От Осетрова / Монтескье / Длугач Т.Б. - Три портрета эпохи Просвещения. Мон- тескьё. Вольтер. Руссо(Научное издание)-2006

Но можно ли обойтись без «народных представителей» — депутатов (вспомним, как отзывался о них Руссо), и если можно, то как? — Юрген Хабермас, крупный представитель Франкфуртской школы в философии, посвятивший долгие годы своей деятельности проблеме коммуникации, пытается ответить на этот вопрос. В обществе существуют особые социальные институты, воплощающие в себе властные структуры и партии власти. Они — народные представители, и они «направляют» вниз, к народу сформулированные и принятые ими (от лица народа-суверена) законы и принципы. Но если не будет обратного движения «вверх», если не возникнет диалог между «верхними» и «низшими» слоями общества, демократия погибнет. Что же представляют собой эти «низшие» структуры и как их требования могут сформироваться и быть направлены вверх? По мнению Хабермаса, это общественные структуры, еще не институционализировавшиеся, т.е. не превратившиеся в официальные. Это различного рода общественные ассоциации, организации, союзы — и по профессиональному, и по культурному, и по политическому признаку, например, Общество героев, пост-

радавших во Вьетнамской войне и др. Они говорят голосом

"

народа, или голосом «общественности» (Оffentlichkeit), как называет ее Хабермас.

Их требования не оформлены в законы и политические принципы, но отражают народные чаяния.

При этом Хабермас прямо ссылается и на французскую революцию, и на Руссо. По его мнению, утвердительный ответ на вопрос об актуальности французской революции мы сможем получить, обратившись к тому единственному, что от нее осталось — к тем идеям, которые инспирировали демократическое правовое государство. «Демократия и права человека образуют универсальное ядро конституционного государства, различные варианты которого обязаны своим происхождением американской и французской революциям. Этот универсализм сохраняет свою преобразующую силу и жизненность не только в странах третьего мира и сфере

232

советского (бывшего. — Т.Д.) влияния, но также и в западноевропейских странах…»185 . Далее, должно быть заново осмыслено понятие народного суверенитета. У Руссо понятие народа означало нечто гомогенное, расплывчатое, неопределенное. Но «народ, от которого и должна исходить госу- дарственно-организованная власть, не есть субъект, наделенный волей и сознанием. Он выступает только через плюральность действий, а как народ он в принципе не наделен ни способностью принимать решения, ни способностью действовать» (с. 65). «Мы видели, — продолжает Хабермас, — что народный суверенитет не может более мыслиться субстанциально — как нечто воплощенное в гомогенном народе или нации. Вместо этого я говорил о коммуникативной власти, которая, в большей или меньшей степени сохраняя спонтан-

ный характер, может проистекать из автономной обществен-

"

ности (Offentlichkeit)» (с. 68–69-60).

Вопрос стоит так: «каким образом административная система вообще может быть программирована посредством тех законов и политических целевых установок, которые проистекают из процессов спонтанного, ненаправляемого формирования общественного мнения и воли, т.е. привходят извне?» (с. 69). Ведь смысл демократических процедур правового государства в том и состоит, чтобы возникли общественные организации (коммуникативные формы), которые дополняли бы парламентские образования и подвергали бы законодательную и исполнительную власть (включая судебную) усиленному легитимному давлению со стороны правовой общественности. Государство остается демократическим в той мере, в какой организованное формирование мнений остается открытым. Ожидание «разумных результатов основывается в конечном счете на взаимодействии институционально закрепленного процесса образования политической воли со спонтанно возникшими, не подготавлива-

185Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1992. С. 59–60. Цитирование дальше — по этой же работе.

233

емыми заранее потоками коммуникаций, в которые включена общественность, не запрограммированная на принятие решений и в этом смысле неорганизованная… Свободные ассоциации образуют узловые пункты коммуникативной

сети, возникающей из переплетения различных автономных

"

объединений общественности (Offentlichkeit)» (с. 73). Многочисленные ассоциации должны служить цели выработки возможных решений тех или иных общественных проблем, т.е. открывать значимые для всего общества темы. Они вызывают сдвиг в уже закрепленных формулировках и установках и тем самым способствуют расширению демократического движения. «Растворившийся в коммуникативном процессе суверенитет обретает власть, заставляет считаться с собой, когда он становится дискурсом общественности, инициированным ее автономными образованиями» (с. 75).

Ту же тему — о неформальных общественных организациях, вступающих в диалог с институционально закрепленными властными и партийными структурами — развивает (и что особенно важно — в применении к нашей действительности) В.С.Библер. Он говорит об «атомах общественности» как о народных фронтах, круглых столах, комитете солдатских матерей, обществе «Мемориал», разных производственных ассоциациях; их взаимодействие между собой и с официальными кругами (партиями, союзами) создает тот необходимый для правового государства консенсус, который характеризует демократическое общество. Он, далее, пишет о «форуме (диалоге)» общественных сил: крестьянских союзов, союзов интеллигенции, рабочих советов, складывающихся как «клубы избирателей», «народные фронты», «Мемориалы», независимые профсоюзы и т.п. И не надо говорить о слабости, малочисленности или «амбициозности» таких организаций: как бы малы они ни были, они несут в себе «ядра» гражданского общества. «Существенным бродилом гражданского общества выступает демократия самодеятельных митингов, демонстраций, протестов, уличного карнавала. Это — рискованная и раскованная стихия граждан-

234

235

словность; в промышленной цивилизации — Гражданское общество. Становясь суверенной, независимой личностью, индивид вступает с другими, такими же независимыми личностями в общение, создает договорные отношения. В Новое время цивилизованность, здравый смысл, формальные правила воспитания коренятся именно в нем. «В гражданском обществе исходное право (и смысл всех остальных прав — свободы слова, митингов, передвижения…) — это право суверенного индивида — в общественном договоре с другими, столь же суверенными индивидами — формировать, образовывать экономику, государство» (с. 355). Иными словами, гражданское общество это не что иное, как осуществившийся общественный договор граждан, групп, сообществ. Только внутри него индивиды становятся гражданами. В связи с этим В.Библер высказывает несколько глубоких и важных тезисов. Во-первых, К.Маркс охарактеризовал в свое время гражданина как бюргера, как буржуа. Я предполагаю, — развивает эту мысль В.Библер, что определение человека как буржуа, бюргера, собственника своей рабочей (глубже — творческой) силы, как одинокого суверенного субъекта договорных общественно-экономических отношений, — это есть одно из всеобщих определений человека и общества — об этом уже говорилось. Иначе говоря, «буржуа» есть не только формационное определение, но и одно из всеобщих — становящихся всеобщими, несмотря на историчность — определений человека. Во-вторых, и этого до В.Библера не высказывал никто, гражданское общество представляет собой как бы «прослойку» между индивидами и государством: государство, вследствие наличия в нем силовых структур, наряду с тенденцией к соблюдению законов и порядка, всегда имеет тенденцию «поглотить», захватить индивида, поставить государственную пользу выше частной. Гражданское общество защищает своих граждан от таких посягательств благодаря совместно принятым Декларациям (Конституциям). По емкому и меткому

236

выражению другого известного философа, Э.Ю.Соловьева, это своего рода «намордник для Левиафана»; тоталитаристские устремления Левиафана-государства сдерживаются гражданскими формами человеческого общежития. Гражданское общество воздействует на государственные структуры, побуждая Государство оставаться правовым. Ибо право появляется там, где есть гражданин, бюргер, собственник, заключивший договор с другими гражданами. Понимание государства как правового предполагает отношение к нему не как к «субъекту», который «дарует» гражданам некоторые права, а затем следит за их выполнением, а как к организации, которая надстраивается над гражданским обществом, охраняя его завоевания. Наконец, размышления В.Библера касаются того, что гражданское общество является своеобразной «мембраной», обусловливающей превращение жесткой экономической детерминации по отношению к индивиду в его самодетерминации. «Речь идет о том, что атомизированные субъекты гражданского общества (атомизированные в структурах рынка — рынка капиталов и рабочей силы, в первую голову; в отсеках свободного времени; в отстранении правовых, договорных отношений в деятельности потребительской, творческой, читательской и т.д.) «второй раз» свободно соединяются по своей воле…» (с. 353). Если экономические связи жестко однозначно задают субъектам характер их деятельности и способ их поведения, то вне экономики — в сфере политики, культуры, досуга — индивид формирует себя сам, направляя затем свой измененный и заново приобретенный способ деятельности на экономику (политику и т.д.). Это и есть сфера свободного времени в рамках гражданского общества как область рождения нового субъекта. Иначе эпохи никогда не сменяли бы друг друга. Так железная детерминация историей и экономикой преображается в самодетерминацию гражданского общества. Причем такое обращение присуще самому экономическому своеобразию промышленной цивилизации» (с. 353).

237

Дефицит гражданского общества в России — самый страшный наш дефицит («лежащий в основе дефицита мыла, сахара и проч.» — с. 356); он связан с разрушением после революции всех классовых структур. Может быть, самая большая теоретическая ошибка К.Маркса, высказывает предположение В.Библер, состояла в том, что он, вводя в оборот понятие «совокупного наемного работника» (куда включен интеллигент, и крестьянин, и рабочий, и даже фабрикант), в то же время выдвинул утверждение о решающей роли рабочего класса как единственного исторического субъекта промышленной цивилизации. Введение его диктатуры в нашей стране (и других странах) привело к уничтожению всех классов (в том числе и его самого) в качестве субъектов собственности и договора. Так был нанесен непоправимый урон будущему правовому государству. «Необходимо заново — из недр гражданского общества — сформировать государство. Собственно, это и есть глубинный смысл системы демократических выборов. Без такого «руссоистского» договора гражданское общество — в связке «государство-об- щество» — невозможно» (с. 367). Принципы гражданского общества, выдвинутые Руссо, остаются ориентирами не только для нашей страны. И французская, и американская ныне действующие Конституции опираются на них. В принятой в 1958 г. во время президентства Шарля де Голля и действующей в настоящее время Конституции (Конституции Пятой Республики, которая содержит Преамбулу, 17 разделов и 93 статьи) в Преамбуле говорится о том, что «Франция представляет собой независимую, светскую, демократическую социальную республику». Преамбула подчеркивает свою приверженность «Декларации прав человека и Гражданина» 1789 г. Статья I содержит признание равенства всех граждан перед Законом без различия происхождения, расы, вероисповедания или пола. Статьи II– III утверждают народ как суверен: «Правление «осуществляется народом и для народа»; «Национальный суверенитет принадлежит народу, что осуществляется через его предста-

238

вителей и путем референдума (референдум — в разных его формах, через голосование — ответ на вопрос Руссо: как можно собрать вместе весь народ).

Конституция Соединенных Штатов Америки — самая старая из написанных давным-давно и действующих по настоящее время Конституций. Она разработана Конвентом 17 сентября 1787 г. и принята Конгрессом в 1789 г. в Филадельфии, подписана Джорджем Вашингтоном. В значительной части подготовлена просветителем Томасом Джефферсоном, будущим президентом США. Включает Преамбулу, 7 статей и 27 поправок. Поправки принимались и в 1789 г., и в последующие годы. Первоначальные поправки были взяты из «Билля о правах» 1789 г. и содержали признание всех либеральных свобод — личности, слова, печати, вероисповедания, собраний, права на публичный суд, избирательное — всеобщее и равное — право и право обращения с петициями к правительству. Принцип разделения властей остается незыблемым.

Поправка V гласит: «Никакая частная собственность не должна отбираться для общественного пользования без справедливого вознаграждения и никто не должен лишаться имущества без законного судебного разбирательства».

Вспомним здесь о тесной связи французского революционного и американского освободительного движения: многие французы, например, генерал Лафайет, сражались вместе с американцами. Последние, среди которых было много просветителей — Т.Пейн, Т.Джефферсон — были хорошо знакомы с работами Руссо.

Как видим, именно общественный договор, понимаемый так, как его осмыслил Руссо187 , должен стать исходным пунктом наших сегодняшних раздумий о судьбах демократии.

187Об «Общественном договоре» Руссо написано множество работ на

различных языках. Можно порекомендовать читателям «Jean-Jacques Rousseau «Du contrat social» /par José Médina. P., 1986.

239

Заключение

На историко-философском материале мы рассмотрели содержание некоторых важных понятий, характеризующих либеральное состояние общества, а также демократическое государственное устройство. Мы полагаем, что современный статус демократических стран, в том числе тех, кто только идет к демократии (может быть, наша страна), нельзя определить без обращения к истокам демократии, в том числе к истории философской и политической мысли.

Нельзя говорить о необходимости гражданского обще-

ства и подразумевать под этим что-то очень хорошее, чего сейчас нет, но что непременно наступит: надо знать, что та-

кое гражданское общество. А знание может быть почерпнуто из теорий прошлого, из концепций тех, кто присутствовал при зарождении демократии и пытался понять смысл новых социальных преобразований. По сочинениям крупных французских мыслителей XVIII века можно увидеть, как формировались такие концепции. Руссо пришел к «Общественному договору» к своим 50 годам; но и он исходил из мнения тех, кто до него почувствовал и продумал необходимость общественных перемен. Французская социологическая мысль развивалась очень быстро: с конца 30-х годов XVIII века, когда были опубликованы первые значимые работы Вольтера, до 1762 г., года публикации «Общественного договора», прошло каких-нибудь 30 лет, но за это время взгляды французов изменились радикально.

Сороковые–пятидесятые годы XVIII века во Франции были годами тяжелых экономических и политических кризисов. Феодальные отношения уступали свое место буржуазным, крестьянское хозяйство — промышленному производству. Формировался новый исторический субъект, который в производственном плане должен был стать работником и предпринимателем, а в культурном — образованным человеком. Идеология Просвещения и формировала такого нового субъекта, инициируя стремление к активному труду,

241