731 / Тургенев и Г. Джеймс в доме со многими окнами

Итак, исключительную редкость совпадения позиции персонажа с позицией субъекта повествования в прозе И. С. Тургенева неправомерно, на наш взгляд, объяснять тем, что попытки Тургенева проникнуть в сознание своих героев, взглянуть на мир их глазами были, как утверждает Дэниэл Лернер в статье «The Influence of Turgenev on Henry James», «неудачными» и потому не получили распространения в прозе русского классика. Нехарактерность для тургеневских романов внутренней точки зрения по отношению к персонажу определяется философскими взглядами писателя. Во-первых, по мнению В. М. Марковича, истина для автора «Дворянского гнезда» есть нечто надындивидуальное и не сводимое к сумме индивидуально-личностных преломлений действительности. Во-вторых, постоянная дистанция между повествователем и героем связана с убеждённостью русского классика «в невозможности прямого проникновения в глубины человеческой индивидуальности, в ограниченности меры взаимопонимания и общности людей»[41], в непреодолимости одиночества человека в мире.

Если И. С. Тургенев принципиально стремится отделить действительное положение вещей от многообразия несходных восприятий персонажей, то для Генри Джеймса, напротив, истина во многом складывается как раз из таких субъективных подходов, причем особой привлекательностью для него обладает «несовпадение образов реальности, складывающихся в каждом индивидуальном восприятии»[42]. Можно ли говорить об «объективности» такого повествования? По определению, данному Б. Успенским, «объективным» является повествование, описывающее события «в терминах объективных поступков без какой-либо ссылки на внутреннее состояние персонажей»[43]. Этому определению повествовательная манера Джеймса, в отличие от тургеневской манеры, явно не соответствует: напротив, она «субъективна», как любое повествование со ссылкой не только на факты, но и «на то или иное индивидуальное сознание»[44] . «Субъективными» называет романы Генри Джеймса и Дж. У. Бич – очевидно, исходя приблизительно из тех же соображений, что и Б. Успенский.

Совершенно иначе трактует понятие объективного повествования А. П. Чудаков. Объективность в его представлении не допускает лишь «открытых, высказанных явно авторских оценок »[45], однако вовсе не отрицает, а даже предполагает «господство точки зрения и слова героя»[46] . Такая объективность характерна для прозы Чехова, особенно для второго периода его творчества (1888–1894 гг.). Имея в виду подобную установку, вероятно, можно говорить и об объективности Генри Джеймса.

Более того, в исследовательской литературе весьма распространено мнение, согласно которому «точка зрения» для Генри Джеймса есть средство не просто объективизации, но сверхобъективизации, или «драматизации» прозы: подобно тому, как драматург «исчезает, предоставив актёрам разыгрывать историю»[47], американский прозаик «выпускает на сцену» мысли и чувства своих персонажей, с тем чтобы они сами, без его помощи, раскрывали себя перед «зрителем». Как пишет Перси Лаббок, читатель как бы «оказывается у окна, распахнутого прямо в сознание героя»[48], и факты этого сознания представляются ему не в авторском восприятии и не как результат самоанализа героя, но как живой процесс, как некая данность.

Действительно, англо-американский прозаик стремился (по крайней мере, в теории) «скрыть свое искусство», не допустить нарушения эффекта реальности. В своих статьях он неоднократно говорит о том, что романист не должен «выдавать себя». Однако (это подчеркивает, в частности, У. Бут) не следует забывать о том, что «точка зрения» и ориентация на «драматический идеал» – лишь прием, условность, по сути же автор не может полностью исчезнуть из произведения хотя бы потому, что даже самые «безличные» прозаические фрагменты все-таки были кем-то написаны, и вмешательство автора заключается хотя бы в вычленении и словесном оформлении необходимых ему фактов душевной жизни. Значимость джеймсовской установки на «драматизацию» не стоит, на наш взгляд, абсолютизировать: она представляет собой не более (хотя и не менее) чем видимость, эффект, сравнимый с эффектом документальности в игровом кино.

К тому же, небесспорным представляется нам и то, насколько полно вышеназванная теоретическая установка воплощается в реальной творческой практике Генри Джеймса вообще и в романе «Женский портрет» в частности, действительно ли в отношении сознания Изабеллы создается иллюзия, будто оно «драматизирует само себя». По нашим наблюдениям, сознание героини «Женского портрета» несет на себе вполне явный отпечаток авторского организующего воздействия. Передавая нам ее мысли и чувства, Повествователь 3 явно не ограничивается лишь отбором и упорядочением. Обладая способностью «вчувствоваться» в персонажа, он одновременно в какой-то мере абстрагируется от него, сохраняет достаточно устойчивую собственную позицию вне его сознания. Даже в моменты наиболее глубокого проникновения во внутренний мир Изабеллы Повествователь 3 в то же время смотрит на нее и со стороны, отмечая за нее то, чего она сама не видит, вскрывая контрасты между тем, что происходит в ее душе, и тем, что она в этот момент говорит или делает, подчеркивая, насколько данное состояние характерно или нехарактерно для нее, напоминая читателю о том, что она думала/чувствовала раньше, или заранее сообщая, что она поймет/узнает позднее:

 «Раз от разу бой часов становился все долгозвучнее, но в своем бдении она осталась к этому глуха»[49]  (с. 354).

«Замысел, который смутно приоткрылся ей за несколько секунд до того, стал сейчас угрожающе понятен»[50]  (с. 477).

Голос Повествователя 3 отчетливо слышен на страницах «Женского портрета» не только благодаря информационным справкам и аналитическим замечаниям, но и благодаря особой синтаксической организации фраз или их метафоричности:

 «– Мир очень мал, – произнесла она первое, что пришло ей в голову: ей нужно было показать ему, что она сопротивляется. Она произнесла первое, что пришло ей в голову просто, чтобы что-то сказать»[51]  (с. 478).

«Решение это, однако, не принесло немедленного успокоения ее душе, осаждаемой всевозможными ужасами, которые, как только их допустили на авансцену мысли, хлынули туда потоком»[52]  (с. 346).

Время от времени в речи Повествователя 3 ощущается некоторая оценочность, иной раз его тон откровенно ироничен. Так, он явно не одобряет решения миссис Тачит жить вдали от больных мужа и сына и слегка посмеивается над мистером Арчером, который (хоть и не без оснований) души не чаял в своей Изабелле:

«Такая расстановка сил устраивала ее в высшей степени – отношения с мужем приобрели теперь благодатную ясность»[53]  (с. 18).

«В последние годы его готовность уйти из этого мира <…> сильно поуменьшилась под влиянием горестной мысли о разлуке с его необыкновенной, его замечательной дочерью»[54]  (с. 27).

Заявления о господстве в романе «Женский портрет» принципа «драматизации» не кажутся нам вполне обоснованными еще и потому, что с появлением на страницах произведения Повествователя 3, способного передавать читателю мысли и чувства героев, позиции Повествователя 1 и Повествователя 2 как сторонних наблюдателей все же не теряют своей актуальности. Именно с этих позиций дается, например, портрет Озмонда в главе 22, так заметно отличающийся от портрета этого же героя, данного от лица Повествователя 3 явно глазами Изабеллы, которая пока даже не подозревает, каков ее будущий муж в действительности (гл. 23). В первом случае перед нами человек с «умными и жесткими глазами»[55], который «заботится только о том, чтобы не носить вульгарных вещей»[56] (с. 185), во втором случае – благовоспитанный джентльмен, отличающийся приятной непринужденностью манер, блистательно остроумный и хоть и не красивый, но аристократичный, «как один из портретов в длинной галерее над мостом в музее Уффици»[57] (с. 200), джентльмен, в котором всё, казалось бы, идеально, только чистый голос его почему-то режет слух (Изабелле еще не ясно, почему, но мы, благодаря наблюдательности Повествователя 2 и осведомленности Повествователя 1, уже начинаем догадываться).

Следует отметить, что говорить о «драматизации» повествования как об «исчезновении» автора вряд ли уместно, на наш взгляд, даже по отношению к роману «Послы», который, по мнению Перси Лаббока и некоторых других исследователей, представляет собой наиболее полное и виртуозное воплощение метода точки зрения в творчестве Генри Джеймса. Здесь повествователь действительно сосредоточен на фиксации тончайших нюансов внутренней жизни главного героя: мельчайших деталей в развитии мысли, переходов (подчас противоречивых) из одного эмоционального состояния в другое. Однако сам он при этом никуда не «исчезает». Передавая читателю размышления Стрезера, он, как и Повествователь 3 в «Женском портрете», что-то подчеркивает, что-то с чем-то соотносит, что-то (еще не осознанное героем) добавляет, подчас открыто говоря о себе как о писателе, стоящем перед необходимостью отбора и поиска подходящих средств выражения:

«Какие только мысли, откровенно говоря, не приходили сейчас нашему другу на ум! – хотя его летописцу за недостатком места удастся упомянуть, дай Бог, лишь сравнительно немногие»[58] (с. 29).

Итак, обобщая вышесказанное, подчеркнем, что в романе «Женский портрет» вычленимы, на наш взгляд, голоса трех различных повествователей. Наиболее «безличный» из них – Повествователь 2, непосредственный наблюдатель. Позиция Повествователя 1 ретроспективна, он может говорить не только о том, что доступно объективному наблюдению в данный момент, однако осведомленность его ограничена рамками естественных человеческих возможностей. Позиция Повествователя 3 наиболее условна. Не скованный ни временными, ни пространственными рамками, ни рамками какого бы то ни было одного сознания, он «вчувствуется» то в одного, то в другого героя, сохраняя при этом и собственный голос.

 Таким образом, на страницах романа «Женский портрет» создается объемная картина мира – дом со многими окнами или, применяя более современную аналогию, пункт наблюдения со многими экранами, которые позволяют видеть происходящее сразу в нескольких ракурсах, но все-таки не дают наблюдающему гарантии полной обо всём осведомлённости. Нет абсолютной истины – есть только различные повествовательные позиции, нет исчерпывающих ответов на все вопросы, но есть множество точек зрения.

Для Тургенева же истина – это именно абсолют, нечто высшее, к чему всем своим существом стремятся лучшие из его героев. Она открывается человеку в результате глубоко личностных исканий, но сама она надличностна и принципиально несводима к какому бы то ни было индивидуальному восприятию или даже совокупности индивидуальных восприятий. Более того, в силу этических и эстетических взглядов автора «Дворянского гнезда», личностное восприятие другого представляется ему доступным лишь в ограниченной мере. Поэтому «объективное» повествование Тургенева предполагает преимущественную опору на факты при недопустимости прямого вторжения нарратора в сознание персонажа – то есть при недопустимости того, что является неотъемлемой частью «объективного» повествования Генри Джеймса. Перед нами совершенно различные понимания «объективности», совершенно различные методы повествования, с помощью которых вырастают несходные между собой художественные миры.

Итак, мы убедились в том, что влияние прозы И. С. Тургенева на творчество Г.Джеймса, отмечаемое многими исследователями, лишь в незначительной степени затрагивает повествовательную структуру романа «Женский портрет». И это не удивительно: принадлежащий культуре, непохожей на ту, которой обязан своим становлением И. С. Тургенев, говорящий на другом языке и видящий вокруг себя других людей, Генри Джеймс был (и это не менее важно, чем принадлежность к другой культуре) самостоятельной творческой личностью, обладающей уникальным видением окружающего мира, и потому не мог и не должен был создать картину, идентичную той, что создавал в своих произведениях русский классик. Как отмечал сам автор «Женского портрета», двое, наблюдающие жизнь каждый из своего окна, никогда не увидят одного и того же: с этой знаменитой метафорой нельзя не согласиться, тем более, если эти двое – самобытные художники, чье творчество уже более века вызывает пристальное внимание исследователей и любовь читателей во всем мире.

 

Ivan Turgenev and Henry James in the "Many-Windowed House" 

M. Nikolenko 

The article reviews the widespread idea of similarity between Ivan Turgenev’s narrative method and that of Henry James. While analysing the narrator-character relationships in "Home of the Gentry" and "The Portrait of a Lady" special attention is paid to the notions of "point of view" and "objectivity". It is argued that James’ treatment of "objectivity" is fundamentally different from Turgenev’s. The article also discusses the probli of "dramatization" in the Anglo-American writer’s prose.

Key words: narrator-character relationship, psychological analysis, point of view, objectivity, dramatized narration

 

[1] Джеймс Г. Иван Тургенев // Женский портрет / Г. Джеймс. М. : Наука, 1984.  С. 496.

[2] Там же. С. 498.

[3] Там же. С. 494.

[4] Маркович В. М. Человек в романах И. С. Тургенева. Л. : Изд-во Ленинградского ун-та, 1875. С. 22.

[5] Все  цитаты  из  романа Тургенева приводятся по изданию: Тургенев И. С. Дворянское гнездо // Полн. собр. соч. и писем в тридцати томах / И. С. Тургенев. М. : Наука, 1981. Т. 6. С. 5–159.

[6] Этот пример содержит прямое проникновение в чувства персонажа, но предварительно приводится письменное, «документальное» подтверждение того, что Христофор Фёдорович предназначал своё сочинение только Лизе и никому другому. Таким образом, связать надпись на титульном листе кантаты с досадой, явно выразившейся на лице Лемма, стало для повествователя делом простой наблюдательности.

[7] Овсянико-Куликовский Д. Н. Литературно-критические работы. М. : Художественная литература, 1989. С. 435.

[8] Цитируется по: Петров С. М. И.С. Тургенев: Творческий путь. М. : Художественная литература, 1979. С. 216.

[9] Цитируется по: Батюто А. И. Тургенев-романист. Л. : Наука, 1972. С. 205.

[10] Селитрина Т. Л. Г. Джеймс и проблемы английского романа 1880–1890 гг.  Свердловск : Изд-во Уральского ун-та. С. 60.

[11] He pulled off his hat and laid it on the ground… (p. 368) (Здесь и далее цитаты из произведения Генри Джеймса приводятся по изданиям: Джеймс Г. Женский портрет. М. : Наука, 1984; James H. The Portrait of a Lady. М. : АСТ«Астрель», 2006.)

[12] The life he hopes to be true to is the life of mind much more that the life of the objective surface (Booth W. C. The Rhetoric of fiction. The University of Chicago Press, 1968. p. 43).

[13] She closed her eyes as she sat in one of the dusky corners of the quiet parlour; but it was not with a desire to take a nap. On the contrary, it was because she felt too wide-awake, and wished to check the sense of seeing too many things at once (p. 37).

[14] Isabel had in the depth of her nature an even more unquenchable desire to please than Edith; but the depths of this young lady’s nature were a very out-of-the way place? Between which and the surface communication was interrupted by a dozen capricious forces (p. 39).

[15] Under certain circumstances there are few hours in life more agreeable than the hour dedicated to the ceriony known as afternoon tea. There are circumstances in which, whether you partake of the tea or not–some people of course never do–the situation is in itself delightful. Those that I have in mind in beginning to unfold this simple history offered an admirable setting to an innocent pastime (p. 7).

[16]  …of the finest and rarest quality (ibid.)

[17] The scene expressed that sense of leisure… (ibid.)

[18] Успенский Б. А. Поэтика композиции. СПб. : Азбука, 2000. С. 147.

[19] The old gentlian at the tea-table, who had come from America thirty years before… (p. 9)

[20] It was evidently a face in which the range of expression was not large; so that the air of contented shrewdness was all the more of a merit. It seied to tell that he had been successful in life (ibid.).

[21] Джеймс Г. Предисловие к роману «Женский портрет» в нью-йоркском издании 1907–1909 гг. // Женский портрет / Г. Джеймс. С. 485.

[22]  … belongs to one of the oldest and proudest families in France. Здесь и далее цитируется по: Джеймс Г. Связка писем // Избранные произведения : в 2 т. / Г. Джеймс. Л. : Худож. лит., 1979. Т. 1; James H. A Bundle of letters. http://www.online-literature.com/henry_james/2743/

[23]  …the charm of fatigue, of duplicity

[24]  …a tall, ugly woman

[25] The revival of taste, of the sense of beauty…

[26] … the costume of the past

[27] De l'an passe…

[28]  … has been very kind, and has treated me like an angel.

[29] Рымарь Н. Т. Поэтика романа. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, Куйбышевский филиал, 1990. С. 138.

[30] См.: Джеймс Г. Предисловие к роману «Женский портрет» в нью-йоркском издании 1907-1909 гг.. С. 487.

[31] Там же. С. 489.

[32] Там же.

[33] Her hair, which was dark even to blackness, had been an object of envy to many women … (p. 52)

[34] Успенский Б. А. Поэтика композиции. С. 155.

[35] Там же. С. 190.

[36]  …was prepared to explain her motives (p. 25)

[37] She had thought it very possible he would come in – had, indeed, all the rainy day been vaguely expecting him (p. 40).

[38] Успенский Б. А. Поэтика композиции. С. 190.

[39] Рымарь Н. Т. Поэтика романа. С. 205.

[40] Там же. С. 223.

[41] Маркович В. М. Человек в романах И. С. Тургенева. С. 68.

[42] Зверев А. Джеймс: пора зрелости // Иностранная литература. 1999. № 3. С. 57.

[43] Успенский Б. А. Поэтика композиции. С. 49.

[44] Там же. С. 138.

[45] Чудаков А. П. Поэтика Чехова. М. : Наука, 1971. С. 71.

[46] Там же. С. 51.

[47]  …vanishes and leaves his people to act in the story… (Lubbock P. The Craft of Fiction. http://www.gutenberg.org/)

[48]  …as though the reader himself were at the window, as though the window opened straight into the depths of the hero’s conscious existence. (Wellek R. Henry James’s Literary Theory and Criticism. American Literaure. Vol. 30. No. 3 (Nov. 1958), p.  309).

[49] She heard the small hours strike, and then the great ones, but her vigil took no heed of time (p. 468).

[50]  The idea of which she had caught a glimpse a few moments before now loomed large (p. 632).

[51] «The world’s very small,» she said at random; she had an immense desire to appear to resist. She said it at random, to hear herself say something (p. 633).

[52]  Such a resolution, however, brought her this evening but little peace, for her soul was haunted with terrors which crowded to the foreground of thought as quickly as a place was made for thi (p. 456).

[53] This arrangient greatly pleased her; it was so felicitously definite (p. 25).

[54] In his last days his general willingness to take leave of a world in which the difficulty of doing as one liked appeared to increase as one grew older had been sensibly modified by the pain of separation from his clever, his superior, his riarkable girl (p. 39).

[55] eyes, intelligent and hard (p. 247).

[56] …takes little other trouble about it than to have no vulgar things (p. 247).

[57] …as fine as one of the drawings in the long gallery above the bridge, at the Uffizi (p. 268).

[58] All sorts of things in fact now seied to come over him, comparatively few of which his chronicler can hope of space to mention. Здесь и далее цитаты из романа «Послы» приводятся по изданиям: Джеймс Г. Послы. М. : Ладомир : Наука, 2000.; James H. The Ambassadors. http://www.online-literature.com/henry_james/ambassadors/

http://www.phil63.ru/i-s-turgenev-i-g-dzheims-v-dome-so-mnogimi-oknami