык, который имеет в виду Тредиаковский, - это язык, на котором говорят при «дворе ее величества». Это язык «благоразумнейших ее министров», дворян.

Тредиаковский в некоторой степени достиг того, что язык перевода романа приблизился к разговорной речи его времени: церковнославянизмы почти исключены, варваризмов петровской эпохи незначительное количество. Обращение к народной поэзии подсказало Тредиаковскому ряд словосочетаний, которые он удачно использовал для характеристики героини: у Аминты «ясные очи», «уста сахарные», «речь сладкая». Но в поисках новых языковых средств, необходимых для передачи любовной фразеологии, Тредиаковский, намеренно отталкивавшийся от церковнославянизмов, прибегает к словотворчеству, создавая неологизмы посредством соединения церковнославянских корней и суффиксов: «глазолюбность», «любовность», «союзность», «очесливость». Эти неологизмы Тредиаковского не вошли в языковую практику и остались свидетельством его ранних филологических экспериментов. Стремление к активному использованию в качестве литературной речи бытового, чрезвычайно многослойного языка начала XVIII в. привело к крайней пестроте и неупорядоченности литературного стиля ранних произведений Тредиаковского.

Заслуга Тредиаковского – в постановке вопроса о необходимости реформы литературного языка, о совершенствовании которого он заботится и тогда, когда произносит 14 марта 1735 г. в Российском собрании «Речь о чистоте российского языка», в которой указывает на необходимость составления грамматики «доброй и исправной» - словаря «полного и довольного», риторики и «стихотворной науки».

№5

Первый (Высокий штиль) составляется из речений словенороссийских, то есть употребительных в обоих наречиях, и из словенских (древнеславянских), россиянам вразуметельных, но весьма обветшалых. Сим штилем составляться должны героические поэмы, оды, прозаические речи о важных материях…

Средний штиль состоять должен из речений, больше в российском употребительных… Сим штилем писать все театральные сочинения, в которых требуются обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия. Стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги (идиллии, пасторали — стихи о пастушеской жизни) сего штиля больше должны держаться.

Низкий штиль принимает реченья, которых нет в словенском диалекте… Каковы суть — комедии, увесилительные эпиграммы, песни; в прозе — дружеские письма, описание обыкновенных дел. Простонародные низкие слова могут иметь в них место по рассмотрению.

— М. В. Ломоносов. Предисловие о пользе книг церковных в российском языке, 1758

«Слово о пользе химии», «Слово о пользе стекла». - это эстетические манифесты, сохраняющие в себе признаки ораторских жанров, - форма - послание(письмо), присущ диалогизм, обращения, цель - убеждение.

Ломоносов использует ораторский пафос как выражение не только эстетической, но и социально-идеологической функциональной поэзии.

По характеру изображаемого - это текст научного стиля, средний штиль.

Но по форме, по употребляющимся словам и оборотам - это высокий штиль.

Обрамлено все послание панегирическими интонациями торжественной оды (или, как называл сам Ломоносов этот жанр, «оды похвальной»): «Пою перед тобой в восторге похвалу» — «Затем уже слова похвальны оставляю» (236, 245), которые окончательно поднимают стилистику послания до высоких сфер жизни духа.

Таким образом, весь арсенал поэтических стилей и жанров молодой русской лирики оказался призван на службу практической цели пропаганды просвещения и развития промышленности.

Лексика явно устаревшая, сейчас такие слова мы не употребляем (рамена, льзя, и тд по тексту)

6.На основе анализа языка текстов «Слово о пользе химии», «Слово о пользе стекла» и «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке», «Российская грамматика» прокомментируйте используемые М.В.Ломоносовым приемы по созданию русской научной терминологии и научного стиля. Обращайте внимание на словопроизводство, способы терминологизации и другие особенности лингвистической организации научного текста.

Заслуга Ломоносова в том, что он со свойственным ему тактом не отбросил огульно уже накопленный опыт, а начал шлифовать языковой материал, решительно устраняя наносное и устарелое и всей силой своего научного и литературного авторитета подкрепляя новые, начавшиеся складываться еще до него нормы языкового употребления.

С именем Ломоносова связано упорядочение русской технической и научной терминологии, ее русификация. Нормализация русского литературного языка предполагала грамматическую регламентацию стилей. Грамматические категории славяно-русского языка, уже вымершие в общем употреблении (например, формы аориста, имперфекта, деепричастия на -ще, формы со смягчением заднеязычных и т. п.), окончательно сдаются в архив. Сохраняются лишь те славяно-русские формы, которые были приняты в деловом государственном языке. Это обновило и демократизировало весь грамматический строй русского литературного языка.

"Новым словам ненадобно старых окончаниев давать, которые не употребительны". Кроме того, Ломоносовым систематизированы фонетические и грамматические различия между высоким и простым стилями, причем был открыт в простой слог широкий доступ грамматическим формам живой устной речи. В "Российской грамматике" Ломоносова, хотя и в общих контурах, впервые была представлена широко и самостоятельно разработанная грамматическая система русского языка в ее стилистических вариантах. Намечался грамматический стержень национального русского языка.

Ломоносов хорошо понимал, что темпы развития науки зависят и от скорости решения терминологических проблем. Именно в XVIII в. совокупность «специальных слов» впервые предстает как некое организованное единство и в этом новом своем качестве становится обязательным для всех научных текстов, продуцируемых на данном языке.

Одной из наиболее плодотворных и доставивших ему мировую известность была деятельность Ломоносова в области физики. У него много работ по физике, как оригинальных, так и переводных, он очень много сделал для формирования физической терминологии. Причем в этой области он активно использовал и свою, авторскую лексику, в языке физики есть немало слов, пущенных в обиход Ломоносовым.

Наряду с вопросами развития стилей художественно-беллетристических произведений, Ломоносов уделял большое внимание созданию отечественной научной терминологии и формированию самих стилей научного изложения. Научные труды Ломоносова («Слово о пользе химии», «Слово о происхождении света» и др.) дают ясное представление о том, как формировались стили научных, а также научно-популярных работ, как они испытывали сильное влияние стилей художественно-беллет- ристических, в какой степени ощущался еще недостаток точных и кратких терминов, в силу чего приходилось прибегать к образным сопоставлениям, аналогиям и пространным пояснениям слов.

Источники, которыми пользовался Ломоносов, создавая научную терминологию, как и самые способы и приемы терминологизации общеупотребительных русских слов, весьма разнообразны. Стремясь избегать иноязычных заимствований, он всемерно содействовал развитию русской науки, образуя новые русские термины, употребляя в новых значениях уже существующие слова. Создавая доступную и удобопонятную научную терминологию, Ломоносов в качестве основного материала использовал общеупотребительную русскую лексику. Так, уже в переводе «Волфианской экспериментальной физики», сделанном Ломоносовым в 1745 году, выступают в роли научных терминов такие русские слова и выражения (роль фразеологии в создании научной терминологии огромна): двигающая сила, жидкие тела, воздушный насос, безвоздушное место, свойства воздуха, упругость, тягость, густость, теплота, огонь, зажигательное стекло или зеркало, зажигательная точка вогнутого зеркала, отвращенный луч, впадающий луч, изломленный луч, волшебный фонарь, земная зрительная труба, ось зеркала, управляющая сила, звон и множество других.

По сравнению с русскими словами в составе естественнонаучной терминологии, употребляемой Ломоносовым, иностранные слова, преимущественно латинские и греческие, занимают незначительное место. Это такие, например, термины: экспериментальная физика, пропорциональная тягость, нерегулярное ядро, периодическое обращение и т. д.

Что же касается словообразовательных средств, которыми пользовался Ломоносов при создании терминов, то обращает на себя внимание как их неоднородность, так и неустойчивость самих приемов словопроизводства. Интересны, например, варианты: сгущение—- огущение — огустение; изломленный луч — переломленный луч—* преломленный луч и др, Значительное количество терминов образовывалось путем словосложения (время равноденственных новолуний и полнолуний, шаровидный эфир, медные полуглобусы, разноименные полюсы и т. п.), а также с помощью суффиксации. Многочисленны, например, образования с суффиксом -ость: твердость, жидкость, мягкость, гибкость, ломкость, кислость, поверхность, упругость, плотность, тонкость, звонкость, вязкость, тягость, светлость, грубость (минеральная), разность, жирность, ровность, обширность, прозрачность, рыхлость, белость и др.

Формирование отечественной терминологии, способствовавшей развитию науки и популяризации ее достижений, было большим событием в культурной жизни страны. Благодаря огромной и плодо- творной деятельности Ломоносова наука стала развиваться на русском языке. Русский литературный язык значительно обогатился, и границы его расширились за счет быстро развивавшихся стилей научного изложения.

В произведениях Ломоносова не употребляются, например, энклитические формы местоимений, глагольные формы 2-го лица единственного числа настоящего времени с конечным безударным -и, деепричастия на -вше (положивше, украсивше и т. п.), членные формы деепричастий (изображали, имеяй и т. п.), встречающиеся в сочинениях Кантемира и Тредиаковского (а позднее — А. Н. Радищева). Это обновило и демократизировало весь грамматический строй русского литературного языка. Кроме того, Ломоносовым систематизированы фонетические и грамматические различия между высоким и простым стилями, причем в простой слог был открыт широкий доступ грамматическим формам живой устной речи, не носящей узко областного отпечатка (например, формам типа желанъев, блекляе и т. п.).