Партия социалистов – революционеров (эсеров)

Самой крупной и влиятельной из непролетарских партий была партия со­циалистов – революционеров (эсеров), созданная в 1902 г. История возникнове­ния партии эсеров связана с движением народничества. В 1881 г., после разгрома «Народной воли», часть бывших народовольцев вошла в состав нескольких под­польных групп. С 1891 по 1900 гг. большинство подпольных лево-народнических кружков и групп принимает название «социалистов-революционеров». Первой организацией, принявшей такое наименование, была швейцарская эмигрантская группа русских народников во главе с Х. Житловским.

Главную роль в создании партии эсеров и разработке ее программы сыг­рали «Северный союз социалистов-революционеров», Южная партия социали­стов-революционеров», «Рабочая партия политического освобождения России» и «Аграрно-социалистическая лига».

В программах этих групп видна эволюция взглядов будущих эсеров. Вна­чале прослеживается опора на интеллигенцию, затеи осознание ведущей роли рабочего класса. Даже те группы, которые опирались на крестьянство, затем ви­дели его расслоение. И в отношении крестьянства высказывалась только одна мера – дополнительная прирезка земли к крестьянским наделам.

Многие эсеровские группы в 90-е годы XIX в. отрицательно относились к практическому применению индивидуального террора. И пересмотр этих взгля­дов во многом произошел под влиянием марксизма.

Но отход от народнического мировоззрения у эсеров продолжался не­долго. Уже в 1901 г. они решили главное внимание сосредоточить на распростра­нении социалистических идей среди крестьян. Причиной были первые крупные крестьянские волнения. Эсеры пришли к выводу, что рано разочаровались в кре­стьянстве как самом революционном классе.

Одним из первых эсеров, уже в 90-х годах начавший работу среди кре­стьян, был Виктор Михайлович Чернов, один из будущих лидеров партии социа­листов-революционеров. Отец его, выходец из крестьянской семьи, в недалеком прошлом крепостной, стараниями родителей получил образование, стал уездным казначеем, дослужился до чина коллежского советника и ордена Святого Влади­мира, что дало ему право на личное дворянство. Отец оказал определенное влия­ние на взгляды сына, неоднократно высказывая мысли о том, что вся земля рано или поздно должна отойти от помещиков к крестьянам.

Под влиянием старшего брата Виктор еще в гимназические годы увлекся политической борьбой и прошел типичный для интеллигента путь в ре­волюцию через народнические кружки. В 1892 г. он поступил на юридический факультет Московского университета. Именно в это время у Чернова проявился интерес к марксизму, который он считал необходимым знать лучше, чем его сто­ронники. В 1893 г. он вступил в тайную организацию «Партию народного права», в 1894 г. был арестован и выдворен на жительство в город Тамбов. Во время аре­ста, сидя в Петропавловской крепости, он принялся за изучение философии, по­литэкономии, социологии и истории. Тамбовская группа В.М. Чернова одна из первых возобновила ориентацию народников на крестьянство, развернув широ­кую агитационную работу.

Осенью 1901 г. наиболее крупные народнические организации России ре­шили объединиться в партию. В декабре 1901 г. она сложилась окончательно и получила наименование «партия социалистов-революционеров». Официальными органами ее стали «Революционная Россия» (с номера 3) и «Вестник русской революции» (с номера 2).

Партия эсеров считала себя выразительницей интересов всех трудовых и эксплуатируемых слоев народа. Однако на первом плане у эсеров, как и у старых народовольцев, стояли все же в период революции интересы и чаяния десятков миллионов крестьян. Постепенно все отчетливее вырисовывалась главная функ­циональная роль эсеров в системе политических партий России – выражение интересов всего трудового крестьянства в целом, в первую очередь бедняков и середняков. Кроме того, эсеры вели работу среди солдат и матросов, студентов и учащихся, демократической интеллигенции. Все эти слои вместе с крестьянством и пролетариатом эсеры объединяли в понятие «трудовой народ».

Социальная база эсеров была достаточно широка. Рабочие составляли 43%, крестьяне (вместе с солдатами) – 45%, интеллигенты (включая учащихся) – 12%. В период первой революции эсеры насчитывали в своих рядах свыше 60-65 тыс. человек, не считая многочисленного слоя сочувствовавших партии.

Местные организации действовали в более чем 500 городах и населенных пунктах 76 губерний и областей страны. Подавляющая часть организаций и чле­нов партии приходилась на Европейскую Россию. Крупные эсеровские организа­ции были в Поволжье, средне – и южно-черноземных губерниях. В годы первой революции возникло более полутора тысяч крестьянских эсеровских братств, множество студенческих организаций, ученических групп и союзов. В составе партии эсеров были также 7 национальных организаций: эстонская, якутская, бурятская, чувашская, греческая, осетинская, магометанская поволжская группа. Кроме того, в национальных районах страны имелось несколько партий и органи­заций эсеровского типа: Польская социалистическая партия, армянский револю­ционный союз «Дашнакцутюн», Белорусская социалистическая громада, партия социалистов-федералистов Грузии, Украинская партия социалистов-революцио­неров, Социалистическая еврейская рабочая партия и др.

Ведущими деятелями эсеровской партии в 1905-1907 гг. были ее главный теоретик В.М. Чернов, руководитель Боевой организации Е.Ф. Азеф (позже разо­блаченный как провокатор), его помощник Б.В. Савинков, участники народниче­ского движения прошлого века М.А. Натансон, Е.К. Брешко-Брешковская, И.А. Рубанович, будущий выдающийся ученый химик А.Н. Бах. А также более моло­дые по возрасту Г.А. Гершуни, Н.Д. Авксентьев, В.М. Зензинов, А.А. Аргунов, С.Н. Слетов, сыновья купца – миллионера братья А.Р. и М.Р. Гоц, И.И. Фунда­минский (Бунаков) и др.

Эсеры не были единым течением. Их левое крыло, выделившееся в 1906 г. в самостоятельный «Союз социалистов-революционеров-максималистов», выска­зывалось за «социализацию» не только земли, но и всех заводов и фабрик. Правое же крыло, тон в котором задавали бывшие либеральные народники, группиро­вавшиеся вокруг журнала «Русское богатство» (А.В. Пешехонов, В.А. Мякотин, Н.Ф. Анненский и др.), ограничивалось требованием отчуждения помещичьих земель за «умеренное вознаграждение» и замены самодержавия конституционной монархией. В 1906 г. правые эсеры создали легальную «Трудовую народно – социалистическую партию» (энесы), сразу же ставшую выразителем интересов более зажиточного крестьянства. Однако в начале 1907 г. в ней было лишь около 1,5 – 2 тыс. членов.

Программа эсеров была выработана на основе различных и сильно отли­чавшихся друг от друга проектов к началу 1905 г. и принята после тяжелых спо­ров на съезде партии в январе 1906 г. В доктрине эсеров сочетались элементы старых народнических воззрений, модных буржуазно-либеральных теорий, анар­хических и марксистских. В ходе подготовки программы была сделана попытка сознательного компромисса. Чернов говорил, что «каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ, и лучше партийное единство на основе несовершенной, мозаичной программы, чем раскол во имя большой программной симметрии».

Из принятой программы эсеров видно, что свою главную цель партия эсе­ров видела в свержении самодержавия и переходе от демократизма к социализму. В программе эсеры дают оценку предпосылок социализма. Они считали, что ка­питализм в своем развитии создает условия для построения социализма через обобществление мелкого производства в крупное «сверху», а также «снизу» - через развитие некапиталистических форм хозяйства: кооперацию, общину, тру­довое крестьянское хозяйство.

Во вводной части программы эсеры рассуждают о различном сочетании положительных и отрицательных сторон капитализма. К «разрушительным сто­ронам» они относили «анархию производства», достигающую крайних проявле­ний в кризисах, бедствиях и необеспеченности рабочих масс. Положительные стороны они видели в том, что капитализм подготавливает «некоторые матери­альные элементы» для будущего социалистического строя и содействует объеди­нению в сплоченную социальную силу промышленных армий наемных рабочих.

В программе указано, что «вся тяжесть борьбы с царизмом … падает на пролетариат, трудовое крестьянство и революционно – социалистическую интел­лигенцию». Вместе, по мнению эсеров, они составляют «трудовой рабочий класс», который, организованный в социал-революционную партию, в случае необходимости должен установить свою временную революционную диктатуру. [54.c.138].

Но в противоположность марксизму, разделение общества на классы эсеры ставили в зависимость не от отношения к орудиям и средствам производ­ства, а от отношения к труду и распределению доходов. Поэтому различия между рабочими и крестьянами они считали непринципиальными, а сходство их - ог­ромным, поскольку в основе их существования лежит труд и безжалостная экс­плуатация, которой подвергаются они в равной степени. Чернов, например, отка­зывался признавать крестьянство мелкобуржуазным классом, ибо его характер­ными признаками являются не присвоение чужого труда, а собственный труд. Он называл крестьянство «рабочим классом деревни». Но разделял 2 категории кре­стьян: трудовое крестьянство, живущее эксплуатацией собственной рабочей силы, сюда же он относил и сельскохозяйственный пролетариат – батраков, а также сельскую буржуазию, живущую эксплуатацией чужой рабочей силы. Чер­нов утверждал, что «самостоятельный рабочий земледелец, как таковой, очень восприимчив к социалистической пропаганде; восприимчив не менее чем сель­скохозяйственный батрак, пролетарий».

Но хотя рабочие и трудовое крестьянство составляют единый рабочий класс и одинаково склонны к социализму, прийти к нему они должны разными путями. Чернов считал, что город шел к социализму через развитие капитализма, деревня же – путем некапиталистической эволюции.

По убеждению эсеров, мелкое крестьянское трудовое хозяйство способно победить крупное потому, что оно идет к развитию коллективизма через общину и кооперацию. Но развиться эта возможность может только после ликвидации помещичьего землевладения, перехода земли в общенародное достояние, унич­тожения частной собственности на землю и при ее уравнительно – передельном распределении.

За революционными призывами эсеров стояли глубокий крестьянский де­мократизм, неистребимая тяга крестьянина к земельному «поравнению», ликви­дации помещичьего землевладения и к «воле» в самом широком ее понимании, включая активное участие крестьянства в управлении государством. Вместе с тем эсеры, как в свое время и народники, продолжали верить в прирожденный кол­лективизм крестьян, связывая с ним свои социалистические устремления.

В аграрной части программы партии эсеров записано, что «в вопросах пе­реустройства земельных отношений П.С.Р. опирается на общинные и трудовые воззрения, традиции и формы жизни русского крестьянства, на убеждение, что земля ничья и право на пользование ею дает лишь труд». [54.c.145]. Чернов во­обще считал, что для социалиста «Нет ничего опаснее, как именно насаждение частной собственности, приучение мужика, еще считающего, что земля «ничья», «вольная» (или «божья» …), к мысли о праве торговать, барышничать землей … Именно здесь и лежит опасность насаждения и укрепления того «собственниче­ского фанатизма», который потом способен наделать социалистам много хлопот». [58.c.304].

Эсеры провозгласили, что будут стоять за социализацию земли. С помо­щью социализации земли они надеялись уберечь крестьянина от заражения част­нособственнической психологией, которая станет тормозом на пути к социализму в будущем.

Социализация земли предполагает право пользования землей, обработку ее собственным трудом без помощи наемных рабочих. Количество земли должно быть не меньше того, что нужно для безбедного существования и не больше того, что в силах обработать семья, не прибегая к наемному труду. Земля перераспре­делялась путем отнятия у тех, у кого ее избыток, в пользу тех, у кого нехватка земли, до уравнительной трудовой нормы.

При этом нет частной собственности на землю. Все земли поступают в за­ведывание центральных и местных органов народного самоуправления (а не в государственную собственность). Недра земли остаются за государством.

Главным образом своей революционной аграрной программой эсеры при­влекали к себе крестьян. Эсеры не отождествляли «социализацию» (обобществ­ление) земли с социализмом как таковым. Но они были убеждены, что на ее ос­нове с помощью самых различных видов и форм кооперации в дальнейшем будет создано чисто эволюционным путем новое, коллективное земледелие. Выступая на I съезде эсеров (декабрь 1905 – январь 1906 гг.), В.М. Чернов заявил, что со­циализация земли – это лишь фундамент для органической работы в духе обоб­ществления крестьянского труда.

Притягательная сила эсеровской программы для крестьян состояла в том, что она адекватно отражала их органическое неприятие помещичьего землевла­дения, с одной стороны, и тягу к сохранению общины и уравнительному распре­делению земли – с другой.

Итак, уравнительное землепользование устанавливало две основные нормы: норму обеспечения (потребительную) и предельную (трудовую). Потре­бительная – минимальная норма означала предоставление в пользование одной семьи такого количества земли, в результате обработки которой способами, обычными для данной местности, могут быть покрыты наиболее настоятельные потребности этой семьи.

Но встает вопрос, какие потребности нужно принять за основу? Ведь, ис­ходя из них, нужно определять участок. А потребности были различны не только в пределах всего Российского государства, но и в пределах отдельных губерний, уездов и зависели от ряда конкретных обстоятельств.

Трудовой – максимальной нормой эсеры считали такое количество земли, которое может обработать крестьянская семья без найма рабочей силы. Но эта трудовая норма плохо совмещалась с уравнительным землепользованием. Дело здесь в различии рабочей силы крестьянских хозяйств. Если предположить, что для семьи, состоящей из двух взрослых работников, трудовая норма будет со­ставлять «А» гектаров земли, то при наличии четырех взрослых работников норма крестьянской земли составит не «А+А», как требует идея уравнительности, а «А+А+а» гектаров, где «а» - некоторый дополнительный участок земли, необ­ходимый для приложения вновь появившейся рабочей силы, образованной коопе­рацией из 4-х человек. Таким образом, простая схема эсеров все-таки противоре­чила реальной действительности.

Общедемократические требования и путь к социализму в городе в эсеров­ской программе практически не отличался от пути, предопределенного европей­скими социал-демократическими партиями. Программа эсеров включала в себя типичные для революционной демократии требования республики, политических свобод, национального равноправия, всеобщего избирательного права.

Значительное место было уделено национальному вопросу. Он освещался объемнее и шире, чем это делали другие партии. Были зафиксированы такие по­ложения, как полная свобода совести, слова, печати, собраний и союзов; свобода передвижений, выбора рода занятий и свобода стачек; всеобщее и равное избира­тельное право для всякого гражданина не моложе 20 лет, без различия пола, рели­гии и национальности при условии прямой системы выборов и закрытой подачи голосов. Кроме того, предполагалась установленная на этих началах демократи­ческая республика с широкой автономией областей и общин, как городских, так и сельских; признание за нациями безусловного права на самоопределение; введе­ние родного языка во все местные, общественные и государственные учреждения. Установление обязательного, равного для всех общего светского образования за государственный счет; полное отделение церкви от государства и объявление религии частным делом каждого. [50.c.181].

Эти требования практически были идентичны известным в то время тре­бованиям социал-демократов. Но в программе эсеров были два существенных дополнения. Они выступали за возможно большее применение федеративных отношений между отдельными национальностями, а в «областях со смешанным населением право каждой национальности на пропорциональную своей числен­ности долю в бюджете, предназначенную на культурно – просветительные цели, и распоряжение этими средствами на началах самоуправления»

Помимо политической области, в программе эсеров определены меры в области правовой, народно – хозяйственной, в вопросах общинного, муниципаль­ного и земского хозяйства. Здесь речь идет о выборности, сменяемости во всякое время и подсудности всех должностных лиц, включая депутатов и судей, о бес­платности судопроизводства. О введении прогрессивного налога на доходы и наследство, освобождение от налога мелких доходов. Об охране духовных и фи­зических сил рабочего класса в городе и деревне. О сокращении рабочего вре­мени, государственном страховании, запрещении сверхурочных работ, работ малолетних до 16 лет, ограничение работ несовершеннолетних, запрещение дет­ского и женского труда в известных отраслях производства и в известные пе­риоды, непрерывный еженедельный отдых. Партия эсеров выступала за развитие всякого рода общественных служб и предприятий (бесплатную врачебную по­мощь, широкий кредит для развития трудового хозяйства, коммунизацию водо­снабжения, освещения, путей и средств сообщения) и т.д. В программе было записано, что эти меры партия эсеров будет отстаивать, поддерживать или выры­вать своей революционной борьбой.

Специфической особенностью тактики эсеров, унаследованной от народо­вольцев, был индивидуальный террор, направленный против представителей высшей царской администрации (убийство великого князя Сергея Александро­вича, покушение на московского генерал – губернатора Ф.В. Дубасова, П.А. Сто­лыпина и др.) Всего в 1905-1907 гг. эсеры провели 220 террористических актов. Жертвами их террора в период революции стали 242 человека (из них убито было 162 человека). Во время революции такими актами эсеры пытались выбить из царского правительства конституцию и гражданские свободы. Террор для эсеров был главным средством борьбы против самодержавия. [50.C.188, 197].

В целом революционный террор не оказал в 1905-1907 гг. большого влия­ния на ход событий, хотя и отрицать его значение как фактора дезорганизации власти и активизации масс не следует.

Однако эсеры не были головорезами, увешанными бомбами и револьве­рами. Преимущественно они были людьми, мучительно осмысливавшими крите­рии добра и зла, свое право распоряжаться чужими жизнями. Безусловно, на со­вести эсеров множество жертв. Но не просто давалась им эта видимая решимость. Савинков, - писатель, эсер – теоретик, террорист, политический деятель, в своих «Воспоминаниях» пишет, что Каляев, убивший в феврале 1905 г. великого князя Сергея Александровича, «любил революцию так глубоко и нежно, как любят ее только те, кто отдает за нее свою жизнь, видя в терроре «не только наилучшую форму политической борьбы, но и моральную, быть может, религиозную жертву».

Были среди эсеров и «рыцари без страха и упрека», особых сомнений не испытывавшие. Террорист Карпович говорил Савинкову: «Нас вешают – мы должны вешать. С чистыми руками, в перчатках, нельзя делать террора. Пусть погибнут тысячи и десятки тысяч – необходимо добиться победы. Крестьяне жгут усадьбы – пусть жгут … Теперь не время сантиментальничать – на войне, как на войне». И здесь же следом Савинков пишет: «Но он сам не экспроприировал и не жег усадеб. И я не знаю, много ли встречал в моей жизни людей, которые за внешней резкостью хранили бы такое нежное и любящее сердце, как Карпович».

Эти мучительные, почти всегда неразрешимые противоречия поступков, характеров, судеб, идей пронизывают историю эсеровского движения. Эсеры свято верили в то, что посредством устранения тех губернаторов, великих князей, жандармских офицеров, которые будут признаны наиболее преступными и опас­ными врагами свободы, они сумеют утвердить в стране царство справедливости. Но, субъективно сражаясь за некое светлое будущее и бесстрашно жертвуя собой, эсеры фактически расчищали дорогу безнравственным авантюристам, лишенным каких – либо сомнений и колебаний.

Далеко не все террористические акты заканчивались удачно, многие бое­вики были арестованы и казнены. Эсеровский террор вел к ненужным жертвам и среди революционеров, отвлекал их силы и материальные средства от работы в массах. Кроме того, ведь революционеры фактически вершили самосуд, хотя и оправдывали свои действия интересами народа и революции. Одно насилие неиз­бежно порождало другое, а пролитая кровь смывалась обычно новой кровью, создавая какой-то порочный круг.

Большинство мелких покушений осталось безвестным, но одно убийство 20-летней девушкой Марией Спиридоновой Тамбовского «усмирителя» крестьян Луженовского, благодаря газете «Русь», прогремело на весь мир. Убийство Луже­новского явило миру весь ужас российской действительности: жестокость вла­стей (Спиридонову не только избили так, что врач в течение недели не мог осви­детельствовать, цел ли у нее глаз, но еще и изнасиловали) и доведенное до готов­ности жертвовать своей жизнью отчуждение молодежи от правительства.

Благодаря протестам мировой общественности, Спиридонова не была каз­нена. Казнь была заменена каторгой. Режим на Акатуйской каторге в 1906 г. был мягок, и там Спиридонова, Прошьян, Биценко – будущие левоэсеровские вожди - прогуливались по тайге, предавались самым смелым мечтам о социализме. Ака­туйские каторжане были идеалистами самой высокой пробы, верными товари­щами, бессребрениками, настолько чуждыми бытовой стороне жизни, насколько это возможно только в России. Например, когда в декабре 1917 г. Прошьян, на­значенный народным комиссаром почт и телеграфов, пришел принимать нарко­мат – в блузе и драных валенках, - швейцар не пустил его дальше передней.

Но дело в том, что весь парламентский, думский опыт развития страны прошел мимо них. К 1917 году они пришли с 10-летним опытом каторги или изгнания, быть может, большими максималистами, чем были в молодости.

Прибегали эсеры и к такому весьма сомнительному средству революци­онной борьбы как экспроприации. Это было крайнее средство пополнения пар­тийной кассы, но «эксы» таили в себе угрозу вырождения деятельности револю­ционеров в политический бандитизм, тем более что они часто сопровождались убийствами ни в чем не повинных людей.

Во время I революции организации эсеров начали быстро расти. Манифе­стом 17 октября 1905 г. была объявлена амнистия, стали возвращаться револю­ционеры – эмигранты. 1905 год стал апогеем неонароднического революционного демократизма. В этот период партия открыть призывает крестьян к захвату по­мещичьих земель, но не отдельными крестьянами, а целыми деревнями или об­ществами.

У эсеров были различные взгляды на роль партии в тот период. Правые неонародники считали, что необходимо ликвидировать нелегальную партию, что она может переходить на легальное положение, поскольку политические свободы уже завоеваны.

В. Чернов же полагал, что это преждевременно. Что самая насущная про­блема, стоящая перед партией, - это охват партийным влиянием масс. Он считал, что пария, только что вышедшая из подполья, не будет изолирована от народа, если использует возникающие массовые организации. Поэтому эсеры ориентиро­вались на работу в профсоюзах, советах, Всероссийском крестьянском союзе, Всероссийском железнодорожном союзе и Союзе почтово-телеграфных служа­щих.

В годы революции эсеры развернули широкую пропагандистскую и аги­тационную деятельность. В разное время в этот период издавалось более 100 эсеровских газет, печатались и распространялись в миллионах экземплярах про­кламации, летучие листки, брошюры и т.д.

Когда началась избирательная кампания в I Государственную думу, пер­вый съезд партии постановил бойкотировать выборы. Однако некоторые эсеры приняли участие в выборах, хотя многие из эсеровских организаций выпускали листовки с призывом к бойкоту Думы и подготовке вооруженного восстания. Но ЦК партии в своем «Бюллетене» (март 1906 г.) предлагал не форсировать собы­тий, а использовать обстановку завоеванных политических свобод для расшире­ния агитации и организованной работы в массах. Совет партии (высший орган между партийными съездами, куда входили члены ЦК и ЦО и по одному пред­ставителю от областных организаций) принял специальную резолюцию о Думе. Считая, что Дума не способна оправдать чаяния народа, Совет вместе с тем отме­чал оппозиционность ее большинства, наличие в ней рабочих и крестьян. Отсюда делался вывод о неизбежности борьбы Думы с правительством и о необходимо­сти использовать эту борьбу для развития революционного сознания и настрое­ния масс. Эсеры активно влияли на крестьянскую фракцию в I Думе.

Поражение вооруженных восстаний в 1905-1906 гг., распространение в народе надежд на Думу и развитие в связи с этим конституционных иллюзий, снижение революционного напора масс – все это неуклонно вело к изменению настроений в среде эсеров. В частности, это проявилось в преувеличении значе­ния Думы для развития революционного процесса и сплочения. Эсеры стали рассматривать Думу как орудие в борьбе за созыв Учредительного собрания. Появились колебания в тактике по отношению к партии кадетов. От полного неприятия кадетов и разоблачения их как предателей революции, эсеры прихо­дили к признанию, что кадеты не являются врагами партии эсеров, и с ними воз­можны соглашения. Особенно это проявилось в период избирательной компании во II Думу и в самой Думе. Тогда эсеры, идя навстречу народным социалистам и трудовикам во имя создания народнического блока, приняли многие тактические установки кадетов.

Однозначно оценивать деятельность эсеров в период отступления рево­люции нельзя. Партия эсеров не переставала работать, пропагандировала свои программные требования и лозунги, носившие революционно – демократический характер. Поражение революции резко изменило обстановку, в которой действо­вала партия эсеров. Но эсеры не считали концом революции наступившую реак­цию. Чернов писал о неизбежности нового революционного взрыва, а все события 1905-1907 гг. рассматривал лишь как пролог революции.

III Совет партии (июль 1907 г.) определил ближайшие цели: собирание сил как в партии, так и в массах, и в качестве очередной задачи – усиление поли­тического террора. Одновременно отвергалось участие эсеров в III Думе. В. Чер­нов призывал эсеров идти в профессиональные союзы, кооперативы, клубы, обра­зовательные общества и бороться с «пренебрежительным отношением ко всему этому «культурничеству». Не снималась с повестки дня и подготовка к воору­женному восстанию.

Но сил у партии не было, она распадалась. Из партии уходила интелли­генция, организации в России гибли под ударами полиции. Ликвидировались типографии, склады с оружием и книгами.

Сильнейший удар по партии нанесла аграрная реформа Столыпина, на­правленная на разрушение общины – идейной основы эсеровской «социализа­ции».

Кризис, разразившийся в связи с разоблачением Евно Азефа, который долгие годы был агентом охранки и одновременно руководителем Боевой органи­зации, членом ЦК партии, довершил процесс распада партии эсеров.

В мае 1909 г. V Совет партии принял отставку ЦК. Был избран новый со­став Центральный комитет. Но вскоре и он перестал существовать. Партией стала руководить группа деятелей, именовавшаяся «Заграничной делегацией», а «Знамя труда» стало постепенно утрачивать положение центрального органа.

I мировая война вызвала очередной раскол в партии эсеров. Подавляющее большинство эсеров за границей рьяно отстаивали позиции социал-шовинизма. Другая часть во главе с В.М. Черновым и М.А. Натансоном заняла интернациона­листские позиции.

В брошюре «Война и третья сила» Чернов писал, что обязанность левого течения в социализме – это противостоять «всякой идеализации войны и всякой ликвидации – ввиду войны – основной внутренней работы социализма». Между­народное рабочее движение должно явиться той «третьей силой», которая при­звана вмешаться в борьбу империалистических сил. На ее создание и выработку общесоциалистической мирной программы должны быть направлены все усилия левых социалистов.

В.М. Чернов призывал социалистические партии переходить «к револю­ционному наступлению на основы буржуазного господства и буржуазной собст­венности». Тактику эсеровской партии в этих условиях он определял как «пре­вращение переживаемого цивилизованным миром военного кризиса в кризис революционный». Чернов писал, что не исключено, что именно Россия явится той страной, которая даст толчок к переустройству мира на социалистических нача­лах.

Февральская революция 1917 г. явилась крупным поворотом в истории России. Самодержавие пало. К лету 1917 г. эсеры стали самой многочисленной политической партией, насчитывающей в своих рядах свыше 400 тыс. человек. Имея большинство в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, эсеры и меньшевики 28 февраля 1917 г. отклонили возможность сформировать Временное правительство из состава Совета, и 1 марта приняли решение пору­чить формирование правительства Временному комитету Государственной думы.

В апреле 1917 г. Чернов вместе с группой эсеров прибыл в Петроград. На III съезде партии эсеров (май-июнь 1917 г.) он вновь избран в состав ЦК. После апрельского кризиса Временного правительства, 4 мая 1917 г., Петроградский Совет принял резолюцию об образовании коалиционного Вре­менного правительства, в состав которого теперь вошли 6 министров – социали­стов, в том числе и В.М. Чернов в качестве министра земледелия. Он вошел также в состав Главного земельного комитета, на который была возложена задача под­готовки земельной реформы.

Теперь партия эсеров получила возможность непосредственно осущест­вить свою программу. Но она выбрала верхушечный вариант аграрной реформы. В резолюции III съезда партии эсеров предлагалось вплоть до Учредительного собрания проводить лишь подготовительные меры к будущей социализации земли. До Учредительного собрания все земли должны были быть переданы в ведение местных земельных комитетов, которым предоставлялось право решать все вопросы, связанные с арендой. Был издан закон о запрещении земельных сделок до Учредительного собрания. Этот закон вызвал бурю негодования у по­мещиков, которые лишались права продавать свои земли в преддверии земельной реформы. Была издана инструкция Земельным комитетом, которая устанавливала надзор за эксплуатацией пахотных и сенокосных земель, учет необработанной земли. Чернов считал, что до Учредительного собрания необходимы некоторые изменения в земельных отношениях. Но ни одного закона или инструкции, серь­езно идущих навстречу крестьянству, издано не было.

После июльского политического кризиса аграрная политика Министер­ства земледелия сместилась вправо. Но руководство эсеровской партии опаса­лось, что крестьянское движение окончательно выйдет из-под контроля, и они пытались оказать давление на кадетов, чтобы те приняли временное аграрное законодательство. Чтобы осуществить это законодательство, надо было по­рвать с политикой соглашательства. Однако тот же Чернов, первым поняв, что рабо­тать в одном правительстве с кадетами невозможно, порвать с ними не решался. Он выбрал тактику лавирования, пытаясь убедить буржуазию и помещиков пойти на уступки. В то же время призывал крестьян не вести захватов помещичьих зе­мель, не сходить с позиций «законности». В августе Чернов подает в отставку, она совпала с попыткой мятежа генерала Л.Г. Корнилова. Руководство эсеров в связи с корниловским мятежом в начале встало на сторону образования «одно­родного социалистического правительства», т.е. правительства, состоящего из представителей социалистических партий, но вскоре вновь стало искать компро­мисса с буржуазией.

Новое правительство, в котором большинство портфелей принадлежало министрам-социалистам, обратилось к репрессиям против рабочих, солдат, стало участвовать в карательных мероприятиях против деревни, что привело к кресть­янским восстаниям.

Итак, будучи у власти после падения самодержавия, эсеры не смогли осуществить свои главные программные требования

Необходимо сказать, что уже весной – летом 1917 г. в партии эсеров зая­вило о себе левое крыло, насчитывавшее 42 человека, которое в ноябре 1917 г. конституировалось в партию левых эсеров. У левого крыла партии эсеров обна­ружились принципиальные расхождения по программным вопросам с остальной частью партии. [50.C.365-366].

Например, в вопросе о земле они настаивали на передаче земли крестья­нам без выкупа. Были против коалиции с кадетами, выступали против войны, стояли по отношению к ней на интернационалистских позициях.

После июльского кризиса фракция левых эсеров выступила с декларацией, в которой резко отмежевывалась от политики своего ЦК. Левые активизирова­лись в Риге, Ревели, Новгороде, Таганроге, Саратове, Минске, Пскове, Одессе, Московской, Тверской и Костромской губерниях. Еще с весны они занимали сильные позиции в Воронеже, Харькове, Казани, Кронштадте.

По-разному отнеслись эсеры и к Октябрьской революции. На II съезде Советов присутствовали представители всех основных социалистических партий России. Левое крыло партии эсеров поддержало большевиков. Правые же эсеры считали, что произошел вооруженный переворот, который не опирается на волю большинства народа. И это приведет только к гражданской войне. На II съезде Советов они настаивали на образовании власти, опирающейся на все слои демо­кратии, включая и Временное правительство. Но идея переговоров с Временным правительством вызвала неприятие большинства делегатов. И правые эсеры по­кидают съезд. Вместе с правыми меньшевиками они ставят цель собрать общест­венные силы, чтобы оказать упорное сопротивление попыткам большевиков за­хватить власть. Не оставляют надежды они на созыв Учредительного собрания.

Вечером 25 октября 1917 г., во время работы II съезда Советов, левые эсеры организовали фракцию. Они остались на съезде, настаивали на образовании правительства, опирающегося если не на всю, то, по крайней мере, на большинство революционной демократии. Большевики предложили им войти в первое советское правительство, но левые отклонили это предложение, т.к. это окончательно бы разорвало их связи с ушедшими со съезда членами партии. А это исключало бы возможность посредничества их между большевиками и ушедшей частью партии эсеров. Кроме того, левые эсеры считали, что 2-3 мини­стерских портфелей – это слишком мало, чтобы выявить собственное лицо, не затеряться, не оказаться «просителями в большевистской передней».

Несомненно, отказ войти в Совет народных комиссаров не был оконча­тельным. Большевики, понимая это, четко обозначили платформу возможного соглашения. С каждым часом в руководстве левых эсеров усиливалось понимание того, что изоляция от большевиков гибельна. Особую активность в этом направ­лении проявляла М. Спиридонова, а к ее голосу прислушивались с необычайным вниманием: она была признанным руководителем, душой, совестью левого крыла партии.

За сотрудничество с большевиками IV съезд партии эсеров подтвердил ранее принятые ЦК постановления об исключении из своих рядов левых эсеров. В ноябре 1917 г. левые образовали свою партию – партию левых социалистов – революционеров.

В декабре 1917 г. левые эсеры разделили власть в правительстве с боль­шевиками. Штейнберг стал наркомом юстиции, Прошьян – наркомом почт и телеграфа, Трутовский – наркомом по местному самоуправлению, Карелин – наркомом имуществ Российской республики, Колегаев – наркомом земледелия, Бриллиантов и Алгасов – наркомами без портфелей.

Левые эсеры были также представлены в правительстве Советской Ук­раины, занимали ответственные должности в Красной Армии, на флоте, в ВЧК, в местных Советах. На паритетных началах большевики разделили с левыми эсе­рами руководство отделами ВЦИК.

Что же включали в себя программные требования партии левых эсеров? В политической области: диктатуру трудового народа, Советскую республику, сво­бодную федерацию Советских республик, полноту местной исполнительной вла­сти, прямое, равное, тайное голосование, право отзыва депутатов, выборность по организациям труда, обязанность отчета перед избирателями. Обеспечение сво­боды совести, слова, печати, собраний и союзов. Право на существование, на труд, на землю, на воспитание и образование.

В вопросах рабочей программы: рабочий контроль над производством, ко­торый понимается не как отдача фабрик и заводов рабочим, железных дорог – железнодорожникам и т.д., а как организованный централизованный контроль над производством в общегосударственном масштабе, как переходная ступень к национализации и социализации предприятий.

Для крестьянства: требование социализации земли. Партия эсеров ставила перед собой задачу завоевания на свою сторону крестьян. Именно уступка боль­шевиков крестьянам в Декрете о земле (Декрет о земле – это эсеровский проект) во многом способствовала установлению сотрудничества между эсерами и боль­шевиками. Левые эсеры поясняли, что социализация земли – это переходная форма землепользования. Социализация не предполагала сначала согнать земле­владельцев с насиженных мест, а потом приступить к общему уравнительному наделению, начав с батраков и пролетариев. Наоборот, задачи социализации со­стояли в том, чтобы отнять у тех, у кого избыток, в пользу тех, у кого нехватка земли до уравнительной трудовой нормы, и дать возможность всякому желаю­щему потрудиться на земле.

По мнению левых эсеров, крестьянские общины, законно опасаясь дроб­ления земли на мелкие участки, должны усиливать формы совместной обработки и устанавливать вполне последовательные, с точки зрения социализма, нормы распределения продуктов труда по едокам, независимо от трудоспособности того или иного члена трудовой общины.

По их мнению, поскольку в основе социализации лежит принцип созида­ния, то отсюда стремление вести коллективные формы хозяйства, как более про­дуктивные по сравнению с единоличными. Повышая производительность, уста­навливая новые социальные отношения в деревне, проводя в жизнь принцип кол­лективного права, социализация земли ведет прямым путем к социалистическим формам хозяйства.

При этом левые эсеры считали, что объединение крестьян с рабочими яв­ляется залогом дальнейшей успешной борьбы за лучшее будущее угнетенных классов, за социализм.

Итак, правые эсеры характеризовали захват власти большевиками как преступление перед Родиной и революцией. Чернов считал невозможной социа­листическую революцию в России, поскольку страна экономически расстроена и хозяйственно неразвита. То, что свершилось 25 октября, он назвал анархо-боль­шевистским выступлением. Вся надежда возлагалась на передачу власти Учреди­тельному собранию, хотя и подчеркивалось значение деятельности Советов.

В принципе, эсеры не возражали против лозунгов «Власть – Советам!», «Земля – крестьянам!», «Мир – народам!». Они лишь оговаривали их законную реализацию решением всенародно избранного Учредительного собрания. Не сумев вернуть утерянную власть мирным путем через идею создания однород­ного социалистического правительства, они сделали вторую попытку – через Учредительное собрание. В результате первых свободных выборов в Учредитель­ное собрание было избрано 715 депутатов, из них 370 эсеров, т.е. 51, 8%. 5 января 1918 г. Учредительное собрание под председательством В.М. Чернова приняло закон о земле, обращение к союзным державам о мире, провозгласило Россий­скую демократическую федеративную республику. Но все это было уже вторично и никакого значения не имело. Большевики первыми стали проводить эти дек­реты в жизнь. [50.c.347].

Большевики разогнали Учредительное собрание. И эсеры определили, что ликвидация большевистской власти составляет очередную и неотложную задачу всей демократии. Партия эсеров не могла примириться с политикой, проводимой большевиками. В начале 1918 г. Чернов писал, что политика РКП(б) «пытается перескочить путем декретов через естественные органические процессы роста пролетариата в политическом, культурном и социальном отношениях, представ­ляя собой какой-то своеобразный, самобытный, истинно русский «декретный социализм» или «социалистический декретнизм». По мнению ЦК партии социа­листов – революционеров «в таком положении социализм превращается в карика­туру, сводясь к системе уравнения всех к нижнему и даже все понижающемуся уровню … всей культуры и контрабандному возрождению примитивнейших форм хозяйственной жизни», поэтому «большевистский коммунизм ничего об­щего с социализмом не имеет и потому может компрометировать лишь самого себя».

Они подвергали критике экономическую политику большевиков, предла­гаемые ими меры по выходу из промышленного кризиса и их аграрную про­грамму. Эсеры считали, что завоевания Февральской революции частью похи­щены, частью изуродованы большевистской властью, что «этот переворот» вы­звал ожесточенную гражданскую войну во всей стране, «без Бреста и Октябрь­ского переворота и Россия уже вкушала бы блага мира», а так Россия по-прежнему охвачена не размыкаемым огненным кольцом братоубийст­венной войны; ставка большевиков на мировую революцию означает только то, что они «изверились в собственные силы» и ждут «спасения только извне».

Непримиримость эсеров к большевикам определялась еще и тем, что «большевики, отвергнув основные принципы социализма – свободу и народовла­стие – и заменив их диктатурой и произволом ничтожного меньшинства над большинством, тем самым вычеркнули себя из рядов социализма».

В июне 1918 г. правые эсеры возглавили свержение Советской власти в Самаре, затем в Симбирске и Казани. Они действовали при помощи Чехословац­ких легионеров и народной армии, созданной в рамках самарского Комитета членов Учредительного собрания (Комуч).

Свое вооруженное выступление в Поволжье, как позже вспоминал Чер­нов, они объясняли незаконным разгоном Учредительного собрания. Они видели в начале гражданской войны борьбу двух демократий – советской и той, что при­знавала власть Учредительного собрания. Оправдывали свое выступление тем, что продовольственная политика Советской власти вызывала возмущение кре­стьян, а они, как крестьянская партия, должны были возглавить борьбу за их права.

Однако среди лидеров правых эсеров не было единства. Наиболее правые из них настаивали на отказе от Брестского мира, на возобновлении участия Рос­сии в мировой войне и только после этого передаче власти Учредительному соб­ранию. Другие же, более левых взглядов, призывали к возобновлению работы Учредительного собрания, были против гражданской войны и выступали за со­трудничество с большевиками, т.к. «большевизм оказался не мимолетным шква­лом, а долговременным явлением, и прилив масс к нему за счет центровой демо­кратии, несомненно, продолжается в окраинных областях России».

После разгрома Красной Армией самарского Комуча правые эсеры в сен­тябре 1918 г. приняли активное участие в Уфимском государственном Совеща­нии, избравшем Директорию, которая обязалась передать власть Учредительному собранию 1 января 1919 ., если оно соберется.

Однако 18 ноября произошел колчаковский переворот. Члены ЦК партии эсеров, живущие в Уфе, узнав о приходе к власти Колчака, приняли обращение о борьбе с диктатором. Но вскоре многие из них были арестованы колчаковцами. Тогда оставшиеся на свободе члены самарского Комитета Учредительного собра­ния во главе с его председателем В.К. Вольским заявили о своем намерении пре­кратить вооруженную борьбу с Советской властью и вступить с ней в перего­воры. Но своим условием сотрудничества они ставили создание общероссийского правительства из представителей всех социалистических партий и созыв нового Учредительного собрания.

По предложению Ленина Уфимский ревком вступил с ними в переговоры без всяких условий. Соглашение было достигнуто, и эта часть эсеров создала свою группу «Народ».

В ответ ЦК партии эсеров заявил, что действия, предпринятые Вольским и другими, - это их личное дело. ЦК эсеров по-прежнему считает, что «создание единого революционного фронта против всякой диктатуры мыслится организа­циями эсеров возможным только на почве выполнения основных требований демократии: созыва Учредительного собрания и восстановления всех свобод (слова, печати, собраний, агитации и т.д.), завоеванных Февральской революцией, и при условии прекращения гражданской войны внутри демократии».

В течение последующих лет эсеры сколько-нибудь активной роли в поли­тической и государственной жизни страны не играли. На IX Совете своей партии (июнь 1919 г.) они решили «прекратить вооруженную борьбу против большеви­стской власти и заменить ее обычной политической борьбой».

Но через 2 года, в июле – августе 1921 г. в Самаре конспиративно со­брался Х Совет партии эсеров, на котором было заявлено, что «вопрос о револю­ционном низвержении диктатуры Коммунистической партии со всей силой же­лезной необходимости ставится в порядок дня, становится вопросом существова­ния российской трудовой демократии».

К тому времени эсеры имели 2 руководящих центра: «Заграничная деле­гация партии социалистов – революционеров» и «Центральное бюро партии эсе­ров в России». Первых ждала долгая эмиграция, издание журналов, написание мемуаров. Вторых – политический судебный процесс в июле – августе 1922 г.

В конце февраля 1922 года в Москве было объявлено о предстоящем суде над правыми эсерами по обвинению в акциях, совершенных в период граждан­ской войны. Обвинение против лидеров партии социалистов - революционеров базировалось на показаниях двух бывших членов Боевой организации - Лидии Коноплевой и ее мужа Г. Семенова (Васильева). К тому времени они в рядах партии эсеров не состояли, и по слухам принадлежали к РКП(б). Свои показания они изложили в изданной в феврале 1922 г. в Берлине брошюре, по мнению лиде­ров эсеров циничной, фальсификаторской и провокационной. В этой брошюре утверждалась причастность ведущих функционеров партии к попыткам покуше­ния на В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, Г.Е. Зиновьева и других большевистских вождей в начале революции.

К процессу 1922 г. привлечены были деятели революционного движения с безупречным прошлым, долгие годы проведшие в дореволюционных тюрьмах и на каторге. Объявлению о судебном разбирательстве предшествовало длительное пребывание (с 1920 г.) лидеров партии эсеров в тюрьме без предъявления соот­ветствующего конкретного обвинения. Извещение о суде было всеми (без разли­чия политической принадлежности) воспринято как предупреждение о неминуе­мой казни старых революционеров и как предвестие нового этапа в ликвидации социалистического движения России. (Весной 1922 г. были широкие аресты среди меньшевиков России).

Во главе общественной борьбы против предстоящей расправы над эсе­рами оказались лидеры меньшевистской партии, находившиеся в эмиграции в Берлине. Под давлением общественного мнения социалистической Европы Н. Бухарин и К. Радек дали письменное заверение, что смертный приговор не будет вынесен на предстоящем процессе и даже не будет затребован обвинителями.

Однако Ленин нашел это соглашение ущемляющим суверенность Совет­ской России, а нарком юстиции Д.И. Курский публично заявил, что это соглаше­ние нисколько не связывает московский суд. Открывшийся в начале июня суд проходил 50 дней. Видные представители западного социалистического движе­ния, явившиеся по соглашению в Москву для защиты подсудимых, подверглись организованной травле и были вынуждены 22 июня оставить судебное разбира­тельство. Вслед за ними покинули зал суда и русские адвокаты. Обвиняемые остались без формальной юридической защиты. Стало ясным, что смертный при­говор лидерам социалистов – революционеров неотвратим.

«Суд над социалистами – революционерами принял цинический характер публичного приготовления к убийству людей, искренне служивших делу освобо­ждения русского народа», - так писал М. Горький А. Франсу.

Приговор по делу эсеров, вынесенный 7 августа, предусматривал смерт­ную казнь по отношению к 12 членам ЦК партии. Однако решением ВЦИК от 9 августа исполнение смертного приговора было приостановлено на неопределен­ный срок и поставлено в зависимость от возобновления или не возобновления враждебной деятельности партии эсеров против советской власти.

Однако решение о приостановке смертных приговоров не было сразу со­общено осужденным, и они длительное время не знали, когда вынесенный им приговор будет приведен в исполнение.

Позднее, 14 января 1924 г. Президиум ВЦИК снова рассмотрел вопрос о смертной казни и заменил расстрел пятилетним тюремным заключением и ссыл­кой.

В марте 1923 г. эсеры приняли решение о самороспуске своей партии в Советской России. В ноябре 1923 г. состоялся съезд эсеров, находившихся в эмиграции. Была организована заграничная организация партии социалистов – революционеров. Но и эсеровская эмиграция раскололась на группки. Группа Чернова находилась на позиции некоего «партийного центра», претендуя на осо­бые полномочия выступать от имени партии за границей, якобы полученные им от ЦК.

Но и его группа вскоре распалась, т.к. никто из ее членов не признавал единого руководства и не желал подчиняться Чернову. В 1927 г. Чернова заста­вили подписать протокол, согласно которому он не имел чрезвычайных полномо­чий, дающих ему право выступать от имени партии. Как лидер влиятельной поли­тической партии В.М. Чернов перестал существовать с момента эмиграции и в связи с полным распадом партии эсеров и в России, и за рубежом.

В период 1920-1931 гг. В.М. Чернов обосновался в Праге, где издавал журнал «Революционная Россия». Вся его публицистика и выходившие труды носили ярко выраженный антисоветский характер.

Что же касается левых эсеров, то надо сказать, что осознавая необходи­мость сотрудничества с большевиками, они не принимали их тактики и не остав­ляли надежды получить поддержку большинства не только в партии социалистов – революционеров, но и в руководящих органах страны.

На I съезде партии левых эсеров 21 ноября 1917 г. М. Спиридонова гово­рила о большевиках: «Как нам ни чужды их грубые шаги, но мы с ними в тесном контакте, потому что за ними идет масса, выведенная из состояния застоя».

Она считала, что влияние большевиков на массы носит временный харак­тер, поскольку у большевиков «нет воодушевления, религиозного энтузиазма …, все дышит ненавистью и озлоблением. Эти чувства хороши во время ожесточен­ной борьбы и баррикад. Но во второй стадии борьбы, когда нужна органическая работа, когда нужно создавать новую жизнь на основе любви и альтруизма, тогда большевики и обанкротятся. Мы же, храня заветы наших борцов, всегда должны помнить о второй стадии борьбы». [58.c.343].

Союз большевиков с левыми эсерами был недолгим. Дело в том, что од­ним из важнейших вопросов, стоявших перед революцией, являлся выход из империалистической войны. Надо сказать, что в начале большинство ЦК ПЛСР поддерживали заключение договора с Германией. Но когда в феврале 1918 г. Германская делегация поставила новые, гораздо более тяжелые условия мира, эсеры высказались против заключения договора. И после ратификации его IV Всероссийским съездом Советов левые эсеры вышли из состава Совнаркома.

Однако М. Спиридонова продолжала поддерживать позицию Ленина и его сторонников. «Мир был подписан не нами и не большевиками, - говорила она в полемике с Комковым на II съезде ПЛСР, - он был подписан нуждой, голодом, нежеланием всего народа – измученного, усталого – воевать. И кто из нас скажет, что партия левых социалистов – революционеров, представляй она одна власть, поступила бы иначе, чем поступила партия большевиков?» Спиридонова резко отвергла призывы некоторых делегатов съезда спровоцировать разрыв Брестского договора и развязать «революционную войну» против германского империа­лизма. [4.c.74].

Но уже в июне 1918 г. она резко меняет свою позицию, в том числе и по отношению к Брестскому миру, поскольку тесно связывает его с последующей политикой партии большевиков по отношению к крестьянам. В это время прини­мается декрет о продовольственной диктатуре, согласно которому вся продоволь­ственная политика централизовалась и объявлялась борьба со всеми «держате­лями хлеба» в деревне. Эсеры не возражали против борьбы с кулаками, но опаса­лись, что удар придется по мелкому и среднему крестьянству. Декрет обязывал каждого владельца хлеба сдать его, объявлял всех имеющих излишки и не выво­зящих их на ссыпные пункты врагами народа.

Противопоставление деревенской бедноты «трудовому крестьянству» ка­залось левым эсерам бессмысленным и даже кощунственным. Комитеты бедноты именовались ими не иначе, как «комитетами лодырей». Спиридонова обвиняла большевиков в свертывании социализации земли, замене ее национализацией, в продовольственной диктатуре, в организации продотрядов, насильно реквизи­рующих хлеб у крестьян, в насаждении комитетов бедноты. [4.c.75].

На V съезде Советов (4-10 июля 1918 г.) Спиридонова предостерегала: «Мы будем бороться на местах, и комитеты деревенской бедноты места себе иметь не будут … если большевики не прекратят насаждать комбеды, то левые социалисты – революционеры возьмут в руки те же револьверы, те же бомбы, какими они пользовались в борьбе с царскими чиновниками». [4.c.73].

Ей вторил Камков: «Не только ваши отряды, но и ваши комитеты мы вы­бросим вон за шиворот». По утверждению Камкова в эти отряды шли рабочие, чтобы грабить деревню.

Это подтверждалось письмами крестьян, которые они присылали в ЦК партии левых эсеров и лично Спиридоновой: «По приближении отряда больше­виков надевали все рубашки и даже женские кофты на себя, дабы предотвратить боль на теле, но красноармейцы так наловчились, что сразу две рубашки внизы­вались в тело мужика – труженика. Отмачивали потом в бане или просто в пруду, некоторые по нескольку недель не ложились на спину. Взяли у нас все дочиста, у баб всю одежду и холсты, у мужиков – пиджаки, часы и обувь, а про хлеб нечего и говорить … Матушка наша, скажи, к кому же теперь пойти, у нас в селе все бедные и голодные, мы плохо сеяли – не было достаточно семян, - у нас было три кулака, мы их давно ограбили, у нас нет «буржуазии», у нас надел ¾ - ½ на душу, прикупленной земли не было, а на нас наложена контрибуция и штраф, мы по­били нашего большевика – комиссара, больно он нас обижал. Очень нас пороли, сказать тебе не можем. У кого был партийный билет от коммунистов, тех не секли». [44.c.38-39].

Левые эсеры считали, что такая ситуация в деревне сложилась потому, что большевики пошли на поводу у Германии, отдали ей все житницы страны, об­рекли оставшуюся часть России на голод.

24 июня 1918 г. ЦК ПЛСР принял решение о разрыве Брестского мира пу­тем организации террористических актов против виднейших представителей германского империализма. 6 июля 1918 г. левыми эсерами был убит германский посол в России граф Мирбах. Длительное время бытовала точка зрения, что это был антисоветский, антибольшевистский мятеж. Но документы свидетельствуют о другом. ЦК ПЛСР объяснял, что убийство произведено в целях прекратить завоевание трудовой России германским капиталом. Это, кстати, подтвердил Я.М. Свердлов, выступая на заседании ВЦИК 15 июля 1918 г.

После событий 6-7 июля партия эсеров ушла в подполье, согласно реше­нию своего ЦК. Но поскольку о мятеже, его подготовке знал ограниченный круг людей, многие эсеровские организации осудили мятеж.

В августе – сентябре 1918 г. из числа левых эсеров, осуждавших мятеж, сформировались две самостоятельные партии: революционные коммунисты и народники – коммунисты. Были закрыты многие печатные органы эсеров, уча­стились случаи выхода из партии, росли противоречия между «верхами» и «ни­зами» левых эсеров. Ультралевыми была создана террористическая организация «Всероссийский штаб революционных партизан». Однако гражданская война еще и еще раз ставила вопрос о неприемлемости борьбы – тем более, вооруженной, террористической – против большевиков. Характерно, что именно летом 1919 г., в самый драматический момент, когда советская власть висела на волоске, ЦК ПЛСР большинством голосов решил поддержать правящую партию.

В октябре 1919 г. по левоэсеровским организациям было распространено циркулярное письмо, призывающее различные течения в партии объединиться на почве отказа от конфронтации с РКП (б). А в апреле – мае 1920 г., в связи с поль­ским наступлением, было признано необходимым активное участие в жизни Со­ветов. Специально принятая резолюция содержала призыв бороться с контррево­люцией, поддерживать Красную Армию, участвовать в социальном строительстве и преодолении разрухи.

Но это была не общепринятая точка зрения. Разногласия привели к тому, что весной 1920 г. ЦК фактически перестал существовать как единый орган. Пар­тия медленно угасала. Значительную роль в этом сыграли правительственные репрессии. Часть лидеров ПЛСР находились в заключении или ссылке, часть эмигрировала, часть отошла от политической деятельности. Многие в разное время вступили в РКП (б). К концу 1922 г. партия левых эсеров фактически пре­кратила свое существование.

Что касается М. Спиридоновой, она неоднократно арестовывалась уже по­сле того, как отошла от политической деятельности: в 1923 г. за попытку бежать за границу, в 1930 г. – в ходе гонений на бывших социалистов. Последний раз в 1937 г., когда наносился «последний удар» по бывшим социалистам. Ей предъяв­лялись обвинения в подготовке покушения на членов правительства Башкирии и К.Е. Ворошилова, собиравшегося приехать в Уфу.

К тому времени она отбывала предыдущий срок, работала экономистом в кредитно – плановом отделе Башкирской конторы Госбанка. Она не представляла уже никакой политической угрозы. Больная, практически ослепшая женщина. Опасным было лишь ее имя, основательно забытое в стране, но часто упоминае­мое в социалистических кругах за рубежом.

7 января 1938 г. М.А. Спиридонова была приговорена к 25 годам тюрем­ного заключения. Отбывала свой срок в Орловской тюрьме. Но незадолго до того, как в Орел ворвались немецкие танки, Военная коллегия Верховного суда СССР изменила свой приговор, назначив ей высшую меру наказания. 11 сентября 1941 г. приговор был приведен в исполнение. Вместе со Спиридоновой были расстре­ляны Х.Г. Раковский, Д.Д. Плетнев, Ф.И. Голощекин и другие советские и пар­тийные работники, которых администрация Орловской тюрьмы и НКВД не на­шли возможным, в отличие от уголовных лиц, эвакуировать вглубь страны.

Таким образом, и правые, и левые эсеры доживали свой век в тюрьмах и ссылках. Почти все, кто не умер раньше, погибли во время сталинского террора.