Глава девятая о государстве

1. Его живая основа

Государство, в его духовной сущности, есть не что иное, как родина, оформленная и объединенная публичным пра­вом,или иначе:множество людей,связанных общностьюдуховной судьбы,и сжившихся вединствона почведу­ховной культуры и правосознания.Строго говоря — этим все уже сказано.

С незапамятных времен люди и народы объединяются в государства и участвуют в политическом общении, и раз­меры исторически накопленного ими политического опыта поистине огромны. И тем не менее мы должны признать, что первая и основная аксиома политики не постигнута большинством людей. Эта аксиома утверждает, что право и государство возникают из внутреннего, духовного мира человека,создаются именнодля духа и ради духаи осу­ществляютсячерез посредство правосознания.Госу­дарство совсем не есть «система внешнего порядка», осуществляющаяся через внешние поступки людей. Оно совсем не сводится к тому, что «кто-то написал», «подпи­сал», «приказал»; что «какие-то люди куда-то пошли», «собрались», «говорили», «кричали», «не давали друг дру­гу говорить», «решили»; что «массы народа скопились на улице»; что «собрание было распущено полицией»; что «начали стрелять», «убили стольких-то», «посадили в тюрьму стольких-то» и т.д. и т.д. Словом:внешние прояв­ления политической жизни совсем не составляют самуюполитическую жизнь; внешнее принуждение,меры по­давления и расправы, к которым государственная власть бывает вынуждена прибегать, совсем не определяютсущ­ность государства.Это есть дурной предрассудок, вредное недоразумение, распространенное близорукими и поверх­ностными людьми.

На самом деле государство творится внутренно, душев­но и духовно;и государственная жизнь только отражается во внешних поступках людей, а совершается и протекает в их душе; ее орудием, или органом являетсячеловеческое правосознание.Разложение государства или какого-ни­будь политического строя состоит не просто во внешнем беспорядке, в анархии, в уличных погромах, в убийствах и сражениях гражданской войны. Все это — лишь зрелые плоды или проявленияуже состоявшегося внутреннего разложения.Люди «не видят» этого внутреннего разложе­ния; тем хуже для них, тем опаснее для государства. Люди не умеют ни понять, ни объяснить, ни побороть эту душев­ную смуту, этот духовный распад; тем фатальнее будут последствия. Можно было бы сказать: настоящая полити­ческая жизнь не кричит в собраниях и парламентах и не буйствует на улицах —она молчит в глубине националь­ного правосознания,а крики, буйство и стрельба — это только страстные и чаще всего нездоровые взрывы внут­ренней политической жизни. Политический гений, великий государственный человек умеетприслушиваться к этому молчащему правосознанию своего народа —и считается с ним; мало того онотождествляетсяс ним; он говорит и действуетиз него;и если он обращается к нему, то народ, узнав его чутьем, прислушивается к нему и следует за ним. Таким образом, народ и его вождь встречаются и объе­диняются друг с другом в той таинственной глубине, где живетлюбовь к родинеи иррациональноегосударственно-политическое настроение.

Что же делается с государством, во что оно превраща­ется, если в народе и у его вождей исчезает истинное госу­дарственно-политическое настроение?

Тогда государство превращается в систему судорожно­го насилия, в принудительный аппарат, в неустойчивый компромисс между людьми, исполненными взаимной не­нависти, и между классами, ожесточенно борющимися друг с другом, — словом, в прикровенную гражданскуювойну.Тогда вся так называемая «политика» превращает­ся в духовно уродливую, всеуниженную продажную сует­ню. Тогда государство оказывается накануне крушения. Потому что без настоящего государственно-политического настроения чувств и воли государство не может существо­вать.

Истинное государственное настроение души возникает из искреннего патриотизма и национализма^*, есть не что иное, как видоизменение этой любви. Здоровая, государ­ственно настроенная душа воспринимает свою родину какживое правовое единствои участвует в этом единении своимправосознанием;это значит, что гражданин призна­ет государство в порядкедобровольного самообязывания и называет его«моегосударство» или«нашегосу­дарство»^**.

Если мы начинаем изучать государство формально и поверхностно, то мы замечаем, что принадлежность чело­века к его государству («гражданство» или «подданство») очень редко зависит от его свободного выбора; обыкно­венно она определяется обязательными для него законами государства и не зависит от его доброй воли или согласия. Еще до его рождения было установлено законом, что имеющий родиться младенец будет принадлежать к тако­му-то государству; и в дальнейшем никакие ссылки его на то, что «он этого не знал» или «не выражал тогда своего со­гласия», или «теперь больше не согласен», не могут пога­сить односторонне его гражданство. По общему правилу, проблема гражданства или под-

данства разрешается самим государством, его законами и учреждениями — односто­ронне, формально и связующе.

Понятно, что в таком понимании и трактовании этого вопроса лежит известная опасность. Дело в том, что духов­ный смыслгражданства ижизненная силаего нуждаются всвободной любвигражданина и в егодобровольном самообязывании;необходимо, чтобы формальная причисленность к государству не оставалась пустой и мертвой види­мостью, но была исполнена в душе гражданина живым чувством, лояльною волею, духовной убежденностью; необходимо, чтобы государство жило в душе гражданина и чтобы гражданин жил интересами и целями своего госу­дарства. А между тем формальная регистрация граждан, их властное и одностороннее причисление к государству, с этим не считается и от этого не зависит. И вот государст­венная принадлежность, не наполненная живой любовью гражданина к своей родине и к его народу и не закреплен­ная его добровольным самообязыванием, может очень лег­ко создать политическую иллюзию: появляются целые слоимнимых граждан,которые не принимают к сердцу ни жиз­ни, ни интереса «своего» государства, — одни понацио­нальнымпобуждениям (они в душе причисляют себя к другому народу), другие похозяйственнымсоображениям (они заинтересованы в смысле промышленности и тор­говли в процветании другого государства), третьи посо­циально-революционныммотивам (они желают «своему» государству всяческого неуспеха и военных неудач)... Все эти «граждане» принадлежат к государству только фор­мально юридически, а душевно и духовно они остаются ему чуждыми, может быть, прямо враждебными, не товредите­лями,не топредателями.Гражданин, который несет свою государственную принадлежностьпробив своейволи и без своего внутреннего согласия, есть явление духовно не здо­ровое, а политически опасное: государство и правительство должны сделать все возможное, чтобы приобрести его ува­жение, его сочувствие, его лояльность, чтобы завоевать его сердце, его волю, его правосознание. Но если в государстве имеются целые народности или целые социально-хозяйст­венные классы, или целые политические партии, которые упорствуют в своем нелояльном обособлении, а может быть, и вступают в заговоры, то политическая опасность превра­щается в настоящую угрозу...

Итак, можно было бы сказать, что государственное настроение души,объемлющее и чувство, и волю, и вообра­жение, и мысли (а, следовательно, ведущее к решениям и поступкам) —составляет подлинную ткань государст­венной жизни;или как бы тот воздух, которым государство дышит и без которого оно задыхается и гибнет. Без этогогосударственного правосознаниягосударство становится простой видимостью, которая, может быть, имеет правовую силу и «давление», но духовно висит над пустотою. Иными словами: государство соответствует своему достоин­ству и своему призванию только тогда, когда оно создается и поддерживается верным духовным органом, т. е. таким духовным органом, который, в свою очередь, соответству­ет своему призванию и своему достоинству —здоровым, государственно настроенным правосознанием.Своекоры­стные, безнравственные, продажные люди, беззастенчивые и беспринципные карьеристы, циничные демагоги, често­любивые и властолюбивые авантюристы — не говоря уже о простых преступниках — не могут ни создать, ни поддер­живать здоровый государственный организм. Ибо государ­ство естьорганизованное общение людей, связанных меж­ду собою духовной солидарностью и признающих эту со­лидарность не только умом, но поддерживающих ее силою патриотической любви, жертвенной волей, достойными и мужественными поступками...Это значит, что настоящее здоровое государство покоится именно на тех духовных основах человеческой души, которые мы вскрывали в на­шем исследовании^*.

Согласно этому, в жизни народов есть известная мера отсутствия правосознания, безнравственности, безразли­чия к родине, продажности и трусости, при наличности которой никакое государство не может более существо­вать, при которой оно оказывается не в состоянии поддер­живать и ограждать культуру в мирное время, ни оборо­нять родину во время войны. Бесспорно, государство не призвано проповедовать людям нравственность и доброде­тель или понуждать людей к любви, совестливости и духов­ности; об этом достаточно уже сказано выше^**. Напротив, государство скореепредполагаетэти достоинства в челове­ческих душах, как быподразумеваетих иопираетсяна них. Но горе ему, если оно довольствуется тем, что «подразу­мевает» эти достоинства в своих гражданах, и если в его пределах нет свободных организаций и частных сил, кото­рые идут ему навстречу в деле насаждения в душах добра, духовности и патриотизма! Принудить человека к любви и к духовности нельзя, но его можно и должновоспитывать к духу и любви, и государственная школа, несомненно, должна быть проникнута этим стремлением.Высшая цель государстваотнюдь не в том, чтобы держать своих граж­дан в трепетной покорности, подавлять частную инициативу и завоевывать земли других народов, но в том, чтобыорганизовывать и защищать родину на основе права и справедливости, исходя из благородной глубины здорового правосознания.Для этого государству даетсявласть и авторитет; для этого ему предоставляется возможность воспитания и отбора лучших людей; для этого оно создает ар-

мию и флот.Этой цели государство и призвано служить, а служить ей оно может только через преданное и верное правосознание своих граждан.